– Можно войти? – спросил он, когда я уже довольно долго его рассматривала. – Не хочется мне сидеть в номере мотеля, зная, что за картонной дверью спит вампир.
У меня зачастил пульс.
– Ведь это ты ее разбудил, – сказала я, упираясь рукой в бедро.
Он улыбнулся и стал очаровательно беспомощен с виду, хотя таким не был. И знал, что я это знаю.
– Мне надоело, что меня называют долбодятлом. И я же не знал, что все после этого уйдут.
– Ты, значит, подергал ее за ниточки, рассчитывая, что разгребать будем мы с Дженксом?
– Я же тебе сказал, что мне очень жаль. И я не говорил, что это был умный поступок. – Он поднял чашку. – Будешь шоколад, или мне уйти?
Логика боролась с эмоциями. Я подумала об Айви и поняла, что тоже не хотела бы оставаться в одном номере с разгневанным вампиром. И какой смысл кого-то спасать, если потом дашь своей напарнице разорвать его на части при первой возможности?
– Заходи, – сказала я, и это прозвучало капитуляцией.
– Спасибо.
Это был благодарный шепот, и облегчение было очевидным. Ник протянул мне шоколад, потом, опираясь на борт микрика, шагнул на ступеньку. Амулет от боли качнулся у него на шее, и Ник снова засунул его под рубашку, выпрямляясь в низком салоне. По скованным движениям и гримасе на лице было понятно, что всю боль амулет не снимает. Но у меня остался только один амулет, пока не удастся сделать еще, так что пусть сначала попросит.
Откровенно дрожа от холода, Ник закрыл дверь, оставив нас в той же темноте, что и раньше, но отчего-то теперь неуютной. С горячим шоколадом в руках я села точно посередине кровати, так что Нику пришлось сесть на штабель ящиков напротив меня. Места было больше, чем раньше, потому что Айви увезла Маршаллово барахло в школьный бассейн, но все равно здесь было тесно. Робко устроившись на ящиках, Ник одернул рукава, чтобы скрыть следы наручников, и сложил сцепленные руки на коленях. Тишину нарушал только шум машин с улицы.
– Я не хочу тебе мешать, – сказал он, глядя на меня из-под упавших прядей.
Поздно, Бобик сдох.
– Ничего, все нормально, – соврала я, положив ногу на ногу и отлично помня, что рядом со мной на постели лежит демонский текст. Глотнув горячего шоколада, я поставила его на пол. Слишком рано, чтобы я проголодалась. – Как амулет, действует?
Он улыбнулся с облегчением.
– Отлично действует, – поспешил он с ответом. – У меня даже волосы на руках начали отрастать. Через месяц, быть может, у меня будет уже нормальный вид.
– Вот это будет хорошо.
Это если мы сумеем уйти от вервольфов и доживем до этого.
Он беспокойно глянул на лежащую рядом со мной книгу – она занимала место, которое хотелось занять ему.
– Тебе помочь в латыни? Я бы с удовольствием для тебя перевел. – Вытянутое лицо поморщилось. – Хотел бы, чтобы от меня польза была.
– Там видно будет, – ответила я настороженно. Когда он признался в своей бесполезности, я с некоторым облегчением расправила плечи. Айви и Дженкс демонстративно ни к чему его не подпускали, и мне тоже не слишком хотелось. – У меня, кажется, есть проклятие, которое я могу использовать. Только хочу сперва потолковать с Кери.
– Рэйчел…
О Господи. Слыхала я этот тон, только обычно в собственном исполнении. Он хочет говорить о наших отношениях.
– Если она скажет, что нарушение равновесия не слишком существенное, – зачастила я, – то я перенесу магию с Фокуса на что-нибудь другое, а старую статую можно будет тогда уничтожить, вряд ли это окажется трудным.
– Рэйчел, я…
С участившимся пульсом я подтянула демонскую книжку поближе.
– Слушай, а может, ты глянешь на это проклятие? Ты же…
Он шевельнулся, и я дернулась за ним взглядом. Он не выглядел опасным, не выглядел беспомощным, а выглядел он отчаянным, будто собрал всю свою храбрость, и…
– Я не про план хочу говорить, – сказал он, наклоняясь ко мне через разделявшее нас пространство. – Не про латынь и не про магию. А хочу я говорить о нас с тобой.
– Ник, – сказала я с колотящимся сердцем, – прекрати.
Он потянулся взять меня за плечо, и я вздрогнула и взметнула руку, преграждая ему путь.
Он отдернул руку.
– Рэйчел, черт тебя побери! – воскликнул он. – Я ж думал, тебя убили! Да я же… я же просто обнять тебя хотел! Ты воскресла из мертвых и даже дотронуться до тебя мне не даешь! Я ж тебя не зову вместе жить, я только хотел к тебе прикоснуться, убедиться, что ты жива!
Я медленно выдохнула задержанный вдох, и снова перевела дыхание. Голова болела. Я не шевельнулась, когда он придвинулся ближе, убрав с дороги книгу. Под собственным весом мы скользили к середине кровати, и я повернулась к нему лицом, уперлась в него коленями.
– Я скучал по тебе, – сказал он тихо.
Прежнее страдание виднелось в его глазах, и на этот раз я не шевельнулась, когда его руки меня обняли. Меня затопило ароматом корицы и муки вместо затхлости плесневелых книг и щекотания озона. Руки его ощущались едва-едва, будто и не здесь они были. Он вздохнул, будто его отпустило сейчас, будто он нашел какую-то потерянную часть себя самого. Я сжалась.
– Не надо… Не говори этого, не надо!
– Все было бы по-другому, знай я, что ты жива, – шепнул он, шевельнув дыханием волосы у моего лица. – Я бы ни за что не уехал. Я бы не стал просить Джакса мне помочь. Не затеял бы эту дурацкую кражу. Боже мой, Рэйчел, как же мне тебя не хватало! Ты единственная, кто понимает меня, кому никогда не надо было объяснять, зачем и почему. Ты ведь даже меня не бросила, когда узнала, что я вызываю демонов. Я… мне так тебя не хватало!
Он стиснул пальцы, голос у него сел. Да, ему не хватало меня, это правда. И я знала, что значит быть одной, и какая это редкость – найти родную душу, пусть даже с сорванной крышей.
– Ник… – начала я, чувствуя, как колотится сердце.
У меня глаза сами закрылись, когда его пальцы стали перебирать мне волосы. Я подняла руки, остановила эти пальцы, опустила к себе на колени. Нахлынули, заполнили воспоминания, как его пальцы скользят по контуру моего лица. Как они очерчивают скулу, уходят к шее, дальше, по закруглениям тела. Я вспомнила его тепло, его смех, его сверкающие глаза, когда я чуть меняла какую-нибудь стандартную фразу, и получалось что-то совсем другое и не совсем приличное. Вспомнила, как чувствовала себя нужной при нем, когда меня ценили такую, какая я есть, и мне не приходилось извиняться за себя, и вспомнила радость, с которой мы отдавали себя друг другу. Мы были счастливы вместе, и это было здорово.
И я приняла здравое решение.
– Ник! – Я отодвинулась, открыв глаза, когда он погладил меня по щеке. – Ты уехал, я взяла себя в руки. Туда, где мы были, я уже не вернусь.
В тусклом свете виднелись его большие глаза:
– Я не бросал тебя. На самом деле, в сердце своем.
Я вздохнула – тяжело, медленно.
– Тебя не было, когда ты был мне нужен. Ты был где-то далеко. Что-то крал. – Лицо его стало пустым, а у меня вспышка злости сжала губы в ниточку, провоцируя его: вот только скажи, что это неправда! – Ты мне лгал, куда едешь и что делаешь. И ты сманил с собой сына Дженкса. Ты его сделал вором, пообещав богатство и бурную жизнь. Как ты мог с Дженксом так поступить?
Глаза у Ника стали пустыми:
– Я ему сказал, что работа опасная и оплачивается плохо.
– В глазах пикси ты живешь по-царски, – отрезала я, чувствуя, как сердце бьется быстрее.
– Фамилиарская связь порвана. Мы могли бы начать сна…
– Нет. – Я отодвинулась, снова переживая его предательство. Будь он проклят! – Тебя больше не будет в моей жизни. Ты вор и лжец, и я не могу тебя любить.
– Я могу перемениться, – сказал он, и я аж застонала, так мало я ему верила. – Я уже изменился, – сказал он так серьезно, что, может, и сам в это верил. – Когда это все кончится, я вернусь в Цинциннати. Найду себе работу с полудня до полуночи. Куплю собаку. Проведу кабельное телевидение. Я все для тебя брошу, Рэйчел.
Он взял меня за руки, я смотрела на собственные пальцы в его длинных кистях пианиста, избитых и ободранных, но чувствительных, видела, как они обнимают меня, как когда-то обнимал он меня, поддерживал во мне жизнь, вытекавшую вместе с кровью.
– Настолько я тебя люблю, – шептал он. У меня стучало в голове, а он целовал мне пальцы, поднеся их к губам. – Нам дана вторая попытка, давай не упустим ее.
Кажется, мне воздуху не хватало.
– Нет, – сказала я очень тихо, чтобы голос не задрожал. – Не могу. Ты не изменишься. Ты в это поверишь, даже попытаешься, но пройдет месяц, год, и ты что-то найдешь. И все сначала – «Только один еще раз, Рэй-Рэй. И потом навсегда брошу». Я так жить не могу.
У меня перехватило горло, я не могла проглотить ком.
Я посмотрела на него, и по его потрясенному лицу увидела, что он готов был сказать именно это, прямо сейчас, что он хочет из этой истории вылезти с деньгами в кармане. Может, он и всерьез говорил то, что сказал, но еще хотел убедить меня поставить на карту жизнь Айви, мою и Дженкса – ради денег. Он все еще планировал довести до конца свою проклятую аферу, даже зная, что если статую не уничтожить, моя жизнь будет в опасности.
Снова пахнуло предательством, у меня диафрагму свело судорогой.
– Мне нравится моя жизнь, – сказала я, чувствуя, как его пальцы отпускают мои. – И ты в ней теперь отсутствуешь.
Ник стиснул зубы, подался назад.
– А вот Айви присутствует, – ответил он желчно. – Она за тобой охотится. Хочет тебя сделать своей игрушкой. Охота вампиров всегда заводит. А больше ничего и нет. Когда она тебя получит, тут же бросит и начнет ловить новенького.
– На этом покончим, – произнесла я железным голосом. Это был мой злейший страх, и Ник это знал.
Он едко улыбнулся:
– Она – вампир. Ей нельзя верить. Я знаю, что ей случалось убивать людей, она ими пользуется и бросает. Они тем и живут!
Я тряслась от злости. Браслет Кистена повис на мне кандалами.
– Она берет кровь только у добровольцев. И никого она не бросает! – заорала я, не в силах сдержаться. – И она меня не бросила!
Ник сделал каменное лицо.
– Пусть я вор, – сказал он твердо, – но никогда я никому не причинил боли, кто бы этого не заслуживал. Даже случайно.
Я задышала часто и встала. Он смотрел на меня, лицо его стянула гримаса недовольства.
– А меня ты не считаешь?
У него на лице выразилось отчаяние, он потянулся ко мне, я шагнула назад.
– Значит, она вампир, – сказала я вслух. – А я вот – ведьма. И это тебе безопаснее, да? А сам-то? Ты же демонов вызываешь? Что ты дал демону за наводку на эту… эту вещь?
Он посмотрел потрясенно – не ожидал, что я подниму этот вопрос. С явной неловкостью он посмотрел на сумку на полу, отвел глаза.
– Ничего существенного.
Он не глядел на меня, и у меня проснулся охотничий инстинкт.
– Что ты дал демону? Джакс говорит, что ты ему что-то дал.
Он коротко вздохнул, посмотрел мне в глаза:
– Рэйчел, я думал, тебя нет в живых.
Во мне шевельнулся холодок тревоги. Джакс говорил, что демон явился в моем облике. Он обо мне знал, или просто выдернул мой образ из головы Ника?
– Что это был за демон? – спросила я, думая о Тритоне – том сумасшедшем демоне, что в последнее солнцестояние вытолкнул меня обратно в реальность. – Это был Ал?
У меня все кипело внутри.
– Нет, другой кто-то, – сказал он с мрачным видом. – Ал не знал, где она.
Другой? Ага, у Ника не один демон в знакомцах.
– Что ты дал за местоположение Фокуса? – спросила я, стараясь хотя бы казаться спокойной.
У Ника глаза загорелись, он подвинулся ко мне по кровати:
– Да ерунду, Рэйчел. Ал всегда интересовался глупыми вопросами, вроде какой у тебя любимый цвет, пользуешься ли ты блеском для губ, а этот всего лишь хотел поцелуя.
Из меня медленно вышел воздух, и мне не удавалось заставить легкие набрать его снова. Ник давал Алу сведения обо мне в обмен на услуги?
– Значит, всего лишь поцелуя? – сумела я сказать, пытаясь понять, что же сделал Ник. Чувство, что меня предали, придет позже, а пока что меня просто тошнило. Прижимая руку к животу, я отвернулась. Демон выглядел как я, когда Ник его целовал? Ой, даже и знать не хочется.
– Что… – как-то мне удалось перевести дыхание, – что это был за демон?
Но я знала, что ответить мне, не рискуя своей душой, он не сможет.
Конечно, Ник встал, картинно распростер руки:
– Не знаю. Ал меня на него вывел. Взял, конечно, свою долю за передачу моего вопроса. Но дело того стоило.
Я повернулась, и Ник заморгал, увидев на моем лице ярость.
– Ах ты сволочь, – прошептала я. – Ты меня демонам продавал? Ты покупал услуги демонов, рассказывая обо мне? Что ты им рассказал?
Ник попятился, сделав большие глаза:
– Рэйчел…
Дыхание вырвалось из меня с шипением, я прыгнула на него, прижала к двери, локтем поперек горла.
– Что ты Алу обо мне рассказал?
– Да ничего особенного! – Глаза у него блестели, с губ будто готов был сорваться смех. Ему еще и смешно? Ему моя реакция казалась чрезмерной, а я с трудом сдерживалась, чтобы не раздавить ему трахею прямо на месте.
– Да глупости всякие, – заговорил он громко, но весело. – Твое любимое мороженое, какого у тебя цвета глаза после душа, сколько тебе было, когда ты потеряла невинность. Рэйчел, видит Бог, ничего такого не рассказал, что могло бы тебе повредить.
Я в ярости толкнула его локтем в шею, потом отступила на два шага.
– Как ты мог со мной так поступить? – прошептала я. Ник потер горло и отошел от двери, стараясь не подать виду, что я сделала ему больно.
– Не знаю, чего ты так переживаешь, – угрюмо буркнул он. – Я им ничего важного не сказал, пока не стал думать, что тебя на свете нет.
Тут у меня глаза полезли на лоб, я взялась за стенку, чтобы не упасть.
– Ты это делал еще до того, как мы расстались?
Все еще держась рукой за горло, Ник посмотрел на меня, злясь все сильнее.
– Я не дурак, я ему ничего важного не говорил. Никогда. Что за важность такая?
С усилием я смогла разжать зубы.
– Ник, скажи мне вот что. Демон, когда ты его целовал, выглядел как я? Это входило в условие? Что ты будешь делать вид, будто это я?
Он промолчал. Я дрожащим пальцем указала на дверь:
– Убирайся. Единственное, почему не я отдам тебя обратно вервольфам, так только потому, что они должны увидеть, как ты погибнешь, а я сейчас как раз думаю, как бы провернуть эту историю с подменой. Но если ты еще хоть когда-нибудь какому-нибудь демону что-нибудь обо мне расскажешь, я… я тебе плохо сделаю. Ник. Прости меня Бог, но я тебе очень плохо сделаю.
Вне себя, я дернула тяжелую дверь в сторону, скрип металла отдался у меня в костях. Боже мой, он покупал магию и услуги демона, давая обо мне информацию. Месяцами. Даже когда еще мы были вместе.
– Рэйчел…
– Пошел вон.
Мой голос прозвучал тихо и угрожающе, мне самой не понравилось, как. Едва его ноги коснулись асфальта, я захлопнула дверь. Задержала дыхание, обхватила себя руками и застыла неподвижно. Голова раскалывалась, слезы подступали. Но я не стану плакать. Не стану.
Будь он проклят, проклят, проклят!
Глава двадцать вторая
Совершенно подавленная, я не стала выходить из машины, боясь, что если увижу Айви или Дженкса, то выложу им, что натворил Ник. Отчасти я не хотела говорить, потому что он мне нужен, чтобы закончить эту работу, а если они на него нажмут, он может соскочить. Отчасти от стыда, что я ему верила. От большей, черт побери, части. Ник меня продал на стольких уровнях и даже не понял, чем я недовольна. К такому я готова не была. О Господи, какая же я идиотка!
– Надо было его вернуть вервольфам, – шепнула я, но нет – надо, чтобы они увидели, как он погибнет вместе с Фокусом. А кто мне даст гарантию, что он перестанет выкладывать Алу, в каких местах я боюсь щекотки, или как я иногда прячу от Айви пульт телевизора – просто чтобы посмотреть, как она мечется, или любую из сотен мелочей, которыми я с ним делилась, пока думала, что его люблю? Нельзя было ему верить, но так хотелось. Черт побери, я заслужила способность кому-то верить!
– Сволочь, – бормотала я, вытирая глаза. – Гад и сволочь.
Болтовня горничных и стук их тележки на выщербленном тротуаре успокаивали. Было уже за полдень, и в мотеле никого не было, кроме нас. Поскольку была среда, такое положение вполне могло сохраниться.
Я свернулась на постели, головой на чистой и пахнущей чистотой гостиничной подушке, накрыв плечи тонким автомобильным одеялом. И я не плакала. Да, черт побери, не плакала! Слезы текли, да, пока я ожидала, чтобы схлынуло это чувство омерзения и несчастья, но не плакала я. Не плакала, и все!
Громко шмыгая носом, я уверила себя, что не плачу. Голова болела, болело в груди, и я знала, что если расцепить рук и, держащие одеяло под подбородком, они будут дрожать. Так что я лежала, постепенно проваливаясь в дрему в легком жаре дня, согревающего машину. Как сквозь вату слышала я, как вернулись в номер Дженкс и Джакс. Но долетевший из открытой двери крик заставил меня вздрогнуть и очнуться.
– Я думала, он с тобой! – кричала Айви. – Где он?
Ответ Дженкса я не расслышала, и вздрогнула от ударов в дверь машины. Я села, опустила ноги на пол, совершенно ничего не чувствуя.
– Ник! – крикнула Айви. – Вылезай, где ты есть!
Я встала, оцепенелая по-прежнему, отодвинула дверь со скрипом металла о металл. Передо мной стояла Айви с затуманенными пустыми глазами.
Она стояла, охваченная гневом, и почти полностью почерневшими глазами осматривала салон и меня, скорчившуюся под одеялом. Туман поднялся, холодный ветерок шевелил кончики черных блестящих волос, переливающихся на свету. У нее за спиной в дверях номера стоял Дженкс, держа на плече Джакса, в руках у него было шесть сумок с цветными логотипами, а в глазах – настойчивый вопрос.
– Нет его здесь, – сказала я тихо, чтобы не было слышно, как я сиплю.
– Бог мой, – шепнула Айви. – Ты плакала. Где он? Что он тебе сделал?
Ее заботливый тон меня доконал. Совершенно несчастная, я отвернулась, обняв себя руками, она вошла за мной – машина даже не качнулась под ее весом.
– Ничего, все в порядке, – сказала я, сама слыша, что говорю глупость. – Он… – Я глубоко вздохнула, посмотрела на собственные руки – чистые и безупречные. Душа у меня черная, а с телом все путем. – Он давал Алу сведения обо мне в обмен на услуги.
– Как?!
Вдруг рядом с ней оказался Дженкс.
– Джакс, ты об этом знал? – спросил он сдавленным голосом, и его гнев очень не подходил к восемнадцатилетнему лицу.
– Нет, папа, – ответил маленький пикси. – Я только один раз это видел.
– Я его убью. – Айви побледнела. – Где он? Я его прямо сейчас убью.
Я перевела дыхание, чувствуя благодарность – быть может, несоразмерную, – что они готовы вот так меня защищать. Вот кому доверять надо было.
– Не убьешь, – сказала я, и Дженкс переступил с ноги на ногу, рвясь протестовать. – Он ничего такого уж плохого Алу не говорил…
– Рэйч! – взвыл Дженкс. – Как ты можешь его защищать? Он же тебя продал!
Я резко вздернула голову:
– Не защищаю я его! – воскликнула я. – Но он нам нужен живой, и чтобы с нами работал. Надо, чтобы вервольфы убедились, что он погиб вместе с этой вот штукой. – Я ткнула ногой сумку. – А потом я уж подумаю насчет сделать из него котлету. – Я взглянула в непроницаемое лицо Айви. – Я его использую, потом выгоню. И если он еще когда-нибудь что-нибудь подобное мне сделает…
Договаривать мне не надо было: Дженкс уже переступал с йоги на ногу, явно желая взять дело в свои руки.
– Где он? – спросил пикси с суровой гримасой. У меня перехватило дыхание:
– Не знаю. Я ему велела убираться.
– Убираться! – воскликнула Айви, и я виновато потупилась.
– Из машины. Он вернется. Статуя-то у меня.
Я опустила глаза к полу, все еще угнетенная. Дженкс выпрыгнул из машины, стало светлее, когда он освободил проем.
– Я его найду. Притащу этого мерзавца сюда. А то что-то мы давно не… говорили.
Я посмотрела на него:
– Дженкс!
Он отмахнулся.
– Буду вести себя прилично, – сказал он, оглядывая парковку и ближайший бар. Лицо его закаменело, и это меня даже испугало. – Я ему не скажу даже, что ты нам рассказала про его подвиги. На обратном пути я возьму какое-нибудь кино у портье, и мы все его посмотрим, мирно и дружно.
– Спасибо, – прошептала я, отводя взгляд.
Я не слышала, как он ушел, но подняла голову на треск крыльев Джакса – они уходили вдвоем. Айви смотрела на меня, а когда я пожала плечами, она закрыла дверцу, потому что все-таки холодно было на улице. Скрип металла по металлу снова резанул слух, и я собралась, как-то все же взяла себя в руки. Айви постояла нерешительно, будто разрываясь между желанием меня утешить и страхом, что я не так ее пойму. Да, и еще с жаждой крови тоже. Всего день прошел, как она эту жажду утоляла, но день оказался очень напряженный. Сегодняшний пока тоже не выглядел лучше.
Я посмотрела на истрепанный коврик, думая про себя, что же я за зараза такая, что подругу свою обнять боюсь, а сплю с теми, кто меня использует.
– Все будет нормально, – сказала я, глядя в пол.
– Рэйчел, мне очень жаль.
Чувствуя боль в горле, я поставила локти на колена, положила голову в ладони, закрыла глаза.
– Не знаю, наверное, моя вина, что я ему верила. Мне и во сне не снилось, что он может такое сделать. – Я громко шмыгнула носом. – Айви, что ж я за дефективная такая?
Меня переполняло отвращение к себе, отчасти переходящее в жалость к себе же, и потому я с удивлением подняла голову в ответ на шепотом сказанные слова Айви:
– Нисколько ты не дефективная.
– Правда? – встрепенулась я. Она отошла к миниатюрной мойке в машине и включила чайник. – Давай-ка посмотрим на мои успехи. Я живу в церкви, с вампиршей – наследницей мастера вампиров, желающего моей смерти.
Айви, ничего не отвечая, достала пачку какао такую древнюю, что она уже задубела.
– Я встречаюсь с ее бывшим бойфрендом, – продолжала я едко, – который тоже был раньше наследником того же мастера, а мой бывший бойфренд – профессиональный вор, который вызывает демонов и торгует информацией обо мне за наводку на артефакты, которые могут вызвать войну за власть во всем Внутриземелье. Какой-то должен быть во мне дефект, что я доверяюсь тем, кто может так меня подставить?
– Не так все плохо.
Айви повернулась ко мне, держа в руках выщербленную кружку, и наклонила голову, дробя комки какао древней ложкой.
– Не так все плохо? – засмеялась я лающим смехом. – Эту штуку прятали пять тысяч лет. Пискари будет дымиться от ярости, а с ним – каждый мастер в каждом городе всей этой занюханной планеты! И если мы не придумаем, что делать, и не сделаем, все они будут ломиться в мою дверь.
– Я не о том. Я о том, что ты доверяешься тем, кто может тебе сделать плохо.
Я покраснела – вдруг ощутила как-то ее присутствие в конце салона в темноте.
– А!
Вода в чайнике закипела, пар размывал черты Айви.
– Тебе нужна щекотка для нервов, Рэйчел.
Господи боже мой! Я замерла, поглядывая на закрытую дверь.
Айви раздраженно пошевелилась, перешла в движение.
– Не зацикливайся на этом, – сказала она, ставя кружку на узкий столик и выключая чайник. – Ничего тут нет плохого. Я на тебя смотрю еще с тех пор, как мы напарниками были в ОВ. И всякого мужика, который к тебе подбивал клинья, ты отшивала, как только выяснялось, что вся опасность только в твоем воображении.
– И при чем это здесь, когда я говорю, что Ник меня демону продавал? – спросила я чуть-чуть громче, чем следовало бы.
– Ты ему верила, хотя не должна была, и так находила ощущение опасности, – сказала Айви, и голос ее стал злым. – Да, тебе больно, что он обманул твое доверие, но это тебе не помешает снова искать того же. Тебе бы лучше начать выбирать поаккуратнее, обо что нервы щекотать, а то так и до настоящей смерти недалеко.
Я занервничала, оперлась спиной на стенку.
– В толк не возьму, что ты такое говоришь.
Айви повернулась ко мне лицом:
– Быть живой – этого тебе мало. Тебе нужно ощущать, что ты живая, и ты добиваешься этого чувства через опасность. Ты знала, что у Ника гешефты с демонами. Да, он переступил черту, когда продавал им о тебе информацию, но ты была готова этим рискнуть, потому что опасность тебя заводит. И когда боль пройдет, ты снова поверишь кому-нибудь не тому – просто потому, что мысль о дурном исходе наполняет тебя радостной дрожью.
Я боялась заговорить. Айви налила в кружку кипяток, запахло какао. Боясь, что она может быть права, я быстренько пересмотрела свое прошлое. Да, это много бы объясняло. Аж до самой школы. Нет, блин, нет!
– Не нужно мне ощущение опасности, чтобы завестись! – горячо возразила я.
– И здесь тоже не так все плохо, – сказала она сдержанно. – Ты сама опасна, и ищешь таких же. Я знаю, потому что вся моя жизнь такова. Как у всех вампиров. Вот почему мы тусуемся среди своих, если не считать дешевых развлечений и романов на одну ночь. Никто менее опасный, чем мы сами, не удержит нас, не сдержит, не поддержит в нас жизнь – и не поймет. Только рожденные вампирами могут понять. И еще ты.
Не понравилось мне это. Совсем не понравилось.
– Мне пора, – сказала я и перенесла вес на ноги, чтобы встать.
Взлетела в воздух ее ладонь, уперлась в борт машины, перегораживая мне путь намертво.
– Посмотри правде в глаза, Рэйчел, – сказала он, когда я подняла испуганный взгляд. – Никогда ты не была тихой и милой девушкой как все, вопреки всему, что ты для этого делала. Потому-то ты и пошла в ОВ, и даже туда не вписалась, потому что – сознательно или нет – ты была потенциальной угрозой для всех, кто тебя окружает. И это на некотором уровне ощущается. Я все время это в тебе вижу. Опасных привлекают равные им, а слабые их боятся. И они тебя избегают, или изо всех сил стараются испортить тебе жизнь, чтобы ты ушла, а они будут дальше себя обманывать, что живут безбедно. Ты доверяла Нику, зная, что он может тебя предать. Ты жила этим риском.
Я проглотила волну опровержения, вспомнив свои страдания в школе и историю отношений с неудачными бойфрендами. Не говоря уже об идиотском решении вступить в ОВ и еще более идиотской попытке соскочить оттуда, когда Денон стал мне давать отстойные задания и щекотка для нервов кончилась. Я знала, что мне нравятся опасные мужчины, но нельзя же сказать, будто это потому, что я сама опасная, – это же просто смешно… или было бы смешно, если бы не провела я весь вчерашний день в виде гибрида волка с ведьмой, и все это по милости демонского проклятья, активированного моей кровью, а сейчас я сижу в новенькой шкуре Рэйчел – без веснушек и шрамов.
– Значит, ты – угроза, – сказала Айви, садясь на ящики напротив меня и распространяя запах какао. – Значит, тебе нужно щекотать нервы смертельной опасностью, чтобы душа не заснула, чтобы тебя заводило что-то. Это само по себе не плохо, это только говорит, что ты из сильных стерв, осознаешь ты это или нет. – Подавшись вперед, она протянула мне выщербленную кружку. – Опасный – это еще не значит ненадежный. Теперь пей какао и успокаивайся. Потом найди кого-нибудь надежного, кому можно доверить прикрывать спину.
Стиснув зубы, я уставилась на кружку. Это она мне? Я ее отпаивала какао в ту ночь, когда Пискари изнасиловал ей и разум, и душу, и тело. Сейчас я подняла взгляд вверх, по ее обтягивающим джинсам, по свободному длинному свитеру.
– Вот почему я жду, – прошептала она, встретившись со мной взглядом.
Я резко вздохнула, ощутив, как закололо невидимый под новой кожей шрам.
Наверное, Айви тоже почувствовала, потому что встала.
– Извини, – сказала она, протягивая руку к двери.
– Айви, погоди.
Ее слова меня напугали, и мне не хотелось оставаться одной. Надо было все это осмыслить. Может, она права. Боже мой, да неужто я действительно такая вывихнутая?
Длинные пальцы Айви сомкнулись на ручке, готовые отодвинуть дверь.
– В машине вонь от нас обеих, – сказала она, на меня не глядя. – Я бы должна была еще несколько дней продержаться, если бы не этот стресс… сейчас мне надо отсюда убраться. Прости… О черт. – Она резко вздохнула. – Прости, но если бы я тебя сейчас обняла в утешение, жажда крови взяла бы свое. – Она посмотрела на меня с кривой улыбкой, наполненной застарелой болью. – Видишь, какая из меня хреновая подруга?
Я, не вставая, сунула руку под занавеску и толкнула окно снизу, чтобы его открыть. Сердце прыгало. Ворвавшийся воздух донес сосновый аромат и шорох проезжающих машин.
– Ты хорошая подруга. А с окном лучше? – спросила я робко.
Айва покачала головой:
– Вернись в номер. Дженкс скоро притащит Ника, посмотрим все кино и будем делать вид, будто ничего не случилось. Неловко будет до безумия, веселья – вагон. А со мной ничего не случится, только не надо будет мне сидеть с тобой рядом.
Выражение лица ее было спокойным, но голос звучал мрачно. Я скривилась, охватив пальцами теплую кружку. Непонятно было, что и думать, но в одном я была уверена: Ник не должен знать, что я из-за него плакала.
– Ты иди. Я приду, когда глаза не будут такими красными.
На меня навалилось чувство утраты, когда она вышла и повернулась ко мне, обхватив себя руками от холода. Она тоже понимала, что чем дольше я буду здесь, тем труднее мне будет собраться с духом, чтобы вернуться в номер.