Я покачала головой, трогая пальцем книжку о том, как вязать амулеты для приворота из волос – такие чары незаконны. В маленьких городках за ведьмами не очень-то следят. Но потом я заметила, что это фальшивка. Новодел.
– Справляемся сами, – ответила я. – Ты там покормишь без меня Мистера Рыбу?
– Обязательно. Айви мне говорила.
– Четыре зернышка, не больше! – поспешила я напомнить. – Еще чуточку – и ты его убьешь.
– Ты не волнуйся, у меня бывали рыбки.
– И не лазь ко мне в комнату, – добавила я.
Он тут же начал шипеть, свистеть и щелкать, изображая радиопомехи.
– Рэйчел? Связь теряется, – сказал он, смеясь. – Кажется, ничего не слышу…
Я впервые за несколько дней улыбнулась.
– Я тебя тоже люблю, – ответила я, и он тут же замолчал. После некоторого колебания он спросил:
– Рэйчел, все там у тебя в порядке?
Я слегка забеспокоилась: он будто что-то почуял.
– А что? – спросила я, сама заметив, что у меня рука закрывает шею. – В общем, да, – добавила я, думая, что голос прозвучал виновато. – Напряг был некоторый. Ник… – я замолчала. Не могла я сказать, что Ник продавал подробности нашего романа. Это очень стыдно – быть такой дурой.
– Я сказала Нику, что мы с ним расстаемся, и это мне нелегко было.
Это же не ложь? Ну ведь в самом деле не ложь? Он помолчал, потом сказал:
– О'кей. С Айви я могу поговорить?
Я в облегчении выдохнула в микрофон:
– Конечно!
Я передала телефон Айви – очевидно, она подошла сзади и слушала, – но она закрыла его и отдала мне обратно.
– Как-нибудь еще несколько дней сам справится, – сказала она и повернулась к прилавку. – Ты все взяла? Уже поздно становится.
Она была напряжена, хотя пыталась это скрыть, но получалось не очень. Я взяла у нее корзинку.
– Все, кроме пыли. Может, у нее есть под прилавком. Господи, как я устала, – договорила я, не подумав. Айви ничего не сказала, и я поставила корзинку на прилавок, разглядывая тот самый флакон для афродизиака, который Айви положила рядом с кошачьей мятой.
– В чем дело? – спросила Айви, увидев, куда я смотрю.
– Ни в чем. А почему ты с моими покупками вместе не положишь?
Она покачала головой:
– Я тут еще кое-что должна набрать, но все равно спасибо.
Женщина за конторкой отставила кофе на заляпанную пластину подогревателя, потянулась к моей корзинке за отобранным товаром.
– Это все, дамы? – спросила она у нас обоих, скрывая за профессиональным тоном, что Айви ее слегка нервирует.
– А нет у вас случайно пыли из часов? – спросила я, чувствуя, что дело безнадежно.
Тут же она перестала нервничать:
– Из остановившихся часов? Конечно, есть. Сколько вам?
– Слава Повороту, – сказала я, прислоняясь к прилавку, а то мышцы уже устали от долгого стояния на ногах. – Очень уж не хотелось ехать в мебельный салон «Арт Ван» и там с образцов пыль собирать. Мне… э-э… щепоть.
Щепоть, мазок, капля. Дурацкая это магия, лей-линейная. Женщина глянула на входную дверь.
– Секунду, – сказала она, потом вышла в другую комнату с фиксажем в руке. Я уставилась на Айви.
– Она мою бутылку взяла, – сказала я в недоумении. Айви пожала плечами:
– Может, она боится, что ты с ней сбежишь.
Целая вечность прошла, пока она вернулась, опережаемая громким звуком собственных шагов.
– Вот, пожалуйста, – сказала она, осторожно кладя черный пакетик и ставя фиксаж. На бутылке теперь была ленточка с указанием срока годности. Я взяла ее в руку и ощутила разницу в весе.
– Это другая бутылка, – сказала я подозрительно, и женщина улыбнулась.
– Это настоящее, – объяснила она. – Колдунов у нас мало для хорошей торговли, поэтому я выставляю тут туристские безделушки. Зачем продавать настоящий фиксаж помадкожору, который его поставит на полку и будет притворяться, будто знает, что с ним делать?
Я кивнула, поняв наконец, что мне не давало покоя.
– Так это все подделка? Настоящего нет?
– Почти все настоящее. – Ее пальцы в перстнях твердо барабанили по прилавку. – Кроме редкостей. – Она посмотрела на мою кучу товара. – Смотрите, вот это вам для чар маскировки – магия земли, вот это – лей-линейное шуточное заклинание гашения инерции, а вот это… – она замолчала. – А для чего вообще мог вам понадобиться фиксаж? Мне редко приходится его продавать.
– Кое-что зафиксировать, – ответила я настороженно. Черт побери, что если вервольфы узнали? Они могли бы понять, что я пытаюсь перенести силу артефакта на другой объект раньше, чем мы успеем это сделать. А если я попрошу ее не рассказывать, она по всему городу раззвонит. – Для одного розыгрыша.
Она стрельнула глазами на Айви и расплылась в улыбке.
– Никому ни слова, понимаю. Это ради того роскошного мужчины, что с вами ходит? Храни нас все святые, в самом деле красив. Я бы с ним тоже поиграла.
Она засмеялась, я улыбнулась вяло. Уже весь город знает Дженкса? Айви нетерпеливо качнулась на шаг назад, и женщина, завернув мне черную свечку в того же цвета шелковую бумагу, вложила все в бумажный пакет. Продолжая улыбаться, она подсчитала сумму.
– С вас восемьдесят пять долларов тридцать три цента, это с учетом налога, – сказала она, явно довольная.
Я подавила вздох и перекинула сумку наперед, чтобы достать бумажник. Вот почему я у себя дома держу целый ведьмин огород – и еще целый клан пикси, чтобы за ним следить. Лей-линейная магия не только дурацкая, но еще и чертовски дорогая, если не вытапливать сало для свечей из зародышей с собственной свинофермы. Нет, только в этот раз и никогда больше.
Айви подвинула вперед два выбранных ею предмета и сказала отчетливо, глядя в глаза владелице:
– Припишите к моему счету три унции «особый К, медицинской очистки», будьте добры.
У меня челюсть слегка отвисла, и я покраснела. «Особый К»? Так в Цинциннати называют бримстон, в честь Каламака.
Но женщина колебалась недолго.
– Вы точно не из ОВ? – настороженно спросила она.
– Давно нет, – тихо ответила Айви, беспокойно переступив с ноги на ногу, а я повернулась к ним спиной. Айви не видела вреда в запретном средстве, которое поддерживало вампирское сообщество в здравии и сохранности несчитанные годы, но не стоило покупать его у меня на глазах – мне от этого очень неловко стало.
– Айви, – спросила я возмущенно, когда женщина снова исчезла в задней комнате. – Это Трентово средство?
Она глянула на меня искоса, высоко подняв брови.
– Я только эту марку покупаю. И мне нужно возобновить запас, ты его весь использовала.
– Я его больше принимать не буду! – прошипела я, потом выпрямилась, когда эта женщина вернулась с пакетом величиной с ладонь, завернутым в маскировочную ленту.
– Медицинский? – спросила она, поглядывая на круглый флакон. – Если хранить его вот в этом, то счастье твоему парню, а тебе самой понадобится медицинская помощь.
Айви заморгала от удивления, а я потащила с прилавка сумку, готовая удрать.
– Это флакон для афродизиаков, – сказала я. – Не бери чего не знаешь, Алекшия.
Айви, смутившись не более жизнерадостного щенка, пожила пакетик себе в сумочку. Женщина нам улыбнулась, а Айви отсчитала тринадцать долларовых бумажек и хладнокровно передала владелице. Я заморгала. Черт побери, медицинская дрянь Каламака оказалась втрое дороже уличного варианта.
– Сдачи не надо, – бросила Айви, беря меня за локоть и направляя к двери.
Тысяча двести долларов? Я засосала на тысячу двести долларов наркотика всего за сутки? И это еще не считая добавки Дженкса.
– Что-то мне нехорошо…
Я положила руку на живот.
– Тебе просто воздухом нужно подышать.
Айви провела меня к выходу, взяла у меня пакет. Дверь встретила звоном колокольчиков и порывом свежего ветерка. На улице было темно и холодно – как у меня на душе. Нас проводил гладкий щелчок смазанного замка, загорелась надпись «ЗАКРЫТО». Вообще-то работал магазинчик с полудня до полуночи, но после такой продажи можно было наградить себя ранним уходом домой.
Неверной рукой я нащупала скамейку под бело-голубым знаком трамвайной остановки и села. Не хотелось мне заблевать «корвет» Кистена. Только на нем мы еще могли ездить по городу, поскольку грузовик скрылся с места крупной аварии, а в микрик ни я, ни Айви лезть не захотели бы.
Блин, мои друзья превращают меня в бримстоновую наркоманку.
Айви грациозно уселась рядом со мной, не переставая внимательно осматривать улицу.
– Медицинский препарат, – сказала она, – проходит шестикратную очистку для удаления стимуляторов эндорфинов, галлюциногенных компонентов и большинства нейростимуляторов, чтобы остался только ускоритель метаболизма. Строго говоря, химический состав так отличается, что это уже и не бримстон.
– Хилое утешение, – буркнула я, опуская голову между колен. К тротуару прилипла жвачка, я попыталась сковырнуть ее ногой. Она от холода застыла и примерзла. Вдох: раз, два, три. Выдох: раз, два, три, четыре.
– А такое тебя утешит: если бы ты его не приняла, лежала бы сейчас пластом и без помощи Дженкса даже на горшок сходить не могла бы?
Я подняла голову и сделала вдох:
– Уже лучше. Но все равно больше принимать не буду.
Она улыбнулась мне мимолетной улыбкой сомкнутых губ, и лицо ее стало пусто, как темная улица. Я еще не хотела вставать. Я устала, и впервые мы были с ней одни с тех пор, как… ну, после укуса. Возвращаться в номер мотеля, где ждут Дженкс, Джакс, Ник и котенок, чтобы готовить нелегальные чары и плести черные заклятия, – эта идея по привлекательности соперничала с остывшей лимской фасолью.
Проехал универсал, плюясь из глушителя синим дымом, который в Цинциннати обошелся бы водителю в штрафную квитанцию. Я закуталась от холода в куртку. Было всего полдвенадцатого ночи, а улица выглядела как в четыре утра.
– Как ты? – спросила Айви, заметив мою дрожь.
– Холодно, – ответила я, ощущая себя ипохондриком.
– Прости, – прошептала Айви, кладя ногу на ногу.
Я подняла голову, но она сидела спиной к уличному фонарю, и выражения ее лица не было видно.
– Ты же не виновата, что я теплую куртку с собой не взяла.
– За укус, – сказала она тихо.
Взглянув на мои швы, она тут же опустила глаза к асфальту.
Я от неожиданности не сразу расставила мысли по порядку. Я-то думала, что к вопросу этому вернусь я. Обычная наша схема: Айви делает что-нибудь, что меня пугает, Айви мне говорит, что я сделала неверно, я обещаю больше так не делать – и больше к этой теме не возвращаемся. А теперь она решила заговорить?
– Да я же ничего, – сказала я наконец.
Айви подняла голову – в ее темных глазах читалось потрясение, явное и без попыток его скрыть.
– Ты по телефону сказала, что кое о чем подумала, – выговорила она неуверенно. – Что теперь ты будешь принимать более разумные решения. Ты решила уйти из фирмы? Как только мы здесь закончим?
И тут я увидела ее депрессию в совершенно новом свете, и чуть не рассмеялась от облегчения по поводу такого недопонимания.
– Я не ухожу из фирмы! А решения более разумные – это кому верить. И я не хочу уходить. Я хочу попытаться найти с тобой равновесие – в смысле крови.
У Айви отвисла челюсть. Она обернулась ко мне – свет фонаря блеснул на идеальных зубах – потом она резко захлопнула рот.
– Сюрприз, – слабым голосом сказала я, и пульс у меня зачастил.
Давно уже ничего такого страшного я не делала – даже считая выступление против трех стай вервольфов.
Секунд шесть Айви только таращилась на меня. А потом покачала головой.
– Нет, – сурово сказала она, снова прячась в тень и глядя перед собой. – Ты не понимаешь. Я потеряла самообладание. Если бы не вмешался Дженкс, я бы тебя убила. Дженкс прав – я опасна для всех, к кому неравнодушна. Ты понятия не имеешь, как это трудно – выстроить и поддерживать отношения на крови. Особенно если я тебя оставлю непривязанной. – Голос был спокоен, но под ним угадывалась паника. – И видит Бог, я не привяжу тебя к себе, чтобы это было проще. Если бы я так сделала, все было бы как я хочу, а не как мы хотим.
Я подумала о словах Дженкса – и почувствовала сомнение, потом вспомнила рассказы Кистена о ее прошлом – и меня кольнул страх. Но помнились ее тяжелые рыдания, когда она валялась скорченная на мостовой, отчаяние в ее глазах, когда Дженкс ей сказал, что она разрушает все, к чему неравнодушна… нет, все, что любит. И видя то же отчаяние в ее суровых словах, я исполнилась решимости. Не могу я оставить ее так думать.
– Ты сказала, что мне нужно доверять правильным людям, – тихо возразила я. И с колотящимся сердцем договорила: – Я доверяю тебе.
Айви отчаянно всплеснула руками и повернулась ко мне.
– Боже мой, Рэйчел, я ведь могла убить тебя! Убить до смерти! Ты знаешь, что значит слово «мертвец»? А я знаю!
Тут и у меня запылал гнев, и я села ровно.
– Да? Ладно… могу быть чуть более здравомыслящей, – заявила я воинственно. – Могу взять на себя часть ответственности зато, чтобы процесс не выходил из-под контроля, чуть лучше понимать, что делается, и не давать тебе забываться… вот таким образом. В следующий раз мы это сделаем лучше.
– Не будет следующего раза. – Айви, стоически неподвижная, сидела тихо, как мертвая. Свет фонаря блестел на коротких волосах, она глядела вдаль, на мостовую в пятнах света от фонарей. Вдруг она резко обернулась ко мне. – Ты говоришь, что хочешь найти баланс крови, но ты не хочешь принимать бримстон. Понимаешь, ведьма, нельзя быть беременной наполовину. Хочешь восторгов крови? Тогда тебе не выжить без бримстона.
Она думает, дело здесь в восторгах? Оскорбленная, что она считает меня столь поверхностной, я поджала губы.
– Тут дело не в том, что ты мне как коробка шоколада – для этакой ни к чему не обязывающей эйфории, – сказала я со злостью. – Это любой вампир с реки мне дать может. Дело тут в том, чтобы быть твоей подругой.
Лицо ее исказилось гримасой сильного чувства:
– Ты ясно дала понять, что подругой этого рода ты мне быть не хочешь, – сказала она громко. – А если так, то я никак не могу этого сделать. Я пыталась исправить себя, но это невозможно. Единственный для меня способ не убивать сейчас – это сковать голод любовью, черт бы тебя побрал! А ты не хочешь, чтобы я так к тебе прикасалась!
Никогда я не видела у нее такого откровенного проявления чувств, но отступать я не собиралась – пусть даже она начинала меня пугать.
– Да брось ты, Айви! – я слегка от нее отодвинулась. – После вчерашнего ясно, что ты можешь брать кровь без секса. – Она вылупилась на меня, и я покраснела. – Ну ладно, признаю, не так уж хорошо получилось, но видит Бог, нас обеих как-то это застало врасплох. Просто нужно замедлить ход. Не обязательно заниматься сексом, чтобы было чувство близости и понимание. Господь свидетель, именно такие чувства у меня к тебе. Воспользуйся ими, чтобы сковать свой голод, – у меня лицо горело в прохладном ночном воздухе. – Не это ли называется любовью?
Она продолжала на меня смотреть, снова скрывая чувства а непроницаемыми темными глазами.
– Да, ты меня чуть не убила, – сказала я. – И я допустила это! Дело в том, что я тебя видела. На один миг ты стала такой, какой хочешь быть – сильной, вполне принимающей себя такой, как есть, знающей, кто она и что ей нужно, без чувства вины и в мире сама с собой!
Айви в свете уличного фонаря побледнела. Испугалась. Я смутилась, отвернулась, давая ей время справиться со своими чувствами.
– Мне понравилось, что я смогла привести тебя к этому, – ответила она тихо. – Это чертовски было приятное чувство, лучше эйфории. Я бы хотела привести тебя туда снова, и я… мне приятно было видеть тебя такой.
Она смотрела на меня с надеждой такой хрупкой, что больно было видеть. Глаза у нее слегка увлажнились, и она ничего не говорила – только сидела в застывшей испуганной позе.
– Не знаю, смогу ли я это сделать, – призналась я, решив заговорить, раз уж она молчит. – Но я не стану делать вид, будто ничего не было. Можем мы согласиться, что оно было, и двигаться дальше постепенно?
Айви глубоко вздохнула и переменила позу.
– Было, – сказала она дрожащим голосом. – И больше не повторится. – Я подалась вперед, возразить, но она меня опередила: – Почему ты не остановила меня магией?
Я удивленно подалась назад.
– Я… мне не хотелось делать тебе больно.
Она заморгала, и я поняла, что это она пытается не заплакать.
– Ты верила, что я тебя не убью, даже случайно? – спросила она.
Никаких чувств не было у нее на лице, но я знала, что это единственная для нее защитная маска.
Вспомнив слова Кистена, что живые вампиры жаждут доверия почти как крови, я кивнула. Но вслед за воспоминанием пришел страх. Он также говорил, что Пискари изуродовал ее душу, превратив Айви в вампиршу, способную бездумно убить того, кого она любит, чтобы он наслаждался ее отчаянием, когда она придет устыженная и сломленная. Но она уже не та, что была, и той больше не будет.
– Верила, – шепнула я. – И сейчас верю.
В нашу сторону ехал какой-то грузовик, на лицо Айви лег свет фар, блеснули на щеках едва заметные следы влаги.
– Вот почему мы не можем этого делать, Рэйчел, – сказала она, и я испугалась, что Пискари до сих пор ею владеет.
Подъезжавший автофургон очень медленно проехал мимо, слишком медленно. Какой-то предупреждающий холодок заставил меня сидеть тихо, и я наблюдала за ним, не проявив себя, дыша холодным ночным воздухом, отдающим дизельным топливом. И на повороте он тормозил слишком долго и неуверенно.
– Да, я видела, – сказала Айви, когда я царапнула туфлей по цементу. – Надо вернуться в мотель. Питер появится там с восходом.
Она заканчивала разговор, но я не собиралась так легко ее отпускать.
– Айви, – сказала я, вставая, поднимая пакет и собираясь начать заново. – Я…
Она резко вскочила, я замолчала от неожиданности.
– Не надо, – сказала она, и глаза ее в свете фонаря блеснули черным. – Не надо. Я сделала ошибку. И единственное, чего хочу – чтобы все стало, как было.
Но я хотела другого.
Глава двадцать восьмая
На стоянке мотеля рядом с потрепанным пикапом Ника стояла незнакомая машина. Нас привезла Айви, и я видела, как она все осмотрела перед тем, как вывернуть руль и припарковаться на открытом месте. Машина эта была – черный «БМВ» с наклейкой прокатной фирмы. По крайней мере, автомобиль казался черным, а точнее в свете фонаря сказать было трудно. Не выключая мотора, Айви рассматривала автомобиль, и ее взгляд ничего не выражал.
Решив, что Уолтер передумал, я стала вылезать из машины.
– Подожди, – сказала Айви, и я напряглась.
В окне нашего номера отодвинулась штора, упал столб света. Высунулось длинное лицо Ника. Увидев нас, он отпустил штору. Айви выключила мотор, тихое гудение смолкло, оставшись лишь эхом в ушах.
– О'кей, – сказала Айви. – Теперь выходи.
Я бы вышла, даже если бы это был Уолтер, но сейчас с облегчением открыла дверь и вылезла с кожаного сиденья. Наш прерванный разговор на трамвайной остановке оставил ощущение незаконченности. Я бы оставила ее думать, будто все, что ей нужно – это говорить «нет», и все проблемы будут решены, но она будет целыми днями этот разговор в голове прокручивать. И когда будет подходящий момент, я снова подниму вопрос. Может быть, над коробкой красного карри навынос. Я взяла пакеты с заднего сиденья – их тихий шорох смешался с агрессивным рокотом эскорта спортивных машин, который провожал нас до мотеля.
– Ненавижу пластик, – сказала Айви, забирая у меня пакеты и сворачивая их так, что они перестали шелестеть.
Дверь в нашу комнату открылась, и я прищурилась на свет. Вот почему Айви всегда ходит с холщовыми сумками. Не потому, что помешана на экономии. Просто они тихие.
Свет убрался – это Ник вышел и закрыл за собой дверь. Вервольфы на той стороне дали задний ход и заехали на парковку. Я им саркастически помахала рукой. Махать в ответ они не стали, но мелькнул огонек зажигалки – они закурили и устроились надолго.
Ник был не на шутку озабочен, когда вышел нам навстречу, и не сводил глаз с вервольфов. Высокая и тощая его фигура несколько перекосилась на сторону, и он подволакивал левую ногу.
– Тут твои вампирские друзья, – сказал он, переводя взгляд с вервольфов на черный «БМВ». – Прилетели из Чикаго на своем самолетике, как только солнце село.
Мое внимание резко переключилось на дверь номера, я и остановилась. Супер. А у меня вид – как у разогретого в микроволновке дерьма.
– И что они там делают? – спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Их ожидали только к рассвету. У меня еще ни одно заклинание не готово.
Айви тоже была встревожена.
– Очевидно, им нужно было какое-то время до рассвета, чтобы устроиться, – сказала она, оглаживая руками кожаные штаны и оправляя куртку.
Грубо толкнув Ника в плечо, она прошла мимо него. Я пошла за ней, не глядя на Ника, который хотел привлечь мое внимание. Дженкс взял на себя мое общение с ним, объяснив ему, что я устала от слишком интенсивного колдовства и драк с вервольфами. Ник не знал, что у нас с Айви было кровавое свидание, и хотя мне было глубоко плевать, что этот сукин сын будет думать, все же я испытала виноватую радость, что воротник куртки не дает возможности разглядеть тоненькие швы.
Айви вошла без предисловий, бросила сумки сразу за дверью и направилась к троице за столом у занавешенного окна. Они очень неуместно смотрелись в комнате с низким потолком, где от кроватей и наших чемоданов было не пройти, а кто у них был главный, было и так очевидно, даже если бы Айви не остановилась перед старейшим из них, изящно исполнив плавный поклон, какой ученик отдает мастеру боевых искусств. Он улыбнулся, показав кончики зубов и ни капли теплоты.
Я сделала медленный вдох. Дело могло выйти нехорошее.
Де Лавинь был одним из высших мастеров вампиров в Чикаго, и выглядел соответственно – в темных слаксах и полотняной рубашке. У него были светло-русые волосы, аккуратно и стильно подстриженные, моложавое лицо и худощавая фигура, не дававшая судить о его возрасте. Наверное, чары какие-то позволяли ему выглядеть лет на тридцать пять – сорок. А на самом деле он, скорее всего, морщинистый и скрюченный. Обычно вампиры последний пенни в своей первой жизни тратят на ежегодный прием ведьмовского зелья, придающего сколь угодно молодой вид.
Глаза у него были темные, зрачки лишь только слегка расширены. У меня шею закололо, когда его взгляд миновал меня, как несущественную подробность, не задержавшись. Его внимание вернулось к Айви, а я испытала и облегчение, и негодование: он принял меня за ее тень. Нет, как вам это понравится?
Де Лавинь был как король в окружении придворных. Перед ним стоял на поцарапанном столе стакан с водой, он сидел в уверенной позе, нога на ногу. На спинке пустого стула висело аккуратно сложенное кашемировое пальто, остальные так в пальто и сидели. У де Лавиня был такой вид, будто он вышел из невероятно напряженного расписания, чтобы лично отвезти ребеночка к доктору и проверить, как лечат его деточку от ветрянки.
Озабочен он был, а встревожен не был. Чем-то он напоминал Трента, но там, где Трентом двигала логика, де Лавинем двигал голод или же забытое чувство ответственности, Рекс сидела перед ним на середине комнаты, склонив голову набок, будто пытаясь разобраться, кто же он такой.
Мне вот тоже интересно, киса.
За спиной де Лавиня стояла живая вампирша. Она нервничала – эмоция необычная для вампира высокой крови. Была она стройна и изящна – не знаю, как ей это удавалось, потому что она была несколько крупновата вверху и в основании. Прямые неуложенные длинные волосы уже седели, хотя выглядела женщина не старше меня. Если б не ее явная тревога, она была бы красавицей, а так ее испуганные глаза постоянно двигались, чаще останавливаясь на мне, чем на других предметах. Ясно, что предстоящее ее здорово беспокоило. И руки ее лежали на плечах второго, сидящего вампира. Питер?
Ему явно нездоровилось; сидел он так, будто пытался выпрямиться, но не получалось это до конца. Живые синие глаза смотрелись неожиданно на фоне черных волос и смуглого лица. В напряжении, видном за его приветливым выражением, читалось страдание, и я чуяла запах травы, которая должна бы выдаваться только по рецепту, но выдается просто так, потому что люди не знают; в сочетании с кулинарным разрыхлителем это – мощнейшее обезболивающее.
Брюки и свободная рубашка были на нем такие же дорогие с виду, как у его наставника, но и они, и пальто на нем висели, будто он сильно исхудал. С виду он полностью себя контролировал, несмотря на обезболивающее, и посмотрел он на меня так, как смотрят на спасителя.
Мне это не понравилось. Если все пойдет так, как планировалось, я его убью.
Оттенки серого. Только на этот раз. Спасти мир и так далее.
Ник вошел по стеночке позади меня, осторожно направляясь в кухню. Там он оперся на раковину, сложив руки на груди, и лампа над плитой придала ему еще более изможденный вид. Я подумала, что он старается остаться незамеченным, но и так его существования никто не замечал.
Между Ником и вампирами сидел на кушетке рядом с артефактом Дженкс, скрестив ноги. Я эту гадость доверила ему, и он отнесся к задаче серьезно. Выглядел он в этой позе странновато, но жесткий прищур его глаз компенсировал мальчишеский вид. И меч Айви на коленях тоже этому способствовал. Вампиры на него не смотрели. Если мне повезет, то и на меня не будут.
– Приветствую, де Лавинь, – уважительно произнесла Айви, бросая пальто на кровать и наклоняя голову. У нее был вид любимого порученца, заслуженно пользующегося расположением начальства. Неживой вампир поднял руку ответом на приветствие, и Айви повернулась к другому. – Привет, Питер, – сказала она уже неофициальным тоном, жестом показала ему, чтобы не вставал, и пожала руку.
– Здравствуйте, Айви Тамвуд, – сказал больной вампир. Голос у него оказался звучный для изможденного болезнью тела. – Я слыхал многое о ваших добрых делах. Спасибо, что согласились со мной встретиться.
Добрые дела? – подумала я, потом вспомнила все поиски пропавших лиц, заполнявшие ее расписание первые три месяца существования нашей фирмы.
– Очень рад с вами познакомиться, – продолжал он, выпустив ее руку. – Можете себе представить, какой поднялся переполох у меня дома после вашего звонка.
Он улыбнулся, но я заметила легкую примесь страха.
– Тс-с! – упрекнул его неживой вампир, ощутив этот страх, и потрепал его по колену. – Это же будет всего миг боли, а с нею ты знаком всю свою жизнь.
Это он заговорил впервые, и акцент у него был едва заметен – он лишь слегка растягивал гласные.
Питер опустил глаза и закивал. Мне показалось, что сейчас меня стошнит. Неправильно это. Я не хочу этого делать. С самого начала не хотела. Можно ведь найти другой способ.
– Де Лавинь, Питер, – сказала Айви, жестом подзывая меня вперед, – это мой партнер, Рэйчел Морган. Это ее заклинания сделают всю работу.
Я не могла не заметить, что женщину, стоящую у них за спинами, игнорируют, и что ее это вроде бы устраивает. Чувствуя себя призовым мулом на выставке, я сняла шапочку и шагнула, спотыкаясь, вперед, осознавая и примятые волосы, и линялые джинсы, и футболку «СЦЕНА». Ну, она хоть чистая.
– Приятно познакомиться с вами, сэр, – сказала я, не протягивая руку де Лавиню. Фиг ему. – Здравствуйте, Питер, – добавила я. И ему руку пожала.
Он улыбнулся, показав мне зубы. Рука у него была холодная. Сила в его пожатии была, но был и страх в глазах.
Я не смогу.
– Рэйчел Морган, – начал больной вампир, и его глаза коснулись моей шеи, потом учтиво поднялись снова к глазам. – Я хотел бы рассказать вам, почему я…
– Рэйчел, – перебил де Лавинь, не повышая голоса, и я вздрогнула. – Я хочу тебя видеть. Подойди сюда.
Я метнула взгляд на Айви, и пульс у меня заскакал. Лицо ее было лишено эмоций, и с этой вселяющей уверенность мыслью я обернулась к нему. Когда имеешь дело с незнакомым вампиром, всегда лучше прежде всего поздороваться с ним, а потом разговаривать с его подчиненными – если он сам не проявит к тебе интерес. Видит Бог, не хотела я этого интереса.
– Итак, ты избавишь моего Питера от его смертной боли, – сказал он, и его голос дошел до самого дна моих легких. Мне стало трудно дышать.
– Да, сэр.
Я смотрела ему в глаза и боролась с нарастающим знакомым покалыванием.
Он смотрел в ответ, и в его расширенных зрачках недвусмысленно читался испытующий соблазн. Айви у меня за спиной шагнула вперед, Дженкс медленно опустил ноги на пол. Меня стянуло напряжение, и хотя де Лавинь не отвел от меня глаз, я знала: он понял, что я не предназначена для одноразового использования с выбрасыванием, хотя я так и выгляжу. Изящный мужчина с легким шорохом поднялся, и я отступила на шаг – здравый смысл победил желание казаться учтивой. Рекс тоже поднялась, потягиваясь, и пошла тереться о ноги вампира. Я заставила себя дышать, а присутствие Айви за спиной наполняло меня чувством безопасности – ложным, насколько мне было известно. Ноги подо мной чувствовали себя неуверенно, а у вампира зрачки стали шире, когда он это понял. Нет, я не боюсь, – соврала я самой себе. То есть страха у меня не больше чем нужно, чтобы остаться в живых.
– Я тебя знаю, – заговорил де Лавинь, и я напряглась, сопротивляясь феромонам, которые он испускал. Он наклонился вперед, и я сумела не отдернуться, когда он поправил мне выбившуюся прядь. – Меня ввела в заблуждение твоя молодость. Я едва не просмотрел, потому что ты совершенно себя не осознаешь. Ты – ведьма Каламака.