Поставки мин в Афганистан были организованы системным образом. В лагерях подготовки душманских отрядов на территории Пакистана, Ирана, иностранные инструктора обучали «борцов за веру» премудростям ведения минной войны, которая унесла сотни жизней советских солдат и офицеров.
ГЛАВА 13
В условиях сложившейся ситуации очень тяжело работалось командованию 40-й армии: охрана стратегических объектов, магистральных дорог, размещение гарнизонов, материально-техническое обеспечение войск (по плану первого этапа). С одной стороны, давил руководитель оперативной группы Министерства обороны СССР, командующий Туркестанским военным округом, в состав которого входила армия, с другой – части и соединения армии готовились к боевым действиям, которые, собственно, уже велись советскими войсками.
Рассматривался вариант возвращения части сил ограниченного контингента в Советский Союз, например, 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, выполнившей задачу по захвату и удержанию объектов в Кабуле, Баграме, Кандагаре. Находившиеся под контролем десантников государственные объекты, предполагалось (как вариант) передать частям, выполнявшим охранные функции, а воздушно-десантное соединение вернуть на место постоянной дислокации в Витебск.
Сложный был период первой половины февраля 1980 года, когда части и соединения 40-й армии готовились к военному характеру развития событий. Но в каком бы русле они не развивались, я беру на себя ответственность заявить: личный состав искренне надеялся на скорое возвращение в Союз. Для личного состава 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии несколько раз устанавливались конкретные сроки возвращения на Родину. Одним из назначенных сроков было 5 января 1980 года – о нашем участии в боевых действиях речи вообще не велось. Действительно, мы, разведчики, каждую ночь уходили в разведку в зоне ответственности дивизии: вели поиск, засадные действия, но морально-психологический настрой личного состава был один – домой. Возвращение в Союз было главной темой разговоров армейских коллективов, не было ощущения того, что мы будем участвовать в настоящей войне. На служебных совещаниях нам, офицерам, твердили только одно: бдительность и бдительность, которую не надо терять нигде и никогда. Для родных и близких мы были на учениях, даже офицерский состав не владел обстановкой по Афганистану просто потому, что она до него не доводилась. Мы пользовались отрывочными данными на уровне разговоров в штабе дивизии, армии, где старшие офицеры по большинству вопросов также гадали. Очень хорошо помню, как мы жили ощущением скорого возвращения домой, к семьям.
|
|
Но по-другому распорядилась судьба! В начале февраля 1980 года постепенно становилось очевидным – тяжесть боевых действий с силами афганского сопротивления перекладывалось на 40-ю армию. Почему? Мы об этом уже говорили! Это понимание приходило в Москве и Кабуле. Поняли это и мы, десантники, 14 февраля 1980 года на собрании партийного актива 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Мне выпала честь быть избранным делегатом на важнейшее политическое мероприятие соединения, на котором присутствовали первые лица афганских событий: член ЦК КПСС, первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л.Соколов, заместитель начальника Главного Политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал-полковник Средин, член военного совета Туркестанского военного округа генерал-лейтенант Родин.
|
|
Высшее партийное руководство СССР, как стало известно потом, приняло окончательное решение по Афганистану и таким образом доводило свое решение до личного состава ограниченного контингента советских войск. Кстати, у нас, делегатов партийного актива, вопрос нашего участия в боевых действиях не возникал вообще, об этом мы просто не думали, считая, что сегодня, наконец-то, узнаем окончательную дату вывода из Афганистана. Зная, что на собрании актива будут присутствовать высшие должностные руководители вооруженных сил, мы рассчитывали услышать на партийном форуме дату возвращения на Родину, поэтому в голове был только один вопрос: «Когда же домой?». Точно помню – мы жили ощущением того, что именно сейчас нам устами Маршала Советского Союза Соколова доведут об этом. С бодрым настроением, на высоком духовном подъеме мы слушали выступления делегатов актива, ждали выхода на трибуну Маршала Советского Союза С.Л.Соколова, сидевшего в Президиуме высокого собрания.
В моем личном архиве сохранилась записная книжка, отразившая атмосферу партийного актива дивизии в выступлениях делегатов. Читаем. С отчетным докладом выступил командир 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майор И.Ф.Рябченко. Он отметил успехи советского народа в выполнении планов 10-й пятилетки. Рассказал о международной напряженности в отношениях стран, об агрессивной деятельности США, Китая и появившейся возможности создания ими военного блока против Советского Союза. Комдив в своем выступлении коснулся вопроса «мифа о советской военной угрозе». Далее он рассказал о выполнении социалистических обязательств воинами-десантниками соединения, после чего перешел к освещению вопроса оказания помощи СССР братскому афганскому народу, сославшись на договор о сотрудничестве и взаимной помощи ДРА подписанный между государствами в 1978 году. Иван Федорович подробно остановился на задачах первого этапа оказания помощи личным составом 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии – дал высокую оценку действиям личного состава соединения, подчеркнул слаженную работу штаба дивизии, командиров частей. С лучшей стороны генерал отметил тыловую и технические службы. Дал высокую оценку деятельности политотдела дивизии под руководством полковника Тимошенко, хорошо организованной им партийно-политической работы в частях соединения. Партийной организации 80-й отдельной разведывательной роте дивизии командир дивизии поставил в заслугу серьезность и качество выполнения боевых задач первого этапа. Тем не менее, он отметил недостатки в частях дивизии: случаи «самострела», употребление отравляющих жидкостей, мародерство, натуральный обмен товаров с афганцами. Отметил недостатки в работе некоторых командиров, которые в работе с личным составом применяли один и тот же метод воздействия – наказание, забывая, что есть и другие формы воспитания нерадивых подчиненных: личная беседа, комсомольские и общие собрания подразделений, частей. В заключение доклада генерал-майор И.Ф.Рябченко заверил Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, министра обороны СССР в том, что воины-десантники 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии свой воинский долг выполнят достойно.
|
|
Мы сидели в зале заседаний перед Президиумом высоких военачальников, даже не подозревая о том, что в этот самый момент полным ходом шла разработка первой Кунарской операции под руководством главного ее разработчика Маршала Советского Союза Соколова: рассчитывались силы и средства, привлекаемые для ее проведения, взаимодействие с частями афганской армии, связь, обеспечение. Мы даже не представляли, что всего лишь через две недели встретимся в суровом бою с жестоким противником, и многие из нас сложат головы под Асмаром, Ассадабадом, в ущелье Шегал. Многого не знали мы, что нас ожидает в самое ближайшее время...
Вот выступает командир 350-го гвардейского парашютно-десантного полка гвардии подполковник Г.И.Шпак. Он также не помышляет о том, что личный состав полка под его командованием покроет себя неувядаемой славой, выполняя воинский и интернациональный долг в Афганистане. Сам Георгий Иванович станет Командующим Воздушно-десантными войсками, потеряет сына в Чечне, защищавшего там Конституцию Российского государства. Но сейчас с трибуны партийного актива он говорит о необходимости роста и воспитания кадров офицерского и сержантского состава. Делает акцент на качество боевой подготовки, строгий спрос с коммунистов, командиров за порученное дело. Жесткий голос командира полка не оставляет сомнений в том, что он лично примет в этом самое непосредственное участие. Через несколько дней подполковник Шпак, командуя рейдовой группировкой, будет вести жестокий бой в ущелье, где подразделения его полка будут блокированы душманами и расстреливаться в упор из гранатометов и стрелкового оружия
Слово предоставили гвардии старшему лейтенанту Александру Калинушкину, говорившему о боевой подготовке, бдительности, воспитании личного состава. Мог ли думать Александр, что пройдет совсем немного времени, и он в одном из жестоких боев с душманами получит тяжелое ранение, но до конца исполнит свой воинский и интернациональный долг?
Следом выступал начальник политотдела дивизии гвардии полковник Тимошенко. Говорил он о работе партийных и комсомольских организаций. Как недостаток в работе командиров отметил снижение роли индивидуальной работы с отдельными категориями военнослужащих. Требует на высоком уровне проводить политико-воспитательную работу, морально-психологическую подготовку. Особый упор политработник делает на изучение партийными организациями решений 25-го съезда КПСС, Ленинского наследия, воспитание у личного состава высокой политической бдительности. Отмечает так же непонимание некоторыми офицерами-коммунистами текущего момента, в том числе – снижение бдительности от перехода с боевой работы на более спокойный режим деятельности. (Кстати, это очень важный момент, который может говорить о снижении накала боевой атмосферы в период проведения партийного актива).
На трибуну вышел командир самоходно-артиллерийского дивизиона гвардии подполковник Барановский. В своем выступлении, кроме вопросов выполнения общих задач, Игорь Михайлович, отметил в качестве недостатка плохое обмундирование личного состава. Посетовал на то, что не оплачивается классная специальность солдатам и сержантам срочной службы.
Затем выступил начальник штаба 357-го гвардейского парашютно-десантного полка гвардии майор Ворушилин. Он сказал о несении охранной службы его полка, её особенностях, покритиковал своих командиров за отсутствие подведения итогов в своих подразделениях.
Выступил гвардии майор Селуянов, заместитель командира по политической части 317-го парашютно-десантного полка. Он рассказал о процессе боевой подготовки и усилении бдительности при выполнении интернациональных задач.
Слово дали майору Рычагову, который бодро доложил о выполнении коммунистами-артиллеристами социалистических обязательств, о готовности их исполнить интернациональный долг.
Напряжение зала достигло апогея – на трибуне собрания партийного актива 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии член ЦК КПСС, первый заместитель Министра обороны СССР, Маршал Советского Союза С.Л.Соколов. Зал замер. Небольшого роста, склонный к полноте, в зеленой форме советника, Маршал Советского Союза вышел на трибуну и, не торопясь, продумывая каждую фразу, заговорил тихим голосом.
Выступление его началось с освещения политической обстановки в мире, отношений между Советским Союзом и США, резко обострившимися в последнее время. Он отметил факт того, что ЦК КПСС усилил курс на снятие напряженности в отношениях двух наших стран, хотя отметил, что агрессивные круги США выбрали путь на завоевание мирового господства. Сергей Леонидович подробно остановился на увеличении военных ассигнований США на оборону, размещении ракет на Европейском театре, создании корпуса быстрого реагирования, развертывании новых систем вооружения. Соединенные Штаты Америки, сказал Маршал, образуют военно-политический блок с Китаем – все это характеризует агрессивную сущность США в мире. Далее Соколов рассказал о конфликте между Турцией и Грецией, событиях в Иране, решении СССР об оказании интернациональной помощи братскому афганскому народу. Подытожил сказанное тем, что президент Соединенных штатов Америки Д.Картер пошел на обострение отношений с Советским Союзом и тем самым поставил мир на грань войны. Отметил нарастающую военную мощь Японии, увеличившей расходы на оборону и заключившей договора с Китаем и США. Коснулся Египта, который пошел на уступки Израилю и вел курс на сближение с США.
Затем Маршал Советского Союза в своем выступлении раскрыл суть революционных событий в Афганистане, отметив, что США снабжают соседний Пакистан вооружением, боеприпасами, так как руководство этой страны не приняло афганскую революцию. Пакистан вооружает кочевников, обучает их и забрасывает на территорию Афганистана для действий против афганского правительства, которое неоднократно обращалось к Советскому Союзу за помощью. Решение о вводе советских войск в Афганистан давалось нелегко, - продолжал Соколов, - но американцы также планировали ввод своих войск в эту страну. Советский Союз, защищая южные границы от проникновения американского империализма, засылки вооруженных групп, ввел на территорию Афганистана воинский контингент. Продолжая выступление, Маршал Советского Союза Соколов подробно остановился на Афганистане, как своеобразной стране, где нищета и безграмотность населения подвержено силе религии, поэтому отступления от норм мусульманского образа жизни в отношениях с местным населением недопустимы. Он подчеркнул, что десантники в Афганистане не для несения охранной службы, а для выполнения боевых задач. Расхолаживаться нельзя, - говорил Сергей леонидович, - мы не охрана, мы – ВДВ. С этого момента в зале партийного актива наступила звонкая до боли тишина – Маршал Советского Союза подходил к главной теме…
Он отметил, что в стране отсутствует видимый фронт, но противник всюду. Афганские войска вели боевые действия с врагами революции, использующих внезапные действия из-за угла. Подчеркнул важность несения нашей службы, проявления бдительности и, несмотря на достигнутые успехи – никакой самоуспокоенности быть не должно. Руководитель оперативной группы Министерства обороны СССР в Афганистане обратил внимание на то, что в выступлениях коммунистов дивизии он не услышал о том, почему мы не прыгаем с парашютом, ведь несмотря ни на что - надо настойчиво обучать личный состав боевому мастерству.
В заключение выступления цитирую ключевые слова, сказанные Маршалом Советского Союза С.Л.Соколовым, которыми он закончил свое выступление: «Чтобы вы не задавали мне вопросов, отвечу так: обстановка не позволяет нам быстро выходить отсюда…».
Из зала заседаний мы выходили оглушенными, прикуривая, каждый думал о своем: семье, доме, детях. Заявление высшего советского руководителя в Афганистане было неожиданным для абсолютного большинства делегатов партийного актива – мы молча смотрели друг на друга, словно в пустоту. Стоявший рядом со мной Ваня Прохор, также не рассчитывал на эти слова… Прошлой зимой мы вместе с ним вытаскивали из лесной чащи Беларуси две наши разведывательные группы, попавшие в сильный мороз. После собрания мы с Иваном пожали друг другу руки – неясность для нас закончилась, судьба была решена. Больше нам встретиться не пришлось – 21 марта 1980 года командир парашютно-десантной роты гвардии старший лейтенант Прохор Иван Иванович геройски погиб в жестоком бою в провинции Кунар…
ГЛАВА 14
Заканчивался февраль 1980 года. Полным ходом шла разработка первой Кунарской операции! Личный состав, выделенный в отдельную группировку, приступил к занятиям в горных условиях по тактической и огневой подготовке. Заканчивался сезон дождей с непролазной грязью, рваными клочьями облаков и бесконечным холодным дождем над палаточным городком. Именно такая картина оставила в памяти след прохладного неба войны.
Напряжение в воинских коллективах росло: как мы готовы к войне? Насколько способны сражаться в настоящем бою, чтобы выжить и победить? С позиции наших дней многое видится по-другому, но тогда многие вопросы возникали из жизни, реальных условий. Сейчас мне важно понять самому: почему в Советской Армии случилась подмена понятий – боевой подготовки и «показухи», парково-хозяйственных дней и хозяйственных работ, действий, максимально приближенных к боевым условиям и системы упрощенного проведения занятий? С каким багажом практических навыков вступали в бой на афганской земле солдаты и офицеры ограниченного контингента? В конце-концов, насколько же был грозен советский солдат для нашего противника, с которым мы вступали в бой во имя революционных преобразований афганского народа?
Оценка готовности ограниченного контингента советских войск к боевым действиям в Афганистане – важный элемент военной составляющей, обойти который нельзя. Насколько морально-психологический уровень личного состава способствовал выполнению поставленных задач? Как мы воспринимали личное участие в боевом столкновении с противником, ведущим огонь на поражение? Война – другое измерение понятий в сознании любого человека. Морально-психологическое состояние частей и подразделений – главные факторы готовности солдата, офицера к участию в бою. Необходима перестройка сознания в иную плоскость восприятия мира, способность думать так, как необходимо думать на войне. Никакие превентивные занятия, учения не дадут понимания военной действительности, кроме личного участия в боевых действиях. Много лет подряд я благодарю судьбу за то, что нам, разведчикам, она дала возможность подготовиться к боевым действиям в Афганистане. Но – уже в самом Афганистане.
Настройка сознания, включение в боевую деятельность позволяет судить о том, насколько личный состав готов действовать в условиях жестокого боя. Да, убивать! Быть готовым погибнуть! Но реальная опасность погибнуть не должна парализовать сознание и разум. Внутри нашего мозга важно активировать клеточки, отвечающие за самообладание, спокойствие и оптимизм. Они включаются в работу, дают новую методику мышления, оценку действительности в боевых условиях. Общее состояние опасности, окружающей нас, передается каждой клеточке тела – организм адаптируется к режиму «Опасность». Подчеркиваю, не привыкает – адаптируется, то есть вырабатывает совокупность защитных реакций, обеспечивающих приспособление организма к изменению окружающих условий. Сложнейшие процессы проходят в центральной нервной системе военнослужащих, переступивших допустимый порог опасности для жизни. Мозг в боевых условиях работает быстро: за доли секунды считает варианты решений, дает команды, отменяет, заставляет думать, действовать. Не случайно в минуты опасности у человека перед глазами пролетает целая жизнь – фигуральное выражение, но активность мозга в моменты жизненных рисков, весьма чрезвычайна. На собственном примере расскажу о многих эпизодах боевых действий, когда мой мозг, независимо от воли и сознания, принимал решения, спасал жизнь, давая единственно правильные команды на те или иные действия.
Морально-психологический фактор на войне играет роль инструмента, вырабатывающего самообладание, выдержку, мужество, отвагу. 18-летнему мальчишке не придут эти качества сразу: его бросили в бой с автоматом, который он держал-то в руках один раз и то на присяге. Осенний призыв 1979 года 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии принимал присягу в эшелоне, везущего мальчишек на войну, при этом один автомат передавался друг другу для зачтения текста присяги – такая была процедура. Но это же был не 1941 год, и не битва за Москву…
Дело даже не в том, что у личного состава ограниченного контингента, отсутствовал опыт ведения боевых действий, а в том, что с таким багажом боевой подготовки, с каким мы вошли в Афганистан, вступать в бой было просто безумием. Напомню общую систему боевой подготовки Советской Армии, которая сложилась в начале 70-х годов прошлого столетия. Примеры беру из собственной армейской жизни, на основе которых провожу факторный анализ боевой подготовки воздушно-десантных войск Советской Армии. Мои выводы неутешительны – советские войска пришли на афганскую войну по оказанию интернациональной помощи афганскому народу, не имея абсолютного опыта и практических навыков в противостоянии вооруженной оппозиции.
Вспомним организацию учебных занятий Советской Армии с главной составляющей – боевая подготовка! Что это такое? –Система мероприятий по обучению и воинскому воспитанию личного состава, слаживанию подразделений, частей, соединений вооруженных сил для ведения боевых действий или выполнение других задач в соответствии с их предназначением. Учебный процесс в армии организовывался на основе боевых уставов, курсов стрельб, вождения, наставлениях, приказах. Они были общими для Сухопутных войск Советской Армии. Это значит, что все рода войск, входившие в состав Сухопутных войск, учились стрелять, водить боевую технику по требованиям одних и тех же руководящих документов.
Основу 40-й армии составляли части и соединения, имевшие качество подготовки, которое отвечало сложившейся системе планов мирного времени. Каждые полгода обучения войск проводились итоговые проверки, результаты которых давали оценку степени боевой готовности и подготовки подразделений, частей и соединений. За хорошие результаты офицерский состав выдвигался на повышение, ему присваивались очередные воинские звания, досрочные – в том числе. Солдаты, сержанты срочной службы получали отпуска, благодарности, им присваивался знак «Отличник Советской Армии», за профессиональное мастерство – соответствующая классность, которая оплачивалась. Они удостаивались чести быть сфотографированными у развернутого Знамени части – особо отличившимся бойцам командование писало письма на Родину о добросовестном исполнении служебных обязанностей. Лучшим солдатам присваивалось воинское звание «ефрейтор». Сержантов повышали в званиях, должностях – шел размеренный ритм боевой учебы войск.
Части и соединения 40-й армии в боевом отношении соответствовали примерно одинаковому уровню подготовки, потому что постигали боевую подготовку на основании одних и тех же руководящих документов, учились стрелять и водить технику в одних и тех же условиях на однотипных полигонах и стрельбищах. Так же, как и по качественным показателям, они были одинаково не готовы к ведению боевых действий в современном бою. К слову сказать, система боевой подготовки Советской Армии в ее документальной части была выстроена четко и грамотно, но в ней не было главного: эффективной и реальной работы по планам боевой подготовки подразделений и частей. Армия варилась в собственном соку – хозяйственная деятельность захлестнула самые боевые по применению рода войск: стройки, хозяйственные работы, строительство материально-технической базы – стояли гораздо выше планов учебно-боевых занятий. Сводные роты и целые батальоны убывали на целину за тысячи километров, выключаясь на месяцы из общего цикла боевой учебы. Стрельбища, танкодромы, тактические городки зарастали травой, личный состав снимался с занятий и его бросали на восстановление учебных объектов.
Можно ли представить такое: в 1986 году парашютно-десантный батальон, которым я командовал, бросили на девять месяцев для строительства учебного центра «Поречье»? Батальон строил парк боевой техники, инфраструктуру учебного центра с раннего утра до позднего вечера. Мне, комбату, пришлось переквалифицироваться из боевого офицера, прошедшего в Афганистане все должности от командира разведывательного взвода до командира парашютно-десантного батальона – в начальника стройки, прораба, постигать строительные специальности. В это же самое время в Афганистане проводились крупнейшие боевые операции в районах Джелалабада, Асадабада, Кандагара, Герата, Кундуза, в провинциях Баглан, Каписа, Пактия.
Шла плановая замена офицерского состава в Афганистане, который в течение двух лет отдавал интернациональный долг, заменялись погибшие, раненые офицеры. Ко мне в батальон с войны возвращались, воевавшие в Афганистане командиры, но они, вместо того, чтобы учить личный состав науке войны, передавать свой богатый опыт, валили с солдатами лес, строили капониры. А мои молоденькие, после училища лейтенанты, прямо со строительных площадок учебного центра уходили в бой афганской круговерти без учебных сборов, занятий, передачи боевого опыта офицерами, прошедшими Афган. Что мешало командованию ВДВ собирать в Фергане офицеров, которые шли по замене, для обучения тактике действий в горной местности, практике организации боя, взаимодействия, связи, корректировки огня артиллерии, наведения авиации? При этом советские войска в Афганистане несли огромные потери: в 1986 году за афганскую революцию сложили головы 1333 солдата и сержанта, в том числе – 216 офицеров.
Но боевой подготовки как не было, так и нет. Если раз в месяц парашютно-десантные роты выезжали на стрельбище, директриссу выполнять практические стрельбы из вооружения боевой машины, стрелкового оружия – было очень здорово. С вождением боевых машин и того хуже – механикам-водителям, офицерскому составу катастрофически не хватало практики вождения БМД-1 по упражнениям «Курса вождения машин».
Боевая группа машин стояла в режиме консервации длительного хранения. Это значит, что только по субботам в парково-хозяйственные дни, механики-водители приходили в парк со старшим техником роты и тряпочкой протирали броню от пыли. Все! Учебно-боевая группа машин была, как правило, в разбитом состоянии – постоянно требовала ремонта и обслуживания.
Вот пример! Как проходил день учебно-боевых занятий в 108-м парашютно-десантном полку? Утром – развод личного состава. Комбат перед строем батальона с начальником штаба проводит расчет рабочих команд: вначале – по списку штаба полка, затем по плану батальона, рот. Рабочие команды уходили на всевозможные работы в части и за ее пределы. В строю оставался личный состав, заступающий в наряд, больные. Ушлые ротные, в лучшем смысле этого слова, шли на все, чтобы «выкрутить» бойцов для привлечения к занятиям. Мои друзья, однокашники по училищу, Шура Бобков, Володя Тенигин, Шура Базаров – так и делали. Комбат Видякин Виталий Феофанович, умнейший и знающий дело командир, замечал, конечно, своевольства, но делал вид, что не обращал внимания, понимая, что ротные командиры шли на все, чтобы подтянуть личный состав к проверке.
Даже те занятия, которые нам удавалось организовать, проводились наспех по упрощенным схемам. В итоге – цели и задачи занятий не достигались, сколачивания подразделения в боевом отношении не отвечало требованиям боевых уставов. Только перед итоговыми испытаниями нами кое-как обозначалась боевая подготовка, чтобы как-нибудь сдать дисциплины, выносимые на проверку. Потом опять: занятия в сторону – хозяйственные работы на первом месте. Усиленная парашютно-десантная рота вообще выводилась из системы занятий на учебный период и становилась рабочим подразделением. Кстати, она официально отдавалась приказом по дивизии, то есть, все делалось официально по согласованию с командованием ВДВ.
Отсутствие реальной боевой подготовки так же разрушало воинскую дисциплину, личный состав расхолаживался, что порождало проявления «дедовщины» в самой уродливой форме – терялась слаженность воинских коллективов. Ежесуточные внутренние наряды, гарнизонные отвлекали от учебного процесса львиную долю солдат и сержантов. В Каунасе, в 108-м гвардейском парашютно-десантном полку, ежесуточно во внутренний и гарнизонный наряд заступал целый парашютно-десантный батальон. Вот вам и боевая подготовка – стройки, наряды. Напомню, Воздушно-десантные войска – резерв ставки Верховного Главнокомандования, применяемый для кардинального изменения обстановки в оперативно-стратегических операциях – войска готовности №1.
Теперь несколько слов об элите Воздушно-десантных войск – дивизионной разведке. Командуя разведывательным взводом 80-й отдельной разведывательной роты, мне приходилось неделями заниматься оборудованием стрельбища, директрисы в учебном центре «Лосвидо», выставлять мишенную обстановку. Днем разведчики напряженно работали по устройству объектов – ночью учились стрелять. Массу времени отнимали хозяйственные работы, которыми занималась разведка воздушно-десантной дивизии! Всем элитам – элита! Таким образом, степень боевой подготовки ВДВ, требования, предъявляемые к ней, желали быть гораздо выше и качественней.
Тем не менее, к командирам взводов, рот, батальонов командованием предъявлялись жесточайшие требования по ведению журналов боевой и политической подготовки. Как их проверяли! Сколько офицеров пострадало за их несвоевременное заполнение! Как политработники рушили карьеры командиров рот, батарей, батальонов, дивизионов! Ну не было занятий, потому что личный состав занимался стройками, хозяйственными работами, оборудованием стрельбищ, директрис, а журналы командиры должны были заполнять по темам занятий из расписаний на неделю, как будто занятия проводились на самом деле. То есть, имела место системная фальсификация учета боевой подготовки подразделений. Знало ли положение дел командование дивизии? Конечно, знало, спуская очередной расчет рабочих команд командирам частей.
Анализируя боевую подготовку ВДВ 70-х годов, я хочу отметить следующее – многого не хватало нам, чтобы быть по настоящему самодостаточным родом войск. С одной стороны, явный переизбыток воздушно-десантных соединений в составе Советской Армии. С другой, на их подготовку и оснащение современной техникой не хватало средств. Сам принцип боевой подготовки войск желал быть много лучшим – по сути и содержанию. Методика в обучении личного состава оказалась «замороженной» и слабо развивалась с доктриной применения ВДВ в современных боевых операциях. Обучение личного состава в системе боевой подготовки принимало откровенно показушный характер, что приводило к тяжелым последствиям. Страдала профессиональная подготовка командиров среднего тактического звена. Офицерский состав умел, конечно, нанести обстановку на карту: за противника – синим, за свои войска – красным цветом. Но рассчитать марш смешанной колонны подразделения от исходного рубежа до точки к примеру «А», могли далеко не все командиры. Не говорю уже о том, что подготовку ротных тактических учений с боевой стрельбой, с отработкой «вводных» задач на карте по рубежам, времени и задачам, способны были не многие комбаты.
Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище – прекрасная кузница офицерских кадров ВДВ, но и оно поддалось веянию показушной атмосферы. Полковник Колесников Петр Михайлович, старший преподаватель кафедры тактики, замечательным образом воспитывал в нас, курсантах, десантный дух (за что, клянусь, я благодарен ему и по сей день) – боевой, непримиримый. Мы, выпускники последнего маргеловского выпуска 1978 года, одним парашютно-десантным взводом громили позиционные районы оперативно-тактических ракет «Ланс», «Першинг-1А», командные пункты 5-го, 7-го механизированных корпусов американцев в Западной Германии, кардинально меняли обстановку на театре военных действий. Мы до сих пор гордимся славными победами на картах! Не забыли выпускники десантного училища и подполковника Черненко – выдающегося преподавателя кафедры тактики, способного взводом «шуриков» (мы – курсанты), без поддержки «вертолёнтов», атаковать батальон «Хайматшюц».
Да, что там говорить – учения войск проходили по упрощенному варианту, занятия по предметам обучения не отличались эффективностью, качеством – проводились без учета опыта боевых действий в Афганистане. Командиры частей и соединений относились к занятиям по принципу «как бы чего не вышло», откровенно боясь происшествий, напрямую влиявших на дальнейший командирский рост. В войсках процветал карьеризм отдельной части офицерского состава, пришедшей к выводу – зачем терзать себя обучением и воспитанием личного состава, когда проще во время «колотнуться» перед начальством четким подходом, отходом и фиксацией. Проходило легко и срабатывало сколько угодно раз. Или того хуже: часть командиров отдавало дисциплину на откуп старослужащим солдатам, сержантам и в подразделениях начинался такой процесс обучения…
Другая же часть офицеров-работяг не всегда во время получала звания, должности, к которым они созрели давно, к ним приходило разочарование в службе, начинались неурядицы в личной жизни. Очень жаль многих способных к службе грамотных командиров, сломанных армейской несправедливостью. Так строилась боевая подготовка резерва ставки Верховного Главнокомандования – Воздушно-десантных войск, элиты Вооруженных сил Советского Союза. Что там говорить о мотострелковых, танковых и других частях и соединениях Сухопутных войск…
Давайте вникнем в еще одну элиту в составе вооруженных сил Советского Союза – подразделения специального назначения ГРУ Генерального штаба 70-х годов. На момент ввода в Афганистан в составе 40-й армии находилась одна рота спецназа ГРУ. К 1985 году, когда военному руководству Советского Союза стало совершенно понятно, что четыре года афганской кампании не принести желаемого успеха в борьбе с афганским сопротивлением, оно стало корректировать тактику действий. В связи с этим было сформировано три батальона, затем, 15-я и 22-я отдельные бригады специального назначения, имевшие в своем составе 8 отдельных отрядов специального назначения (ООСпН). 154, 177, 668, 334, 173 ООСпН образовали 15 ОБрСпН, а 370, 186, 411, 459 ООСпН – 22 ОБрСпН. С целью сокрытия факта участия в Афганистане сил специальных операций отряды специального назначения назывались отдельными мотострелковыми батальонами, что совершенно справедливо – дальше тактики действий мотострелковых подразделений спецназ не тянул – обыкновенная пехота в подходе к решению боевых задач. Сформированные наспех из разных мотострелковых частей, бригад (от чего спецназ назвали «солянкой»), подчиненных округам, они были совершенно не способны решать специальные задачи в афганских горах и пустынях.
Специальными операциями руководила оперативная группа «Экран» при штабе 40-й армии. Уровень подготовки специальной разведки в Афганистане соответствовал действиям мотострелковых подразделений в общевойсковом бою – не более того. По боевому применению они были ограниченно способны проводить специальные мероприятия в тылу противника. Принадлежность к ГРУ Генерального штаба, наивная «зашифрованность» напоминала детские игры в войну. Объясню, в состав гарнизона «Шахджой», которым мне довелось командовать в 1987-1988 гг., входил 186-й отдельный отряд специального назначения ГРУ Генерального Штаба (7 ОМСБ). Его сформировали в феврале 1985 года на базе 8-й отдельной бригады специального назначения Прикарпатского военного округа из личного состава двух бригад. 16 апреля 1986 года отряд прибыл в состав гарнизона «Шахджой» – 18 километров южнее уездного центра с одноименным названием для проведения специальных операций.