Базовые психические процессы 16 глава

⁵³ См.: Thomstein Veblen. The Place of Science in Modern Civilization and Other Essays. N.Y., 1991.

наблюдается повсеместно. И в этом смысле фрактальная логика не противоречит всеобщим закономерностям. А в Net-мышлении (такова специфика новой парадигмы) кумулятивная причинность выступает как принцип всеобщей связи, становится фундамен­тальной категорией сознания. В содержании виртуального фрак­тала скапливаются образы реальности и символы культуры, вы­кладки науки и расхожие мнения, электронные программы и архетипы бессознательного, прозрения ума и ошибки памяти... Но это не синкретическая куча. Что объективно, а что субъектив­но, что «Я», а что «не-Я» — четко маркировано. Фокус, однако же, в том, что объективное и субъективное, рациональное и ир­рациональное соотносятся на равных, а возникающие кумулятив­ные эффекты равно полезны (или равно бесполезны) и для ин­теллектуальной, и для практической предметной деятельности.

Как интегральная единица общения фрактал представляет собой такой комплекс информации, который, с одной стороны, является простым сообщением о чем-то, а с другой — несет в себе недостающее звено цельной картины и потому одновремен­но обладает и непосредственной предметностью и типологиче­ской обобщенностью. Он и стимулирует рефлекторные реакции, и волнует воображение. В нем чувствуется принципиальная неза­вершенность, структурная раскрытость для интерактивного кон­такта. Для его освоения требуется «додумывание», привлечение дополнительных сведений, личный опыт, сверка с реальностью, словом, собственная интеллектуальная активность, как при рас­кодировании, так и при достраивании. Но это-то и делает сете­вой текст особо привлекательным и для реципиента, и для ком­муникатора. Для одной стороны тем, что дает массу сведений, оставляет свободу выбора и открывает возможность интерактив­ного самовыражения. Для другой — тем, что позволяет не объяс­нять, почему такое происходит, не поучать, как жить, а, доверяясь собственной интуиции или собственному компьютеру, переби­рать, что стоит видеть и слышать. Главное при этом (и для реци­пиента, и для коммуникатора) представлять все как-оно-есть-на-самом-деле. Выводы же осознанно каждый должен делать сам, а бессознательно они сделаются сами неотвратимым фракталь­ным способом...

По мере развития новых информационных технологий жиз­ненный успех все большего числа людей зависит от умения рас­кодировать и достраивать виртуальные фракталы. И все чаще класс профессионального журналиста определяется его умением запускать фрактальный механизм сетевого текста. Стиль Net-мыш­ления накладывает свой отпечаток на творчество современных

репортеров, обозревателей, комментаторов, ответственных редак­торов.

Одним кажется, что это настолько образцовый способ твор-чества-в-процессе-коммуницирования, что они просто публикуют распечатку чат-общения, со всеми гремучими псевдонимами, не­лепым сленгом и рваной ритмикой внутренней речи, типа: «Ино­планетянину. Так это я по своей природе такой. Хомо вульгарис. Под сапиенса не кошу, пишу, что в голову взбредет. Про мазо­хизм — недопонял. Сов. Дикая Рожа.... Эспинозику. Ты прав, что здесь базар, но это еще не повод уходить в Гималаи, ибо... Что ибо, как ты понимаешь, Остап не знал. Впрочем, если ты со­зрел, то счастливого пути. Вернешься — жизни научишь. Зарату-стра Д.»⁵⁴.

Другие стремятся вывести Интернет непосредственно на жур­нальные страницы, рассказывая о сайтах в логике и красках Net-мышления: «Шорох туннеля, www.metro.ru — оказался уди­вительным и странным местом, полным загадок и вопросов, ми­фов и легенд, проплывающих мимо нас ежедневно в сумраке подземки. Кто знает, что таится за дальними запыленными по­воротами, проскальзывающими решетками, трубами, каналами. Индустриальный мир... Инкрустированный лабиринт... Вуали инородного сознания... Он все время приветствует нас, но мы, безропотно пользуясь его добротой, трусливо леденеем перед его уходящим в темноту взором. На поверхности полно дерьма, внут­ри покоятся засекреченные пещеры. Меня умиротворяли истории этого сайта, эти ветвистые схемы 30-, 50-, 90-х годов, эти безум­ные проекты будущего: Москва, опоясанная новыми подземными кольцами, открытые правительственные линии, так называемое Метро-2, всеобъемлющие инфраструктуры, подобно всепоглоща­ющим компьютерным паутинам... Я открывал тайны, с монитора веяло дыханием затерянного монстра: и сальные пакеты на мра­морных полах, и синие фартуки буфетчиков в хот-догных забега­ловках, и дрянь, развешанная на углах и платформах, теряли обыденные очертания за ошарашивающей мистикой бесконечных переплетений туннелей, катакомб и проходов. Я листал и сравни­вал размеры и формы, архитектурные и психоделические замыс­лы, фигуры и мозаики. Множество и множество вопросов, беско­нечные переплетения и страхи, истории, истории, истории...»⁵⁵

Третьи верстают газетную страницу, как пространства дисп­лея, сводя в единый материал, к примеру, сообщение: «15 декаб­ря Мстислав Ростропович дал в Москве концерт в честь 80-летия

⁵⁴ Фристайл // Все для Вас. Покупатель. Улан-Удэ, 1995. № 33.

⁵⁵ Дорошенко С. Специфические взгляды // Актив. 1999. 3 дек.

Александра Солженицына»; двойной портрет Солженицына и Ро-строповича на фоне симфонического оркестра; представленную как самостоятельный материал цитату: «Александр Пушкин: "Вол­хвы не боятся могучих владык, / И княжеский дар им не ну­жен. / Правдив и свободен их вещий язык / И с волей небесною дружен"»; разведенный по верху и низу полосы слоган: «ДУХ РОССИИ ЖИВЕТ В ЕЕ ХУДОЖНИКАХ» - и предновогоднюю передовицу главного редактора «Духовный центр», основная теза которой: «Мы освобождаемся от магии политики, от гипноза по­литических блоков и движений. Востребованным становится дух нации... России нужен настоящий центр — Духовный. И его не нужно создавать усилиями изворотливых партстроителей, чинов­ников и имиджмейкеров. Такой духовный центр существовал все­гда. И он постоянно пополнялся новыми талантами. Пришло, однако, время объединиться вокруг него всем»⁵⁶.

Четвертые добиваются памфлетного звучания публикации об одиозном политике А. Б. Чубайсе тем, что три раза излагают в статье один и тот же материал. Прежде всего бросается в глаза коллаж: первый вице-премьер, элегантный, как нувориш на пер­вом рауте (смокинг, бабочка и все такое), и три экспликации: одна, соединенная белой стрелкой с уголком платочка в нагрудном кармане, так и называется «Карман» и перечисляет фонды и фи­нансовые компании, которыми лично распоряжается Чубайс; дру­гая, от которой стрелка устремляется к напомаженной прическе, обозначена «Мозги» и содержит перечень рекламных служб, газет и телекомпаний, поддерживающих Чубайса; третья, указывающая на лакированные штиблеты, упоминает важнейшие структуры гос­аппарата, которые подчинены Чубайсу, и называется «Сферы по­литического влияния». Броский, но сохраняющий неопределен­ность образ побуждает обратиться к специальной врезке, которая расширяет представление о конфликте Чубайса с другими поли­тиками и олигархами. И, наконец, дело доходит до обширного досье, в котором есть разделы: «Тело», «Карман», «Мозги», «Кни­гу "Чубайс и его команда" сочиняет внук писателя Гайдара»⁵⁷.

Пятые компонуют очерк о генерале КГБ, победившем на вы­борах в губернаторы Воронежской области, из коротких эпизодов жизни героя, одновременно и значимых, и пикантных, и трогате­льных, и иронических: «Что бывает, когда после коммуниста приходит к власти чекист»; «Джокер»; «Либерал и Держиморда»; «Вороватость — еще полбеды»; «Некое дело в некоей стране»; «Легенда меняется: вы — губернатор»; «Юстус Алексу: Ищите ав-

⁵⁶ Духовный центр. 1998. 23—31 дек.

⁵⁷ Викторов К. Теневая империя // Московский комсомолец. 1997. 10 дек.

тобус»; «Мать»; «Вера в худшее»; «Себя под Путиным чищу» и т.п. При этом контрапунктом разворачивается изобразительный ряд — «сцены воронежской жизни»: снимки идиллические, но не без издевки. А под портретом героя, сфотографированного за чи­новничьим столом, но в столь энергической позе, что галстук сбился на сторону, размещена «Справка "Известий"», излагаю­щая полную биографию губернатора в том же чуть ироническом, но не лишенном патетики стиле: «...рост 178 см, вес 95 кг, глаза карие, волосы седые...; карьера в органах госбезопасности: от оперуполномоченного до генерала; жена — единственная...; пред­почтения в музыке — старые советские песни..., в театре — воро­нежские «примы»..., в курении — «Мальборо» американского производства..., на отдыхе —...шахматы, преферанс»⁵⁸.

Текстов сетевого типа все больше в средствах массовой ком­муникации. Приметы Net-мышления проступают в таких, напри­мер, чертах современных mass-media:

• Полиэкранный канал (типа MTV).

• Интерактивные аналитические программы (типа «Времечко», ТВЦ; «Хмурое утро», Ml; радиостанция «Серебряный дождь»).

• Бегущая строка и телефонные опросы новостных программ, «горячий телефон» газетных изданий.

• Совмещение различных каналов массовой информации (на­пример, радиостанция «Эхо Москвы» + телевизионное ток-шоу «Глас народа» + специально организуемый чат Интер­нета) при создании единой передачи.

• Дисплейная инфографика гвоздевых газетных публикаций (как в таблоидных изданиях «Все и всё», Самара; «Новая га­зета», Москва; «Сегодняшняя газета», Красноярск; и др.).

• Заботливо инсценируемая спонтанность, неофициальность и фарсовость «народных» зрелищ, конкурсов, хит-парадов, поп-концертов и т.п. (типа «Праздник газеты "Московский комсомолец"», состязание частушечников «Эх, Семеновна!» на ОРТ, сериал «Городок» на РТР, рок-фестиваль «Нашест­вие» на ТВ-6).

• Синкретический дизайн современных изданий (типа «глян­цевых журналов»).

• Сленговая лексика (вплоть до ненормативной).

• Публичная субъективность авторских программ телевидения и радио, персональных рубрик газет и журналов.

Некоторые из этих приемов обозначились в творчестве от­дельных журналистов значительно раньше, чем появился компью-

⁵⁸ Коновалов В. Губернатор Кулаков // Известия. 2001. 9 авг.

тер. Может быть, они вообще свойственны психике человека из­начально. Вопрос не в приоритете, а в генерализации особого склада мышления и превращении его в массовую установку. По­лучается, что теперь массовая коммуникация вне контрапункта с Net-мышлением невозможна.

Правда, пока на стыке журналистики и Интернета возника­ют такие феномены, которые не внушают особого оптимизма. 19 июня 2000 г. программа «Антропология» (НТВ) впервые шла параллельно с трансляцией на телеэкран специального чата Ин­тернета. В студии художник-аниматор рассказывал о своем филь­ме, а телезрители должны были участвовать в обсуждении по Ин­тернету. Суждения интернетчиков были не то чтобы убоги, а как-то не про то, по типу: «Здесь был Вася». Вот появляется реп­лика: «Привет из Минска!». Через несколько минут снова: «При­вет из Минска!». Минут через 15: «Третий привет из Минска!». Другая реплика: «Ну-ка хоть раз свою фамилию по телевизору увидеть!». На таком фоне слова ведущего: «Чат — это творчество масс и высшее проявление свободы слова», — воспринимались, мягко говоря, иронически. Ведущий начинает пояснять: «Мы убираем только мат и антисемитизм». Между тем на экране идет мульфильм про ощипанную тушку курицы, которая убегает из хо­лодильника и переживает романтические приключения со сверх­прозрачными аллюзиями, а ведущий в своих комментариях от­нюдь не избегает непристойных словечек и выражений, оскорб­ляющих личное достоинство людей.

29 октября 1999 г. сетевое издание https://vesti.ru запустило публикацию Татьяны Д. «Открытка от юбиляра». Вот как оформ­лен информационный повод: «Евгений Примаков справляет свое 70-летие в Германии. Накануне вылета из Москвы он подписал гневное письмо Президенту России с требованием отставки кремлевской администрации и призывом выйти из политической изоляции». А вот канва комментирования: «Ему исполнилось се­годня 70 лет, есть что вспомнить, за что поднять бокал в кругу близких немецких друзей. Одно непонятно, как жить дальше... цель написания письма вовсе не в доведении до Президента правды жизни. Цель — создать видимость активной жизни, ата­кующего стиля блока ОВР и его пожилого лидера... Стиль пись­ма, кстати, очень напоминает лучшие образцы коммунистической письменности... Понятно, что сами лидеры письма пишут редко. Но все же, когда они их подписывают во вменяемом состоянии, то обычно читают... Что касается поведенческих проблем, то у Евгения Примакова наблюдается абсолютно неадекватная реак­ция на программу Сергея Доренко... ОРТ неоднократно "задева­ло" остальных лидеров ОВР. Но стоило каналу рассказать о болях в тазобедренном суставе главного лидера, так сразу — писать

письмо открытое... Человек, привыкший к советской власти и ее номенклатурным правилам, не может смириться с тем, что кто-то будет его открыто критиковать... У Евгения Примакова, похоже, недостаточно финансовых средств, чтобы позволить себе отвечать обидчикам в том же эфирном объеме... Видимо, Евгению Прима­кову в день его политического совершеннолетия действительно стоит подумать, как жить дальше». Композиция прямая, как ука­зующий перст. Без вариантов, вовлекающих в рассмотрение до­полнительные факты, документы, мнения сторонних лиц. Только авторский апломб. Но беспочвенные подозрения, голословные обвинения и личные оскорбления выстраиваются по жесткой схеме планомерного раздражения рефлекторных комплексов брезгливости — отвращения — отторжения. По типологической структуре это заклинание, в основе которого древнее поверье: если вождь («царь, бог и воинский начальник») — стар, немощен и беден, то это приносит несчастье. Хотя «Открытка от юбиляра» опубликована в интернет-газете «Vesti.ru», текст это не сетевой, а мифологический.

Даже если тут и была прямая журналистская злонамерен­ность, чего нельзя, конечно, сбрасывать со счетов, в теоретиче­ском плане важно другое. Очевидно, что человек подключается к Интернету таким, какой он есть, и в той парадигме мышления, которая актуализирована обстоятельствами его жизни и психо­историческим состоянием общества. И странно думать, что, под­ключившись к Интернету, он сразу же становится умнее, добрее и красивее. На диалог с машиной, а Интернет, помимо всего прочего, еще и Великая Развивающая Машина, накладывают свои ограничения и «человеческий фактор», и «технический фак­тор», и фактор синергетический, связанный с тем, что посредст­вом электроники взаимодействует масса программ и людей:

«Для новичка знания, полученные в Интернете, могут пока­заться поверхностными. Может, это и действительно так. Вся ин­формация очень сжатая, и длинной мысли нет. Краткие сводки и постоянные ссылки на другой адрес, где якобы больше конкрет­ной информации. Но там оказывается еще больше ненужного и такие же ссылки. И так до бесконечности. В принципе, пока ты найдешь нужные тебе материалы, придется разгрести массу не­нужного и неважного (плюс постоянно выскакивающие баннеры, которые сбивают с толку и отвлекают)» (испытуемая Мария К.).

«Вы заказываете "агенту" некую тему, и он "приносит" вам тексты. Проблема в том, что он не принесет вам то, чего вы не просили, сужая "поле" вашего мышления» (испытуемый Игорь П.). «Многие компании, заслужившие мировое признание, содер­жат совершенно неинтересные и даже непрофессиональные сай-294

ты (например, такой гигант, как Interplay, допускает опечатки в тексте своего главного сайта www.interplay.com и явно не заботит­ся о привлекательности его графического оформления)» (испыту­емый Алексей С).

«Поиск ограничен не возможностями Сети, а ресурсом чело­веческого любопытства. Мало кто преодолевает "привычку четы­рех кликов". Если за четыре клика человек не доходит до необхо­димой информации, он уходит совсем» (испытуемый Олег П.).

«Страх потери индивидуального "Я". Перегрузки. Объем за­полнен. Невозможно больше управлять мыслями» (испытуемая Диана В.).

«Особых психологических проблем, связанных с общением в Сети, у профессионалов не возникает. Вообще люди, ориентиро­ванные исключительно на получение деловой либо научной ин­формации, меньше всего подвержены двум основным психологи­ческим проблемам: виртуальной зависимости или агрессии в Ин­тернет. Зато они подвержены воздействию личностей, у которых такие проблемы есть» (испытуемый Федор Л.).

Но, так или иначе, приобщение к Net-мышлению, как вся­кий процесс быстрого и результативного интеллектуального раз­вития, сопровождается сильными положительными эмоциями. И это для многих настолько привлекательное переживание, что все свободное время они используют для серфинга по Сети и вирту­ального общения, так что, кажется, не могут и дня прожить без компьютера. Но хотя так называемая «интернет-зависимость» приобретает подчас весьма причудливые формы, феномен сам по себе не кажется таким уж новым, если вспомнить хотя бы выра­жение «читать запоем». Опасность (в психологическом плане) и в том и в другом случае одна и та же: пробуксовывание интеллекта. И афоризм А. Шопенгауэра: «Читать следует только тогда, когда не можешь писать. Все остальное было бы преступлением против мысли», — сохраняет актуальность со средины позапрошлого

века.

Однако куда более сильные, но отрицательные эмоции воз­никают, если Net-мышление человеку «не дается». Так называе­мые «интернет-фобии» развиваются по причинам самым разным.

Потому что своего компьютера нет. Но это в современной редакции не проблема.

Потому что близкий человек погряз в виртуальном общении. Тут достаточно разобраться, что лучше? Как в том анекдоте:

«Парень не может оторваться от компьютера. Родители вы­звали доктора.

— Придется лечить.

- Как?! Чем?!

— Сигаретами, вином, девочками...»

Ну а если интернет-фобия возникает потому, что ригидность собственных установок делает мышление практически монопара-дигматичным, не способным к переключению на новые типы текста, то это несовместимо с занятием журналистикой.

С профессиональной точки зрения все такое, хоть «интер­нет-мании», хоть «интернет-фобии», — невротическая реакция психологической защиты. Входя в Интернет, журналист вступает в зону риска. Перед ним океан информации, и собственная точка зрения может раствориться, словно капля пресной воды в горь­ко-соленой волне. А разного рода сетевые mass-media и конгло­мераты (vesti.ru, сайт Павловского, www.kavkaz-center.com и т.п.), того и гляди, засосут в такие водовороты информационной граж­данской войны, что вынырнешь с промытыми мозгами или вооб­ще уже записанным, к примеру, в «добровольные помощники Свободной Ичкерии». Пугают и знойные нравы сетевого сообще­ства (то ли пиратская гавань, то ли Запорожская Сечь), и леденя­щие ветры законодательства (в Китае вынесен смертный приго­вор хакеру; в США программиста, который приехал из другой страны, чтобы сделать доклад о методах защиты авторского права в Сети, арестовали по иску того издательства, на примере которо­го рассматривалась проблема). Вполне реальная опасность поте­рять индивидуальность, разум, свободу, самое жизнь. Но главную угрозу журналист приносит с собой. Старые навыки пропаганды подсознательно цензурируют Net-мышление. Механизм фрактала зацикливает и возводит в степень мифемы, идеологемы, инстига-ты. И если явная дикость или нелепость окажется в фокусе всей резонаторной мощи Интернета, кумулятивный эффект будет не­предсказуем. Это хуже, чем «ложка дегтя в бочке меда». Это бес­контрольный выброс радионуклидов в окружающую среду. Так что Net-мышление тоже в опасности, тем более что масса лиц и организаций сознательно хотела бы подчинить Интернет кто по­литическим интригам, кто силовым структурам, кто обществен­ному контролю, кто личным бизнес-планам.

Но, как говорится, «страшен сон да милостив Бог». Интернет не беззащитное дитя, а самоорганизующаяся и самоочищающая­ся система, настолько сложная, что для контроля за ним нужен будет аппарат не меньшей сложности. Пользователи Интернета — люди в большинстве своевольные. И, наконец, найдутся такие технические и программные новшества, которые выведут систему из-под контроля. Так что есть по крайней мере три основания для оптимизма.

А главное, изменилась психоисторическая ситуация. Комму­никативная открытость стала необходимостью для общества и

каждого его члена, условием развития человечества и сохранения психической полноценности человека. Между тем классические средства массовой коммуникации институциализированы, моно­полизированы или приватизированы. Чем станет Интернет — коллективным мышлением невиданной мощи или «сном разума, порождающим чудовищ»? И то и другое вполне вероятно. А в си­туации коммуникативной неопределенности журналисту надо по­думать о себе и о том читателе, который готов думать вместе с ним.

Как говорили исландские викинги, на весельных лодках пе­ресекавшие Атлантический океан, «плавать по морю необходи­мо...» Не войдя в Интернет, журналист не сможет работать в условиях глобализации массовых коммуникаций. И не в том дело, что новейшие информационные технологии могут дать ка­кую-то особо манипулятивную власть над аудиторией. Куда уж больше, чем было после того, как в 1933 г. доктор Геббельс и рейхсфюрер СС Гиммлер соединили тотальную пропаганду с то­тальным террором, и до того момента, как и тот и другой в 1945 г. вынуждены были покончить жизнь самоубийством. Мани-пулятивность — признак низменных целей журналиста и предве­стие его полного краха. Она всегда была и, надо полагать, еще долго будет встречаться в массовых коммуникациях. Но ее никог­да не было и нет в том, что можно называть высоким журнализ­мом. Даос Лао-цзы, рационалист Виссарион Белинский, прагма­тист Эрнест Хемингуэй, гедонист Ярослав Гашек, экзистенциа­лист Жан-Поль Сартр были властителями дум, а в их творчестве манипулятивности не было вовсе. Зато у всех них было нечто об­щее и по-настоящему важное: они ориентировались только на са­мую для их времени перспективную, как говорят теперь, продви­нутую страту, которой предстояло стать духовной элитой и акти­ватором общества. Они обсуждали ее проблемы в свойственной ей парадигме мышления, в ее стилистике.

Современный журналист, как бы он ни был воспитан и каких бы взглядов ни придерживался, чтобы достичь профессионального мастерства и жизненного успеха, должен уверенно ориентировать­ся в роении сетевых текстов, свободно и творчески работать в па­радигме Net-мышления. Не из конъюнктурных соображений, а следуя восьмому правилу техники информационной безопасности, которое, как и семь предыдущих, берет начало и находит свое за­вершение в психологии журналистского творчества:

Работа в парадигме мышления продвинутого читателя — мера адекватности понимания журналистом психоисторического со­стояния общества и перспективности изданий, программ, на­правлений журналистики.

Тллб-л Ъеб-яШля

НЕЛОКАЛЬНОСТЬ

ПСИХИКИ

И СИСТЕМНОСТЬ

ЖУРНАЛИСТСКОГО

ТЕКСТА

Так называемый «свободный поток информации» в своем ис­токе вовсе не так уж и свободен.

Mass-media информация заказывается, планируется, редакти­руется и «продвигается». И то, что не встраивается в ранжир внутриредакционных представлений, скорее всего в свет не выйдет.

В русле литературно-художественной традиции информация оформляется по канонам журналистских жанров и общепринятых дизайнерских правил. Считается хорошим тоном эти каноны и правила нарушать и вообще отрицать. Но каждая газета или теле­программа гордится «фирменным» стилем и текстом, а неумение соблюдать их рассматривается как непрофессионализм.

Каждой публикации индивидуально придается смысловая определенность и формальная жесткость. Но массовая коммуни­кация — это броуновское движение огромного количества тек­стов, которые расталкиваются или сливаются, теряют энергию или разгоняются до субсветовых скоростей, расщепляются или превращаются друг в друга, аннигилируются или вызывают куму­лятивные эффекты, но при этом не разлетаются, а интегрируются в систему... И из хаоса сведений складывается мозаика информа­ционной картины мира.

Но что удерживает их вместе? Благодаря чему они соединя­ются в систему?

В 1998 г. общая направленность пропаганды была такой, что смысловыявляющие тексты практически исчезли. Трудно стало подбирать живые примеры для проработки на семинарах со сту­дентами-журналистами. Чтобы проверить, а может ли вообще пройти через корпоративную цензуру редакционного аппарата текст смысловыявляющего типа, а в случае удачи заодно полу­чить и дефицитный дидактический материал, была в эксперимен­тальном порядке сконструирована статья «Барбизм-ягизм зна­менитой куколки» и предложена различным изданиям. Опубли­ковать ее удалось в журнале «Здоровье», хотя в парадигме драйв-мышления о «феномене Барби» писали тогда чуть ли не все газеты и журналы. Все было сделано строго по теории: подо­браны выразительные факты (в том числе сенсационные); сопо­ставлены различные точки зрения; дополнительно проведены специальные опросы и обследования; композиция выстроена в стиле публичной проработки всех обстоятельств, так сказать, «по­иска истины на глазах у читателя»...

В статье говорилось о том, что «взрослая», подчеркнуто жен­ственная и по виду, и по нарядам, и по «интересам» Барби разру­шает игру в куклы как «дочки-матери», благодаря которой за­креплялись традиционные семейные роли. Но говорилось также и о том традиционном парадоксе, что среди людей с высшим об­разованием больше всего женщин, а руководящие, денежные и престижные должности захватывают мужчины, и, значит, БАРБИ ПРИШЛА КАК НИКОГДА ВОВРЕМЯ, ибо, выбирая Барби, де­вочка ориентируется на активность, успех, амбициозность и предприимчивость. Психосексуальная сторона вопроса анализи­ровалась в статье и в том аспекте, что цветущая женственность Барби помогает половой идентификации девочки, способствуя обретению уверенности, способности любить, иметь семью и в том, как важно не зациклиться на сексапильности, из чего следо­вал вывод: «Да, Барби пришла вовремя, но не менее важно для ребенка, чтобы, выполнив свою задачу, ОНА ВОВРЕМЯ УШЛА, уступив место другим интересам и занятиям».

Наконец, в социокультурном плане «феномен Барби» (кукла, словно обучающая машина, определяет строй мыслей и чувств будущего поколения женщин; о кукле пишут сказки, издают ко­миксы, сочиняют песни; кукла стала элементом духовной жизни общества и персонажем современного фольклора) рассматривает­ся как актуальное воспроизведение архетипа женщины женщин, главы материнского рода, властительницы и волшебницы, образу которой сказочники патриархальных времен придавали устраша­ющую внешность Бабы-Яги. Главный для смысловыявляющего

текста момент трансцензуса возвращал этот архетип к личным за­ботам читателя: «Пришло время, и Баба-Яга сбросила уродливую личину, представ в образе прекрасной девушки, чуть ли не боги­ни. Но погодите умиляться. Неукротимость и воля остались те же. И подтверждение этому мы будем все чаще встречать у собст­венных дочерей»¹.

В 1999 г. журнал «МК-Бульвар» (№ 43) вынес на обложку че­тыре портрета с анонсами.

Чемпион мира по боксу. Анонс: Костя Цзю. Убийца с дет­ским лицом. Единственный русский боксер, покоривший Америку.

Кинозвезда. Анонс: Антонио Бандерас платит секретаршам 6000 долларов.

Солист поп-группы. Анонс: Дельфин хочет петь, но не может.

Кукольная головка, не узнать которую невозможно. И анонс: Кукла Барби садится в инвалидную коляску.

Портрет куклы не самый большой. Но он заверстан на от­крытие полосы и посвященная ей публикация — самая большая в номере: почти 20 000 печатных знаков и 16 фотоизображений. Дана историческая справка: когда, где, кем изобретена Барби. Приведена статистика, сколько кукол и в каких вариантах было сделано и продано. Прокомментированы результаты опроса 50 учениц 2-го и 3-го классов одной из московских школ о люби­мых игрушках. Характерным способом подведена философиче­ская база — манипулятивно перекомпанованы цитаты из статьи «Барбизм-ягизм знаменитой куколки» да еще привлечены экс­пертные мнения писательницы, героиней одного из романов ко­торой является кукла Барби, и знаменитого коллекционера кукол. Все оформлено в отдельные, самостоятельные материалы, но сверстано навалом, кучей, в которую ленточками вмонтированы две серии снимков: шесть Барби в вечерних туалетах голливуд­ских кинозвезд и шесть Барби в национальных костюмах разных стран, в том числе в русском сарафане и кокошнике. Публика­цию открывает фотомонтаж: Барби, выходящая из пластмассовой толпы пупсов, словно Афродита из морской пены, и шапка: «БАРБИ-ЯГА в тылу врага». А завершает — снимок куклы-инва­лида и концовка: «Логика производителя такова: в мире стано­вится все больше детей с физическими недостатками... И эти дети не должны чувствовать себя ущербными. Покупатель во всем мире понял эту логику. Вот только в России не было прода­но ни одной куклы»².

¹ Цит. по: Пронина Е. Барбизм-ягизм знаменитой куколки // Здоровье. 1998. N° 3.

² Цит. по: Барби-яга в тылу врага // МК-Бульвар. 1999. № 3.

Структурно это вполне кондиционная имитация сетевого текста. В целостное множество соединены относительно самосто­ятельные публикации разных жанров, подписанные разными ав­торами. Но в каждой из них проводится одна мысль: Барби важ­на и ценна, потому что помогает перестроить традиционную ущербную ментальность на прогрессивный лад. И это превращает их в последовательность фрагментов фрактала, рассчитанного на дальнейшие итерации алгоритма подобное™ уже в головах чита­телей. А то, что это пропагандистская имитация, а не спонтанно самоорганизующийся фрактал, видно по тому, как ударные прие­мы выразительности переходят грань цинизма и гедонистический глум в поле национальной ментальное™ придает тексту полити­ческую манипулятивность. Отсюда и подтасовка фактов (кукла в инвалидной коляске на самом деле не Барби, у нее на Западе другое имя и другая «легенда») и экспертных оценок (цитаты из статьи «Барбизм-ягизм знаменитой куколки» перекомпанованы таким образом, что искажается мысль автора).