Остынув немного, спрашиваю защитника Саурской революции:
– Мажмунов, ты нас узнал, перед тем, как крикнуть «стой»?
– Узнал, товарищ лейтенант, – радостно доложило дитя горных отрогов Памира.
– Так почему же не запросил пароль, а всадил очередь?
–?..
– Ну, бля, парень, у меня и слов-то нет!
– Да, оставь ты его, Валер, разберусь!
Александр потянул меня на свое КП.
После случая тренировки на резкость мои разведчики «зауважали» пацана из солнечного Таджикистана, позднее признались мне – ребра ему все же помяли – «за дело».
– Девять, – сквозь снежную метель слышу окрик наблюдателя.
– Два, – отвечаю ему.
«Не Мажмунов», – радуюсь про себя – уже повезло. Пароль «одиннадцать» будет сутки служить пропуском в дивизии – есть еще армейский пароль, но на позициях боевого охранения его не применяют – только в Кабуле и на проездных путях.
Опорный пункт охранения, прикрывший аэропорт со стороны горного массива с восточной стороны, представлял систему траншей, ходов сообщения, перекрытых щелей, НП командира, окопов для стрельбы из стрелкового оружия, аппарелей трех БМД – основных и запасных. Система огня опорного пункта взвода была выстроена таким образом, что обеспечивала круговую оборону подразделения в случае нападения на него противника. Такую скромную тактическую единицу, как парашютно-десантный взвод, можно было назвать заставой, боевым охранением, но в любом случае, оно находилось на передовом рубеже выполнения боевой задачи. Дальше был только противник – жестокий, коварный и десантники чувствовали его незримое присутствие неуловимой атмосферой опасности.
Один из наблюдателей, расположившись на башне боевой машины, изучал местность, фиксируя обстановку по времени, данные заносил в специальный журнал. Другой наблюдатель, с ручным пулеметом, контролировал тыл опорного пункта и подходы к нему от находившегося рядом кладбища. Перед фронтом опорного пункта раскинулась долина, которую с обеих сторон, словно клешнями, охватывали два довольно высоких хребта, встречавшиеся километрах в четырех далее охранения, образуя узкий проход – дефиле. Правая гряда отличалась черной громадной вершиной, которая своим основанием, словно бы села на хребет, господствуя при этом над всей заснеженной местностью.
Темный цвет горушки притягивал взгляд. Она не нравилась мне, раздражала и командира поста – Александр говорил мне не раз, что с ее вершины ведут наблюдение «духи». Беспокойство взводного можно понять: застава как на ладони, а четыре километра до горной гряды с отдельной вершиной – хорошее расстояние, чтобы не попасть под обстрел, но быть под наблюдением «духов» – совсем ни к чему. Темную вершину я отнес к ориентиру, присвоив ей мрачное имя – Черная гора. Надо сказать, что оно прилепилось к ней на все время пребывания советских войск в Афганистане.
Обменявшись паролем, зашли в расположение, зарывшегося в землю и камни, парашютно-десантного взвода. Ребята устроились крепко: тепло и уютно от пылающей жаром печи, они еще спали перед выходом на ночь, но скоро подъем. Десантники заступят на боевое дежурство и будут до утра всматриваться в темную холодную ночь, ловить звуки, свет фонарей, костров, возможно, дыханье крадущихся «духов».
Запах керосина, тепло от печки расслабил разведчиков, вытянув ноги вперед, они присели у стенки чуть отдохнуть. Скоро их склонит ко сну, а мы с командиром охранения по решаем ряд взаимных вопросов.
– Привет, Саш, – жму руку старшему лейтенанту, вышедшему встретить разведку.
– Привет, Валерик. Что нового на большой земле?
– Все забытое старое, – в тон отвечаю ему. – Сам-то как?
– Нормально, курим потихоньку. Что-то долго не был у нас.
– А… ходил за Паймунар.
– И что? Там спокойней?
– Безопасней, Саша. Как твои-то «духи»? И моя «черная леди»?
– «Душки-то» шевелятся, огоньками обмениваются, – вздохнул Александр, – в горах у них кое-что наблюдается, а вот кишлаки скрывает твоя несравненная леди – Черная гора. Раздражает она меня, Валер.
– Иду вот к ней на свидание – примет, не примет – не знаю, а твое неудовольствие передам обязательно. Пока снежок с ветерком, морозец – махну через долину, а утречком вернусь. Не возражаешь?
– Да, ради Аллаха.
Черная гора – отличное место для наблюдения, я вполне допускаю, что «духи» оборудовали на ней наблюдательный пост, может, посты. С ее вершины в бинокль виден весь аэродром, северная и восточная часть военного городка и все подходы к кишлачной зоне Дехсабзи-Хаз, раскинувшейся на многие километры.
По траншее вышли к командному пункту, где с командиром боевого охранения обсудим кое-какие вопросы взаимодействия, обмена информацией.
– Осторожней – ступеньки, – Александр откинул полог промерзшей палатки.
– У тебя еще до Черной горы голову сломишь.
– Нормально, привыкнешь. Проходи, – хмыкнул хозяин.
Взглядом скользнул по обжитому блиндажу, обложенного вокруг камнями. Легкий шум керосиновой «капельницы» создавал уют, тепло и покой, запитанная от аккумулятора лампочка, освещала рабочее место командира и висевшую на стенке карту с нанесенной на ней обстановкой в зоне ответственности дивизии. У стены стояла аккуратно заправленная одеялом кровать, над ней – автомат с примкнутым магазином. Вполне прилично, подумалось мне. Мы же, разведчики, жили в палатках с «Паларисом», дающим черную копоть и постоянную опасность возгорания. Здесь же чувствовалось основательность Александра не только, как командира, но и хозяина, который занимается бытом подразделения, благоустройством армейского порядка.
– Противника-то у тебя маловато, Сань, а дивизии нужны результаты, – кивнул я на карту, присаживаясь к печке.
– Что видим – фиксируем, а других источников нет.
– Маловато, Сань, маловато, думай о добывания информации не только наблюдением – другими способами.
– Задействуем приборы ночного видения, фиксируем движение транспорта, людей, вьючных животных…
– Это все так, Сань, но «духи», мне думается, проявят себя только тогда, когда найдут слабое звено в твоей обороне и удар нанесут там, где, по их мнению, будет успех. Вот и получается, что ты для них – самый удобный успех. Извини за каламбур, но ударить по тебе и уйти безнаказанно – весьма привлекательно, – хлопнул я по плечу Александра.
– Да, понятно, Валера. Я в отрыве от главных сил, оказать мне быструю помощь в случае нападения – вряд ли возможно. Даже если «броня» стоит в лагере в готовности №1, подход ее возможен минут через 40, не менее.
– …а пока ты разберешься с обстановкой, доложишь в дивизию, пока там поймут, что ты о них хочешь, пока поставят задачу на оказание помощи, пока эта помощь подоспеет и разберется на месте… По тебе и твоему взводу будут играть фанфары, но, заметь, не победные марши, – подхватываю мысль командира десантников.
– Похоже, что так, – задумался Александр.
– Послушай, Сань, ни для кого не секрет – войска готовятся к войне, это очевидно, как божий день – нужна глубокая разведка. Пойми! Если я с группой по десятку «языков» буду притаскивать за ночь – это все равно не решит вопроса информации. Понимаешь?
– Угу.
– С местными беседуешь? Ну, как-то общаешься? Через моего друга, к примеру?
– Пробовал, но запретили в дивизии.
– Что так?
– Боятся «фарцовки».
– Ясно.
– Но я с ними общаюсь, – ухмыльнулся Александр, – у них, душар, принцип такой: купи – продай, все продается и все покупается – просят бакшиш. «Казачков» засылать надо.
– Вот, мой друг! – воскликнул я, – мозги у тебя не усохли. Хочешь, продам идею.
– Ну?
– Исходи из того, что «душки» позиции твоего охранения знают не хуже тебя – изучили. Прогнать их – не прогонишь, «бачата» всегда отираются рядом. Озадачь моего «друга» Мажмунова и через него «прикорми» нескольких пацанят и собирай через них информацию. Они все знают, что делается вокруг твоего охранения и даже то, когда их отцы и старшие братья придут отрезать ваши головы.
– А в дивизии узнают, свои голову оторвут, – усмехнулся радушный хозяин.
– Правильно, оторвут, но в нашем деле, Санек, что главное? – Реализм и мотивация: общайся с бачатами через Мажмунова, знающего их обычаи и восточные заморочки. Скрынникову я доложу, что мы вместе занимаемся получением информации через местное население, и не сомневайся – он поддержит перед начальником штаба дивизии. Кстати, политотдел тоже возражать не станет – ты же проводишь работу с населением, доводишь дехканам идеи революционных преобразований и прочий бред. Ты везде на коне! А меня будешь угощать настоящим чаем! Я оценил, – смеясь, толкнул его в бок. – Чай – класс, спасибо, Сань. Так что?
– Что-что? …твою мать, надо прикинуть.
– Давай сюда Мажмунова.
– Дежурный, сорбоса ко мне!
Через пару минут глухой топот кирзовых сапог возвестил о том, что мой «друг» на подходе. Разговор я с ним начал издалека:
– Мажмунов, ты отличный солдат, приглянулся разведке. Беседуем с твоим командиром о тебе, хочу тебя к себе забрать. Как на это смотришь?
Сын памирских гор, переминаясь с ноги на ногу, соображал, причем, не так уж бестолково, как могло показаться на первый взгляд – преданно смотрел в глаза командиру. До обидного жаль, явного рвения в разведку у моего «друга» я не обнаруживал.
– Тут такое дело, – продолжаю атаку на сообразительного солдата, – разведывать будешь не в горах, а здесь, на заставе.
Мажмунов с интересом взглянул на меня, даже показалось – с уважением, что мне, безусловно, польстило. Расслабился. Не теряя канвы разговора, продолжаю:
– Пообщаешься с земляками, Мажмунов: «Хубасти, шурасти, чендурахсти», но так, чтобы тебе поверили. Задача такая: говори с бачатами о чем угодно: о себе, солнечном Таджикистане, ценах на рынках, но осторожно интересуйся о дехканах с оружием. Сколько? Где? Что делают? Выспрашивай о кишлаках за хребтом, людях в горах, про ночные костры. Момоджон, понимаешь, о чем говорю?
– Так точно!
Вытерев испарину, уточняю:
– Душманы, готовят нападение на заставу. Об этом есть информация. От тебя многое зависит, Мажмунов. Врубаешься в это?
– Так точно! – преданно ответило дитя гор, но тут же спросило:
– А сигареты на платок обменяю?