Надо только, чтобы гончие действительно водили зверя, постоянно наступая ему на пятки и не теряя. Требование же некоторых охотников – чем паратее гончая, тем лучше, на мой взгляд, в принципе абсурдно. Чрезмерная паратость, как правило, проявляется накоротке, характерна для собак излишне возбудимых, и чаще всего сопровождается неоправданными проносами и частыми потерями следа, что в итоге приводит к рваному и неровному гону, под который трудно подставиться. Такая работа сильно нервирует и зверя, который может при излишнем напоре гончей выскочить из своего места обитания и начать плутать в незнакомых угодьях. Ошибочно думать, что чем быстрее преследует собака зайца, тем меньше у него остается времени на его уловки – все равно свои задачи он гончей задаст, как бы быстро его не гнали. Кроме того, усиленная скачка очень сильно утомляет собаку и быстро доводит до состояния заръялости и отказа от работы.
Недаром П. М. Губин (8, ч. I, с. 79-80), давая характеристику паратости, напрямую связывал её с нестомчивостью да, пожалуй, он единственный, кто дал очень ёмкие и по сути дела исчерпывающие описания разных степеней этого качества: «Паратая» – которая при присущей ей резвости может водить, как говорится,«одними ногами» весь день, т.е. как с напуска, так и к концу поля не слабея...
Примечание. Есть сорт гончих очень резвых с напуска (и потому ошибочно называемых паратыми), но за тем они скоро ослабевают и к вечеру не только не ведут по зверю, но даже и в остров не лезут, едва поспевая шагом за доезжачим. Таких гончих охотники называют «слабицами», и это самый плохой сорт гончих...
«Средней ноги» – такие гончие, которые не особенно резвы, но и не «пеши», притом не «стомчивы» и водят зверя «во все ноги». Таких гончих некоторые охотники называют «ногастыми». Из гончих «средней ноги» чаще всего бывают мастера – гонцы, но которые никогда ни в каком случае не могут сравниться с мастерами – гонцами из паратых гончих. «Пешие» – такие гончие, которые водят зверя «шагом», т.е. очень тихо. От пеших гончих зверь никогда не бежит, а беспрестанно останавливается, прислушивается к гону гончих и потихоньку, не спеша, удаляется от гончих в противоположную сторону. У пеших гончих всякий зверь держится «на кругах», и из большого острова из под таких гончих в поля зверя не дождешься, а потому пешие гончие для псовой охоты совсем не пригодны и могут только составлять достояние ружейных охотников».
Конечно, Петр Михайлович Губин псовый охотник, почему он и акцентирует внимание на мастерах из паратых гончих, хотя и признает, что мастера - гонцы чаще бывают все-таки из гончих «средней ноги».
А вот если мы обратимся к наследию Н. П. Кишенского – уже нашего ружейного классика, то обнаружим: он с полной определенностью считал, что по условиям охоты в России, «требовалась гончая средней паратости» (23, с. 4).
Конечно, нужно всегда учитывать, что, высказывая какое-либо суждение, мы чаще всего допускаем определенные условности. Так и с паратостью, когда мы говорим о её необходимости, мы обычно не подразумеваем её максимальную степень, а лишь её оптимальный вариант, т.е. нам не нужна гончая, которая «пеньки сшибает» и может убиться о дерево, а нам нужно, чтобы она близко держалась от гонного зверя, не давала ему «вольничать» и достаточно быстро его подавала. При этом темп гона был бы рациональным для самих физических способностей гончей, сохраняющий скоростную выносливость на большие дистанции её бега и позволяющий к тому же постоянно свободно чуять и вести след, что невозможно при бешеной скачке.
Развитие взглядов за последние сто лет на роль гончей в охоте вроде бы толкает нас на предпочтение пеших собак: зверь кружится недалеко, идет тихо, да и гончая себя напрасно не изнуряет, и ей легче работать. Однако мне думается, это не совсем так. Да, по неразумному осеннему белячку или прибылой лисичке пешей гончей вполне достаточно. Но, когда она встречается с взрослым, старым зверем, тут нужны другие ноги и уже нужна «ногастая» гончая, по меткому выражению П. М. Губина, иначе ничего не получится.
Так что, на мой взгляд, в настоящее время для нашей подружей 
ной охоты с гончими оптимальной паратостью все-таки нужны гончие «средней ноги», способные долго и в хорошем темпе на галопе водить любого зверя. И я целиком согласен с В. И. Казанским (17, с. 133), который написал: «Какая же паратость гончей должна считаться лучшей? Та, которая при хорошем мастерстве позволяет гончей выходить по следу за зверем через 1 минуту (конечно, во время ровного гона, а не при подъеме или сколах). Для такой паратости гончая вовсе не должна нестись опрометью, вполне достаточно, если она скачет хорошим быстрым галопом, не переходя на рысь, даже при выправлении сколов».
Казалось бы, на этом заключении и можно закончить раздел о паратости, но я считаю все-таки полезным задержать внимание читателей и на конкретных скоростях гончих, которые мне удалось найти в старых публикациях. Конечно, наиболее полную сводку этих данных дал в свое время Н. П. Пахомов в книге «Полевые пробы гончих» (34, с. 48-49).
Николай Павлович приводит данные о парфорсных охотах бывшей Петербургской кавалерийской школы по искусственному следу: всего 7 охот на расстоянии от 3 км 100 метров до 9 км. 170 метров с временем пробега от 7 мин. 15 сек. до 15 мин. 55 сек. Кроме того, им приводятся данные, что в Германии охота по искусственному следу доводится до 20-24 км в 50-58 минут. Также есть в этой книге скорости трех гончих на дистанции в 60 метров от 5,8 сек. до 8 сек.
Мне удалось, кроме этого, найти в старых изданиях статью А. Далматова от 1907 года (9), где приводятся результаты не только охот по искусственному следу, но и по живому зверю. Зверем была лань, которую автор называет даниелью, а собаки «чистокровные английские, причем тихие, не паратые, усиленно выбраковываются». Всего охот по живому зверю приводится шесть на расстоянии от 4.267 метров (я пересчитал версты в метры) до 12.802 метра, которые в среднем проходились со скоростью 26 км/час. На мой взгляд, для нас особенно интересны скорости на наиболее дальние дистанции. Так вот, их оказалось две по 12.802 метра, которые проходились: первая в 25 минут 30 сек., а вторая в 40 минут, соответственно со скоростью в 30,1 км/час и 19,2 км/час.
Нынешние гончие, на мой взгляд, (конечно, я говорю умозрительно, не опираясь ни на какие измерения) при хорошей работе выдерживают среднюю скорость по зайцу в пределах 12-15 км/час, а по лисице и до 20 км/час. Думаю, что для правильной охоты этого вполне достаточно.
ПРИЕЗДКА
Это качество полевого досуга гончих действующими правилами характеризуется следующими словами: «Приездка (послушание) – подчинение ведущему и быстрота подхода на сигнал ведущего. Позывистость гончих определяется в то время, когда они не гонят».
Максимальная оценка этого качества для одиночки – 5 баллов.
Любопытно, что в первых правилах – 1901 года, эта графа расценочной таблицы называлась не приездкой, а позывистостью с максимальной её оценкой для смычков и стай также в 5 баллов со следующей характеристикой: «Позывистость гончих оценивается исключительно в то время, когда собаки не гонят и не справляют утерянного следа».
Слово «приездка» появилось в правилах лишь с 15 декабря 1925 года, когда впервые они стали применяться для испытаний и одиночек, в следующей формулировке: «Приездка (дрессировка) гончих определяется в зависимости от того, насколько гончие в руках выводящего их охотника». При этом графа «позывистость» была сохранена. И как она, так и «приездка» оценивались максимально по 5 баллов.
Позднее, с 1939 года, сочли целесообразным объединить их в одну графу под названием «приездка» с максимальным баллом для одиночки в 5 баллов, аннулировав при этом графу «позывистость».
В конечном итоге все-таки пришли к выводу, что к приездке одиночки требования правил должны быть более мягкими, чем к приездке смычка и стаи, почему сейчас максимальный балл оценки последних в два раза выше – 10 баллов, о чем разговор будет ниже.
Использование слова «приездка» в нашем языке – это дань традиции и уважению истории гончих, т.к. термин этот сохранился. Сейчас мы все это совершаем в пешем порядке и часто уже применяем другие слова для характеристики этого понятия, хотя более ёмкого и всеобъемлющего термина еще никто не придумал.
Строго говоря, приездка это не только послушание и позывистость. Это еще и общая постановка и добронравность гончей, как результат вдумчивой подготовки гончей к охоте, так и отбора мягких и отзывчивых на дрессировку особей для последующих поколений. Ведь нрав и характер гончей не только результат непосредственной работы с нею, но и наследственная предрасположенность к послушанию и контакту с охотником. Конечно, ближе всего по смыслу к понятию «приездка» стоит слово «дрессировка», но нам все-таки по духу лучше применять наше отечественное слово.
В понятие «приездка», конечно, входит не только уровень послушания гончей в выполнении отдаваемых ей команд. Но также и поведение в полазе по отношению к охотнику, когда она без всяких команд руководствуется направлением хода самого охотника и придерживается его – это, вне сомнения, относится уже к понятию «постановка», которое, как и послушание, входит также в понятие «приездка». Так что мы опять в этих рассуждениях приходим к суждениям легашатников, которые в своих правилах оценивают максимально по 10 баллов по отдельности постановку и послушание в общей графе «дрессировка». Это и оправданно, т.к. дисциплина легавой в охоте должна быть значительно выше, чем мы на практике предъявляем к гончей.
Для гончей-одиночки эти требования, в общем-то, довольно просты:
1) до наброса спокойно идти у ног охотника на поводке, а лучше без поводка;
2) после наброса – в полазе быть в контакте с охотником, придерживаясь его хода и желательно быть на слуху;
3) после окончания работы по зверю или безрезультатного полаза тотчас выходить на вызов охотника и свободно даваться в руки.
Четкое исполнение гончей одиночкой этих требований и заслуживает высшей оценки, а всё остальное дань традициям стайных охот.
Особым шиком считается и многими увлеченными гончатниками на полевых испытаниях демонстрируется, уровень приездки, какой добивались в стаях прежних охот. Гончая идет у ноги без поводка и ошейника, стоит по команде «стоять», по этой же команде остается на месте, когда охотник отходит в сторону и даже скрывается из её глаз, стремглав является к нему по первой команда «ко мне». А некоторые, уже посланные в полаз, даже возвращаются по команде к ногам, и опять замирают на стойке в ожидании последующих распоряжений. Правда, в определенной степени, это с позиции требований к одиночной гончей похоже, скорее, на цирк, а не на выполнение команд и навыков, необходимых для охоты. В охоте с одиночной гончей требуется только лишь её общее послушное поведение и охотный выход к рукам охотника по его желанию и команде.
Самый, конечно, щекотливый вопрос в приездке одиночной гончей – это окончание её работы. Если собака страстная и вязкая, то даже, стеряв зверя окончательно, она все равно продолжает его искать и подчас делает это часами. Именно поэтому из требований к позывистости убрали в своё время слова: «и не справляет след», а оставили лишь: «Позывистость гончих определяется в то время, когда они не гонят».
Иногда все же приходится прекращать и гон, особенно к сумеркам, когда уже пропадает возможность добыть зверя, или в нагонке при необходимости сберечь зверя и здоровье собаки. Тут, вне сомнения, самое верное средство – четкое выполнение гончей команды «стоять» в любой ситуации, но для этого надо перехватить гончую на гону. Не менее верное средство – приход гончей на рог, если она действительно хорошо приучена к нему и охотно является на его призыв.
К сожалению, все эти рассуждения относятся к области теории, поскольку нам чаще приходится встречаться как раз с непослушанием наших гончих. Более того, и наши правила в этой ситуации очень лояльны. По правилам даже нельзя снять непослушную гончую, как это делают на испытаниях легавых, да и цена дрессировки в правилах испытаний легавых суммарно в 4 раза выше, чем оценка одиночной гончей по её приездке. Ориентировочная шкала примерных оценок, которая является приложением к правилам, гончую, не дающую подловить себя, рекомендует оценивать по приездке в 1 балл, и, тем не менее, её не снимают с испытания. Снять её можно только, если она окажется скотинником или пустобрехом, или молчуном, или вообще откажется идти в полаз.
Такое терпимое отношение к недисциплинированности имеет свои причины и, прежде всего, конечно, отражает общий уровень дрессировки наших гончих и их общего послушания. Мало того, что, готовя гончих к охоте, мы мало уделяем внимания их дрессировке, они и сами по своей природе не очень-то поддаются этой процедуре. Не секрет ведь, что гончая по натуре более упряма и самостоятельна, чем любая кровная легавая, послушание которой культивировалось в огромной череде поколений. Особой дикостью и вольностью в истории наших гончих всегда выделялись именно местные собаки. Именно неукротимость прежних русских гончих толкнула русских охотников обратить внимание в конце XIX века на иностранные породы. Вот что пишет Н. П. Пахомов по этому поводу в своей книге «Породы гончих» (35, с. 70): «Самая главная причина бешеного успеха англичан заключалась в их вежливости уже от природы, в том, что они страшно легко поддавались любой приездке, легко повиновались, что нельзя сказать про русских, которые были настоящими дикарями, часто срывались даже на смычках и нередко были неисправимыми скотинниками. Мы знаем, что изумительные зверогоны Арапова водились не иначе как сомкнутыми, окруженные со всех сторон конными выжлятниками, что не гарантировало владельца от того, чтобы они не срывали по стаду».
В настоящее время русская гончая уже культурная порода, а её представители значительно мягче и послушнее, чем их полудикие предки. Но, тем не менее, уровень её послушания и дисциплинированности все-таки отстает от послушания англо-русской гончей, в которой еще сильна наследственная основа английского фоксгаунда. Хотя объективности ради следует отметить, что и этой породе не помешало бы повысить её восприимчивость к приездке Хорошая приездка одиночной гончей, вне сомнения, важное её полевое достоинство, украшающее и превращающее охоту с ней в очень приятнее занятие для любого гончатника.
ЗЛОБНОСТЬ
Злобность или злоба к красному зверю – это наследственное породное полевое качество современной кровной гончей страстно преследовать хищного зверя – также характерна для неё, как и гон па зайцу. Недаром при оценке способностей гончей на испытаниях гнать по лисице мы пользуемся теми же правилами, что и по зайцам, правда, при несколько других нормах.
Злобность или злобу к красному зверю не следует путать со злостью гончей к людям, поскольку эти два проявления характера и нрава собаки ничего общего между собой не имеют и чаще всего взаимоисключают друг друга. Мне, к примеру, еще не пришлось в жизнь встретить гончую, которая, обладая большой злобностью к зверю, в то же время могла исполнять роль охранной цепной собаки. Напротив, все по-настоящему злые к людям собаки в моей практике ничего не стоили как красногоны. А с другой стороны, все красногоны были мягки и дружелюбны к человеку или лишь строги, но также без активной агрессивности.
Злобность гончей – это не только её пристрастие гнать по лисице, это общее агрессивное поведение, как выразился Н. П. Кишенский (23), «ненависть» к любому хищному зверю. В своей книге «Русская гончая» (51) я уже приводил перечень этих зверей и выстраивал их в определенный ряд: медведь, волк, рысь, барсук, лисица, енотовидная собака, по которым требуется разная степень злобности.
В настоящее время большинство гончих уже не обладает такой злобностью, которая позволила бы им работать по всем зверям этого ряда с одинаковой страстью и настойчивостью. Подавляющее большинство современных гончих боится медведя и обходит его стороной. Очень мало среди них и способных гнать по волку, хотя изредка и появляются собаки, которым неведомыми для нас путями передалась от предков эта благородная страсть. Даже среди близкородственных гончих мы наблюдаем как гоняющих рысь, так и лишенных этого качества. Многие гончие, хотя и гонят по барсуку, но боятся к нему сунуться, когда он займет оборону. Немало таких собак и в случае с лисицей – некоторые способны её загонять до изнеможения, но как только дело доходит до расправы, «почтительно» побрехивают на неё с безопасного расстояния. Даже обнаруженная гончей енотовидная собака подолгу отбрехивается частью из них, хотя достаточно лишь посунуться к енотке вплотную, как она притворится мертвой.
Бесспорно, злобность наших гончих явно угасает, и причина тут одна – мы прекратили охотиться с гончими по волку и ведем отбор исключительно по результатам их работы по зайцам. Даже лисица из всего ряда хищных зверей для нас уже второстепенный вид, работа по которому в глазах подавляющего большинства охотников лишь желательна, а вовсе не обязательна. Конечно, это результат разных условий охоты на бескрайних просторах нашей родины. На юге нашей страны – в степной и лесостепной зонах, где местами беляка, как говорится, отродясь не было, а русак давно выбит теми же гончатниками и машинными браконьерами, единственным объектом охоты с гончими остается лисица. Кстати, и брать её из-под гончих там не так и сложно. Совсем другое положение на севере, где в сплошных массивах лесов и моховых болот лисица редкий зверь, к тому же живущий очень широко, из-за чего гон по ней чаще всего кончается потерей гончей, по крайней мере, на полдня, а то и насовсем, т.к. волки в этих лесах «не дремлют». Вот откуда все споры о красногонах в нашей охотничьей печати, и вот почему «степняки» никак не могут понять «таежника» в этом вопросе.
Тем не менее, действующие правила полевых испытаний гончих предусматривают оценку гончих в поле как по зайцам, так и по лисице. Конечно, лисица это не волк, а только зверь, по которому требуется лишь минимум злобности – вот этот минимум и требуют наши правила. В них нет определения злобности как таковой, а степень проявления её находит лишь косвенное определение посредством присуждения дипломов трех степеней. Условия же присуждения этих дипломов существенно ужесточены в своих нормативах против присуждения их по зайцам. Так, чтобы получить низшую оценку – диплом III степени по лисице, необходимо работать по ней, выполняя нормативы работы по зайцу на диплом I степени, т.е. чистого гона в расчете из часа было бы не менее 75% общего времени работы, и сколов суммарно из часа не более 15 минут. На мой взгляд, это правильно и объективно, т.к. работать по лисице гончей несравненно проще, чем по зайцу.
Нормативы для присуждения дипломов II и I степени по лисице – в 10 и 5 минут суммарного скола из часа работы, на мой взгляд, слишком незначительны по своей градации, и, учитывая практически повальную слабоголосость большинства наших гончих, слишком ненадежны для суждений в условиях практической экспертизы. Наверное, было бы более целесообразно ограничиваться в оценке гончей за работу по лисице лишь дипломом III степени с условием суммарного времени скола из часа работы менее 15 минут, хотя это в данном случае только моё мнение.
Кроме того, правила подчеркивают, что при своей работе гончая должна явно предпочитать лисицу при гоне зайца, и переходить на работу по ней, если собака, гоняя зайца, пересекает свежий след лисицы. А переход с гона лисицы на гон по зайцу – это порок, за который гончую снимают с испытаний. Добор по лисице в отличие от добора по зайцу недостатком не считается.
К сожалению, злобность гончей к красному зверю, как её вязкость, чутьё и голос, свойства строго наследственные и никакой нагонкой, притравкой или дрессировкой их привить или исправить невозможно. Закрепить и развить свойство злобности возможно только отбором и разумным подбором носителей этого качества в условиях активной практической охоты.
НЕСТОМЧИВОСТЬ
Способность гончей искать и гонять зверя в продолжении двух-трех дней подряд характеризует её как нестомчивую», вот как определил это качество автор книги «Охота с гончими» Б. Д. Протасов (39), и я полагаю, что все гончатники с этим согласятся.
Нестомчивость гончей или выносливость, безусловно, важный компонент её полевого досуга, без которого она теряет всякую ценность для практической охоты. К сожалению, по действующим правилам оценить её невозможно из-за кратковременности испытания конкретной единицы – ведь правилами разрешено это делать лишь в пределах от одного часа до двух. Есть определенная категория гончих, которые с успехом справляются с такой нормой времени их испытания, но не способны работать далее. И эти «рыцари на час», к нашему сожалению, попадают в производители, что не способствует повышению уровня нестомчивости наших гончих.
Конечно, предрасположенность гончей к нестомчивости во многом зависит от её физического здоровья и степени тренированности. Фундамент её – это крепость сложения, идеальная сбалансированность её статей и совершенство внутренних органов, прежде всего сердца и легких, на фоне достаточного тренинга и разумной кормежки.
Вот несколько высказываний наших авторитетных знатоков - гон-чатников прошлого, имеющих отношение к характеристике этого качества. С. В. Озеров (31): «Лучшими гонцами в моей стае были собаки небольшого роста, и даже не богатыри собой. Но сухие, чрезвычайно пропорционально сложенные, и вовсе не на высоких ногах, как теперь проповедуют некоторые охотники... Я вполне согласен с мнением английских собакозаводчиков, что «короткая» (колодкой) гончая никогда не сравнится выносливостью с более длинной, но, конечно, связно сложенной... Наши тульские знаменитые глебовские гончие... были невелики. «Добыч», например, около 14-ти вершков (62,3 см – Р. Ш.)».
Де-Коннор (11): «Переходя к вопросу о росте гончих вообще, для работы по какому бы то ни было зверю (принимая во внимание, что у нас одна и та же гончая работает по всякому зверю), лучший рост для гончей средний - 13-13'" вершков (58-60 см – Р. Ш.). Гончие среднего роста всегда лучше сложены, крепче, выносливее, не так подбиваются и разбиваются ногами, поворотливее, живее и лучше идут в крепь, чем большие. Поэтому они паратее, полазистее и лучше справляются на сколах... Положим, большинство восхищающихся большим ростом – не охотники (у англичан существует примета: «У кого восхищение собакой пропорционально росту её, тот не охотник»)».
А. И. Эмке (53): «Общий вид имеет наибольшее значение, главные условия симметрия и соразмерность всех частей. Паратость и выносливость обуславливаются полной гармонией ладов и сильно развитой мускулатурой. Большой рост считается хуже среднего. Еще Бекефорд и Сомервиль полагали, что крупные собаки устают скорее».
С. Гейер (5): «К началу охоты гончие должны быть в настоящем полевом теле – сыты только настолько, чтобы на глаз не выдавались кострецы; в общем, собака должна быть подсушена, подобранна и иметь веселый, бодрый, энергичный вид. Это достигается правильной умеренностью корма и более частыми проводками... Такую гончую и в начале осени хватает на два, на три дня поля».
К нашему великому сожалению, ни соразмерность ладов, ни идеальный рост и прекрасное физическое состояние гончей собаки еще не гарантируют нам её хорошую нестомчивость, если у неё нет полного согласия её сложки и здоровья с желательным для нас Уровнем нервных процессов в её мозгу и её поведением. Ведь на полевых испытаниях мы сплошь и рядом видим, что по первому 
впечатлению: вроде бы вполне готовая гончая, способная к длительной и пристальной работе, однако на деле оказывается безнадежной повесой или в лучшем случае, по выражению Н. Н. Челищева (49), «гонящей по охотке». Такие гончие весело и энергично начинают работу, но после 30-40 минут все также весело и кончают её, начиная в свое удовольствие просто болтаться по лесу или, не задерживаясь, отправляются к владельцу с докладом, что «работа выполнена». Самые же несносные из них сразу отправляются в ближайшую деревню в поисках приключений. Конечно, ни о какой нестомчивости у такой гончей говорить не приходится, – она может быть и вернется к владельцу, но не в силу своей чрезмерной усталости и физического истощения, а тогда, когда ей просто надоест болтаться в округе или она проголодается.
О нестомчивости гончей можно говорить только в том случае, если в ней горит тот негасимый священный огонь охоты, который называется вязкостью. Сравнивать можно только сравнимое. А сравнивать по выносливости действия безнадежной шалавы, в своё удовольствие болтающейся в лесу, и лишь изображающей работу, с работой действительно рабочей собаки – вещь совершенно недопустимая.
Поэтому, на мой взгляд, определять степень нестомчивости гончих и сравнивать их по этому качеству можно только среди действительно вязких, настойчивых полевых работников, способных поднятого зверя водить часами до его полного утомления или своего физического истощения. Конечно, таких гончих в настоящее время единицы, но гон в два-три часа для достаточно вязкой и выносливой гончей, по-моему, уже норма. За мою долгую охотничью жизнь мне пришлось лишь однажды быть свидетелем, когда ублюдок гончей, прекрасно гонявший по зайцу, проработал восемь дней от зари до зари, хотя на восьмой день его и пришлось поднимать и провожать до опушки, расстреляв половину патронташа. Это, пожалуй, предел нестомчивости гончей.
При длительной стационарной охоте все-таки не следует злоупотреблять выносливостью гончих, приняв за правило после двух дней работы давать им день отдыха. При достаточно большом количестве зверя и многократных работах гончих за день лучше даже изменить режим работы – по одному дню через день. Даже при такой системе и двухразовой кормежке в сутки все равно за две-три недели интенсивной охоты гончие сильно спадают с тела.
Диапазон же степени нестомчивости различных, по-настоящему работающих гончих, тем не менее, достаточно велик. Есть собаки, которые очень резко начинают гон, уже на втором часу работы переходят на рысь, затем на шаг и вскоре встают, полностью обессилев. А есть гонцы, которые круг за кругом водят поднятого зверя, словно железные, и на пятом-шестом часе работы все тем же хорошим наметом, как и вначале, выходят за зверем.
Все это можно познать только при нагонке и охоте с гончими, но никак не на испытаниях.
КРЕПКОНОГОСТЬ
Способность ног собаки противостоять неблагоприятным условиям тропы и выдерживать большие нагрузки во время длительной работы среди гончатников принято называть крепконогостью. От неё в определенной степени зависит и нестомчивость гончей, хотя не всякая крепконогая собака обязательно будет вынослива и способна к длительной работе – прямой зависимости тут нет.
Крепконогость, прежде всего, зависит от строения лапы гончей, которая должна быть собранной, сбитой в комок с когтями в землю, а также от условий её содержания и тренированности. Много зависит и от грунта, на котором содержатся и работают собаки, т.к. только жесткий грунт делает ноги собаки настолько крепкими, что они могут противостоять и каменистой мерзлой почве, и пестрой жесткой тропе со льдом и пятнами черствого смерзшегося, не растаявшего в своё время, снега. К сожалению, иногда встречаются собаки от природы со слабыми лапами. У их товарок в одних и тех же условиях ни кровинки, ни царапинки, ни на подушках, ни у ногтей, а они уже со стесанными пятками кровенят своими следами по всему лесу. Конечно, это природный недостаток, о котором обычно принято говорить – «Бог не дал».
У собак со слабыми ногами, да и не со слабыми тоже, обычно сбиваются сами лапы, т.е. пятка и пальцы, хотя мне приходилось встречаться и со сбитыми в кровь запястными суставами при целых лапах.
Что удивительно – иногда крепконогость зависит не только от природных данных и тренированности, а и от ума собаки. Приходилось наблюдать работу гончих по мерзлому жесткому чернотропу, когда они, гоняя беляка в заболоченном лесу, по мху гнали рысью и шагом, осторожно пробивая лапами ледяную корку, покрывающую болото, и только на гривах вели след своими ногами. Один раз мне довелось быть свидетелем работы очень паратой русской выжловки, хорошо мне знакомой по прежним охотам, которая по ледяной корке поверх свежевыпавшей пороши гнала только шагом. Правда, и это ей в тот раз не помогло – все равно к вечеру ноги её были в крови. Тем не менее, сокращение хода и осторожность в беге часто помогают собаке сохранить свои ноги.
Крепконогость все-таки в основном природное свойство гончей, которым надо дорожить, и которое надо поддерживать в наших гончих.
ОРИЕНТИРОВКА
Впервые это качество полевого досуга гончих в перечень их обязательных компонентов в нашей литературе внес В. И. Казанский в своей книге «Гончая и охота с ней» (17, с. 141-145), хотя сами примеры этого свойства приводились неоднократно и задолго до него. Назвал он его «ориентировка» или точнее «инстинкт направления». В этой книге достаточно подробно на серии убедительных примеров показано, насколько важна хорошая ориентировка гончей, казалось бы в очень сложных ситуациях. В ней есть пример, когда десятимесячная выжловка ночью в лесу вывела автора напрямик к дому. В другом случае, два еще не погодовавших выжлеца, увязавшись за рысью, вернулись только на следующий день со стороны, где они никогда раньше не бывали. Еще более интересный пример описывает возвращение собаки на квартиру в Москву, увезенной за 50 км, которые она никогда не проходила своими ногами. Как она прошла этот неведомый для неё путь, и как нашла свой дом в огромной Москве – нам неведомо и может только поражать.