Хлоя подошла тихо, мягко ступая босыми ногами по мелкому желтоватому песку, почти не оставляя следов. В свете круглобокого месяца плавные изгибы тела бестии выглядели до хрена привлекательно. Медленно пройдясь взглядом от длинных ног и выше, он заметил, что она выглядит немного обеспокоенной, пристально наблюдая за магом. Эдду улыбнулся, но вышло криво и неправдоподобно.
Они не говорили друг другу: «Я люблю тебя», «Хочу прожить с тобой вечность». Нет, все это дурацкие никому не нужные слова. Мура, которой кидаются друг в друга смертные. Им же это было не нужно, все и так понятно. Сейчас они вместе, им хорошо вдвоем и для того, чтобы выразить, что на душе… что чувствуешь, слова вовсе не нужны. Скорее, они лишние.
– У меня предложение, – хитро прищурился вудист, и рыжая приподняла одну бровь. – Пойдем искупаемся… нагишом?
Хло лишь фыркнула.
– Ты уверен, что не пойдешь ко дну, верзила? Мне не хотелось бы тебя потом вылавливать и делать искусственное дыхание, – протянула она, уперев в бока руки.
Выражение лица Эда стало опасным, когда он медленно и плавно, словно большой кот, поднялся на ноги. Хло взвизгнула, когда этернель одним размытым движением бросился к ней, обхватив за талию, а потом быстро перекинул через плечо.
– А ну поставь на место, – прошипела она, болтая ногами, когда относительную тишину на пляже разрушил звонкий шлепок. Эдду ни капли не сдерживался, когда обжег ее ягодицы своей огромной ладонью. – Ах ты кусок дерьма, – задохнулась Хлоя.
Эд прошел еще пару метров, войдя в воду по пояс, а в следующую секунду Хло оказалась в воздухе, но ненадолго, поскольку спустя пару мгновений тело вампирши скрылось под водой. По инерции она почти что достигла дна, прежде чем смогла перевернуться и постараться выплыть на поверхность. Хлоя едва успела задержать дыхание, когда поняла намерения Эдду насчет нее. Она бы проучила этого идиота, если бы наглоталась соленой, мерзкой на вкус морской воды.
Отплевываясь, Хлоя вынырнула, тут же найдя взглядом причину ее раздражения.
Эдду держался на воде в паре метров от нее, не прилагая к этому, казалось, никаких особых усилий, несмотря на то, что дно уже было в нескольких метрах ниже.
– Я не хотела мочить голову, Эд, – сверкнула она на него глазами.
Эдду ухмыльнулся и подплыл к ней вплотную, руки тут же обхватили ее задницу, притянув к мужскому телу, и вампирша обхватила ногами его бедра. Несмотря на едва теплую воду, Хлою тут же окатило волной жара, стоило ей почувствовать упирающийся в ее бедро твердый член. Ее вудя не терял времени даром и избавился от боксеров.
– Ммм, – протянула она, закусив губу, пока Эд развязывал тонкие тесемки, удерживающие верх бикини. Никогда не знаешь, куда попадешь, петляя от Сшиллс по всему свету, и Хлоя лишь надеялась, что на их пути окажется море или хотя бы отель с глубоким бассейном. Она и не помнила, как давно не позволяла себе уезжать так далеко от дома.
Как только с тесемками было покончено, Эдду взял в руку ткань и, смяв ее, с силой закинул куда-то в море, а потом обхватил обнаженную грудь Хло. Большой палец прошелся вокруг напряженного соска, и Хлоя застонала, непроизвольно потершись через трусики о восставшую плоть мага вуду. К ее удивлению, Эд не спешил снять их с нее.
– К твоему сведению, это было мое любимое бикини. Эксклюзив, обошедшийся мне в тысячи долларов, – прошептала она ему на ухо, ощутимо прикусив мочку, а потом губами спустилась к шее, решив снова попытаться оставить там засос. Этернель был невероятно толстокожим, а также слишком быстро восстанавливался, чтобы кровоподтеки находились там больше минуты. А ведь иногда так хотелось сделать ему какую-нибудь пакость и показать всем, что он принадлежит ей. Хлоя не уставала придумывать, как бы посильнее его задеть.
Что может быть забавнее, чем провоцировать своего собственного вудика, м?
– Срать, – только и произнес он в ответ.
Пальцы Эда спустились ниже, он обеими руками ухватился за ткань трусиков. Кто бы сомневался, что через мгновение они все еще будут на ней? Жалкий клочок ткани просто не выдержал. Член резко проник внутрь нее, и Хлоя судорожно вздохнула, ртом ловя воздух.
Может, они бы и смогли продержаться на поверхности, если бы в следующую секунду их с головой не накрыла волна. Они оба ушли под воду, не в силах разъединить тела. Одним движением сильных рук Эд снова вытащил их на поверхность.
– Утонуть с тобой не входит в мои планы, – оттолкнула она этернеля и поплыла к берегу.
Эд выругался и последовал за ней. Как только он вышел на берег, то сразу притянул к себе Хлою и упал на песок, посадив ее на себя сверху.
– Правильно, вудик, если ты думал, что я буду елозить задницей по песку, то ошибся. Оставляю это тебе, – пропела она.
Хлоя начала двигаться, тут же приняв быстрый темп и облокотившись на грудь вампира. Все в ней болело, желая как можно быстрее получить желанную разрядку. Она поднималась и опускалась, глубже и глубже вбирая в себя разгоряченную плоть.
– О, – выдохнула она, чувствуя, что уже готова кончить, а член внутри, казалось, стал еще тверже и больше. Эд не сводил с нее взгляда, а за пару мгновений до того, как взорваться внутри нее освобождением, с силой сжал ягодицы Хлои и стал помогать ее движениям. Их крики раздались в унисон, унося с собой тревоги и напряжение последних дней.
Хлоя, тяжело дыша, упала на грудь Эдду и уткнулась носом куда-то в его шею. Она бы не призналась, но была рада, что ей удалось отвлечь его от мыслей об Орлеане и Курте. Состояние Бейна беспокоило Хлою, ведь она не была идиоткой и чувствовала, что через связь Эду передается боль его родителя. Ее душа болела за обоих, но Хло так и не придумала, как можно им помочь. Информации катастрофично не хватало, а Курт не кололся, хотя она ходила к нему пару раз даже без ведома Эда. Все, что она от него получила, это: «Не волнуйся, красавица. Все так, как и должно быть».
Однако боль и тоска в глазах Эдду не давали ей покоя… Учитывая то, что видения вдруг ее покинули, не тревожа со времен поимки орлеанского полукровки, оставалось только одно.
– Спорим, ты меня не догонишь, – куснула она его за плечо и тут же вскочила на ноги, метнувшись в море. Эд зарычал, поднимаясь на ноги.
«Это будет длинная ночь», – подумала Хло, когда, смеясь, обрызгала Эда водой, а он, тряхнув головой на собачий манер, последовал за ней в воду.
ГЛАВА 4
Телепат отошел от двери ванной, где сейчас вовсю поливал себя холодной водой Руперт, и удовлетворительно улыбнулся. Замазать дыры в сознании парня стало делом не самым легким, но этернель справился быстро. Руп расслабленно восхвалил в мыслях душ и живительную силу воды, решив, что мигрень прошла именно из-за водных процедур. Сам Бротт дивился потенциалу девочки. Ее надо обучать и немедленно. Ты можешь быть вампиром с неиссякаемой силой, но если не умеешь ею пользоваться, не знаешь даже основ магии собственного клана – ты представляешь опасность. Приступать стоило немедленно, но Дэни устала после дороги, Джимм не хотел сейчас ее дергать, а то кто знает, во что это может вылиться. Стоило узнать точно, что именно умеет эта маленькая одаренная девчушка.
Мужчина вздохнул, спускаясь по лестнице на первый этаж. Девчушка. Взгляд ее изменился. Никакого испуга, неуверенности и растерянности там больше не было и в помине. Дэни выросла.
В доме, где живет этернель, полукровка и двое людей, никогда не чувствовалось то вечернее время, в которое все тихо занимались своими делами, готовясь ко сну. Здесь всегда кто-нибудь да бодрствовал. Хотя, на самом деле, Джимм очень плохо помнил то состояние. Мать наоборот обычно перед тем, как ему лечь спать, уходила на работу.
Когда он спустился вниз, женщины даже и не думали идти по кроватям. Вечер только начался. Несмотря на то, что обе – мать и дочь – сами устали от всей предпраздничной суеты.
– Джимм, мальчик мой, – подозвала к себе музыканта Розалия, и Бротт в который раз ухмыльнулся. Общение у них складывалось интересное. Розалия хоть и знала, что чисто технически Джимм старше ее, но никак не могла отвязаться от привычки видеть в нем двадцатипятилетнего мужчину, коим он казался всем внешне. Впрочем, это даже нравилось ему. – Унеси стаканы на кухню, пожалуйста. И по дороге не разбей, я над ними два дня мучилась, – женщина указала на поднос, где стояла дюжина красиво расписанных специальной краской для стекла фужеров.
– У тебя просто здорово вышло, – честно признался Джимм, поднимая поднос. – Может, стоит снова сесть за холст и взять в руки кисть?
Она помотала головой, выдав грустную улыбку.
– Вдохновение ушло много-много лет назад, – призналась она и тут же прищурилась. – Что ты задумал, Джимм?
Сейчас она напомнила ему Саманту, с той же искоркой в глазах и полуулыбкой.
– В смысле?
– Четвертый раз за двадцать минут спускаешься, выбегаешь на улицу и возвращаешься. Что ты там таскал?
Телепат лишь улыбнулся и пошел в сторону кухни.
– Верни ее к завтраку, – тихо произнесла Розалия и заулыбалась, покачивая головой в тот момент, когда он остановился и удивленно обернулся. – Скоро ты станешь ее мужем, и я не смогу тебе что-либо диктовать, так? А пока это не произошло… только попробуй опоздать.
На кухне была только Саманта. Она стояла спиной к выходу и разглядывала разложенные скатерти на столе. Наверное, выбирала, которая из них подойдет лучше для небольшого праздничного фуршета. Джимм прошел мимо, загадочно стреляя глазами. Поставил поднос рядом с остальной приготовленной на скорое празднество посудой и развернулся, опираясь руками о светлую столешницу кухонного гарнитура. Саманта лишь на секунду подняла взгляд и снова уставилась на скатерти, имитируя глубокую задумчивость.
– Синяя, – просто сказал Бротт. – Если Эдду разбуянится и прольет что-то, будет не сильно и заметно. И без разницы, что не особо торжественно.
Сэм молчала, не поднимая глаз. Неужели ее и в правду что-то задело? Ох уж эти дурацкие женские гормоны.
Он затаил дыхание, прислушиваясь к биению крохотного сердечка внутри девушки. Надо же, ребенок еще такой маленький, а уже есть сердце, что колотится с удвоенной скоростью. В груди что-то счастливо екнуло, и Джимм сглотнул. Как же так. Слыша крохотное создание внутри любимой, мужчина еще больше боялся себя. Казалось, что задень он ее как-то неосторожно, и Саманта пострадает, а также пострадает и нерожденный ребенок. Головой музыкант понимал, что Сэм вовсе не хрустальная, не больная, и вообще по сравнению со смертными гораздо выносливее, но что поделать, когда по телу проходят мурашки от стука сердца собственного ребенка?
Мужчина выдохнул, оторвался от гарнитура и медленно обошел Сэм, подошел сзади к ней вплотную и обнял, склоняя голову вниз. Губами он прикоснулся к ее уху и очень тихо произнес:
– Два теплых одеяла, горячее какао в термосе, немного еды и отличный фотоаппарат лежат сейчас в машине. Предлагаю сделать ночную вылазку в парочку живописных мест. Отказа не приму, – правая ладонь скользнула вниз к животу и остановилась там. – Сэм, я его слышу. Это одновременно страшно и чудесно. Не представляю, что нас с тобой ждет.
– Я не знаю, – спустя минуту прошептала она в ответ едва слышно. – Мне страшно, Джимм. Что если мы выпустим в мир очередного чудовищного полукровку? Что если наш ребенок сойдет с ума, как остальные? Ведь стабильных полукровок практически не существует. Я – ошибка природы, – хмыкнула она, спиной теснее прижавшись к Джимму. – Что будет с нами, если нашего сына или дочку придется убить? Джимм, я не уверена, что переживу подобное. Он еще такой маленький, но я уже ощущаю его как частичку себя. Частичку нас с тобой. Просто беззащитный ребенок, не властный над собой.
Джимм крепче обхватил ее руками и уткнулся носом в ее макушку, но прежде чем он успел хоть что-то сказать, Сэм продолжила:
– Ладно, давай сегодня не будем об этом. Зря я завела этот разговор. Случиться может все что угодно, но я верю, что вместе мы обязательно справимся. У нас нет другого выбора, – последние слова прозвучали не слишком то и позитивно, поэтому Сэм поспешила продолжить. – А теперь, – она повернулась в его руках и с легкой улыбкой заглянула в его янтарные, так завораживающие ее глаза, – я разрешаю тебе украсть меня из дома на пару часов. Думаю, мы заслужили немного уединения.
ГЛАВА 5
Париж, Франция
Чертова сырость, гребаный холод, сраные камни. Сколько он уже находился здесь? Странно, но раньше не особо чувствовалось, насколько мертво его тело. Теперь же Курт постоянно ощущал это – бессильный холод, ледяным ядом растекающийся по венам, затихшее каменное сердце, тянущее куда-то вниз. Вся его сила вдруг ушла, он стал слабее смертного. А еще эти приступы. Те моменты, когда цепкая когтистая лапа Контракта напоминала о долге. Слишком много времени он не платил по счету, и кое-кому на Той стороне это надоело. Но Бейн не желал сдаваться. Не хотел растворяться в вечности, давая кому-то власть. Этернель жил так долго, что полюбил свое тело и жизнь в нем. Чем дольше Курт продолжал находиться в этом мире, тем сильнее не хотелось из него исчезать. Потому он боролся, хватался за любую соломинку, любую возможность исправить содеянное несколько веков назад.
Вампир шумно выдохнул и с яростью откинул от себя шприц. Тот отскочил и растворился во мраке. Демоны, он уже не способен видеть в темноте. Какой позор. Героин еще на прошлой неделе перестал помогать, и Бейн кололся лишь по привычке, всецело убеждая себя, что без «Хмурого» он попросту сдохнет в муках.
Магу пришлось покинуть свой город и клан, оставив все на Чейза. Гребаный нигер свалил с красоткой. Дитя просто кинуло его ради бывшего Сшиллс и его полукровной девчонки.
Курт скрипнул зубами. Теперь ему было настолько хреново, что он бы с радостью открыл Дверь и забрал себе единственную стабильную полукровку. Но, увы, больше он не мог пользоваться проходом в тени. Там его точно сцапают загребущие демонические лапы.
Временами миролюбивого этернеля одолевала дикая злость, поэтому он специально сваливал на незримую связь со своим дитя всю ту боль, которую испытывал.
А после жалел. И в ненависти к самому себе бил каменные стены подземелья, где все и началось. Разбивал руки в кровь, кричал и проклинал каждое свое мгновение жизни.
Тихий спазм хватил старого вампира за сердце, в глазах в который раз за неделю потемнело. Стиснув челюсти, мужчина изо всех сил сдержал рвущийся крик и не дал двинуться боли дальше. Эдду не виноват в том, что происходит. И не должен страдать вместе с родителем. К сожалению, Курт знал, что в какой-то момент новой волны, ему больше не удастся все сдерживать, и Эдду придется ощутить отголоски его страданий.
Бейн грохнулся на пол и сдавленно взвыл. Казалось, будто ему ломают кости, жгущий холод терзал каждую клетку. Голова трещала и не позволяла нормально мыслить. Каждый раз он думал, что умрет именно в эту волну. Слабыми бледными пальцами он схватился за свои грязные потускневшие волосы. И начал рвать их. Беспощадно выдергивать, чтобы хоть как-то унять внутреннюю боль. Дыхание перехватило, и Курт начал бесполезно пытаться вдохнуть. С хрипом, выпученными глазами, отвратительно размазывая горькие слюни по полу.
*****
– Посмотрите, эта женщина прекрасна, словно богиня Олимпа… и столь же ужасны ее поступки, – с легко улыбкой проговорил мужчина, без стука входя в покои близкой подруги Марии-Антуанетты.
Здесь не было того вычурно-яркого амбре, как в других частях огромного замка. И он поистине наслаждался таким знакомым и ставшим, наверное, любимым запахом благовоний вперемежку с ароматом женского тела. Гречанка и не думала вздрагивать, она так же величественно восседала у геометрически правильного, без особых лишних деталей столика с зеркалом. Надо признать, Курт был в какой-то степени удовлетворен, что Франция, наконец, отходит от тошнотворного вихрастого стиля, в котором не ясно, где стена, а где рюшечное платье мадмуазель. И он догадывался с чьей подачи «истинный стиль» стал столь модным. Орифия смотрелась невероятно органично в интерьере, сильно отдающим древней античностью. В отличие от него, любившего больше колониальную Америку.
– Где твой маленький прихвостень? – не оборачиваясь, спросила женщина, поправляя прическу, состоящую из сложных косичек. – Знаю, в той дикой стороне ты создал себе дитя… и кого, – она полуобернулась и, чуть сощурив глаза, пронзительно посмотрела на Курта, – раба. Чернокожего…
– Погодите, мадмуазель, – ухмыльнулся Курт, подходя чуть ближе. Высокие сапоги, которые он считал неудобным убожеством, скрипели при каждом шаге, – лет сто, и рабства не будет. На самом деле, я надеялся на вашу помощь в этом.
Орифия мягко улыбнулась.
– Мсье Бейн, уже хватит и того, что не без моей помощи десятки тысяч французов сражались за независимость тех тринадцати взбунтовавшихся колоний. Но лишь потому, что Сшиллс это было выгодно. О большем можете и не мечтать.
Орифия встала и, каким-то чудом делая легкие шаги в неудобных туфлях, приблизилась к этернелю, остановившись напротив. На ней не было привычной его глазу драпировки-туники с пущенной по ней критской волной. Вместо этого тело Орифии скрывало новомодное домашнее платье на слабой шнуровке, выполненное из переливающейся ткани цвета слоновой кости. Что Курту, как ни странно, понравилось.
– Рифи, – он вдруг серьезно посмотрел на нее, без задора, усмешек и высокомерия, – не знаю за каким демоном тебе ровнять де Лакруа с грязью, но твои действия уже настолько разворошили осиное гнездо, что…
– Да, – перебила его Орифия, положив указательный палец на губы Курта, – еще немного и грянет революция. Всякое влияние этих идиотов уйдет, и мы сможем…
Маг грубо оттолкнул ее руку в сторону.
– Куда вам больше земель, куда больше власти? Вы и так держите всех за яйца. Даже на Собрании имеете большее преимущество. Зачем такая жадность? Рифи, успокойся, пока тебя не сожрали. Сама знаешь, на что способны де Лакруа. Их клан веками стоял на этой земле. Они давно ищут того, кто мутит им воду. Рано или поздно…
Она уверенно шагнула вперед и привстала на цыпочки, обвив шею Курта руками и коснувшись его губ. Леди всегда знала, как можно его в два счета заткнуть. Тогда, когда раздражение и беспокойство в маге затихли, Орифия отодвинулась и облизнулась. На красивом лице появилась хитрая усмешка.
– Ты пришел ко мне под утро лишь потому, что хочешь отговорить от этой войны?
– Не переворачивай все, Рифи, – закатил глаза Курт и с хмурым выражением лица обошел ее, проходя глубже в спальню.
Будуар, который он миновал на одном дыхании, был более торжественен, нежели покои мадмуазель. Здесь все было куда проще. Курт с интересом огляделся и уверенно прошагал к широкой, королевских размеров кровати… нет, ложе – единственной шикарной вещи в комнате.
Курт остановился.
– Сколько? – глухо спросил он, проводя ладонью по шелковой простыне небесного цвета.
Орифия чуть помедлила, но Курт знал, что она поняла, о чем именно он спрашивает. Самое ужасное: Курт начал привыкать к этому, и злоба больше не копилась внутри.
– Нисколько, – таким же тоном отозвалась она за его спиной. – Не здесь. Ломени де Бриен, теперь я с ним… на какое-то время.
Бейн усмехнулся. Стоило догадаться. Теперь ясно, кто подтолкнул его к власти.
– Не завидую я Франции и ее народу, – Курт медленно развернулся и, наконец, присел на постель, будто его нежелание касаться кровати Рифи, было связано лишь с уверенностью, что Сшиллс спала здесь с кем-то. – А как же Людовик? Выгоднее быть его фавориткой.
Орифия усмехнулась. Этернелю показалось, словно за этой улыбкой кроется грусть.
– Людовик – глупец, Курт. Им управляют эмоции и нежелание видеть реальность. Пусть так и остается, – она вздохнула и наклонилась. Домашние туфли были грациозно сняты, и босые ступни Рифи медленно направились на цыпочках к Курту. – Мне неприятно находиться в его компании, – она сморщила нос. – Как бы того не требовало дело, но прелюбодействовать с кем-то, от кого дурно пахнет духами, еле перебивающими вонь тела, я не намерена.
– О, ma fée, ты все же брезглива? – хитрый прищур мага Вуду вызвал у Орифии искреннюю улыбку.
– Так зачем ты здесь? – послала она ему не менее хитрый взгляд.
Руки сами потянулись к легкой шнуровке домашнего халата…
*****
Видение растворилось, уходя вместе с болью. Курт перевернулся на спину и судорожно начал вдыхать ртом воздух. Только недавно он научился уходить от боли в свои воспоминания, но чем сильнее и продолжительнее была волна, тем ярче и реальнее становились кадры из памяти. Маг не понимал хорошо это или плохо. Что, если Курт в следующий раз также уйдет в прошлое, а в какой-то момент обнаружит, что его тело уже занято, а сам он навечно заточен в собственной памяти?
Может, такая смерть вовсе не плоха?
Теплые мягкие руки коснулись его лица, и он приоткрыл глаза. Курт с трудом разлепил будто бы припухшие веки и увидел ее. Наваждение, граничащее с потребностью.
– Ma fée? Снова…?
Лицо любимой было необыкновенно живо. Эмоции отражались на нем, словно ясный день в воде кристального озера. Слишком странно и ненормально для Сшиллс. Слишком обычно в последнее время для Орифии. До чего он ее довел?
– Я не сразу поняла, прости, – горячие губы коснулись покрытого холодным потом лба. – Почему ты ничего не сказал?
– Там, где все началось, разве так трудно угадать? Долго, Рифи…
Лицо Орифии исказилось. Она словно сдерживала подступающие слезы, глаза блестели даже в такой темноте. Какой стыд, что более он ничего не видел.
Гостья повернула голову в сторону, туда, где лежало доживающее последние часы тело орлеанского полукровки. Ожидание смерти отчетливо сгущалось в воздухе. Танцующие черные тени мелких духов только и ждали, чтобы пожрать остатки темной души. Курт немало из него выкачал, провел кучу экспериментов, но все тщетно. В какой-то момент главе клана Вуду стало только хуже от всего этого. Бесполезный кусок мяса. Бракованный уродец Йерта оказался ни на что не годен.
– Ты сам виноват, – тихо и грустно произнесла Сшиллс и вздохнула. – Надо было звать меня сразу, а не тянуть до последнего в надежде, что я приду сама. Какой же ты все-таки беспробудный дурак.
– Пришла, Рифи. Ты же пришла. Наверное, уже поздно, – с трудом он заставил себя говорить. От слабости язык совсем перестал слушаться. – Помнишь уговор?
Снова тяжелый вздох, и изящные пальцы сильнее обхватили его голову.
– Ни за что. Я пришла тебя вытащить. И на этот раз я уверена, что все получится. В нем осталось хоть немного крови?
Сознавая, как путаются мысли, Курт кивнул, даже не разбирая смысла слов и продолжая, как идиот, любоваться красивыми горящими в темноте глазами самой прекрасной этернель. Интересно, сколько еще будет развязано за ее улыбку и взгляд войн? Сколько народов исчезнет, прежде чем свет Орифии угаснет?
Курт не соображал, чего добивается глава Сшиллс, наполовину расстегивая молнию непривычной для нее простой серой спортивной кофты.
– Выпей, – ласково прошептала гречанка и сама подтянула его к своей шее. – Кровь этернелей для твоего теперешнего состояния наиболее ценна, не так ли?
Чертовски верно. Все из-за сраного Контракта. Но ее идея глупа до ужаса. Ведь если дать ему любимое лакомство Бича всего мира, это лишь усугубит шаткое положение Курта в этой реальности.
– Нет. Что ты хочешь сделать с эти уродом? – едва пролепетал Курт, вдыхая ее аромат у самой кожи. – Рифи, лучше тебе отойти от меня. Все становится только хуже.
Орифия, поджав губы, аккуратно положила мага обратно и отошла.
– Рискованно, Курт, но, думаю, тебе уже без разницы, да и я больше не вижу выхода. Это не наша магия, она разительно отличается от понимания силы Сшиллс. Но она близка тебе. Твоему клану и вашей крови. Жаль, что вы уничтожили всех Сайго[1] в семидесятых, может, получилось бы выяснить хоть что-то…
– Нет, Рифи, никакой магии зомбоделов. Это выше моих сил, – он сглотнул горькую слюну и поморщился. – Она разъедает и тело, и разум. Слабейшие из Сайго не рисковали изучать даже элементарные заклинания, а ты говоришь…. Их сила не любит чужаков, даже пусть суть у нас и одна. Мне не хватит того, что у меня осталось, ma fée. Скоро тебе придется меня убить. Так что лучше придумай способ сделать это побыстрее, нежели хвататься за то, что может только ускорить мое разрушение.
Кажется, Орифия стояла рядом, ведь этернель так отчетливо услышал, как она раздраженно фыркнула. В следующее мгновение изящная, но невообразимо сильная рука схватила его за шиворот и подняла, прижимая к сырой холодной стене. Неровность каменной кладки тысячелетнего возраста отдалась болью в истязаемом Контрактом теле мага, каждый упирающийся в тело камешек заставлял его желать скорейшего избавления от боли.
– Не смей так говорить, – голос возлюбленной стал низким, глубоким, завораживающим. Орифия явно налегла на свой дар. – Курт Бейн – не тюфяк с размазанными слезками по лицу, а гордый этернель, смеющийся в лицо опасностям и не принимающий поражения. Только поэтому ему удалось задавить клан смертопочитателей Сайго, из-за того его клан до сих пор принимает участие в Собрании, и потому Вуду еще не стерлись из подлунного мира. Так что хватит причитать, и делай все возможное. К тому же, – Орифия помедлила, улыбнувшись, – плохо уходить с вечеринки, не увидев триумфа Сшиллс и не получив поцелуя от королевы бала.
Бейн по-кошачьи прищурился, обнажая клыки. Еле слышный смех давался с трудом, но, казалось, она поняла тот хрип где-то глубоко в его груди.
– Иногда ты сама на себя не похожа. Ты – полная дура, моя греческая богиня. Часто мне сдается, что именно дуру я люблю больше.
Орифия удивленно изогнула одну бровь.
– «Люблю»? Спустя несколько сотен лет ты вновь проговорился первым, – на красивом лице вдруг отразилась решимость. – Выпей моей крови. Сшиллс достаточно качественны для твоего внутреннего демона?
– Я уже говори…
– Замолчи и пей.
– Нет.
– Тебе нужны силы.
– Даже не думай.
– Не хочу, чтобы эта ночь стала нашей последней, Курт. Мы справимся, а для этого тебе нужна моя кровь.
– Рифи…
– Да возьми ты уже меня! – неожиданно громко взорвался ее мелодичный голос, и мужчина на секунду замер. – Хватит. Меня бесит, что ты не желаешь принимать мою помощь, которой я очень редко раскидываюсь. А убийство – это не помощь. Прошу, хоть раз заткнись и сделай, как я говорю!
Лишь жалкое мгновение на осмысление всего, и он больше не мог противостоять бушующему внутри желанию. Глава Сшиллс даже не поняла, как Курт сделал быстрое движение и со всей силой вонзил острые клыки в ее надплечье. Рифи судорожно вздохнула и зажмурилась от боли, а потом схватилась за Курта, впиваясь ногтями в его рубашку, отчаянно пытаясь устоять на ногах.
Пряный.
У Сшиллс пряный привкус крови. Не самый его любимый, но все же лучше, нежели горечь Фиррор или кислота Калифорнийского клана. Маг жадно вцепился всеми зубами в ту, с которой был знаком уже больше полутора тысяч лет. Ту, что не дает ему стать холодным, старым и уставшим от всего этернелем. Его укусы – боль для других. В отличие от остальных, Курт не мог приносить этим удовольствие. Контракт всегда напоминал сородичам, что он уже не принадлежит этому миру. Глава Сшиллс была самой стойкой из всех. Она невероятными усилиями терпела яд почти мертвого этернеля, огненным холодом разливающийся по телу. Бейна затягивало все сильнее и сильнее. Он чувствовал, как размываются установленные в его голове стены и барьеры, как чужая сущность с ликующим криком стремится к нему, как потусторонние пальцы хватают, опутывают сетью и не дают остановиться.
Рифи издала тяжелый стон и в ужасе попыталась отодвинуться, но растормошенный чужой жизненной силой на языке Курт крепко держал ее в своих объятиях.
– Стой, – слово улетело вместе с выдохом и не встретило никакого понимания. – Курт, хватит, – слова завибрировали, наполненные ее силой, надавили на крупицы оставшегося сознания и вытянули на берег.
Маг ослабил хватку и отпустил Орифию, потирая виски. Просто просьба, но с вложенной внутри силой главы Сшиллс, она стала сильным оружием. Курта тут же замутило. Но, определенно, стало лучше. Он мог стоять и не шататься, а это уже что-то. Зрение вернулось. И вновь Курт мог различать во мраке полутона, ужаснувшись в какой помойке жил последние недели.
Орлеанский убийца лежал лицом вверх, почти бескровная кожа на его умиротворенном лице была бела и суха. Он существовал только благодаря своему необычному происхождению. Отголоски крови Йерта не давали измученному долгими экспериментами телу погибнуть. Но то, во что превратил психопата Курт, было куда хуже смерти. Старый этернель безразлично смотрел на свою развеянную надежду и понимал, что его дни давно сочтены. Глава орлеанского клана непозволительно долго живет в кредит.
– Надо же, ты – настоящий зверь, – устало проговорила Орифия, вмиг побледневшая после укуса.
– Прости.
Она помотала головой.
– Не время. Потом вымолишь свои извинения. Пора приступать. Это тебе, – из заднего кармана джинсов Орифия достала какой-то свернутый, давно пожелтевший лист бумаги.