Одна моя клиентка в свое время выучилась на акушера-гинеколога, так как знала, что это единственный способ добиться одобрения родителей-медиков. Врачом она стала знающим, внимательным и преданным своей работе. К психотерапии же ее заставила обратиться та тревога, которую она испытывала всякий раз, когда случалось противоречить своим пациентам или говорить им то, чего они не желали слышать. Диалог с пациентом начистоту – далеко не самая, надо сказать, приятная часть терапии, однако столь же необходимая, как и, к примеру, откровенный разговор между близкими людьми в семье. Она же настолько углубилась в эту проблему, что поначалу даже не увидела, что угодила в ловушку негативного контрпереноса на своих пациентов. Иначе говоря, бессознательное настраивало ее воспринимать требования своих пациентов, порой нарциссических, порой ищущих эмоциональной поддержки, как воспроизведение навязчивой, инвазивной силы родительских комплексов. Родитель – огромный авторитет на благо или во зло для любого ребенка. Что касается ее родителей, они не давали ей ни времени, ни возможности быть собой. И вот теперь даже в клинике, когда пациент просил ее высказать свое мнение, она ощущала приступ парализующей тревоги. Ее корневой комплекс – негативный родитель – воспроизводился снова и снова, как бы не замечая таблички на стене, прямо сообщающей, что в этом кабинете она – начальник. Впрочем, при всей сложности этого конфликта это было еще не худшее из того, что заставляло ее мучиться. Ее подлинным талантом и призванием была музыка. Она имела голос поистине оперного диапазона, у нее к тому же неплохо получалось сочинять музыку. Но стоило ей обмолвиться о своей настоящей любви, любви к музыке, она тут же осекалась, лишь спросив: «А что было бы, если б я что-то сочинила, а критики разнесли все в пух и прах?» Действительно, едва ли кого обрадует отрицательный отзыв критики, но достаточное ли это основание, чтобы удержать человека от желания творить? Двадцать лет она с унынием глядела, как пианино в ее комнате покрывалось пылью. В голове у нее не переставал звучать уничижительный голос матери: «Ты не Моцарт». Но, если так подумать, кто такой Моцарт?[130]Но дело даже не в этом. Этот назойливо-критикующий голос лишь присоединялся к отрицанию того личностного, которое было заложено в ней с самого раннего возраста. Так что при всей серьезности ее проблемы с контрпереносом на пациентов куда большими душевными муками обернулся для нее отказ от своей подлинной любви. Поэтому для теневого исцеления потребовалось, чтобы она признала своим тот немалый талант, который был ей дан.
Мне приятно сообщить, что моя клиентка в результате терапии, сохранив и свою процветающую медицинскую практику, в конечном итоге нашла в себе силы, чтобы противостоять и своим родителям, и родительским комплексам, начала сочинять музыку и в настоящий момент находится в финальной фазе работы над целой музыкальной комедией, которую вскоре планирует записать. Ее теневое восприятие проблемы выросло из постоянного критицизма родителей, но в то же время поставило перед ней задачу повзрослеть, психологически оставить дом и почтить талант, данный ей богами. А какой родитель может встать на пути богов? Однако такой родовой момент, как обретение личностного авторитета во второй половине жизни, является общим для всех нас. Обретение подобного авторитета крайне важно для успешного самоанализа, для того, чтобы вернуться к своей, только своей и ничьей больше, тропе в этом путешествии по жизни. Но это возможно лишь с возвращением всего, что было отдано во владение Тени.
Рассмотрим еще один пример: человек 70 с лишним лет, состоявшийся профессионально, но при этом живущий с постоянным ощущением того, что эта жизнь – не совсем та, что была ему уготована свыше. Он никак не мог избавиться от подозрения, что все время следует чьим-то указаниям. Было совершенно очевидно, что доминирующим присутствием в его психологической формации являлась контролирующая мать. Подобно большинству детей, он приучился предугадывать ее желания, когда не получал от нее прямых указаний – по тону голоса, по поднятой брови. Найти свою правду, свое весомое слово – вот та задача, взяться за которую никогда не поздно. В своем сне, одном из тех многих, что стали для него вехами в развитии новых отношений со взрослой мужской идентичностью, так долго подавлявшейся в его жизни, он увидел следующее:
Пространство вокруг моего небольшого коттеджа (в холмистой части Техаса – месте моего временного уединения) было затоплено в результате наводнения. Вся округа оказалась под водой. Вода подступила к самому моему жилищу, но внутри домика воды не было. И тут я замечаю нечто под водой на затопленном дворе. Поначалу я было подумал, что это большая рыба, плавающая у самой поверхности. Но затем я увидел свет, шедший от этого объекта, и понял, что тот, кого я принял за огромную рыбу, был на самом деле аквалангистом. Он вынырнул на поверхность, поднялся на крыльцо, и мы с ним заговорили.
Человеку, видевшему этот сон, никогда не доводилось читать рассказ Джозефа Конрада «Тайный сообщник», однако его сон воспроизводит психодинамический феномен, описанный и использованный Конрадом столетием раньше.
В «Тайном сообщнике» молодой капитан, вчера еще выпускник мореходки, отправляется в плавание по Южно-Китайскому морю. Его команда с нескрываемым пренебрежением относится к новичку-капитану, считая его неопытным юнцом, так что ситуация на корабле постепенно начинает накаляться. Однажды ночью, когда он находился на палубе, погруженный в свои невеселые раздумья, его внимание привлек какой-то силуэт, появившийся на фосфоресцирующей поверхности моря. Не задумываясь, он помогает, как оказалось, человеку за бортом подняться на корабль, безотчетно ощутив свое внутреннее родство с ним. Спрятав незнакомца в капитанской каюте, он узнает, что перед ним тоже моряк, который, пытаясь спасти свой корабль, убил своего товарища по команде, замешкавшегося в критический момент. Зная, что будет за это повешен, он выпрыгнул за борт и поплыл в сторону судна молодого капитана. На следующий день к ним приближается другой корабль, капитан которого спрашивает, не поднимали ли они на борт беглеца. Молодой капитан все отрицает, отказываясь выдать своего ночного гостя, хотя знает, что нарушает тем самым законы моря.
Двое моряков проводят время в беседах, в которых младший собеседник обретает более глубокое понимание того, в чем заключается тайна авторитета.
Власть, понимает он, – это не просто листок бумаги на стене. В итоге ему удается устроить все таким образом, чтобы спасенный моряк вышел из этой переделки целым и невредимым. Последний абзац рассказа буквально повторяет его первые строки с одной немаловажной оговоркой: теперь команда с обожанием взирает на своего капитана, одиноко стоящего на мостике, поскольку за время плавания он смог продемонстрировать свои умения, знание моря и – что самое главное – показал, что может руководить людьми. Он узнал от своего теневого гостя, что секрет заключается в том, чтобы быть самому авторитетом для себя, чего бы это ни стоило, нравится это кому-то или нет.
В то время, когда Фрейд только опубликовал первые свои работы, а Юнг еще учился в медицинской школе, Конрад-художник интуитивно почувствовал динамику углубленных бесед с Тенью. Другое дело – представить себе, что столь сходные образы, как в рассказе Конрада и у моего сновидца из XXI века, были созданы не соавторами. Что в таком случае могло объединять их? Дело в том, что эти образы выходят из глубин бессознательного, которое стремится направлять всех нас, если бы мы только согласились обратить внимание на эти подсказки. Однако мы не склонны этого делать. Тот факт, что многие современные направления психологии и психиатрии отметают силу бессознательного и одновременно отрицают диалог с тем, что подспудно продолжает течь в наших глубинах, нельзя считать не чем иным, как недостатком самообладания, недостатком воображения и низведением ситуации до уровня банальности.
Наша Тень (как подсказала интуиция Конраду, а мой клиент увидел это во сне) мощным потоком течет глубоко в нас и стремится соединиться с сознанием. В обоих случаях пловец предстает из световой ауры – свечения, которое невольно вызывает благоговение, и пытается привлечь протагониста к диалогу, способствующему его дальнейшему развитию. Может ли читатель представить, что внутри есть нечто, желающее «проговорить» что-то свое каждому из нас? Как результат такого общения, укрепляется сознание, становятся доступными новые энергии, а жизнь обогащается, все больше проявляя свою неповторимость. Человек, даже будучи на восьмом десятке, начав такое общение, стал сознательнее воспринимать свой жизненный путь и свой выбор, его расширившиеся возможности. Это общение, которое не прекращается в жизни каждого из нас, взывает к нашему вниманию и уважению.
В этих историях присутствия Тени в нашей жизни нет ничего необычного, хотя проявляются они в миллионе вариаций. Дочь становится носителем анимы своего отца. Она полна решимости сделать отца счастливым, видя, как угнетает его собственная жизнь. Или сын получает от матери импульс на то, чтобы стать инструментом непрожитой материнской жизни, при этом он даже не утруждает себя вопросом: каким ему самому видится будущее? Он получает от матери «путевку в жизнь» – радовать ее в тех сферах, которые будут утверждены ею как безопасные и удобные, чтобы отблеск славы отраженным светом упал и на нее тоже. Напоминание Юнга о том, что непрожитая жизнь родителя – наибольшее бремя, которое может выпасть на долю ребенка, должно служить предостережением для всех нас. Тень, которую родители оставляют безадресной, имеет тенденцию становиться теневым моментом и для их детей, поскольку они, не осознавая того, повторяют эти паттерны, или сверхкомпенсируют непрожитую жизнь, или же впадают в невроз, рожденный от великого противостояния жизненных моделей, соперничающих внутри них.
Бессилие детских лет и необходимость адаптироваться к сигналам и требованиям окружения, уготованного нам судьбой, делали личностный авторитет чем-то недостижимым. Теперь же от нас требуется, чтобы мы различали и отбирали то, что будет правильным для нас в этой жизни, а затем набрались смелости и далее жили в согласии с этим пониманием.
Обретение и выражение личностного авторитета, таким образом, – обширная теневая задача второй половины жизни, ибо мы уже успели вырасти в отчуждении от природных, лучших сторон нашего Я. Для моей клиентки-гинеколога обретение личностного авторитета означает согласие одновременно рискнуть говорить правду, как она ее видит, своим пациентам и ответить на призыв музы, как она его чувствует. Получается, что у нее двойное призвание, как это часто бывает с нами: личностный – к индивидуации – и общественный призыв – нести дар своего неповторимого Я другим людям. Если же оставить же призыв безответным – это не только станет теневым моментом для личности, но и аннулированием наших обязательств перед другими людьми.
Для 70-летнего мужчины личностный авторитет означает радикальный пересмотр отношений со своим Я, восстановление связи, раз за разом пресекавшейся требованиями контролирующей матери. Задумайтесь, сколько целительной силы несет в себе следующий сон и как даже спустя много-много лет душа стремится к воссоединению, к тому, чтобы пригласить сознание засвидетельствовать ее личностную истину:
Джо С. (его друг детства) и другие друзья со школьных лет расселись в кружок. Джо указывает на каминную трубу, выходящую в потолок коттеджа; вроде бы там – сова. Я смотрю, но не вижу совы, но вокруг дымохода – узкая железная лента, а на ней отражение наших лиц!.. Затем Джо говорит, что послание совы можно разобрать, потому что ее голос отпечатался в наших ушах и эти отпечатки можно извлечь и прочитать.
Его жизнь, продолжавшая развиваться в русле материнских требований, не прошла без пользы для общества, однако непризнаваемый до сих пор личностный авторитет все же дает о себе знать через сферу мужской энергии. То, что сновидцу нужно узнать от этой совы архетипической мудрости, он может различить через воссоединение с Я, в отражении в стекле, научившись «читать» мудрость, запечатленную внутри. Но кто же производит эти образы? Кто может быть столь изобретателен среди нас? Эти сны проистекают из Я, глубочайшего слоя существования, стремящегося привести нас не к правильности, идеалу его матери, но к целостности – программе души. Спустя все эти годы сновидец получает приглашение на свидание со своей позитивной Тенью и к восстановлению личностного авторитета, в прежние далекие годы похищенного бессознательным матери, наложившей свою непрожитую жизнь и ее тревоги на податливого ребенка.
То, что было правильным в детстве, остается правильным на всю оставшуюся жизнь. И печально, даже трагично, что человек может ополчиться на свою же природу. Однако большинство из нас несут в себе подобное расщепление себе же во вред. А все то, чем мы на самом деле являемся, что призваны воплотить в мире, служа богам, – все это сваливается в Тень. Следовательно, теневая работа требует заметить и распознать все то, что желает проявиться через нас, и мобилизовать энергию и смелость, чтобы держаться принятого решения, даже в обстоятельствах, далеких от благоприятных. Наша позитивная Тень, как и темная Тень, – тоже мы, то, кем мы являемся. Тень всегда остается проявлением воли богов, каким бы неприемлемым это ни казалось нашему нервному сознанию. Как и в случае с теодицеей, нам необходимо помнить, что даже расщепление Тени на позитивный и негативный аспекты – это проблема Эго, а не проблема нашей природы.