Глава 4. Попадья Дроздова

Бог знает почему, Иванов ли тут был виноват, или потому, чтосенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только вгигантской кипящей Москве вдруг заговорили о луче и о профессоре Персикове.Правда, как-то вскользь и очень туманно. Известие о чудодейственном открытиипрыгало, как подстреленная птица, в светящейся столице, то исчезая, то вновьвзвиваясь, до половины июля, когда на 20-й странице газеты "Известия" подзаголовком "Новости науки и техники" появилась короткая заметка, трактующаяо луче. Сказано было глухо, что профессор IV университета изобрел луч,невероятно повышающий жизнедеятельность низших организмов, и что луч этотнуждается в проверке. Фамилия, конечно, была переврана и напечатано:"Певсиков". Иванов принес газету и показал Персикову заметку. - "Певсиков", - проворчал Персиков, возясь с камерой в кабинете, -откуда эти свистуны все знают? Увы, перевранная фамилия не спасла профессора от событий, и ониначались на другой же день, сразу нарушив всю жизнь Персикова. Панкрат, предварительно постучавшись, явился в кабинет и вручилПерсикову великолепную атласную визитную карточку. - Он тамотко, - робко прибавил Панкрат. На карточке было напечатано изящным шрифтом: Альфред Аркадьевич Бронский. Сотрудник московских журналов - "Красный огонек", "Красный перец", "Красный журнал", "Красный прожектор" и газеты "Красная вечерняя газета". - Гони его к чертовой матери, - монотонно сказал Персиков и смахнулкарточку под стол. Панкрат повернулся и вышел и через пять минут вернулся сострадальческим лицом и со вторым экземпляром той же карточки. - Ты что же, смеешься? - проскрипел Персиков и стал страшен. - Из гепею, они говорять, - бледнея, ответил Панкрат. Персиков ухватился одной рукой за карточку, чуть не перервал еепополам, а другой швырнул пинцет на стол. На карточке было написано кудрявымпочерком: "Очень прошу и извиняюсь, принять меня, многоуважаемый профессор,на три минуты по общественному делу печати и сотрудник сатирического журнала"Красный ворон", издания ГПУ". - Позови-ка его сюда, - сказал Персиков и задохнулся. Из-за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек с гладковыбритыммаслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и подними ни секунды не глядевшие в глаза собеседнику агатовые глазки. Одет былмолодой человек совершенно безукоризненно и модно. В узкий и длинный доколен пиджак, широчайшие штаны колоколом и неестественной ширинылакированные ботинки с носами, похожими на копыта. В руках молодой человекдержал трость, шляпу с острым верхом и блокнот. - Что вам надо? - спросил Персиков таким голосом, что Панкрат мгновенноушел за дверь. - Ведь вам же сказали, что я занят? Вместо ответа молодой человек поклонился профессору два раза на левыйбок и на правый, а затем его глазки колесом прошлись по всему кабинету, итотчас молодой человек поставил в блокноте знак. - Я занят, - сказал профессор, с отвращением глядя в глазки гостя, ноникакого эффекта не добился, так как глазки были неуловимы. - Прошу тысячу раз извинения, глубокоуважаемый профессор, заговорилмолодой человек тонким голосом, - что я врываюсь к вам и отнимаю вашедрагоценное время, но известие о вашем мировом открытии, прогремевшее повсему миру, заставляет наш журнал просить у вас каких-либо объяснений. - Какие такие объяснения по всему миру? - заныл Персиков визгливо ипожелтев. - Я не обязан вам давать объяснения и ничего такого... Я занят...страшно занят. - Над чем вы работаете? - сладко спросил молодой человек и поставилвторой знак в блокноте. - Да я... вы что? Хотите напечатать что-то? - Да, - ответил молодой человек и вдруг застрочил в блокноте. - Во-первых, я не намерен ничего опубликовывать, пока я не кончуработы... тем более в этих ваших газетах... Во-вторых, откуда вы все этознаете?.. - И Персиков вдруг почувствовал, что теряется. - Верно ли известие, что вы изобрели луч новой жизни? - Какой такой новой жизни? - остервенился профессор, - Что вы мелетечепуху! Луч, над которым я работаю, еще далеко не исследован, и вообщеничего еще не известно! Возможно, что он повышает жизнедеятельностьпротоплазмы... - Во сколько раз? - торопливо спросил молодой человек. Персиков окончательно потерялся... "Ну тип. Ведь это черт знает чтотакое!" - Что за обывательские вопросы?.. Предположим, я скажу, ну, в тысячураз!.. В глазках молодого человека мелькнула хищная радость. - Получаются гигантские организмы? - Да ничего подобного! Ну, правда, организмы, полученные мною, большеобыкновенных... Ну, имеют некоторые новые свойства... Но ведь тут же главноене величие, а невероятная скорость размножения, - сказал на свое гореПерсиков и тут же ужаснулся. Молодой человек исписал целую страницу,перелистнул ее и застрочил дальше. - Вы же не пишите! - уже сдаваясь и чувствуя, что он в руках молодогочеловека, в отчаянии просипел Персиков. - Что вы такое пишете? - Правда ли, что в течении двух суток из икры можно получить 2 миллионаголовастиков? - Из какого количества икры? - вновь взбеленяясь, закричал Персиков. -Вы видели когда-нибудь икринку... ну, скажем, - квакши? - Из полуфунта? - не смущаясь, спросил молодой человек. Персиков побагровел. - Кто же так мерит? Тьфу! Что вы такое говорите? Ну, конечно, есливзять полфунта лягушачьей икры... тогда пожалуй... черт, ну около этогоколичества, а, может быть, и гораздо больше! Бриллианты загорелись в глазах молодого человека, и он в один взмахисчеркал еще одну страницу. - Правда ли, что это вызовет мировой переворот в животноводстве? - Что это за газетный вопрос, - завыл Персиков, - и вообще, я не даювам разрешения писать чепуху. Я вижу по вашему лицу, что вы пишете какую-томерзость! - Вашу фотографическую карточку, профессор, убедительнейше прошу, -молвил молодой человек и захлопнул блокнот. - Что? Мою карточку? Это в ваши журнальчики? Вместе с этой чертовщиной,которую вы там пишете. Нет, нет, нет... И я занят... попрошу вас!.. - Хотя бы старую. И мы вам ее вернем моментально. - Панкрат! - закричал профессор в бешенстве. - Честь имею кланяться, - сказал молодой человек и пропал. Вместо Панкрата послышалось за дверью странное мерное скрипенье машины,кованое постукивание в пол, и в кабинете появился необычайной толщинычеловек, одетый в блузу и штаны, сшитые из одеяльного драпа. Левая его,механическая, нога щелкала и громыхала, а в руках он держал портфель. Егобритое круглое лицо, налитое желтоватым студнем, являло приветливую улыбку.Он по-военному поклонился профессору и выпрямился, отчего его нога пружиннощелкнула. Персиков онемел. - Господин профессор, - начал незнакомец приятным сиповатым голосом, -простите простого смертного, нарушившего ваше уединение. - Вы репортер? - спросил Персиков. - Панкрат!! - Никак нет, господин профессор, - ответил толстяк, - позвольтепредставиться - капитан дальнего плавания и сотрудник газеты "Вестникпромышленности" при совете народных комиссаров. - Панкрат!! - истерически закричал Персиков, и тотчас в углу выкинулкрасный сигнал и мягко прозвенел телефон. - Панкрат! - повторил профессор. -Я слушаю. - Ферцайен зи битте, герр профессор, - захрипел телефон по-немецки, -дас их штёре. Их бин митарбейтер дес Берлинер тагеблатс*... - Панкрат, - закричал в трубку профессор, - бин моменталь зер бешефтигтунд кан зи десхальб этцт нихт эмпфанген**! Панррат!! А на парадном входе института в это время начались звонки. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - *Извините меня, господин профессор, за беспокойство. Я сотрудник «Берлинертагеблатс»... (искаж. нем.) ** В данный момент я очень занят и никак не могупринять Вас!.. (нем.) - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - * * * * * - Кошмарное убийство на Бронной улице!! - завывали неестественныесиплые голоса, вертясь в гуще огней между колесами и вспышками фонарей нанагретой июньской мостовой, - кошмарное появление болезни кур у вдовыпопадьи Дроздовой с ее портретом!.. Кошмарное открытие луча жизни профессораПерсикова!!. Персиков мотнулся так, что чуть не попал под автомобиль на Моховой, ияростно ухватился за газету. - Три копейки, гражданин! - закричал мальчишка и, вжимаясь в толпу натротуаре, вновь завыл: - "Красная вечерняя газета", открытие икс-луча!! Ошеломленный Персиков развернул газету и прижался к фонарному столбу.На второй странице в левом углу в смазанной рамке глянул на него лысый, сбезумными и незрячими глазами, с повисшею нижнею челюстью человек, плодхудожественного творчества Альфреда Бронского. "В.И.Персиков, открывшийзагадочный красный луч", гласила подпись под рисунком. Ниже под заголовком"Мировая загадка" начиналась статья словами: "Садитесь, - приветливо сказал нам маститый ученый Персиков..." Под статьей красовалась подпись "Альфред Бронский (Алонзо)". Зеленоватый свет взлетел над крышей университета, на небе выскочилиогненные слова "Говорящая газета", и тотчас толпа запрудила Моховую. "Садитесь!!! - завыл вдруг в рупоре на крыше неприятнейший тонкийголос, совершенно похожий на голос увеличенного в тысячу раз АльфредаБронского, - приветливо сказал нам маститый ученый Персиков! - Я давно хотелпознакомить московский пролетариат с результатами моего открытия..." Тихое механическое скрипение послышалось за спиною у Персикова и кто-топотянул его за рукав. Обернувшись, он увидал желтое круглое лицо владельцамеханической ноги. Глаза у того были увлажнены слезами и губы вздрагивали. - Меня, господин профессор, вы не пожелали познакомить с результатамивашего изумительного открытия, - сказал он печально и глубоко вздохнул. -Пропали мои полтора червячка. Он тоскливо глядел на крышу университета, где в черной пасти бесновалсяневидимый Альфред. Персикову почему-то стало жаль толстяка. - Я, - пробормотал он, с ненавистью ловя слова с неба, - никакогосадитесь ему не говорил! Это просто наглец необыкновенного свойства! Вы меняпростите, пожалуйста, - но, право же, когда работаешь и врываются... Я непро вас, конечно, говорю... - Может быть, вы мне, господин профессор, хотя бы описание вашей камерыдадите? - заискивающе и скорбно говорил механический человек. - Ведь вамтеперь все равно... - Из полуфунта икры в течении 3-х дней вылупляется такое количествоголовастиков, что их нет никакой возможности сосчитать, - ревел невидимка врупоре. - Ту-ту, - глухо кричали автомобили на Моховой. - Го-го-го... Ишь ты, го-го-го - шуршала толпа, задирая головы. - Каков мерзавец? А? - дрожа от негодования, зашипел Персиковмеханическому человеку, - как вам это нравится? Да я жаловаться на негобуду! - Возмутительно! - согласился толстяк. Ослепительнейший фиолетовый луч ударил в глаза профессора, и все кругомвспыхнуло, - фонарный столб, кусок торцовой мостовой, желтая стена,любопытные лица. - Это вас, господин профессор, - восхищенно шепнул толстяк и повис нарукаве профессора, как гиря. В воздухе что-то заскрежетало. - А ну их всех к черту! - тоскливо вскричал Персиков, выдираясь с гирейиз толпы. - Эй, таксомотор. На Пречистенку! Облупленная старенькая машина, конструкции 24-го года, заклокотала утротуара, и профессор полез в ландо, стараясь отцепиться от толстяка. - Вы мне мешаете, - шипел он и закрывался кулаками от фиолетовогосвета. - Читали?! Чего оруть?.. Профессора Персикова с детишками зарезали наМалой Бронной!! - кричали кругом в толпе. - Никаких у меня детишек нету, сукины дети, - заорал Персиков и вдругпопал в фокус черного аппарата, застрелившего его в профиль с открытым ртоми яростными глазами. - Крх... ту... крх... ту, - закричал таксомотор и врезался в гущу. Толстяк уже сидел в ландо и грел бок профессору.