ПОЛЕВЫЕ КАЧЕСТВА ОДИНОЧНОЙ ГОНЧЕЙ 7 глава




Но все-таки жаль, что мы потеряли в своих правилах термин «красивый», т.е. доставляющий наслаждение, из характеристики голоса гончей, поскольку еще никто не придумал более ёмкое определение для этого свойства. «Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые, с гортанным или носовым оттенком, причем сила их также весьма различна» – констатировал А.Сафонов. По сути дела вторил ему и Артынов: «По индивидуальности тембра голоса гончих очень разнообразны, некоторые сочны и полны какой-то особой прелести и привлекательности для знатоков и любителей; некоторые, наоборот, как-то сухи; одни резки; другие глухи... Оттенков в голосах гончих несметное количество и индивидуальность тембра этих голосов необыкновенна».

Породность голоса гончей – это её, так сказать, фирменный знак, красота которого заключается, прежде всего, в его своеобразии и уникальности, почему исключение понятия «красота голоса» из общей характеристики его, на мой взгляд, не оправданно и не может быть заменено ни терминами «музыкальность», ни «фигурность», поскольку они отражают лишь части этого понятия.

Важность породности голоса гончей вполне понимали и первые реформаторы правил испытаний после 1947 года, и хотя они ввели вполне разумную графу «верность отдачи голоса» и убрали из характеристики голоса термин «красота», тем не менее, высоко ценили его породность. В «Таблице оценок охотничьих качеств гончих собак», которая была впервые внесена в текст правил, в характери­стике силы, звучности, доносчивости голоса было прямо записано: «Высшим баллом оценивается сильный, доносчивый голос большой певучести и полноты звука, характерной породным гончим». А рекомендованное снижение баллов (от максимума 10) Для малозвучных, не доносчивых и не характерных для гончей – до 8; за сильный, но не характерный голос, а также за малозвучный и недоносчивый, но характерный для гончей – до 5 баллов, говорит о многом.

При последующих изменениях правил «манеру отдачи голоса» не всегда относили к первому элементу голоса – его силе и доносчиво сти, а включали в раздел музыкальности, хотя последнее время все-таки она опять вернулась в характеристику силы. А вот понятие породности вслед за «красотой» в ныне действующих правилах теперь отсутствует, и только один раз как бы невзначай это слово приводится в ориентировочной шкале примерных оценок в разделе музыкальности: «породный, но однотонный».

Но как бы не изменялись формулировки наших правил в разделе оценки голосов гончих, мы все равно продолжаем, как в старые добрые времена, ценить голос гончей по первой его составляющей – силе голоса – прежде всего с позиций его доносчивости и породности.

Музыкальность голоса – 5 баллов. Действующие правила расшифровывают содержание этого термина как фигурность (тональность) голоса.

К сожалению, тут мы сталкиваемся с еще большей путаницей в терминологии, чем в первом разделе оценки голоса.

Если мы обратимся к толковым словарям русского языка, то определение музыкальности голоса – это лишь приятность его по звуку, мелодичность и не более того. Фигурность же голоса подразумевает наличие в нем фигур, своеобразного музыкального узора, путем внесения фигурации и модуляций, т.е. усложнения, как в мелодии и ритме, так и изменения высоты звука и смены тональности. А сам термин «тональность», заключенный в характеристике в скобки, как уточнение, попал в нее, скорее всего по недоразумению, т.к. не вскрывает смысла ни музыкальности, ни фигурности.

Так что лучше нам не мудрствовать с музыкальными терминами, а ограничить разбор этого качества голоса гончей лишь его фигурностью или отсутствием таковой, как рекомендовали отцы-основатели наших правил 100 лет тому назад, для чего считаю необходимым обратиться, прежде всего, к мнению специалистов.

Евгений Артынов писал о голосах гончих следующее: «Голоса гончих разделяются на однотонные и многотонные, то есть, гончая способна брать одну только ноту, или берет их несколько, при этом... почти постоянно сохраняя приблизи­тельно один и тот же рисунок. Такие многотонные голоса я называю полузаливными голосами, хотя собственно заливом называется особый музыкальный эффект собачьего голоса, о котором я буду говорить ниже. Но дело в том, что заливаться обыкновенно имеют способность те голоса, которые имеют многотонный голос, хотя изредка бывает, что заливаются и однотонные голоса, но сравнительно это встречается редко, точно также как редко случается, чтобы двойные голоса не имели способность заливаться. Особенность полузаливных голосов заключается в том, что собака берет не одну какую-нибудь ноту, а две, а иногда даже выходит, что как бы три, т.е. берет основную ноту с краткой апподжиатурой – форшлагом на полтона, целый тон и полтора тона, а при особенно замечательных голосах, и на два и на три с половиной тона выше основной ноты. Попадаются также экземпляры, берущие апподжиатуру, стоящую ниже основной ноты... Самым главным и могучим эффектом собачьего концерта является залив... Музыкально залив выражается так: гончая вдруг выкрикнет и затем вытянет октавой или двумя выше нормального своего диапазона нечто вроде продолжительного «ах», или «ай, ай, ай»; затем следует более или менее продолжительный перерыв - пауза, как будто гончей перехватило голос, после чего она берет, уже в нормальном своем диапазоне, свой обыкновенный, или только несколько измененный в чем-то, рисунок. Это «ах» берется чрезвычайно высоко, так что выжловки в заливе добираются до трехчертных и, боюсь даже сказать, кажется, даже до четырехчертных нот. В физиологическом отношении залив, по-видимому, происходит от сильного прилива охотничьей страсти, является чисто нервным пароксизмом, обуславливаемым нервным судорож­ным сдавливанием голосового аппарата. Но есть, однако гончие, которые заливаются не только по временам, но гонят почти или всё время с заливом. Такие гончие обыкно­венно имеют залив несколько особенный, который некото­рые охотники весьма характерно называют «заревом»». Как дополнение к этой обширной цитате считаю необходимым привести и выдержки из статьи А.Сафонова: «Главное, что обращает на себя внимание при слушании собачьего голоса, что дает основание называть его так, это несомненная музыкальность, так сказать, певучесть звуков, позволяющих улавливать определенные тоны... каждый имеет свои специфические, индивидуальные особенности тембра... Помимо той или другой степени благозвучности, каждый голос имеет свой самостоятельный уровень или регистр, в смысле высоты издаваемых звуков. На основании высоты и характера звуков, голоса собак, как и человеческие, разде­ляются на четыре главные группы: высокие, нежные, так сказать, женственные, могут быть названы дискантами; высокие, но более густого, мужественного тембра – тенора­ми; нежные среднего регистра – альтами; густые низкие – басами, а промежуточные соответственно человеческим меццо-сопрано, второму тенору и баритону... Не меньшее разнообразие замечается также в диапазонах или объёмах голоса. Большинство собак обыкновенно издают от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних или низких и, в пределах их, располагают музыкальные фигуры своего пения; но бывают экземпляры, голоса которых заключают до полутора и более октав. Встречаются они редко... Одним из главных факторов... является ритм или известная симметрия в группировке звуков, достигаемая путем подразделения их на сильные и слабые... Наклонность к ритму в известной степени свойственна большей части собак, однако бывают артисты, пение которых не имеет какого-либо определенного ритма... Кроме ритма, пению собак свойственна черта, выражаемая в музыке понятием темпа, иначе – известная быстрота в наследовании звуков, а также склонность к более или менее продолжительным паузам между исполняемыми фигурами. Качества эти, как мне кажется, всецело зависят от темперамента собаки...»

Наша охотничья литература, кроме терминов и понятий, которые изложены в этих двух пространных выдержках, имеет и целый ряд других, что нельзя обойти нашим вниманием.

Яркий голос – у гончатников понимается не только в общепринятом понимании, как резкий по чистоте и свежести тона, а, кроме того, и как частый по своей отдаче, т.е. убыстренный по темпу.

Редкоскалый голос или редкосколый, как его называли еще недавно, – противоположность яркому. Это когда гончая на гону отдает свой голос редко, через достаточно большие промежутки времени. Он может быть и равномерным в своём замедленном темпе или иметь значительные пропуски, когда собака продолжает работу на следу, но временами без голоса, что порой граничит с совершенно недопустимой работой по следу – молчком.

Ординарный голос – противоположность фигурному. По своему смыслу – это обыкновенный, заурядный. У гончатников принято так называть однотонные голоса

Голос с гнусью. По характеристике П. М. Губина (8, ч. I, с. 81): «Этот голос скорее всего можно было бы назвать «томным», потому, что когда такая гончая отзывается, то звук её голоса напоминает как будто вопль, плач и такой зауныв­ный, томный, что невольно хватает за сердце, но назван охотниками этот голос «голосом с гнусью», не без основания, так как действительно голос у такой гончей как бы гнусит, как бы выливается с помощью носовых органов». От себя еще добавлю, что хотя голос с гнусью и представляет собой одиночные выкрики, но по своей продолжительности, музыкальности и силе эмоционального воздействия на охотника он, вне сомнения, должен быть поставлен в своей оценке вровень с фигурным голосом.

Фигурный голос – певучий, музыкальный, сложный по своему звуковому рисунку, достигающий максимального выражения в голосах с заливом. Кроме своей красоты и силы эмоционального воздействия, фигурный голос обычно просто удобен в охоте, т.к. всегда более доносчив, чем однотонные, тем более низких регистров голоса. В фигурном голосе, как правило, есть и высокие ноты, которые ясно слышны издали, когда более низкие уже не достигают нашего слуха, и мы все равно слышим эту часть, как однотонные дисканты и альты.

Кроме того, П. М. Губин выделяет еще понятия: «Тонкий голос» – у гончей походит чрезвычайно на звучные, высокие теноровые ноты. «Ровный голос» – у гончей подходит к средним звукам между контральто и басом. «Крупный голос» – у гончей совершенно подходит к басовым звукам. К этому можно лишь добавить, что крупный голос по П. М. Губину в среде гончатников называется еще «башур».

Верность отдачи голоса – 5 баллов.

Верность отдачи голоса гончей во время работы – существенное качество её полевого досуга, которое не предусмотрели отцы-основатели первых правил полевой пробы гончих в 1901 году. Более того, и в 1925 году, когда эти правила приспособили для испытания гончих и в одиночку, верность гона также не нашла самостоятельного отражения в правилах. И только в 1947 году её выделили как отдельное качество в полевом досуге и сразу же установили лимит в 3 балла для присуждения диплома любой степени. Позднее, в 1959 году последняя норма была пересмотрена: проходной балл в 3 единицы оставили лишь для диплома III степени, а для дипломов I и II степени установили минимальный балл в 4 единицы. Эти нормы существуют и поныне.

Конечно, такое развитие воззрений на это, в общем-то, существенное качество в определенной степени озадачивает – неужели слабоголосость гончих раньше так редко наблюдалась среди них, что не представляла угрозы для пород гончих и не заслуживала пристального внимания? На мой взгляд, это, скорее всего не так. Ведь об этом недостатке, переходящем в порок, говорят и говорили все, начиная с Н. П. Кишенского. Дело, по-моему, в том, что в прежние времена, когда охотились с групповыми единицами гончих – со стаями, стайками или как минимум смычком, выявление пустобрехов и слабоголосых собак производилось, прежде всего, не охотником, а самими собаками, составляющими сборную единицу. «Для самой стаи, - говорил Н. П. Кишенский (23, с. 52) – пустозвон не особенно вреден, если в ней нет молодых гончих, которых он сбивает с толку; старые скоро узнают своего безумного товарища, не обращают на его гон ни малейшего внимания и никогда к нему не подваливают». Надо добавить, что и молодые собаки сравнительно быстро понимают, что к чему и «безумство» такой гончей вычисляют очень быстро и наглядно.

Но люди не гончие собаки, и определить, когда собака врет, а когда действительно гонит, для нас подчас крайне сложно. Вот почему при испытании гончей в одиночку потребовалось ввести в расценочную таблицу графу верности отдачи голоса, и вот почему это несущественное и легко решаемое прежде дело для нас сейчас переросло в очень сложную и трудно разрешаемую проблему.

На мой взгляд, слабоголосость вслед за недостаточной вязкостью – это и есть два основных подводных камня, мешающих плодотворному развитию полевого досуга наших гончих. Правда, против недостаточной вязкости мы вроде бы нашли действенное «лекарство», установив минимум времени для получения диплома в один час. Но с искоренением слабоголосости пока ничего рационального придумать не смогли, и у меня все чаще и чаще возникают подозрения, что слабоголосость культивирует сама система наших полевых правил, поощряющая, прежде всего слабоголосых собак. Ведь ни для кого не секрет, что многие из присужденных дипломов I степени часто присуждаются за работы по принципу – «хоть не наработаю, так напою». Настолько сложно и трудно вычленить для экспертов из общего гона время действительного преследования зверя по следу с голосом и отбросить все «песни» гончей без следа или около него.

«Гнать зверя по следу голосом есть врожденная и наследственная способность одних только гончих», – с этим заявлением Н. П. Кишенского (23, с. 78) трудно не согласиться. Хотя, наверное, каждый из нас может привести примеры из своей практики, когда спаниель, фокстерьер или ягдтерьер давали кружок, а то и два в голос; бывают испорченные пойнтера, которые мерным сочным баритоном вполне породным для гончей неплохо работают по зайцу; знал я и одного дратхаара способного, хотя моровато и с редкой отдачей голоса, провозиться на гону до 2-х часов. Так что гончие в этом плане не совсем оригинальны.

Но, тем не менее, все-таки есть в работе гончих единственное свойство, действительно уникальное и присущее только им, на что, пожалуй, первым обратил внимание А. И. Эмке (53, с. 35-36) – это добор: «Добор по красному есть неотъемлемое качество породных гончих: полукровные гончие, беспородные гончие добора по красному не имеют, и я не думаю, что в этом могли бы быть какие либо исключения. Даже добор на заячьих жировках присущ породистым гончим. Если гончая на заячьих жировках отдает голос скупо, изредка отдельными короткими возгласами, то это иногда бывает и желательно».

Верность гона многие гончатники по его значимости в полевом досуге гончей ставят и ставили сразу же за вязкостью. Максимальной верностью можно считать только отдачу гонного голоса лишь по горячему гонному следу преследуемого зверя и голос в добор по красному до начала гона по нему. Все прочие варианты отдачи голоса относятся к её неверности и это или «пустозвоны» по Н. П. Кишенскому или «врали» по П. М. Губину, последнюю характеристику из которых считаю полезным тут привести полностью: «Враль – которая отзывается в острову не по следу зверя, а зря: нередко по собачьему следу и по следу выжлятников; также вралем называют такую гончую, которая кричит в «жирах», т.е. в том месте, где заяц «жировал», т.е. играл, но не лег; или водит зверя «в пяту», т.е. ведет зверя по следу в голос не по тому направлению: куда зверь бежал, а наоборот: ведет туда, откуда он бежал, т.е. взад».

И, конечно, вралем и пустозвоном надо называть гончую, исправляющую скол, не прекращая отдачи голоса, а также с гонным голосом проверяющую следы ранее пройденные гоном, но уже без преследуемого зверя.

Противоположность слабоголосости является редкоскалость и её крайний вариант – гон молчком, что в настоящее время встречается крайне редко.

Чаще мы встречаемся со слабоголосостью в разной степени её выраженности, крайним пределом которой является пустобрехство. О пустобрехстве много написано и одним из ярких примеров его является описание работы Говера С. П. Покровского в третьем издании книги В. И. Казанского «Гончая и охота с ней» (27, с. 138-139).

В моей практике был еще более поразительный пример этого порока, о котором я хочу сообщить ниже.

У одного из моих приятелей – Н. П. Курилова был англо-русский выжлец Заливай, работу которого мне пришлось наблюдать неоднократно и я, наверное, никогда бы не поверил никому, если бы не наблюдал её собственными глазами. Этот выжлец с утра принимал жировку и без всякого добора доводил её до лежки. Затем следовала помычка и яркий гон на хороших кругах, но уже без зайца. Мне так и не удалось проследить, сколько метров при этом выжлец преследовал зайца – удавалось перевидеть его только с подъёма. Но весь последующий гон всегда был без зайца и, тем не менее, ровные и достаточные по своему размеру круги ложились друг за другом; иногда случались перемолчки и короткие сколы; иногда гон терял свою яркость, словно зверь удалел, но стоило ему вернуться на место подъёма, как он вспыхивал с новой силой. И так круг за кругом, но без всякого зайца гон продолжался как минимум часа полтора, после чего выжлец появлялся у владельца и падал без сил в его ногах. Если бы не многократные случаи прохода его гоном без зайца, а противоположных, так и не пришлось наблюдать, то создавалась полная иллюзия блесткой и очень продуктивной работы. Вот только бы заяц бежал перед собакой, чего, к сожалению, не наблюдалось. Правда, при большой физической нагрузке он временами бросал эту дурь и переходил на работу по следу, которая у него очень плохо получалась. Он моровато и редкоскало кое-как путался на следу, а на яркий гон переходил лишь на сколе – вот тут он полностью отдавался своей страсти и без всякого следа мог накрутить много маленьких кружков.

Справедливости ради надо отметить, что среди наших гончих слабоголосость более характерна для англо-русских, чем для русских, хотя и те не без греха. Но, тем не менее, это так. Недаром один из известных заводчиков англо-русских гончих и один из наиболее грамотных экспертов по гончим Е. К. Чекулаев в конце концов расстался со своей любимой породой и перешел на русских, и причину этого он никогда и ни от кого не скрывал – из-за их слабоголосости. Вне сомнения, верность или неверность отдачи голоса гончей результат состояния её нервной системы, её темперамента. С этих позиций нельзя не согласиться с заключением А. Сафонова: «служа регулятором голосового материала, темперамент собаки, при чересчур утонченной впечатлительности, порождает качество, составляющее у гончей большой порок, именно – чрезмерную наклонность к пению или «пустобрешество». Ближайшей причиной его является излишняя слабонервность, в соединении с плохим чутьём».

Перечитывая страницы старых изданий, мы постоянно наталкиваемся на публикации, в которых говорится о верности отдачи голоса, и суждения эти совершенно созвучны с нашими. Вот, к примеру, выдержки из статьи А. Дубинского «Ружейная охота с гончими» от 1890 года (13): «Итак, главное капитальное свойство есть вязкость. Второе, безусловно, главное качество хорошей гончей – верность. Верность гончей собаки проявляется в том, что она подает голос исключительно по гонному (на ходу) на горячем следу... Мало впрочем, мне на моем веку приходилось встречать верных собак; но странно еще то, что много охотников держится мнения, что собака, подающая голос на старых следах, обладает большим чутьём, чем собака безусловно верная... Однако, вглядевшись глубже, мы увидим, что собственно недостаток чутья заставляет её отзываться по старому следу. Отсутствие верности в гон­чей проявляется в очень разнообразной форме. Самая трудная задача для охотника – это определить неверность собаки на «сколах»... если собака, пройдя раз с голосом по следу при проверке, на том же месте отзовется опять, то это служит верным признаком её пустолайства... По-моему, гон шумовых равным образом относится к отсутствию как вязкости, так и верности в собаке, а также имеет отношение к её злобе. Мне не случалось встречать верных собак, которые бы обладали этим недостатком».

Очень интересно объясняет поведение неверной гончей на сколах другой автор этого же времени – С. Гейер (5): «Порочная в работе,... которая врет на сколах; причина этого – слабоголосость, или излишняя горячность. Первая – неисправима; вторая же проходит, но есть и такие, что при частой работе бросают врать на сколах, а чуть дать ей отдохнуть и посидеть без работы, опять начинает то же... Прислушавшись к голосу и присмотревшись к такой собаке на сколах, легко определить, что она врет по слабоголосости или от излишней горячности. Если она слабоголоса, то она отзывается почти во весь голос, сохраняя его полный характер, и на маленьких кругах лазит, чуть ли не шагом. Если собака врет от горячности, то отзывается отрывистыми нотками и во все ноги носится на кругах, и такие очень часто первые натыкаются на след или на зверя, наткнувшись, зальются полным голосом, с особенной страстностью. Из последних вырабатываются часто охватистые собаки, незаменимые работники по красному зверю. Первых же, не задумываясь надо браковать».

Конечно, беспрерывно отдающая голос после подъёма зверя гончая дезориентирует охотника и, вне всякого сомнения, порочна. Поскольку гон по следу это не скачка с голосом по рельсам, а преследование зверя только с помощью чутья и мастерства по следу, который подчас имеет сложную конфигурацию в виде резких поворотов и тупиков на двойках, где собака не может не проскакивать его, а, следовательно, и смолкать.

К сожалению, наши правила экспертизы гончих в поле в опреде­ленной степени провоцируют поощрение слабоголосых собак, подталкивая многих к суждению, что идеал работы гончей – это беспрерывный гон. К этой грани, прежде всего, подводит гипотетическая формулировка высшей степени мастерства в ориентированной шкале примерных оценок: «Высшим баллом оценивается пристальный и яркий гон без сколов, с редкими и короткими перемолчками в течении 60 минут» А от неё «рукой подать» к логическому заключению, что еще лучше гон без всяких сколов и перемолчек. Это глубокое заблуждение.

«С каждым годом росло её мастерство. Сейчас она может гонять зайца без перемолчек и сколов до двух часов, отдавая при этом голос без умолка», – вот заключение эксперта Всероссийской категории П. А. Яровицкого (56), после того как он в 1978 году присудил полевой чемпионат на Московских состязаниях Кенарке 2612/рг А. П. Кобринова – этой явно слабоголосой выжловке, красная цена которой была бы при более вдумчивой экспертизе в лучшем случае диплом III степени с верностью отдачи голоса 3 балла.

Печальнее всего то, что П. А. Яровицкий не одинок в своих заблуждениях. Совсем недавно среди нас нашлись два «чудака» – А. В. Камерницкий и А.Ю.Матушкин (19), предложившие новый вариант полевых испытаний, в которых одной из оптимальных оценок чутья является именно беспрерывность гона. Кстати сказать, первый из них имеет также всероссийскую категорию. Так что же сказать об экспертах более низких категорий, которые в простоте душевной и в меру своих заблуждений всех «любителей вокального искусства» среди гончих награждают высокими дипломами, которых они не стоят.

Каждому гончатнику надо твердо усвоить, что непрерывный гон говорит только об определенной степени слабоголосости гончей и больше ни о чём, т.к. она не может гнать, не теряя временами следа. И у нормальной гончей можно прощать только незначительные проносы в пределах 10-15 метров в голос, а все остальное: исправле­ние скола с голосом, повторение в голос уже пройденных гоном следов, значительные проносы в голос, яркая отдача голоса на жирах и просто отдача голоса походя, без всякого следа, являются дефектами работы и, конечно, должны бескомпромиссно исключаться из времени гона и отражаться на балле за верность отдачи голоса.

Я, наверное, сейчас выскажу крамольную мысль, но у меня сложилось твердое убеждение, что гончая с дипломом II степени и верностью отдачи голоса в 5 баллов, более ценна для племенного использования, да и для охоты тоже, чем перводипломник с верностью между 4 и 3 баллами, – ведь разница только в том, что первая «говорит только правду», а вторая, делая такой же объём работы, а то и меньше, изрядно при этом подвирает.

И я все более склоняюсь к предположению, что рано или поздно, но нам все равно со временем придется ограничить присуждение диплома I степени 5 баллами за верность отдачи голоса. Тогда и градации по этому разделу получат логическую стройность: диплом III степени – 3 балла, диплом II степени – 4 балла, диплом I степени – 5 баллов.

Говоря о слабоголосости гончих, на мой взгляд, нельзя обойти и еще очень важный аспект нашего дела. Ведь сама по себе слабоголосостъ не так уж страшна, если о ней судит грамотный и опытный гончатник – она достаточно быстро распознается на практике. Самое же страшное, когда нам приходится оперировать официальными дипломами, полагаясь лишь на компетентность экспертов, присудив­ших эти дипломы. Вот тут мы сплошь и рядом можем прогадать. Дело в том, что уровень полевой экспертизы гончих во многих регионах еще недостаточно высок, и среди наших экспертов есть просто опасные люди, во многом мешающие и вредящие дальнейшему совершенствованию пород наших гончих, награждая высокими дипломами слабоголосых собак.

 

 

ПАРАТОСТЬ

 

Сравнительно недавно это слово писалось и произносилось с буквой «о» в первом слоге – поратость, а не паратость. Сейчас же общеупотребителен его второй вариант.

В первых правилах полевой пробы от 1901 года характеристика этого качества записана следующими словами: «Поратость ценится как достоинство, так как при её наличности все остальные рабочие качества гончих нагляднее проявляются». В ныне действующих правилах она характеризуется так: «Паратость – быстрота гончих при преследовании гонного зверя».

Кроме того, в последних правилах в ориентировочной шкале примерных оценок дается дополнительная расшифровка, что высшей паратостью, оцениваемой максимальным баллом – 10, следует считать, когда «Гончие преследуют зверя быстрым галопом, выходя за зверем не более чем через 1 - 1,5 минуты». При небыстром галопе паратость рекомендуется оценивать в 7 - 8 баллов, а при гоне рысью – в 6.

Не надо только забывать, что паратость – это, прежде всего скорость самого гона, а не способность собаки к быстрому бегу. В охоте с гончей совершенно не нужно, да и вредно «много движений без продвижений». Главное – постоянное поступательное движение гонного зверя и преследующей его гончей, что, в общем-то, не столько зависит напрямую от способности собаки к быстрой скачке, а во многом определяется её мастерством и чутьём, позволяющим «сидеть» на звере и держаться от него на минимально возможном расстоянии. Конечно, много зависит в преследовании гонного зверя и от самого зверя: бежит ли он по собаке или сам по себе; не опытен и не «образован», или гончая встретилась со старым «бойцом», побывавшим во всевозможных переделках, повидавшим на своем веку много разных гончих и благополучно от них ушедшим.

Зверь, который бежит по собаке, обычно это прибылой – темп бега ему диктует сама гончая, паратая она или пешая, и разница только в величине кругов: они большие при паратом гоне и значительно меньше при пешем. Правда, хотя время прохода за зверем гончей примерно одинаково в этих крайних случаях, то расстояние, на котором идет зверь от собаки, всегда меньше при пешем гоне, т.к. любой зверь хорошо понимает безопасную для себя дистанцию.

Совсем другое дело, когда зверь быстро отрывается от гончей, далеко её опережая, и становится удалелым со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. След остывает, становится менее доступен для чутья, да и сам зверь уже делает, что ему заблагорассудится. В этом случае, конечно, гон пешей гончей теряет свой смысл, т.к. работа уже протекает как бы волнами: зальётся собака, подобравшись к беляку, а затем все бледнее и бледнее голос переходит на ровный гон, затем мороватый, а то и откровенный добор, пока вновь до него не доберется. Да и заяц при такой работе: то он под носом, то опережает гончую чуть ли не на круг, и встретить­ся с ним охотнику очень проблематично. Другое дело, конечно, с гончей, у которой хватает паратости не отпускать от себя зверя и поспевать за ним.

Думается мне, хотя многие со мной могут не согласиться, что при ружейной охоте с гончими требование к паратости должно сводиться, прежде всего, к требованию успевать за зверем в любой ситуации, но не более того. Ведь суть ружейной охоты с гончей диаметрально противоположна требованиям псовой охоты, где нужно в максимально короткое время «выбросить» зверя из острова в зубы борзым.

«В ружейной охоте зверь предоставляется самому себе, и вся задача состоит в том, чтобы излишне не подпугать зверя и дать ему скорее успокоиться, чтобы он весь был заинтересован гончими, а самому ладить по гончим или выжидать на лазах, когда успокоенный зверь начал жить», – сказал в свое время С.Гейер (5). И я полностью разделяю это суждение.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: