– Командир, я в десяти местах расписался - сказать не могу, – через плечо бросил мне штурман.
Пожав плечами: не можешь – не надо, я вышел, устроился на мате БМД и заснул под монотонный гул турбин. Проснувшись, увидел – ничего не изменилось, разведчики спали в обнимку с автоматами. Привычная картина. «Что же нового?» – сверлила мысль. Спрыгнув с машины, размял тело, надо, думаю, еще разок заглянуть к штурману.
– Что-нибудь новенькое есть?
– Ничего, – ответил капитан.
Я скользнул взглядом на прибор, показывающий курс самолета, то же самое, общее направление – юго-восток, четвертый час полета. В кабине штурмана хороший обзор, видно, как впереди уже светлеет небо, начинается новый день. Что же он нам принесет? Приходило понимание в скорой посадке за тысячи километров от дома, пора бойцов поднимать и кормить, а то спят, как сурки.
– Сафаров, – толкнул заместителя, – подъем, корми десантуру.
Рюкзаки разведчиков были наполнены сухими пайками в расчете на трое суток. Это был НЗ, в Болбасово старшина кормил личный состав горячей пищей, готовя ее на походной кухне. Слегка опухшие от сна, бойцы поднялись, привели в порядок одежду, из РД достали тушенку с сухарями.
– Товарищ лейтенант, что будете?
Голод я не ощущал, но на всякий случай перехватить не мешает:
– Что-нибудь дай немного, Сергей, кушать не хочется. Сафаров протянул баночку бекона, галеты.
– Хватит. Спасибо.
Бекон – несколько полосок сала с мясом, как раз достаточно перекусить, но доесть не успел.
– Командир, к штурману, – услышал я голос инженера по десантному оборудованию.
Положив нехитрую снедь на корпус машины, я буквально влетел в кабину.
– Через 30 минут посадка в Балхаше, Казахстан. Иди к командиру экипажа, он расскажет последние новости.
Поднявшись в кабину летчиков, я спросил командира:
– Что нового?
– Получен приказ, – командир экипажа повернулся ко мне, – после приземления подойдут машины с боеприпасами. Прямо к стоянке, так сказано. Задача: ко всем видам вооружения загрузить как можно больше боеприпасов. Час на заправку топливом и взлет.
– Полетим-то куда, командир?
Невыносимо долгая пауза:
– Потом узнаешь, сейчас нельзя. Извини.
– Ладно, понял.
Бегу к разведчикам, продолжавшим уничтожать тушенку.
– Можно жевать, но внимательно слушать, – я забрался на БМД, чтобы видеть разведчиков.
– Скоро посадка, ребята, после приземления экипаж остановит двигатели, у нас будет минут пять на оправление надобностей. Затем получим боеприпасы ко всем видам оружия. Максимально! Машина с боеприпасами подойдет к стоянке самолетов.
С минуту я глядел на разведчиков, что бы еще им сказать? Кажется, подходим к Рубикону …
– Всем понятно, что это значит?
Они смотрели на меня, не мигая и смятение, охватившее вдруг, отразилось в глазах разведчиков. Столько раз выполняли задачи, оставляя десятки и сотни километров за уставшими спинами, теперь же надо сделать нечто такое… Но что? – Никто ничего не знает и тревожные мысли впервые обеспокоили наши сердца...
Самолет, проваливаясь вниз, дрожал, рубя облака плоскостями. Пробив нижнюю кромку сплошной пелены, оказался над бескрайней равниной, плывущей в утреннем мареве огромного озера.
– Балхаш.
Энергичный разворот на глиссаду оставил озеро справа, с обратной стороны раскинулась степь. Заход на посадку огромного лайнера, касание и самолет побежал по бетонке. Подрулили к стоянке, остановились турбины, наступившая тишина подтолкнула к двери. Выскочив на жесткий ветерок, несколькими движениями размял затекшее тело. Вышедшие со мной разведчики, справили нужду, а вот прикурить не успели, подошла машина, доверху нагруженная ящиками боеприпасов. Снарядили магазины автоматов, пулеметов, россыпью ссыпали патроны в карман рюкзаков. Ручные гранаты, отдельно запалы в специальной бумаге сложили в кармашки РД. Успели курнуть и даже замерзнуть, но команду на взлет не давали. Я подошел к экипажу, стоявшему рядом и спросил:
– Что-то ждем?
Пожав плечами, командир ответил:
– А кто его знает, чего теперь ожидать.
Время летело, ощущение тревоги росло, но за ближайшие три часа ничего не изменилось. Мы нервничали, больше всего раздражала надоевшая неопределенность. Прошел еще час, команда не поступала, действия приняли режим ожидания. Ближе к обеду, наконец-то, дождались: «По самолетам», загрузились, но через тридцать минут команда «Отставить». Выгрузились. До вечера таким образом дважды садились в самолет и дважды возвращались на землю. К вечеру и того больше: приказ разместиться в казармах летной части.
С утра следующего дня ситуация стала спокойней: подъем, завтрак в летной столовой, после чего мы находились в казарме. Рядом с нами развернули палатки штаба дивизии, генерал Рябченко находился в одной из них. В обед в правое крыло нашей казармы заселился отряд специального назначения КГБ, но без оружия – у нас же каждый разведчик был с полным боекомплектом, включая ручные гранаты.
День прошел в ожидании, новых команд не поступало, собственно, ничем особенным мы не занимались. На следующий день был получен приказ: организовать занятия по тактике действий мотострелковых подразделений Советской Армии, специальной и разведывательной подготовке. Прямо за аэродромом начиналась степь, где мы и приступили к отработке действий на поле боя: перебежками передвигались от укрытия к укрытию, переползали к исходному рубежу для атаки, отрывали окопы для стрельбы с колена, лежа, затем, стоя. Таким образом, занятия приобрели регулярный характер с перерывом на обед. В вечернее время в клубе части смотрели фильмы, постоянно находясь в готовности для посадки в самолеты. Затем ужин, отбой.
ГЛАВА 3
Утром 20-го декабря офицеров роты вызвали в штаб дивизии. Начальник особого отдела дивизии подполковник Буйнов проинформировал нас о том, что из саперного батальона сбежал солдат с оружием и боеприпасами. К этому моменту Иван Комар прибыл от молодого пополнения и приступил к исполнению обязанностей командира роты.
– Задача, товарищи офицеры такая, взять дезертира. При оказании сопротивления – уничтожить, – жестко подытожил главный контрразведчик дивизии.
Организованный поиск привел к тому, что беглого солдата обнаружили сотрудники местной милиции. Спрятался беглец в центре города, в предназначенном под снос одноэтажном здании, но проводить захват дезертира собственными силами местная милиция отказалась.
– Солдат ваш, вы его и берите, – просто сказал начальник местного ГОВД.
При этом дал информацию: около 7.30 утра мимо дома, где спрятался солдат, проходил мужичок с бутылкой водки, булкой хлеба и банкой консервированной кильки. Беглец его остановил, завел в дом, где они вдвоем выпили водку. Затем солдат отправил мужика за продовольствием, пригрозив, что убьет его, если тот не сделает этого или кому-то расскажет о нем. Для убедительности солдат показал автомат и гранату. У мужика хватило благоразумия обо всем рассказать милиции, сотрудники которой приехали к нам и дали информацию о дезертире.
Особый отдел разработал операцию захвата беглеца. План состоял в следующем: Павел Лаговский – начальник топографической службы дивизии, переодевается в гражданскую одежду одного из местных оперов и вместе с мужиком следует в дом, где прячется беглый солдат. Обнаружив его, стреляет на поражение, но Лаговскому, человеку мощного телосложения, не подошла куртка, искать другую одежду, не было времени. Центр города, много людей, пьяный, агрессивно настроенный солдат с оружием и гранатами – требовало быстрых и решительных действий. Начальник особого отдела меняет решение: вместо Лаговского на захват дезертира посылает меня. Куртка опера мне подошла в самый раз, дослав патрон в патронник, я прижал пистолет к груди пакетом с едой для беглеца. Таким образом, окружающим моего оружия не было видно, но пистолет в моей руке был готов к применению. Несколько раз я проделал тренировочные движения на открытие огня при встрече с объектом внимания. В принципе, нормально, резко и незаметно, молодой преступник вряд ли отреагирует быстрее меня. Не скрою, дрожь била в коленках – это правда, но сомнений в том, что буду стрелять на поражение или нет, не возникало. Буду.
С мужичком, как с закадычным дружком, мы шли по улице полной народа к дому, где прятался дезертир. Утро, свежий морозец и толпы прохожих, неподозревающих о том, что рядом с ними пряталась смерть. Мой напарник, любитель выпить, о чем-то все говорил, жестикулируя, но я был озабочен одним – вооруженный беглец. Он выпил достаточно водки, пьяный, замерз, реакция медленная, не так поворотлив и быстр. Все это так, но внезапность за дезертиром – он настороже и ждет собутыльника в готовности открытия огня в любую секунду. Похоже, парню терять было нечего.
Вот и барачного типа одноэтажный дом, в торце которого приоткрытая с улицы дверь. Я глазами остановил мужика:
– Пропусти меня, иди за мной.
Бесконечно длинный коридор, справа и слева которого расположены комнаты. Следы солдатских сапог отчетливо видны на пыльном полу. Первая комната направо – никого, следов не видно, налево – тоже никого, но много натоптанных следов. Тумбочка, на ней – пустая бутылка водки, остатки еды. Мужик шепнул:
– Здесь распивали.
Осмотрел комнату направо, куда вели следы солдатских сапог – никого, к стене приставлена доска, в потолке лаз формой квадрата метр на метр, на пыльной доске знакомые следы. Соображаю: солдат разбегался по доске, забегал к лазу в потолке и таким образом проникал на чердак. Следы его вели в комнату – обратных отпечатков не было. Значит, он на чердаке. Я прикинул разбег по доске, но что-то остановило.
– Давай я, он меня знает, – тихо шепнул мужичок.
– Ну, давай, – я не возражал, откинув в сторону, ставший не нужным пакет.
Он был средством маскировки до подхода к зданию. Особым отделом допускалось, что беглец отслеживал подходы к дому, а посланный за едой мужик и я должны были восприняться солдатом собутыльниками, которые возвращались с едой.
Мужик разбежался по доске, зацепившись за края лаза в потолке, подтянулся, завис на секунду-две, смотря в чердачную темноту. Мне его голова не видна – она была скрыта темнотой чердака. Прижавшись к косяку, я контролировал мужика, при этом поглядывал вдоль коридора вперед и назад. Напряжение достигло предела, когда мужик суетливо сполз по доске.
– Никого, темно, – выдохнул нервно «напарник».
– Идем по коридору, – подсказал мужику, – смотришь левый ряд комнат, я правый.
Пропустил мужика вперед, чтобы подстраховать на случай, если беглец окажется с его стороны. Осторожно двигались по пыльному проходу, фиксируя множество следов в комнатах, коридоре. Вот и последние комнаты – никого нет. Вышли во двор с другой стороны здания, остановились. Перед нами была площадка, а дальше несколько похожих зданий. За углом ближайшего дома обозначил себя Сашка Чернега с автоматом в руке. Я кивнул – вижу. Скользнул взглядом по территории – двор был блокирован: разведчики скрытно обложили пару подозрительных зданий.
Нервный колотун отчасти прошел, прикинув ситуацию, подумал: солдат или на чердаке уже осмотренного здания, либо в здании, напротив, за углом которого находится Чернега – в него также ведут следы до боли знакомых сапог. Пистолет я всунул в левый рукав куртки, его не было видно снаружи и мы пошли с мужиком к Чернеге. Два собутыльника, за которых можно принять нашу парочку, но это было не совсем так: внимательным взглядом я скользил по окнам здания напротив. Прошли половину площадки…
Автоматная очередь сзади разорвала тишину. Реакция бросила тело вперед, за угол здания, где укрылся Сашка. Уже из-за укрытия я посмотрел в сторону, откуда секунду назад прогремела очередь. Слуховое окно крыши здания, которое мы осмотрели, открыто – из него синий дым.
– На чердаке, – крикнул Чернега.
– Вижу, Саня, прикрой.
Контролируя чердачное окно, я броском пролетел площадку к зданию, которое осмотрел с мужиком. Бежал я по коридору к комнате, где стояла доска на чердак и рассчитывал только на скорость ответной реакции: дезертир не может бежать быстрее меня по чердаку. Вот и комната, разбежавшись по наклонной доске, я залетаю наверх. Длинная очередь бьет от окна и пули вдребезги разбили шифер над моей головой. Откатившись от лаза вдоль перекрытия, я услышал голос Чернеги:
– Валера, страхуй.