Трансцендентный выход за пределы субъекта и объекта (Я=экзистенция). Выделение стохастических свойств объекта (Мир=не-антропоморфная реальность, «абсолютное не то»)
Продвижение к смыслу собственного существования — самоактуализация. Ответственный выбор
Основание вывода — экзистенциальный прорыв антиномии. Восхождение к самости
Интегральная единица общения и автокоммуникации - трансцензус
Свобода выбора (само-детерминация личности) как основа всеобщей связи. Экзистенциальность
Расширение критичности на сферу естественно-биологического обоснования поведения. Потребность в смысле. Необходимость индивидуальной самотранс-ценденции
Net-мышление
Выделение стохастических свойств субъекта (Я=сово-купность субличностей; самоорганизующаяся система).
Изоморфизм субъекта и объекта (Мир=самоорга-низующаяся стохастическая система)
Развертывание информации второго порядка в ситуации неопределенности. Спонтанная самоорганизация
Основание вывода — интерактивность. Восхождение к синергетическому единству
Интегральная единица общения и автокоммуникации - фрактал
Когерентность (взаимодо-полнительность) как основа всеобщей связи. Сеть.
Расширение критичности на сферу индивидуальной самодетерминации. Нелокальные свойства психики. Необходимость коллективной самоорганизации
Разумеется, «Матрица» не охватывает все аспекты развертывания парадигм мышления и все характеристики стилей творче-ства-в-процессе-коммуницирования. Это типологическая модель для уточнения общих закономерностей, имеющих конкретную практическую значимость при анализе и моделировании мышления-общения-поведения человека в массовой коммуникации.
«Матрица дифференциации способностей мышления» демонстрирует нелокальность творчества-в-процессе-коммуницирова-ния. В том смысле, что, хотя каждая из парадигм является целостной и самодостаточной формой духовно-практического освоения действительности, носителем всех адаптивных возможностей ни одна из них в отдельности не является. Носителем всех свойств системы является вся система в целом. И поскольку это система открытая, остается возможность развертывания новых парадигм, новые категории которых будут по-новому адекватны новым психоисторическим этапам. В основе этих процессов лежат фундаментальные закономерности нелокальных свойств психики.
Психика не исчерпывается Индивидуальным сознанием не столько потому, что мы используем наследие веков и поколений, сконцентрированных в архетипах и тезаурусах (преданиях, библиотеках, базах данных), а потому, что мы, не сознавая того, думаем и чувствуем синхронно (хотя и не одинаково) и взаимодо-полнительно. Мышление коллективно не только диахронически (исторически), но и синхронно (в каждый данный момент). Как это происходит, пока не до конца ясно. Но очевидно, что массовая коммуникация играет в этом огромную, едва ли не решающую роль. Возможно, есть и чисто физиологические факторы, отвечающие за синхронизацию биологической активности. Но так или иначе психика как бы превращается в огромный мыслящий и чувствующий океан, бурлящий или успокаивающийся как единое целое, несмотря на спонтанную активность своих микрочастиц, которые, как говорится у физиков, «даже разлетевшись на астрономические расстояния, могут составлять единый и неделимый квантовый объект». Коллективная психика — прародительница сознания, его колыбель и система жизнеобеспечения, подобная космическому кораблю в безвоздушном межзвездном пространстве неантропоморфного мира. Такое количество метафор используется здесь, конечно, не с целью доказать, а с целью проиллюстрировать почти нереализуемое в традиционных терминах понятие нелокальности и целостности.
К осознанию нелокальных свойств психики вплотную подошли экзистенциализм и гуманистическая психология, выявившие у человека наличие фундаментальных потребностей, противоре-316
чащих биологическому самосохранению, преодолевающих границы индивидуального существования. Огромное значение имело открытие К.-Г. Юнга, описавшего архетипы — самовоспроизводящиеся, всеобщие модели оценки и понимания действительности. Условием спонтанного воспроизведения архетипов как раз и является социальное окружение.
Нелокальные свойства психики проявляются, таким образом, в способности к коллективному мышлению, спонтанной согласованности и взаимокорреляции чувств и поступков, потребности в принадлежности, необходимости дополнения со стороны других индивидов и функций, представленных в социуме и т.д. Более того, мышление всегда представляет собой внутренний диалог различных позиций, даже тогда, когда внешний источник этих позиций не устанавливается. Чем примитивнее психика, тем чаще этот диалог воспринимается как реальный разговор с внешним существом: божеством, духом, музой и т.п. Но по большому счету внутренние позиции действительно формируются извне как культурные нормы, табу, коллективные представления, стереотипы или знания. Общим нелокальным свойством психики является ее коллективность. Но энергия индивида всегда избыточна по отношению к системе. И это определило вектор развития от коллективного бессознательного и общинного поведения к индивидуальному сознанию и личной ответственности и поставило на очередь дня категории индивидуации и интерактивности.
Если следовать логике онтогенетического развития, то следующим этапом психического филогенеза после развертывания и осознания внутриличностных структур должна явиться их интеграция на новом уровне понимания и овладения, что составляет уровень индивидуации, то есть формирования аутентичной, сохраняющей себя индивидуальности. Однако это не может произойти в границах личности, поскольку психика человека по природе своей коллективна и тысячью нитей связана с питающей и формообразующей средой коллективного бессознательного. Интеграция возможна как подвижное равновесие между индивидуальными и макропсихическими (массовидными) процессами. Стимулом и прообразом такой интеграции становится мировая электронная Сеть. Она активизирует коллективные процессы унификации, синхронизации, группового давления и в то же время увеличивает степени свободы индивида: дает непосредственный доступ к коллективному интеллекту, непосредственный выход в надличностное пространство символов, убеждений, коллективных чувств на правах соавтора, открывает возможность публичной субъективности. Индивидуальность становится и це-
лью, и средством развертывания глобальных процессов в экономике, культуре, массовой коммуникации. Вне свободы индивидуального творчества, вне соответствующего размаха флуктуации невозможно развертывание таких глобальных процессов, которые по своему масштабу вполне сопоставимы с космическими. В свою очередь развитие электронной Сети может рассматриваться как дополнение индивидуальной психики, сообщающее ей новые свойства.
Независимая, спонтанная активность элементов выводит всякую сколько-нибудь жесткую систему из равновесия, приводя к «хаосу», нарушая установленный порядок. Поэтому индивидуальность становится не только главным условием, но и главным препятствием глобальных процессов, будь то массовое потребление, массовое производство, глобальная экономика или тотальная идеология. Это ставит личность под удар массовых технологий манипулирования. Но сама же Сеть подкрепляет способность индивидуальной психики к противостоянию массовидным процессам, ибо нуждается в независимых, спонтанно действующих элементах.
Творчество-в-процессе-коммуницирования и все остальные аспекты журналистской работы становятся делом все более увлекательным и значимым, но все менее психологически безопасным как в социальном, так и в личностном плане. Понятие «информационная война» — неологизм последнего десятилетия XX в. Оно возникло в умах людей со всей убедительностью свершившегося факта из сообщений информационных агентств, которые посреди благополучного мира спокойно и обстоятельно рассказывали о бомбардировках в самом центре Европы. Воссоздаваемая mass-media картина противоречила всем законам физической реальности, но подавалась как должное. Так, жертв среди мирного населения как бы не было. Война показывалась в духе модного компьютерного дизайна, через прицел самолета, к тому же парящего вне пределов достижения зенитного огня, так высоко над землей, чтобы в условных очертаниях, огоньках и траекториях никто не опознал приметы реальности: разрушенные дома, грязь, копоть, мечущихся людей, тела убитых и раненых. Спустя два года оказалось, что погибло около двух с половиной тысяч мирных жителей, а регион поставлен на грань экологической катастрофы вследствие разрушения химических предприятий и транспортной инфраструктуры. Но в мировом сообществе не возникло даже запоздалого осуждения.
Психологическую опасность (в том числе и прежде всего для самого журналиста) представляют воздействия, подрывающие способность человека к анализу информации и осознанному вы-318
бору, снижающие сопротивляемость внешнему давлению, лишающие человека чувства индивидуальности и личной ценности. И мало только знать это. Подобно тому, как знание о вреде серной кислоты для кожи не остановит ее действия, пока она остается в соприкосновении с голыми руками, так знание пропагандистских приемов не исключает возможности пасть жертвой психологической войны. Нужно предусмотрительно не приводить в соприкосновение серную кислоту и голые руки еще до того, как возникнет боль. Свод правил техники психологической безопасности в массовой коммуникации можно детализировать до бесконечности. Но исходно-фундаментальных, определяющих и подтверждающих высоту профессионализма критериев, которые берут начало и находят свое завершение в психологии журналистского творчества, немного:
1. Личность профессионального журналиста — мера адекватности массовой коммуникации, первый фильтр социальной ответственности и последний гарант свободы слова (см. главу 1).
2. Мера коммуникативной открытости общества — индивидуальность стиля профессионального журналиста. А индивидуальность стиля профессионального журналиста — результат собственной (в той или иной степени сознательной) саморегуляции личного творчества-в-процессе-коммуници-рования под влиянием актуального психоисторического состояния социума (см. главу 2).
3. Личная (в той или иной степени осознаваемая) менталь-ность профессионального журналиста — мера «действительности и мощи» творчества-в-процессе-коммуницирования и ключевой элемент иммунной системы в условиях массовых информационных стрессов и неврозов (см. главу 3).
4. Идейная позиция — не проблема партийной принадлежности, а вопрос профессионального самосознания, личной ответственности и мастерства самого журналиста, (см. главу 4).
5. Строгое соблюдение классических типов текста и фундаментальных технологий журнализма (своего рода «рабо-та-по-правилам») — мера самообладания журналиста и его контроля за своим психическим состоянием и профессиональным статусом (см. главу 5).
6. Если для профессионального журналиста гедонистический текст становится самоценным, приносящим личное удовлетворение или внутреннюю озабоченность, ему следует подумать о компенсации реакции перерождения, чтобы предотвратить психический срыв или информационный невроз (см. главу 6).
7. Воля к самотрансценденции — мера профессиональной классности журналиста. Строгое соблюдение принципов и условий подготовки смысловыявляющего текста при Любых коммуникативных обстоятельствах — мера адекватности, независимости и перспективности журналиста. Объем смысловыявляющих текстов в потоке публикаций — мера качественности или манипулятивности каналов, рубрик, программ, кампаний и проектов mass-media, а также творчества отдельных журналистов (см. главу 7).
8. Работа в парадигме мышления продвинутого читателя — мера адекватности понимания журналистом психоисторического состояния общества и перспективности изданий, программ, направлений журналистики (см. главу 8).
9. Умение адекватно работать во всех парадигмах — мера профессиональной подготовленности журналиста. Смелость в переключении из парадигмы в парадигму без утраты системности текста — мера креативности журналиста.
В девятом критерии суть профессионального риска в журналистике: творчество-в-процессе-коммуницирования, как всякая стихия, непредугадываемо и неблагодарно. Не так уж много таких, кто прошел свое поприще без страха и упрека или добился непреходящего успеха. Но гибкость мышления и стилевое разнообразие многих и многих выручали в таких обстоятельствах, что легенды о битвах с драконами кажутся не более чем смягчающими метафорами.
Говорят, в древнегреческих гаванях прямо у причала по обычаю ставили стелу, на одной стороне которой было вырезано:
«В ясный день на хорошо оснащенной галере я отплыл отсюда с богатым грузом. Пираты потопили наш корабль, и я вернулся сюда увечным и нищим».
А на другой:
«В хмурое утро на утлом суденышке я ушел отсюда в море. Я вернулся на трех кораблях, после того как повидал чудеса света и разбогател».