Да и ладно. Я устала как собака, после драки все тело ныло, а пить хотелось так, что я бы двухлитровку колы выдула в одиночку. Ну почему я не взяла с собой амулет от боли, а? Что надо в голове иметь, чтобы пойти гулять с пустыми руками? Бог ты мой, если вервольфы меня не убьют, то я сама с этим справлюсь.
Мы с Бреттом дружно вздрогнули – у него за спиной на горке завизжал ребенок – и на миг встретились взглядами. Раскрашенные в яркие цвета горки и лесенки буквально облепили визжащие сопливые пацаны в расстегнутых зимних куртках, бросавшие друг в друга игрушками от «хэпи мил».
Дженкс у стойки очаровывал дам, они уже принялись нести чушь. Пульс успокоился, и я попыталась принять деловой и холодный вид посреди пластмассовых игрушек и бумажных шляп. Задачка оказалась невыполнимой, так что я решила лучше принять вид опасный. Кажется, мне удалось изобразить хотя бы раздражение, но тут несколько пробежавших мимо меня детишек вдруг замолкли и вытаращились на меня. Я прикрыла ладонью ссадины, полученные от соприкосновения подбородка с асфальтом, и еще раз попробовала отчистить джинсы от грязи. Наверное, вид у меня был хуже, чем я думала.
Бретт всю драку простоял в сторонке, так что выглядел отлично. От него пахло травяным лосьоном после бритья, короткие серебристые волосы блестели под лампой. Пусть небольшого роста, но тренирован он был отлично – сними наручники, и без проблем добежит до границы штата.
Различив аромат жаркого луга еще до того, как увидела Дженкса, я выпрямилась и подвинулась. Дженкс поставил на стол картонный поднос с двумя большими стаканами кофе и маленькой чашкой кипятку странного розоватого цвета. Травяной чай? – удивилась я, придвигая кофе к себе. С каких это пор Дженкс увлекся травяными чаями?
Дженкс выдернул стакан у меня из рук, едва я попыталась снять крышечку.
– Эй! – возмутилась я, а он придвинул мне несчастную чашку с розоватой водой. – Не хочу я чаю, – упрямо сказала я. – Я кофе хочу.
– Кофе – мочегонное. – Дженкс сел рядом с Бреттом. – От него вреда больше чем пользы. Чай пей, он без кофеина.
Решив, что это он мне за наш спор мстит, я прищурилась:
– Полчаса назад я чуть не померла, – сказала я сварливо. – И если я, блин, хочу кофе, то я его, блин, и буду.
Не слушая возражений, я забрала стакан себе.
Бретт смотрел на это с любопытством. Подняв бровь, он потянулся за вторым стаканом с кофе, но Дженкс его перехватил. Вервольф подумал и откинулся на спинку стула, не взяв ничего.
– Так что вы намерены со мной делать, мэм? – спросил он. На фоне среднезападного говорка его чуть гнусавый акцент был особенно заметен.
А мне откуда знать?
– О, у меня на вас большие планы, – соврала я, удивленная этим «мэм». – Дженкс хочет вас прикончить ради наглядного урока, а я понемногу склоняюсь к мысли ему это разрешить. – Я устало откинулась на спинку стула. – С садовыми фейри у него классно получается.
Бретт настороженно глянул на Дженкса – тот рьяно кивал, – а на меня напала безграничная усталость. Черт. Ну почему бримстон именно сейчас решил перестать действовать? Меня прошибло холодным потом – сразу за мыслью, что попринимать его с недельку было бы неплохо.
Вервольф окинул меня взглядом, задержал глаза на порванном вороте водолазки, поднял взгляд к лицу и уже только на него смотрел, – лишь фокус как будто смещался в такт улавливаемым им звукам. Мне даже жутковато стало.
Я подняла брови – в который раз пожалев, что не умею поднимать только одну, – небрежно вскрыла три пакетика сахара и всыпала их в кофе, не потому, что я так люблю, а чтобы противный запах перебить от этого варева.
– Я знаю, где эта вещь, – спокойно сказала я. Только по полной неподвижности Бретта понятно было, что он слышал. Дженкс сердито глянул – ему явно не понравилось, что я сказала. А это потому, что не хочу я держать заложников. Пусть идет к своим с информацией, которая обеспечит мне какую-то свободу. Островные вервольфы знают, что мы в Макино, и будут нас искать, пока не найдут. Бретт в заложниках их не остановит – он их круто подвел и, в отличие от фейри, с которыми привык иметь дело Дженкс, вервольфы его смерти скорее порадуются. Но, может, акт доброй воли и качественная ложь для наживки дадут нам выиграть время, и я успею оклематься.
Хотелось бы надеяться.
– Спарагмос вам сказал? – с явным недоверием произнес Бретт.
– А куда он денется? – прервал свое молчание Дженкс. – Потому-то она у нас, а не у вас.
Ой-ей-ей…
– Она может оказаться у нас, – поправила я, пнув Дженкса под столом. Заткнись, Дженкс. Лучше бы он молчал. Нет, заложника мы взяли в первый и последний раз.
Бретт выглядел на редкость уверенно, несмотря на прикованную под столом руку. За спиной у него подрались детишки – в ушах звенело от воплей.
– Так отдайте ее мне, – сказал вервольф. – Я ее передам мистеру Винсенту и уговорю оставить вас в покое.
Дженкс подхватился дать Бретту в морду. Вервольф перехватил его руку, кто-то из них задел стакан с кофе и опрокинул. Горячая жидкость побежала мне на колени; ойкнув, я встала.
– Черт тебя побери, Дженкс! – крикнула я, привлекая к нам все взоры. – Какого хрена!
В кафе вдруг стало тихо. Из бассейна с шарами раздалось дружное «О-о», и я покраснела. В тишине очень громко разнесся чей-то голос, интересовавшийся, нельзя ли ему заменить столовую воду на газировку. Я смущенно моргнула оскорбленным мамочкам, вполголоса переговаривающимся с подругами.
– Прошу прощения, – промямлила я, села, и уровень шума восстановился. Черт! Это был мой кофе.
– Не в том ты положении, чтобы чего-то требовать или условия ставить, – заявил Дженкс, когда головы от нас отвернулись. – А если ты или кто из твоих шавок шелудивых к ней хоть пальцем прикоснется, то однажды утром ты найдешь трупы всех, кто тебе дорог.
Бретт побагровел.
– Хватит! – прикрикнула я, думая, что так нам перемирие не установить. Но реакция Бретта подтвердила: ему нужно чем-то утихомирить Уолтера, чтобы вернуться в стаю. У Бретта большие неприятности; не только Дженкс готов его прикончить.
С кислым выражением вервольф сел на место и смотрел он теперь куда внимательней. Быстрота Дженкса произвела на него впечатление. Да и на меня тоже, черт побери.
– Послушайте, – сказала я, добывая пачку салфеток из держателя и промокая кофейную лужу. Мелькнула мысль, не нарочно ли Дженкс его опрокинул. – Мне только нужно, чтобы вы отстали от Ника. Как по мне, так пусть Уолтер подавится своей статуей.
Темные глаза Бретта выразили подозрение:
– Вы все еще стараетесь меня убедить, что ни на кого не работаете и что рисковали жизнью ради… ради него?
Я кисло улыбнулась.
– Только не говорите, что я дура, – предупредила я. Дженкс подвинул ко мне чашку с чаем, я на нее не посмотрела. – Мне нужен день, чтобы достать статую, – соврала я. – Достать, перевязать ленточкой и вручить вам.
Наручники чуть слышно звякнули, у Бретта дернулось веко.
– Значит, хотите вручить ее мне, – ровным тоном повторил он.
Я сцепила пальцы на пластиковой кружке, чтобы не видно было, как они дрожат.
– Угу. Как вам и хотелось бы.
Дженкс обалдело на меня смотрел, я ему улыбнулась.
– Мне нужно, чтобы вы от нас отвязались. Все отвязались, – добавила я, выжимая красную струйку из заварочного пакетика. Хотелось пить, а если я возьму второй стакан с кофе, Дженкс, чего доброго, и его опрокинет. – Из города мне уезжать не понадобится. Статуя будет у меня завтра к закату. Можете за нами приглядывать, если хотите, но если хоть одна морда просунется, на мой вкус, слишком близко – обмен считаю несостоявшимся, и мы уезжаем. – Я нагнулась над своей чашкой. – Мы с Дженксом вас разогнали по углам обрезком трубы и десятком сонных шариков. Хотите узнать, на что мы способны в серьезной драке, или подождете эти жалкие тридцать шесть часов?
– Обмен, значит? – издевательски протянул Бретт, и Дженкс издал странный рокочущий звук. Я даже подумала: неужто пикси умеют рычать. – Это больше похоже на выкуп, чтобы мы вас не трогали.
Плавным, почти неспешным движением Дженкс выдал ему пощечину.
– Головой думай, кретин, а не задницей!
– Дженкс! – воскликнула я, глядя, не смотрит ли кто на нас в этом аквариуме.
– Он уже труп! – Дженкс рубанул рукой воздух. – Гниющий труп с кишками наружу, а строит из себя сторону в переговорах.
Я прищурила глаза.
– Мы его не тронем. Прекрати его бить.
– С Ником они не церемонились, – возразил он, начиная спор заново. – И вообще, кто попался в плен, тому цена – дерьмо. А с дерьмом – как с дерьмом.
У меня коленки под столом затряслись.
– Так вот: те, кто вырос до пяти футов, так себя не ведут. Разве что невежественные дикари в лесу.
Дженкс, надувшись, откинулся на спинку стула.
Бретт стиснул зубы от моей нелестной характеристики его стаи. Припоминая, что они сделали с Ником, трудно было Дженкса не понять. В расстройстве чувств я попыталась унять дрожь в пальцах, попивая чай – кислый, потому что Дженкс высыпал себе в кофе весь сахар до последнего пакетика. От пикси просто воняло злобой, и это ощущение забивало даже вонь картошки-фри и дрянного кофе, как запах горелых желудей.
– Я отдам Уолтеру статую, которую вы не добыли ценой недельных пыток, – сказала я. – Взамен вы убедите Уолтера отдать мне жизнь Ника и не винить меня в смерти Пэм. Вы оставите в покое нас всех и не будете мстить. Никому и никогда. – Я подняла брови. – А если будете, я вернусь и заберу ее обратно.
Мелкие морщинки на лице у Бретта стали глубже.
– А мне зачем в это вязаться? – спросил он.
– Затем, что это ваша идея, – бросила я небрежно. – И затем, что только это может сохранить вам жизнь. Так вот: сейчас за мной приедут. – Я медленно вздохнула, молясь, чтобы не ошибиться. – Я позвоню Уолтеру, скажу ему, где вы и поздравлю с таким замечательным помощником, который убедил меня расстаться со статуей. Кто-нибудь за вами будет приглядывать. Если Уолтер мои условия примет, он вас заберет и уведет. Если нет – оставит прикованным к столу, и пусть тогда Дженкс с вами разбирается.
Дженкс выпрямился и осклабился.
– Насколько я понимаю, – сказала я, рассеянно глядя в громадное окно на улицу, – ваш альфа кипятком писает, что вы не только упустили нас из рук, но еще и дали себя поймать по собственной беспечности и поставили его в невыгодное положение.
Я наклонилась поближе, вколачивая в него слова, как гвозди:
– А если вы его не убедите, что мы достаточно опасны, чтобы стоило принять наши условия и дать нам полтора дня, и что это благодаря вашим блестящим дипломатическим способностям я отдам статую – причем только вам лично, – то у него не будет причин оставлять вашу душонку в вашем теле. Он вас убьет, если вы не заслужите прошение. Пусть не сразу, но убьет. Сперва спустив с иерархической лестницы на забаву всем и каждому. Так что сказали бы мне спасибо за шанс вернуться под его милостивую волю.
Карие глаза Бретта не выразили ничего, снова давая мне понять, что у него большие неприятности.
– Полагаю, – сказала я, видя, как сворачивает на стоянку грузовичок с Айви и Ником, – вы очень постараетесь убедить Уолтера принять мою точку зрения. Если вы не вернете ему Фокус, вы останетесь вечным напоминанием о его ошибке – о том, что он послал вас против превосходящего противника, не зная, с кем имеет дело. Мы, может, и кажемся психами и дилетантами, но мы сражались с демонами и победили. – Внутренне дрожа, я села прямей. – Я даю вам шанс спасти шкуру. Не упустите.
Вервольф проследил мой взгляд на машину.
– Да, мэм, – неторопливо сказал он. – Вы умеете заинтересовать.
Я улыбнулась, и мы с Дженксом встали, пока сюда не вошла Айви.
– Тридцать шесть часов, – повторила я, забирая свой чай. Я пыталась выглядеть уверенно и властно, но вряд ли мне хорошо удавалось.
Бретт поднял голову:
– Вы мне ее не отдадите. Просто время тянете.
Дженкс успел поймать меня за локоть, и я не упала. Надеюсь, мне удалось скрыть разочарование.
– Может, и так, только он все равно вас убьет. – Изогнув брови, я напустила на себя крутой вид. – А чем вы Уолтеру обязаны, кстати?
Вервольф опустил взгляд. Я отвернулась, дрожа, – он признал мое превосходство. Блин.
– Боже мой, Дженкс, – прошептала я, спеша к двери. – Хоть бы он все сделал.
– Сделает. – Дженкс глянул на Бретта через плечо. – А то Уолтер медленно порвет его на клочки. – Зеленые глаза встретились с моими. – Ловко ты это. Откуда ты столько знаешь о вервольфах?
– Если они тебя поколотят дважды за неделю, начнешь соображать, что к чему, – ответила я, наваливаясь на его руку.
Дженкс помолчал и спросил:
– Хочешь, чтобы я попросил Айви позвонить тому ее другу-вампиру?
Кивнув, я бросила чашку в мусорную корзину. Мне казалось, будто я все туже затягиваю петлю, но другого выхода я не видела. В мыслях я уже составляла список: позвонить Кери и узнать рецепты, которые мне понадобятся, найти в справочнике лавку с нужными ингредиентами, а еще умудриться выспаться и составить план.
Может, мне повезет, – подумала я, выходя в открытую Дженксом дверь на послеобеденное солнышко, – и он мне приснится.
Глава двадцать седьмая
В таком странном магазине чар я даже и не бывала никогда. Ничего похожего на пропахшие густыми ароматами лавочки земной магии, куда я захожу регулярно: ярко освещенный и просторный, посередине площадка, где стоят мягкие кресла, в которых можно потягивать чудесный кофе, поднесенный тебе владелицей. Полки здесь были стеклянными, лей-линейные принадлежности расставлены как безделушки на витринах. У Дженкса от восторга оргазм бы случился.
Чары земной магии занимали тут лишь маленькую секцию, и традиционный запах красного дерева мощно заглушался ароматом имбиря, идущим от кофеварки владелицы. Я здесь сама себе показалась не к месту и злобно подумала, что баннеры с драконами и белобородыми волшебниками с тиглями в руках придают магазину глупый вид. Колдун земли на все это ритуальное барахло стал бы пренебрежительно плеваться, но, может, оно используется в магии лей-линий. Хотя что-то в этих товарах было не то. Не тем они пахли – в буквальном смысле.
Айви держалась за полмагазина от меня с моей корзинкой – после того, как я на нее рявкнула, что все со мной в порядке и не надо висеть над душой. Сейчас я уже жалела, что рявкнула, но она странно себя вела с той минуты, как подобрала нас с Дженксом в молле: почти угнетенная, избегала меня, но все время держалась рядом, и мне это стало действовать на нервы. И я себя отвратительно чувствовала – колени тряслись от потери крови, поскольку Дженксов бримстон уличной крепости тоже уже выветрился.
Магазин этот я нашла в «желтых страницах», и когда я вымылась и затолкала в себя целую коробку макарон с сыром, Айви меня сюда отвезла. Она на этом настояла, сказала, что вервольфы будут знать в ту же минуту, как я высуну ногу на улицу. Так и было, и за нами гнались две спортивные машины, пылающие снизу голубым и зеленым неоном. Беспокоило, конечно, но учитывая тридцатишестичасовое перемирие, мою магию и присутствие Айви, вряд ли они нас тронут.
Как я и надеялась, Уолтер дал задний ход. Джакс сказал, что троица вервольфов в хаки, которые подобрали Бретта, вели себя грубо, но ложь о том, что Бретт якобы убедил меня отдать статую только ему, спасла ему жизнь. Не знаю, почему это меня интересовало. Честно, не знаю.
Думаю, Уолтер воспользовался временем так же, как и я: укреплял оборону и расставлял всех по местам для последней атаки, если я отступлю от нашего соглашения. Я так и сделаю, но если сделаю правильно, он не догадается, что таково было мое намерение с самого начала. Стаям Фокус отдавать нельзя. Эта штука – создание демонов, и любая полученная от нее сила искусственна и немедленно обречет их на проклятие, да еще они с собой прихватят большую часть Внутриземелья. Наверное.
Держа телефон возле уха, я делала покупки по указке Кери, стоящей в моей кухне с Кистеном, за пятьсот миль от меня. Айви просила Киста присмотреть за церковью и отвечать на звонки, и я не хотела знать, на что стала похожа моя кухня, когда от хаоса пикси ее защищает только один вампир. Кери ушла уточнять какие-то аспекты чар, и слышно было, как Кистен беседует с детишками Дженкса. Приглушенные знакомые звуки родного дома и утешали, и расстраивали.
Я выбрала большую бутылку дымчатого стекла с универсальным фиксажем, который можно будет использовать для демонского проклятия переноса, и побледнела, посмотрев на цену. Ни фига себе. Может, сумею обойтись бутылкой поменьше. Повертела темную бутылку в руке, посмотрела, прищурившись, на жидкость. В ней должна быть камфара, но я чуяла запах только лаванды. Не люблю покупать готовые средства, но время поджимало.
Увидев у меня в руке бутылку, Айви зашагала ко мне, чтобы положить ее в корзину, и остановилась, когда я вернула бутылку на полку и нахмурилась. Видит Бог, не так уж я слаба. И удержать занюханную бутылку фиксажа могу как-нибудь даже без усиления бримстоном.
Сегодня я сама готовила себе завтрак, после того как от скормленного мне Айви бутерброда закололо в пальцах. Не знаю, как она сумела сунуть туда бримстон, чтобы я не знала, но все равно злилась на этих двоих, что они меня лечили без моего ведома, пусть даже благодаря Дженксову уличному бримстону я этой ночью спала в своей постели.
Выбрав бутылку фиксажа поменьше, я вздохнула, почувствовав, как дрожат колени. Может, надо было принять бримстон, который Айви в меня впихивает, и смириться. А то я устаю просто от ходьбы. Айви не скажет, сколько крови она взяла, и от Дженкса тоже толку мало, раз он в кровоточащей заусенице видит повод для паники.
Оттенки серого, – подумала я, понимая, что соскальзываю туда, куда клялась себе не попадать. Я, будь оно проклято, привыкла видеть черное и белое, но эти цвета сильно размылись примерно в тот момент, когда мой последний чек из ОВ оказался проклят.
Я отвела взгляд к окну – черное в ночи, оно отражало как зеркало. Увидев себя, я поправила воротник красной курточки. Она отлично смотрелась с черной футболкой «СЦЕНА» с последнего концерта Такаты. Последний противоболевой амулет работал, ничего у меня не болело, но, посмотрев на свою сгорбленную фигуру, я решила, что вид у меня не усталый, а больной. Живот свело от мысли, что я похожа на тень вампира: худая, хорошо одетая, утонченная – и больная.
Чувствуя, как стучит пульс, я отвернулась. Хватит бримстона… Никогда больше. Есть черное, и есть белое, а серое – это трусливое оправдание путаницы наших желаний с нашими потребностями. Но вот непонятно было мне самой, смогу ли я дальше в это верить, раз я стою здесь, в лавке чар, и покупаю материалы, чтобы свить черное проклятие. Только один раз!.. Только один раз, и никогда больше.
Держа телефон возле уха, я поставила фиксаж на место. Я бы повесила трубку и перезвонила позже, но мне нравилось слышать звуки нормальной жизни, тихие и далекие, за пятьсот миль. А казалось, что дальше.
Расслабив мышцы, я потянулась за инкрустированной деревянной коробкой. Она была красива, и любопытство вместе с любовью к изящной работе подтолкнули меня ее открыть – там лежал магнитный мел. Коробочка была безбожно дорога, и ее присутствие говорило о том, что в окрестности существует популяция практикующих лей-линейщиков.
Как-то вдруг я заметила, что владелица смотрит на меня поверх своей кофейной кружки, и я стала играть с мелом на публику, рассматривая печати, будто думая его купить. Терпеть не могу, когда на меня смотрят, будто я что-то могу украсть. Будто незаконное заклятье над дверьми, от которого сразу прыщами покроешься, недостаточная защита?
Строго говоря, черные чары. Так чего же это я ее не выдала полиции?
– Магнитный мел? – спросила Айви рядом со мной, и я вздрогнула, чуть не уронив телефон, который плечом прижимала к уху.
– Он мне не нужен, – ответила я, пытаясь скрыть, что она застала меня врасплох. – Особенно в такой коробке. Соль действует не хуже, потом остается только пропылесосить.
Очень неохотно я разжала пальцы на изящно сделанной коробочке. Детальки соединялись «в ласточкин хвост», а металл был только на петлях, застежке и усиленных черным золотом уголках. Если вынуть мел, получится отличное место для хранения чего-нибудь такого, что нуждается в дополнительных предосторожностях. На мой взгляд, это была самая красивая штучка во всей лавке.
Увидев в корзине пучок трав, который я туда не клала, я приподняла брови.
– Кошачья мята? – спросила я, увидев на целлофане напечатанный рисунок в виде черных лапок.
– Я думала, Рекс оставит Джакса в покое, если у нее будет чем заняться. – Карие глаза смотрели смущенно, Айви отступила на шаг. – Ты как? Посидеть не хочешь?
Это она уже спрашивала третий раз после ухода из мотеля, и я напряглась.
– Нормально, – ответила я и сама подумала: «Врешь». Я была измотана и сердцем, и телом.
Легкий щелчок поднятого телефона в ухе.
– Кери, – начала я раньше, чем она успела что-нибудь сказать. – Сколько мне нужно фиксажа для проклятия переноса?
Визг пикси стал тише – наверное, Кери перешла в гостиную.
– Капля с большой палец, – ответила она, и я с облегчением взяла бутылку поменьше.
– Мой большой палец? – спросила я жалобно. – Это сколько, примерно чайная ложка? Ну почему нельзя было нормальные единицы указать?
– Очень старое проклятие, – ответила Кери, явно сдерживаясь. – В те времена чайных ложек не было.
– Прости, – извинилась я и встретилась взглядом с Айви, укладывая фиксаж в корзину. Кери милейший человек, я таких мало видела. Но бывает вспыльчива.
– Карандаш у тебя есть? – спросила меня скрывающаяся эльфийка очень вежливо, но можно было понять, что достала я ее своей бесцеремонностью. – Я бы хотела, чтобы ты это записала. Мне известно, что у тебя есть в одной из книг с собой проклятие гашения инерции, но не хотелось бы, чтобы ты неверно перевела латынь.
Я посмотрела на владелицу – уже начавшую поглядывать на Айви, которая расхаживала осторожным крадущимся шагом – и повернулась к ней спиной.
– Может быть, ты мне прямо сейчас дашь список ингредиентов?
Набор у меня в корзинке был уже достаточно причудлив. Если владелица хоть что-то в своем деле понимает, она догадается, что я составляю чары маскировки. Единственная разница между легальными чарами маскировки и противозаконным заклятием создания двойника – это буква закона, несколько дополнительных этапов и образец клеток копируемой личности. Но вряд ли она сообразит, что я хочу сплести демонское проклятие для перенесения силы со статуи на что-нибудь другое. А что она будет думать об ингредиентах демонского проклятия гашения инерции – это уж ее глубоко личное дело. Кери говорила, что это проклятие шуточное, но оно поможет.
Шуточное проклятье, – подумала я мрачно. Все равно черное. Если меня поймают, заклеймят как черную ведьму и кастрируют – в смысле магии. И я не обманывала себя, что не так уж это неправильно. И не оправдывала себя, что это «для того, чтобы спасти мир». Это был плохой поступок, и все.
Только один раз, – зазвучало у меня в мыслях, и я скривилась, вспомнив Ника. Продавать Алу информацию обо мне он тоже наверняка начал с одного-единственного безобидного фактика.
Кери вздохнула:
– Для шуточного проклятия тебе нужна только пыль из внутренности часов и черные свечи из жира нерожденного. Остальное – ритуалы и распевы.
– Нерожденного? – ужаснулась я шепотом. – Кери, ты же говорила, что ничего плохого!
– Жира нерожденного поросенка, – повторила она сердитым голосом. – Право, Рэйчел!
У меня лоб пошел морщинами. Ладно, свиной зародыш, вроде того, что препарируют студенты-биологи, но все-таки это отдавало той магией, когда режут коз в подвале. Проклятие переноса казалось безвредным, если не считать черноты, которую оно положит мне на душу, а заклинание маскировки вообще белое – незаконное, но белое. Хуже всего тут было проклятие гашения инерции – а именно оно должно будет уберечь жизнь Дженкса, – шуточное проклятие. Только в этот раз.
Какая же я дура.
С нехорошим чувством под ложечкой я вспомнила Трента и его противозаконные лаборатории, где спасали людей, после чего Трент угрозами и уговорами привлекал их на свою сторону. Но он хотя бы не строил из себя кого-то лучшего, чем он есть на самом деле. Куда легче было жить, когда мне не надо было думать. Но что мне сейчас было делать? Идти своей дорогой, и пусть мир валится в тартарары? Сообщить в ОВ – еще только хуже стало бы, а отдать статую в ФВБ – так это вообще глупая шутка.
Злясь про себя, я обошла Айви и потянулась за свечами – здесь я уже была, когда выбирала цветные для проклятия переноса. За резными замками и цветными «драконьими яйцами» стоял настоящий товар, расставленный по цвету и размеру, с указанием на маркировке снизу, какой жир использовался или где свеча была зажжена впервые. Подбор у хозяйки был хороший, но почему его спрятали за таким барахлом, мне было не понять.
– Обычную или круглую? – спросила я у Кери, доставая свечу, на которой было написано «СВИН.». В свинье свечу не зажечь, так что с разумной долей уверенности можно было предположить, что указан источник жира. Никогда я не бывала раньше в лавке лей-линейных заклинаний, если не считать университетской, а это не считается, потому что там было лишь то, что нужно на занятиях. Может, и есть чары, где используются «драконьи яйца», но почему-то я не думала, что такие чары чего-то стоят.
– Безразлично, – ответила Кери, и я повернулась и встала с самым маленьким конусом в руке, и чуть не наткнулась на Айви. Она вздрогнула и отступила.
– Все нормально, – сказала я, кладя свечу в корзинку. – Ты тут не видала пакетированной пыли?
Айви покачала головой, кончики черных волос шевельнулись возле мочек ушей. Возле кассы была целая стойка «пыльцы пикси» – на самом деле блесток. Дженкс бы помер от смеха. Может, за ней настоящий товар, как и со свечами?
– У тебя вроде бы усталый голос, Рэйчел? – сказала Кери вопросительно. Я пошла вдоль полок.
– Нормальный. – Кери ничего не ответила, и я добавила: – Это стресс.
Только один раз.
– Поговори, пожалуйста, с Кистеном, – сказала она твердо, будто делая мне одолжение.
Бог мой, Кистен. Что он скажет, если узнает, что Айви меня кусала? «Я тебе говорил»? Или, может быть: «А теперь моя очередь».
– Кери, – начала я отказываться, но поздно, и пока Айви перебирала янтарные флаконы, предназначенные для хранений зелий на масляной основе, в трубке зазвучал мужественный голос Кистена:
– Рейчел! Ну, как там моя девочка?
Я заморгала, меня душили подступающие слезы. Откуда бы?
– Да ничего, – ответила я, чувствуя, как дико по нему скучаю. Случилось много плохого, а мне некому выговориться. Мне нужно с ним поговорить, но не посреди магазина, да еще когда Айви все слышит.
Айви при звуке внезапных эмоций в моем голосе окаменела, и я повернулась к ней, думая, надо ли ей сказать, что вот в таких флаконах в виде полной луны, как у нее в руках, обычно хранят афродизиаки.
– Отлично, – сказал он, и голос его пронзил меня насквозь. – А дай-ка мне Айви?
Удивившись, я повернулись к ней, но она слышала и покачала головой.
– Э-э… – промычала я, гадая, боится ли она того, что он ей скажет, если узнает, что случилось. У нас у обеих очко играло, но так оно будет играть в унисон.
– Айви, я знаю, что ты меня слышишь, – произнес Кистен громко. – Тебя здесь ждет большая проблема, когда ты вернешься из своего отпуска. Все знают, что тебя нет в городе. Ты его наследница, а не я. Я против даже самого молодого из нежити пойти не могу. Единственное, отчего они еще не сорвались с нарезки, так это то, что они у меня завсегдатаи и знают, что в случае плохого поведения я могу им запретить доступ.
Айви зашагала прочь, громко постукивая каблуками по дереву пола. Меня удивила ее пассивная реакция: что-то ее всерьез беспокоило.
– Она ушла, – сказала я, чувствуя себя виноватой, что Айви пришлось ехать ко мне на помощь.
Очень тяжело вздохнул Кистен:
– Ты можешь ей сказать, что вчера ночью здесь в молле в центре были беспорядки? Уже в четыре утра, так что, слава богу, это были живые вампиры и несколько вервольфов. ОВ разрулила ситуацию, но дальше будет хуже. Мне не нужен в городе новый мастер вампиров, и никому, пожалуй, не нужен.
Я стояла перед стойкой с «пыльцой пикси» и перебирала висячие флаконы, читая прикрепленные к ним этикетки. Если Пискари теряет контроль над Цинциннати, Трент получает свободу рук. Но вряд ли это ход в борьбе за власть со стороны неживых вампиров или Трента. Куда больше похоже, что этот бунт – работа вервольфов из Макино, которые меня ищут. Неудивительно, что Уолтер согласился на тридцатишестичасовое перемирие. Ему надо стаю собрать.
Я выпустила флакон из усталых пальцев.
– Прости, Кистен. Нам еще дня два нужно, чтобы закончить это дело. Все зависит от того, насколько быстро я подготовительную работу сделаю.
Он воспринял это молча, и слышно было пение Кери на фоне визгов пикси.
– Я могу помочь? – спросил он, и у меня горло перехватило от заботливости в его голосе, хотя и слышно было, насколько ему не хочется покидать Цинциннати. Но ничем он помочь не мог. Так или иначе, а в завтрашнюю ночь все будет кончено.
– Нет, – тихо сказала я. – Но если мы не позвоним тебе завтра до полуночи, то дело плохо.
– Тогда я через два часа прилечу, – заверил он меня. – Но ты уверена, что я ничего не могу сделать? Позвонить кому-нибудь? Ну, что-нибудь вообще?