Тиффани разбудил скрип открывшейся двери. Она села и осмотрелась. Миссис Пруст всё ещё спала, и храпела так, что у неё даже кончик носа дрожал. Поправка: миссис Пруст выглядела спящей. Тиффани старая ведьма в некотором роде даже нравилась, но можно ли ей доверять? Порой казалось, что миссис Пруст словно… читает мысли.
– Не читаю я мыслей, – проворчала миссис Пруст, переворачиваясь на другой бок и открывая глаза.
– Миссис Пруст!
Миссис Пруст села и принялась снимать соломинки с платья.
– Я не читаю мысли, – повторила она, сбрасывая солому на пол. – В действительности я обладаю мощными, но не сверхъестественными навыками, которые отточила до бритвенной остроты, не забывай об этом, пожалуйста. Господи, надеюсь, нам сейчас принесут завтрак.
– Но проблемо, что предпочитаете?
Они посмотрели вверх и увидели восседающих на стропилах Фиглов, которые весело болтали ногами.
Тиффани вздохнула.
– Если я спрошу, чем вы занимались этой ночью, вы снова наврёте?
– Конечно, нет, клянусь честью Фигла, – сказал Роб Всякограб, прижимая руку к тому месту, где, по его мнению, располагалось сердце.
– Звучит убедительно, – сказала миссис Пруст, поднимаясь на ноги.
Тиффани покачала головой и снова вздохнула.
– Всё не так просто. – Она посмотрела на балки и сказала: – Роб Всякограб, был ли данный мне только что ответ абсолютно правдив? Я спрашиваю тебя, как карга ваших холмов.
– О, айе.
– А этот?
– О, айе.
– А этот?
– О, айе.
– А этот?
– Ох… ну ладно, просто мал‑мала неправда, почти совсем не ложь, просто кое‑что, чего тебе не ведать лучше.
Тиффани повернулась к широко улыбавшейся миссис Пруст.
– Нак Мак Фиглы считают правду настолько драгоценной, что предпочитают не рассказывать её попусту, – попыталась оправдать их она.
– Они тронули моё сердце, – сказал миссис Пруст, а потом, словно спохватившись, добавила: – Ну, если бы оно у меня было.
В отдалении раздался топот тяжёлых башмаков, который очень скоро стал ближе, но от этого ничуть не легче. Появился высокий и худой констебль, который вежливо отдал честь миссис Пруст и кивнул Тиффани.
– Доброе утро, леди! Меня зовут констебль Пикша, и мне приказано сообщить вам, что вы свободны, но с предупреждением, – сказал он. – Хотя, надо сказать, никто толком не представляет, о чём именно вас предупреждать, насколько я понимаю, так что я на вашем месте рассматривал бы себя предупреждёнными, так сказать, в целом, этаким самым общим и неконкретным манером, просто на будущее сделайте выводы из опыта, вроде того, извините. – Он кашлянул, бросил на миссис Пруст смущённый взгляд и продолжил: – Кроме того, коммандер Ваймс просил меня совершенно ясно дать понять, что создания, известные все вместе как Нак Мак Фиглы, обязаны покинуть город до заката.
Фиглы, восседавшие на балках, разразились дружными воплями гневного возмущения. С точки зрения Тиффани, гневно возмущаться они умели ничуть не хуже, чем пьянствовать и воровать.
– Очч, коли мы велики бы были, вы не стали бы нам дело шить!
– Мы невиновные! Какой‑то большой парень сделал это и утёк!
– Меня там ваще не было! Вот хоть их спроси, их там тоже не было! Ну и всё прррочее в этом духе, сами ведаете.
Тиффани принялась колотить своей тарелкой по решётке, пока вопли не стихли. Потом сказала:
– Извините, пожалуйста, констебль Пикша. Я уверена, они очень сожалеют о таверне… – начала она, но полицейский прервал её взмахом руки.
– Примите совет, мисс, просто тихонько уходите и никому не напоминайте о тавернах.
– Но послушайте… все же знают, что они уничтожили «Королевскую Голову» и…
Констебль снова прервал её.
– Я проходил мимо «Королевской Головы» сегодня утром, – сказал он. – Таверна отнюдь не уничтожена. Фактически, там сейчас больше народу, чем когда бы то ни было. Похоже, все горожане сбежались на неё посмотреть. «Королевская Голова» работает точно так же, как и прежде, за одним небольшим исключением: как бы это сказать, активность сосредоточилась с другой стороны.
– Что значит «с другой стороны»? – удивилась миссис Пруст.
– Это значит, пиво отпускают через задние двери, – терпеливо пояснил констебль Пикша, – и, насколько я понял, когда был там, таверну больше никто не зовёт «Королевская Голова ».
Тиффани задумчиво нахмурилась.
– А как её теперь называют? «Королевская Шея »?
Констебль Пикша улыбнулся.
– О, я вижу, вы прекрасно воспитанная юная леди, мисс, потому что большинство горожан называют её «Королевская…»
– Я не потерплю непристойностей! – оборвала его миссис Пруст.
«О, неужели? – саркастически подумала Тиффани. – Да у тебя самой вся витрина уставлена розовыми надувными как‑их‑там, и прочими загадочными штуками, которые я просто не успела рассмотреть. Впрочем, если бы мы все были одинаковыми, наш мир стал бы странным местом, и особенно странным, если бы мы все были такими, как миссис Пруст».
Над головой раздавался шёпот Нак Мак Фиглов, громче всех выступал Вулли Валенок:
– Я ж толковал тебе, я же говорил, посмотри, они там все с другой стороны сгрудились, но нет, ты не слушал, чихал на меня! Я, может, и Валенок, но не тупица есть!
«Королевская Голова» (или какая она там теперь стала часть монаршей анатомии), находилась недалеко от Дома Стражи, но ведьмам пришлось добрую сотню ярдов проталкиваться через плотную толпу, причём большинство составлявших толпу людей держали в руках пивные кружки. К счастью, Тиффани и миссис Пруст были обуты в тяжёлые подбитые гвоздями ботинки, отличный бонус для каждого, кто хочет поскорее проложить себе дорогу в большом скоплении людей. И вот, наконец, они, к собственному облегчению, оказались, как бы это получше выразиться, – хотя Фиглы наверняка не стали бы выражаться получше, а прямо назвали вещи своими именами – около «Королевской Спины». У задней двери, которая теперь выполняла роль парадного входа, сжимая в одной руке пивные кружки, а другой принимая деньги, стоял владелец таверны, мистер Уилкин, который выглядел словно кот, на которого вдруг пролился дождь из мышей.
Время от времени он героически отвлекался от своих важных дел и находил минуту, чтобы сказать пару слов худощавой и очень целеустремлённой на вид леди, которая старательно что‑то записывала в блокнот.
Миссис Пруст толкнула Тиффани локтем под рёбра.
– Видишь её? Это мисс Крипслок из «Таймс», а вон там – она указала на высокого человека в форме, – видишь? Человек, с которым она беседует – коммандер Городской Стражи Ваймс. Честный малый, хоть и выглядит всегда неряшливо, зато терпеть не может всякой бессмыслицы. Дело принимает интересный оборот, потому что он не выносит монархов любой разновидности; его предок снёс голову нашему последнему королю.
– Ужасно! А король этого заслуживал?
Мисс Пруст помедлила минуту и ответила:
– Ну, если слухи о том, что обнаружилось в его личной тюрьме, являются хотя бы отчасти правдой, то ответ будет «да», причём заглавными буквами. Однако предка Ваймса всё равно отдали под суд, потому что снесение королевских голов всегда, так или иначе, вызывает вопросы. Сидя на скамье подсудимых, он заявил лишь одно: «Даже если бы у зверя была сотня голов, я не успокоился бы, пока не срубил их все». Это было воспринято, как признание вины. Его повесили, а потом поставили ему памятник, что говорит о человеческой природе больше, чем тебе хотелось бы знать. Его прозвище было «Старина Камнелицый», и, как видишь, кое‑что передалось по наследству.
Тиффани видела, особенно потому, что как раз в этот момент коммандер целеустремлённо направился к ним, сохраняя на лице выражение человека, которому предстоит сегодня множество дел, гораздо более важных, чем то, которым он занят сейчас. Он уважительно кивнул миссис Пруст и тщательно (но безуспешно) постарался не пронзать взглядом Тиффани.
– Это вы сделали?
– Нет, сэр!
– А знаете, кто сделал?
– Нет, сэр!
Коммандер нахмурился.
– Юная леди, если вор пробрался в дом, а потом вернулся и разложил всё похищенное по местам, преступление всё равно совершилось, это понятно? Аналогичным образом, если здание было разрушено, а на следующее утро прекрасно функционирует, как ни в чём не бывало (пусть даже с другого конца), данный факт не отменяет преступления, и, следовательно, все, принимавшие в нём участие, остаются преступниками. За исключением того, что я понятия не имею, как такое преступление квалифицировать и скорее предпочёл бы получить стрелу, чем разбираться в этом чёртовом деле.
Тиффани моргнула. Последнюю фразу она не услышала, то есть, не совсем услышала, но, тем не менее, отчётливо помнила, как будто слова действительно прозвучали. Это, наверное, те самые «нескАзанные» слова! Она бросила взгляд на миссис Пруст и та радостно кивнула в ответ, вызвав в голове Тиффани коротенькое несказанное «да».
Вслух миссис Пруст заявила:
– Коммандер, мне кажется, никто не понёс ущерба, учитывая, что мистер Уилкинс вполне успешно торгует в «Королевской Спине», и, очевидно, будет возражать против возвращения «Королевской Головы».
– Чертовски верно! – буркнул кабатчик, засовывая деньги в суму.
Коммандер Ваймс продолжал хмуриться, и Тиффани отчётливо услышала непроизнесённое, но подразумеваемое: «Пока я здесь, никакого возвращения никаких Королей не будет!»
Миссис Пруст снова вмешалась:
– Может, позволим таверне так и остаться, скажем, «Королевской Шеей»? – предложила она. – Особенно учитывая, что голова была украшена перхотью, сальными волосами и зрелым прыщом?
К удовольствию Тиффани, хотя лицо коммандера оставалось по‑прежнему каменно‑непроницаемым, она отчётливо расслышала радостное несказанное «Да!»
В этот момент миссис Пруст, которая считала, что победу всегда надо закреплять любыми доступными средствами, вступила снова:
– Мы же в Анк‑Морпорке, мистер Ваймс. Летом здесь река горит, а с небес сыплются дожди из рыбы и разломанных кроватей. Так что, в общем и целом, если подумать, ничего страшного нет и в кабаке, вывернутом наизнанку. В конце концов, то же самое регулярно случалось с его клиентами! Кстати, как себя чувствует ваш малыш?
Последняя невинная ремарка, кажется, успокоила коммандера.
– О! Он… о, я… прекрасно. О да, прекрасно. Вы были правы. Ему только и надо было, что хлебнуть газировки, а потом как следует прорыгаться. Можем мы перемолвиться парой слов в частном порядке, миссис Пруст?
Взгляд, который он бросил на Тиффани, ясно давал понять, что «частный порядок» отнюдь нее включает её, и поэтому Тиффани аккуратно проложила себе путь среди весёлых (порой, слишком весёлых) горожан, ждавших своей очереди, чтобы скартинкографироваться на фоне руин «Королевской Шеи», отошла в сторонку и слилась с фоном. Ей оставалось лишь слушать, как Роб Всякограб пытается командовать своими войсками, которые подчинялись приказам лишь постольку, поскольку не имели на данный момент других, более интересных занятий.
– Ладно, – бушевал он, – кто из вас, отвратцы, додумался пририсовать на вывеске шею? Я уверен, что раньше её не видел!
– Это Вулли, – наябедничал Великучий Ян. – Он думал, все решат, что так всегда и было. Он же Валенок, сам ведаешь.
– Иногда даже Валенок может быть прав, – заметила Тиффани.
Она огляделась… И увидела его, человека без глаз, который шёл сквозь толпу, шёл прямо сквозь толпу, словно люди вокруг были призраками. Однако горожане явно как‑то чувствовали его присутствие: вот один провёл рукой по лицу, словно смахивая паутину, а другой хлопнул себя по уху, будто отгоняя комара. Но потом… они изменились. Увидев Тиффани, они зло прищуривали глаза, и, пока загадочный призрак шёл к ней, вся толпа нахмурилась, как один человек. А ещё за человеком без глаз тянулся шлейф вони, такой, что от неё мерк белый свет. Он пах, словно дно пруда, на котором столетиями гнила всякая дрянь.
Тиффани в отчаянии осмотрелась. Чудесное превращение «Королевской Головы» в королевское известно что заполнило улицу любопытными и жаждущими. Многие просто шли мимо по своим делам, но вдруг оказались зажаты толпой, а кроме того, разумеется, многочисленными людьми с переносными лотками и маленькими тележками. Торговцы заполонили город и немедленно пытались продать что‑нибудь каждому, кто останавливался хотя бы на пару секунд. Она ощущала нависшую в воздухе угрозу… нет, ненависть, которая росла с каждой минутой, словно трава под дождём, а чёрный человек подбирался всё ближе и ближе. Он пугал её. Конечно, с ней были Фиглы, но Фиглы имели обыкновение вызволять тебя из одной беды, немедленно втравливая в другую.
Вдруг мостовая ушла у неё из‑под ног. Раздался металлический скрежет, и Тиффани рухнула вниз, правда, всего футов на шесть. Пока она спотыкалась в темноте, кто‑то протиснулся мимо неё с весёлым «Извините!» Потом снова какой‑то странный скрежет, и круглая дыра (которая теперь оказалась у неё над головой) исчезла во марке.
– Вот уж повезло, так повезло, – сказал чей‑то вежливый голос. – Но, похоже, это вся наша удача на сегодня. Будь любезна, постарайся не паниковать, пока я не зажгу безопасную лампу. Если захочешь паниковать потом – пожалуйста. Держись ко мне поближе, и когда я скажу: «Задержи дыхание и быстро иди вперёд!» сделай как велено, чтобы сберечь свой рассудок, нос, и, вероятно, жизнь. Мне плевать, понимаешь ты, в чём дело, или нет – просто делай, как я скажу, потому что у нас мало времени.
Вспыхнула спичка. С тихим хлопком прямо перед Тиффани зажегся сине‑зелёный огонёк.
– Болотный газ, – пояснила невидимая собеседница. – Пока немного, беспокоиться не о чем, но держись ко мне поближе, не забывай!
Сине‑зелёный огонёк начал быстро удаляться, и Тиффани пришлось торопливо шагать вслед за ним, что не составило большого труда, потому что под ногами у неё попеременно оказывались то гравий, то грязь, а то и какая‑то жижа той разновидности, о которой совершенно не хотелось узнать дополнительные подробности. Там и тут вдали возникали другие загадочные вспышки, вроде болотных огней.
– Не отставай! – поторопил её таинственный голос.
Скоро Тиффани потеряла всякое представление о направлении, да и о времени тоже.
Потом раздался щелчок, и слабый свет обозначил чью‑то фигуру на фоне самого обычного на вид дверного проёма, за тем лишь исключением, что он представлял из себя арку, а дверь ушла куда‑то вверх и там исчезла.
– Пожалуйста, будь любезна как следует вытереть ноги о коврик сразу за дверью. Здесь, внизу, предосторожность не помешает.
Её загадочная спутница всё ещё выглядела, как смутный силуэт, но вот у неё за спиной сами собой стали вспыхивать свечи, и Тиффани увидела женщину в плотных одеждах, тяжёлых башмаках и железном шлеме – хотя, пока Тиффани её рассматривала, та успела этот самый шлем осторожно снять. Она встряхнула головой, и по её плечам рассыпались волосы, собранные в длинный хвост, что предполагало молодость, однако волосы были седыми, что, напротив, указывало на приличный возраст их обладательницы. «Она, – подумала Тиффани, – из тех людей, кто сам решает, как им удобнее выглядеть, и выглядят ровно так до самой своей смерти». Морщины у неё тоже были; спутница Тиффани выглядела как человек, которому приходится думать о нескольких проблемах сразу и, судя по её виду, таких проблем было множество. В комнате стоял маленький стол, сервированный чайником, чашками и небольшой горкой кексов.
– Входи, – сказала женщина. – Добро пожаловать. О, где же мои манеры? Меня зовут мисс… Смит, в данный момент. Думаю, миссис Пруст упоминала обо мне? Мы сейчас в Недвижимом Могуществе, самом нестабильном месте Диска. Хочешь чашечку чаю?
В общем, когда тебя угощают горячим чаем, всё сразу начинает выглядеть как‑то лучше, даже если столом, при ближайшем рассмотрении, служит старый упаковочный ящик.
– Извини, тут не дворец, – продолжила мисс Смит, – потому что я не задерживаюсь здесь дольше, чем на несколько дней. Только когда мне необходимо быть поближе к Университету, сохраняя при этом полную секретность. Когда‑то здесь стояла небольшая хижина, прямо под стенами Университета, видишь ли, а волшебники повадились швырять через стену свои магические отбросы, которые принялись реагировать друг с другом, мягко говоря, самыми непредсказуемыми способами. Появились говорящие крысы, брови стали отрастать на шесть футов, а ботинки ходить сами по себе, так что все местные жители вскоре убежали, и их ботинки тоже. Жаловаться стало некому, и Университет начал сливать сюда отбросы с удвоенной силой. В этом отношении волшебники ведут себя, словно кошки: как только сходят в туалет, тут же делают вид, будто ничего не произошло. Разумеется, место вскоре превратилось в общую бесплатную свалку: кто попало швырял сюда что попало, а потом быстро (но не всегда успешно) бежал, порой преследуемый ботинками. Хочешь кекс? Не волнуйся, я купила его завтра у вполне надёжного пекаря, так что он совсем свежий, а, кроме того, я укротила здешнюю магию, где‑то год назад. Это было несложно, ведь суть магии в правильном балансе, о чём тебе, разумеется, известно. В итоге, над этим местом висит такой густой магический туман, что сквозь него даже бог не разглядит ни зги, очень удобно.
Мисс Смит деликатно откусила половинку кекса и водрузила вторую на своё блюдце. Потом наклонилась ближе к Тиффани и спросила:
– Каково это, мисс Тиффани Болит, – поцеловать зиму?
Тиффани молча смотрела на неё пару секунд.
– Послушайте, это был всего лишь лёгкий поцелуй, ясно? Без языка! – Потом добавила: – Вы та, о ком миссис Пруст предупреждала меня, да?
– Да, – ответила мисс Смит. – Полагаю, это очевидно. Я могла бы прочесть тебе длинную лекцию, – довольно бесцеремонно продолжила она, – но вместо этого расскажу одну небольшую историю. Я знаю, что тебя обучала Матушка Ветровоск, и она наверняка расскажет тебе, что мир живёт по законам историй. Хотя эта, должна признать, довольно неприятная.
– Я ведьма, – заявила Тиффани. – Неприятности моя профессия.
– Несомненно, ты так и думаешь. Но сейчас вообрази себе, что происходило больше тысячи лет назад, и представь человека, довольно молодого, охотника на ведьм, сжигателя книг, того, кто пытает людей, потому что другие люди, более старые и гораздо более гнусные, чем он сам, наплели ему, будто Великий Бог Ом ждёт от него именно этого. Однажды он выследил ведьму, юную и прекрасную, неотразимо прекрасную, что встречалось довольно редко среди ведьм, особенно в те дни…
– И он влюбился в неё, да? – встряла Тиффани.
– Ну, конечно, – ответила мисс Смит. – Юноша встречает девушку, это один из величайших двигателей всех историй мультивселенной, или, как отмечают некоторые: «То, что должно было случиться». Можно мне продолжать, если не возражаешь?
– Ему придётся убить её, да?
Мисс Смит вздохнула.
– Кстати, это вовсе не обязательно. Он думал, что если спасёт её, и сможет вместе с ней добраться до реки, у них будет шанс бежать. Он был смущён и растерян. Ничего подобного он прежде не испытывал. Впервые в своей жизни он принял самостоятельное решение. Недалеко были лошади. Охраны было мало, а воздух был заполнен дымом от сожжённых книг, так что у людей щипало глаза.
Тиффани склонилась вперёд и напряжённо слушала, пытаясь предугадать финал.
– Там были несколько его учеников, а также старшие жрецы Ома, которые пришли благословить экзекуцию. Ну и добавь для полноты картины толпу местных жителей, которые радовались развлечению, а также тому, что убивать будут не их, а кого‑то другого. В общем, обычная рутина, за тем лишь исключением, что девушка, которую его ученики привязали к столбу, поймала его взгляд и не отводила глаз, и не кричала, пока ещё нет.
– У него был меч? – спросила Тиффани.
– Да, был. Мне продолжать? Хорошо. Он подошёл к ней. Она смотрела на него, и не говорила ничего, только смотрела, а он думал… О чём он думал? Он думал: «Смогу ли я убить стражников? Станут ли ученики слушать меня?» Подходя всё ближе, он думал, смогут ли они под покровом дыма пробраться к лошадям. Время словно застыло. Великие события ждали его решения. Одно простое действие, и история изменит свой путь, и всё зависит от того, что он решит, так тебе кажется, наверное? Увы, ты ошибаешься. То, что он думал, не имело никакого значения, потому что она знала его, и знала о страшных делах, которыми он прославился, знала самую его суть, которую он сам теперь отвергал, и поэтому она протянула руки сквозь ивовую корзину, в которую её заплели, чтобы не сбежала, обняла его и прижала к себе, а факел тем временем упал на промасленные дрова и полыхнуло пламя. А она не отводила от него взгляда и не разжимала объятий… Ещё чашечку чаю хочешь?
Тиффани моргнула, прогоняя прочь дым, пламя и шок.
– А вы ‑то откуда всё это знаете? – спросила она.
– Я была там.
– Тысячу лет назад?
– Да.
– Как вы туда попали?
– Просто пришла, – ответила мисс Смит. – Но это неважно. А важно то, что этот момент стал моментом смерти – и рождения – того, кого мы зовём Лукавым. Он остался человеком, начнём с этого. Жутко обожжённым, конечно. Надолго. И он продолжил свою охоту на ведьм, о да. Нельзя даже сказать, чего другие охотники боялись больше, ведьм или гнева Лукавого, если они не находили новых ведьм, и уж поверь мне: когда он следит за тобой, ты тут же сыщешь столько ведьм, сколько ему нужно, о да.
Сам он, впрочем, тоже умел находить ведьм, как никто другой. Это было просто поразительно. Представь себе маленькую тихую деревушку, в которой все живут более‑менее сносно, и никто никогда не видел никаких ведьм. Но стоило Лукавому прибыть туда, как повсюду тут же появлялись толпы ведьм, правда, увы, ненадолго. Он верил, что ведьмы – причина всего зла: они крадут детей, из‑за них жёны сбегают от мужей, их кознями скисает молоко. Лично моя любимая байка гласит о том, как ведьмы выходят в море в яичных скорлупках, чтобы топить корабли честных моряков, – тут мисс Смит подняла руку. – Стоп. Даже не начинай говорить мне, будто даже самая маленькая и лёгкая ведьма в яичную скорлупку никак не поместится. Мы, ведьмы, зовём такие доводы логическими аргументами, и, разумеется, никто, верующий в злобных ведьм‑утопительниц, не уделит подобной ерунде ни капли внимания. Думаю, дальше можно не продолжать. Люди глупы, их легко напугать, но иногда среди них встречаются те, кто поумнее и не так труслив; посему Лукавый был исторгнут из нашего мира. Выброшен, словно мусор, хотя, почему «словно»? Но он не исчез окончательно. Его злоба и ненависть к любому «ведьмовству» были так велики, что начали жить сами по себе, без тела. От него не осталось кожи и костей, выжила только чистая ярость. В виде призрака. И, время от времени, он находит себе носителя. Вокруг так много людей, чьи отравленные умы рады принять его. И ещё больше тех, кто опасается встать на пути зла, когда оно приходит. Один из таких написал «Костёр Ведьм». Когда Лукавый вселяется в чьё‑то тело, – уж поверь мне, в прошлом находилось немало тех, кто был рад этому, потому что надеялся с помощью злого духа потешить свои амбиции, – носитель вскоре обнаруживает, что полностью утратил контроль. Он становится просто частью этого зла, и слишком поздно понимает, что спасения, избавления нет. Кроме как в смерти…
– Яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять, – вспомнила Тиффани. – Но лично мне кажется, он способен пробраться в любого, готов тот или нет.
– Извини, – сказала мисс Смит, – но мне не остаётся иного, кроме как воскликнуть «молодец!» Ты и правда так хороша, как я слышала. Теперь в Лукавом не осталось ничего физического. Ничего, что можно увидеть или пощупать. И хотя он по‑прежнему частенько убивает своих слишком гостеприимных хозяев, это, кажется, не мешает ему процветать. Когда он вне тела, он просто парИт в эфире, и вроде как спит. Я догадываюсь, что ему снится. Он грезит о прекрасной юной ведьме, самой могущественной из всех. Ненависть его столь велика, что, согласно теории суперструн, она как бы облетает вселенную, превращаясь в свою противоположность, фактически, в некую любовь. И он мечтает встретить эту ведьму снова. Что, почти наверняка, будет означать для неё смерть. Некоторые ведьмы, – настоящие ведьмы во плоти, – пытались сразиться с ним, и победили. А другие погибли. И вот однажды молодая своевольная ведьма по имени Тиффани Болит поцеловала зиму. Чего, нельзя не отметить, никто прежде не делал. Тогда Лукавый проснулся. – Мисс Смит поставила на стол чашку. – Будучи ведьмой, ты, разумеется, знаешь, что не должна ведать страха?
Тиффани кивнула.
– Теперь, Тиффани, ты должна найти в себе место страху, хотя и держать его под контролем. Мы привыкли думать, будто разум управляет всем, словно король, восседая на троне своего тела. Но тело тоже могущественно, разуму без него не выжить. Если Лукавый завладеет твоим телом, ты не сможешь одолеть демона. Ты никогда прежде не встречала такого, как он. Если он тебя поймает, ты умрёшь. Нет, хуже, станешь его слугой. О смерти будешь лишь мечтать, как об избавлении. Так‑то вот, мисс Тиффани Болит. Он проснулся, он рыщет, он ищет её. Он ищет тебя.
– Сыскали мы её, наконец‑то, – сказал Роб Всякограб. – Она где‑то тут, в помойке этой гниющей.
Фиглы, разинув рты, разглядывали булькающее и пузырящееся Недвижимое Могущество. Под слоем обломков всплывали, шкворчали и взрывались какие‑то загадочные штуки.
– Пойти туда верная смерть есть, – простонал Мал‑мала Чокнутый Артур. – Верная смерть! Вы обречены будете.
– О, айе, все мы обречены, раньше или позже, – радостно согласился Роб Всякограб. Он принюхался. – Гадство, что за вонища?
– Извини, Роб, это я, – покаялся Вулли Валенок.
– Ачч, нет, как ты воняешься, мне ведомо, – возразил Роб. – Но и эту вонь я прежде чуял. Тот отвратец так пах, что мы на дороге встретили. Помните? Весь в чёрном который. И у кого глаз недостача. Вот не свезло ему, а пахнет, как свезённый на помойку. А ещё он про нашу мал‑мала великучу каргу болтал всякое. Моя Дженни велела мне каргу без присмотра не бросать, а отвратец сей явно в ванне изрядной нуждается.
Мал‑мала Чокнутый Артур, сам того не желая, ускорил события.
– Нууу, Роб, ты что ж, супротив закону попрёшь? – спросил он, указывая на полустёртую табличку, на которой, тем не менее, были ещё различимы слова: «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЁН. ЭТО ПРИКАЗ».
Роб Всякограб внимательно её изучил.
– Ачч, вот теперь придётся иттить, ты не оставил мне выбора, – объявил он. – И напомнил, кстати, что мы и без того все уже упокойники[20]. Фиглы, вперёд!
У Тиффани бурлили в мозгу десятки вопросов, но на поверхность пробился один, самый важный:
– Что случится, если Лукавый поймает меня?
Мисс Смит секунду задумчиво смотрела в потолок.
– Ну, с его точки зрения, это будет нечто вроде свадьбы, полагаю. Зато с твоей – всё равно что умереть. Нет, хуже, потому что ты останешься внутри и будешь беспомощно наблюдать, как и что, обладая твоей силой и опытом, он сотворит со всеми, кого ты знаешь. Последний кексик не передашь?
«Я не должна показывать страх», – сказала сама себе Тиффани.
– Вот и правильно, рада слышать, – ответила вслух мисс Смит.
Тиффани в ярости вскочила на ноги.
– Не смейте, мисс Смит!
– Я уверена, где‑то остался еще один кекс, – сказала мисс Смит и добавила: – рада видеть боевой настрой, мисс Тиффани Болит.
– Вы же знаете, я победила Роителя. Я могу о себе позаботиться.
– А о семье? А обо всех знакомых? Как ты их защитишь от атаки, которую они даже не сочтут атакой? Ты не понимаешь. Лукавый более не человек, и теперь даже не призрак. Он – идея. К сожалению, время для этой идеи опять пришло.
– Ладно, по крайней мере, я заранее буду знать, когда он приблизится, – задумчиво сказала Тиффани. – Этот ужасный запах. Он воняет даже хуже Фиглов.
Мисс Смит кивнула.
– Да, вонь его разума. Запах гниения – и мыслей, и намерений. Твой мозг воспринимает их, но не знает, что с ними делать, и поэтому помещает в рубрику «вонь». Все магически одарённые могут её ощущать, но когда с Лукавым сталкиваются обычные люди, эта вонь меняет их, делает немного похожими на него. Поэтому, куда бы он ни пошёл, за ним следуют неприятности.
Тиффани сразу поняла, о каких неприятностях речь, хотя её воспоминания относились к тому времени, когда Лукавый ещё не пробудился.
Она снова увидела мысленным взором, как летают обгоревшие клочки, слышала вздохи осеннего ветра, и, самое худшее, ощущала резкую едкую вонь полусгоревшей старинной бумаги. Страницы бились на безжалостном ветру, как мотыльки, а он мял и ломал их крылья, прерывая безнадёжные попытки улететь.
А в небе сияли звёзды.
Люди маршировали под раскаты злой музыки и волокли из дома старую женщину, вся вина которой, как понимала Тиффани, состояла в том, что она лишилась зубов и пахла мочой. Они швыряли камни, разбили окна, убили кошку, и всё это совершали хорошие, милые люди, с которыми она была знакома с детства. Они творили такое, о чём после не хотели вспоминать, даже сейчас. Тот день таинственным образом пропал из календаря. В тот день она, сама не зная зачем, но полностью уверенная в своей правоте, набрала полные карманы обугленных бумажных звёздочек. В тот день она стала ведьмой.
– Вы сказали, кто‑то с ним сражался? – спросила она мисс Смит. – Как им это удалось?
– Точно должен быть ещё один кекс, в мешочке с именем пекаря. Ты уверена, что не сидишь на нём? – Мисс Смит откашлялась и сказала: – Как удалось? Они были могущественными ведьмами, они понимали, что это значит – быть могущественной ведьмой, они использовали любой самый малый шанс, применяли любые уловки, и, я подозреваю, научились постигать ход мыслей Лукавого прежде, чем он постиг их. Я продиралась сквозь тысячелетия, чтобы изучить Лукавого, – добавила она, – и я уверена лишь в одном: победить Лукавого можно только лукавством. Тебе потребуется стать более лукавой, чем он.
– Не очень‑то он и умён, если столько времени не мог найти меня, – заметила Тиффани.
– Да, меня это удивляет, – согласилась мисс Смит. – И тебе тоже следует призадуматься, отчего так вышло. Я полагала, он будет искать гораздо дольше, уж точно более двух лет. Либо у него отличные мозги – хотя мозгов‑то у него как раз и нет, – либо кто‑то привлёк его внимание к тебе. Кто‑то с магическим даром, например. У тебя есть враги среди ведьм?
– Разумеется, нет, – отрезала Тиффани. – А те ведьмы, что прежде побеждали его, они ещё живы? Хоть одна?
– Да.
– Я вот подумала, если я найду её… может, она расскажет мне, как добилась успеха?
– Я же говорила. Он Лукавый. Дважды в одну ловушку он не попадётся. Тебе придётся найти собственный способ. Думаю, твои учителя ожидали бы от тебя именно этого.
– Это что, экзамен какой‑то? – спросила Тиффани, и тут же смутилась, до того глупо и беспомощно прозвучал её вопрос.
– Ты что, забыла, чему учила тебя Матушка Ветровоск? – напомнила мисс Смит.
– «Всё – экзамен».
Они сказали это одновременно, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
В этот момент раздалось кудахтанье. Мисс Смит открыла дверь, и в комнату вошёл маленький белый цыплёнок. Он с любопытством огляделся и взорвался. На его месте возникла луковица, украшенная полным набором мачт, парусов и прочих снастей.
– Извини, – со вздохом сказала мисс Смит. – Тут такое постоянно случается. Недвижимое Могущество крайне нестабильно. Разные виды магии здесь сталкиваются и смешиваются самым непредсказуемым образом, создавая новые заклинания, о которых никто и помыслить не мог… полный хаос. Постоянно что‑то возникает или исчезает. Вчера, например, я нашла книгу о выращивании хризантем, отпечатанную бронзой на воде. Думаешь, она растеклась лужей? Ничего подобного, прекрасно держалась, пока магический заряд не иссяк.
– Не повезло цыплёнку, – нервно заметила Тиффани.
– Ну, я могу тебе гарантировать, что пару минут назад он не был цыплёнком, а теперь, возможно, вполне наслаждается своим бытиём в виде мореходного овоща. Понимаешь, почему я никогда не задерживаюсь здесь надолго? Моя зубная щётка однажды такое учудила, до сих пор с ужасом вспоминаю.
Мисс Смит до конца распахнула дверь, и Тиффани увидела грандиозную запутку.
Да, запутку, без сомнения[21]. То есть, с сомнениями – поначалу Тиффани приняла её за обычную кучу мусора.
– Чего только не сыщешь у себя в карманах, если регулярно ночевать на магической свалке, – спокойно пояснила мисс Смит.
Тиффани снова пристально уставилась на огромную запутку:
– Это что? Лошадиный череп[22]? А вон там – ведро с головастиками?
– Верно. С живыми объектами она лучше работает, обращала внимание?
Тиффани прищурилась, вглядываясь.
– Но вон там – посох волшебника! Я думала, эти палки не работают, если к ним прикоснётся женщина!
Мисс Смит улыбнулась.
– Этот достался мне, когда я была ещё в колыбели. Если приглядеться, на нём видны царапины от моих молочных зубок. Это мой посох, и он прекрасно работает! Хотя, надо признать, стало гораздо лучше с тех пор, как я скрутила с его конца набалдашник. Никакого проку от него не было, только баланс нарушал. А теперь, можешь закрыть рот.
Тиффани захлопнула рот, но её челюсть тут же отпала снова. До неё, наконец, дошло; да что там «дошло», добежало!
– Так это вы? Точно, это вы! Эскарина Смит, верно? Единственная на Диске женщина, сумевшая стать волшебником!
– Где‑то глубоко внутри, наверное, да, так и есть, но всё это было очень давно. Лично я никогда не ощущала себя «волшебником», и посему не слишком волнуюсь, что болтают все прочие. Так или иначе, у меня есть посох, и никому его у меня не отнять. – Эскарина помолчала и продолжила: – Знаешь, в Университете я научилась именно этому: быть собой, просто быть собой и не волноваться на этот счёт. Такое знание работает само по себе, словно невидимый волшебный посох. Слушай, давай не будем об этом. Лучше не ворошить прошлое.
– Простите, пожалуйста, – извинилась Тиффани. – Я не сдержалась. Мне очень жаль, если я пробудила скверные воспоминания.
Эскарина улыбнулась.
– О, скверные – это ерунда. Вот с хорошими справиться гораздо сложнее. – Запутка издала явственный щелчок. Эскарина встала и подошла к ней. – Конечно, лишь создательница может понять, что говорит ей запутка, поэтому поверь мне на слово: судя по повороту черепа и положению подушечки для иголок относительно оси крутящегося колёсика, Лукавый уже очень близко. Фактически, прямо над нами. Остаётся надеяться, что здешняя бешеная магия собьёт его с толку. Ты для него словно везде и нигде одновременно, поэтому он скоро уйдёт и примется искать твой след где‑то ещё. И, как я упоминала, где‑то в пути ему захочется поесть. Он проберётся в голову какого‑нибудь дурачка, а потом старушка или, напротив, девица, нацепившая на себя одежду с опасными древними магическими символами, (не зная толком их истинного значения), вдруг обнаружит, что за ней началась охота. Будем надеяться, ей удастся сбежать.
Тиффани в смущении и огляделась.
– И в этом будет моя вина?
– Это что, саркастическое нытьё мелкой девчонки, или риторический вопрос полноценной ведьмы?
Тиффани начала отвечать, но вдруг смолкла.
– Вы умеете путешествовать во времени, да?
– Да.
– Значит, вы знаете, что я собираюсь ответить?
– Ну, всё не так просто, – молвила Эскарина, которую, к удивлению (и даже некоторому удовольствию) Тиффани, вопрос явно смутил. – Мне известны, посмотрим… ага, пятнадцать твоих возможных ответов, но что именно ты ответишь, понятия не имею; а всё из‑за теории суперструн.
– Ну тогда я скажу лишь одно: спасибо! – ответила Тиффани. – Извините за беспокойство. Мне пора, так много нужно сделать. Вы знаете время?
– Да, – ответила Эскарина, – знаю. Это одно из теоретически существующих измерений четырёхмерного пространства. Впрочем, твой вопрос, наверное, о другом. Ответ такой: примерно десять сорок пять.
Слишком сложный способ отвечать на простые вопросы, реш<