Остынув немного, спрашиваю защитника Саурской революции:
– Мажмунов, ты нас узнал, перед тем, как крикнуть «стой»?
– Узнал, товарищ лейтенант, – радостно доложило дитя горных отрогов Памира.
– Так почему же не запросил пароль, а всадил очередь?
–?..
– Ну, бля, парень, у меня и слов-то нет!
– Да, оставь ты его, Валер, разберусь!
Александр потянул меня на свое КП.
После случая тренировки на резкость мои разведчики «зауважали» пацана из солнечного Таджикистана, позднее признались мне – ребра ему все же помяли – «за дело».
– Девять, – сквозь снежную метель слышу окрик наблюдателя.
– Два, – отвечаю ему.
«Не Мажмунов», – радуюсь про себя – уже повезло. Пароль «одиннадцать» будет сутки служить пропуском в дивизии – есть еще армейский пароль, но на позициях боевого охранения его не применяют – только в Кабуле и на проездных путях.
Опорный пункт охранения, прикрывший аэропорт со стороны горного массива с восточной стороны, представлял систему траншей, ходов сообщения, перекрытых щелей, НП командира, окопов для стрельбы из стрелкового оружия, аппарелей трех БМД – основных и запасных. Система огня опорного пункта взвода была выстроена таким образом, что обеспечивала круговую оборону подразделения в случае нападения на него противника. Такую скромную тактическую единицу, как парашютно-десантный взвод, можно было назвать заставой, боевым охранением, но в любом случае, оно находилось на передовом рубеже выполнения боевой задачи. Дальше был только противник – жестокий, коварный и десантники чувствовали его незримое присутствие неуловимой атмосферой опасности.
Один из наблюдателей, расположившись на башне боевой машины, изучал местность, фиксируя обстановку по времени, данные заносил в специальный журнал. Другой наблюдатель, с ручным пулеметом, контролировал тыл опорного пункта и подходы к нему от находившегося рядом кладбища. Перед фронтом опорного пункта раскинулась долина, которую с обеих сторон, словно клешнями, охватывали два довольно высоких хребта, встречавшиеся километрах в четырех далее охранения, образуя узкий проход – дефиле. Правая гряда отличалась черной громадной вершиной, которая своим основанием, словно бы села на хребет, господствуя при этом над всей заснеженной местностью.
|
|
Темный цвет горушки притягивал взгляд. Она не нравилась мне, раздражала и командира поста – Александр говорил мне не раз, что с ее вершины ведут наблюдение «духи». Беспокойство взводного можно понять: застава как на ладони, а четыре километра до горной гряды с отдельной вершиной – хорошее расстояние, чтобы не попасть под обстрел, но быть под наблюдением «духов» – совсем ни к чему. Темную вершину я отнес к ориентиру, присвоив ей мрачное имя – Черная гора. Надо сказать, что оно прилепилось к ней на все время пребывания советских войск в Афганистане.
Обменявшись паролем, зашли в расположение, зарывшегося в землю и камни, парашютно-десантного взвода. Ребята устроились крепко: тепло и уютно от пылающей жаром печи, они еще спали перед выходом на ночь, но скоро подъем. Десантники заступят на боевое дежурство и будут до утра всматриваться в темную холодную ночь, ловить звуки, свет фонарей, костров, возможно, дыханье крадущихся «духов».
|
|
Запах керосина, тепло от печки расслабил разведчиков, вытянув ноги вперед, они присели у стенки чуть отдохнуть. Скоро их склонит ко сну, а мы с командиром охранения по решаем ряд взаимных вопросов.
– Привет, Саш, – жму руку старшему лейтенанту, вышедшему встретить разведку.
– Привет, Валерик. Что нового на большой земле?
– Все забытое старое, – в тон отвечаю ему. – Сам-то как?
– Нормально, курим потихоньку. Что-то долго не был у нас.
– А… ходил за Паймунар.
– И что? Там спокойней?
– Безопасней, Саша. Как твои-то «духи»? И моя «черная леди»?
– «Душки-то» шевелятся, огоньками обмениваются, – вздохнул Александр, – в горах у них кое-что наблюдается, а вот кишлаки скрывает твоя несравненная леди – Черная гора. Раздражает она меня, Валер.
– Иду вот к ней на свидание – примет, не примет – не знаю, а твое неудовольствие передам обязательно. Пока снежок с ветерком, морозец – махну через долину, а утречком вернусь. Не возражаешь?
– Да, ради Аллаха.
Черная гора – отличное место для наблюдения, я вполне допускаю, что «духи» оборудовали на ней наблюдательный пост, может, посты. С ее вершины в бинокль виден весь аэродром, северная и восточная часть военного городка и все подходы к кишлачной зоне Дехсабзи-Хаз, раскинувшейся на многие километры.
По траншее вышли к командному пункту, где с командиром боевого охранения обсудим кое-какие вопросы взаимодействия, обмена информацией.
– Осторожней – ступеньки, – Александр откинул полог промерзшей палатки.
– У тебя еще до Черной горы голову сломишь.
– Нормально, привыкнешь. Проходи, – хмыкнул хозяин.
|
|
Взглядом скользнул по обжитому блиндажу, обложенного вокруг камнями. Легкий шум керосиновой «капельницы» создавал уют, тепло и покой, запитанная от аккумулятора лампочка, освещала рабочее место командира и висевшую на стенке карту с нанесенной на ней обстановкой в зоне ответственности дивизии. У стены стояла аккуратно заправленная одеялом кровать, над ней – автомат с примкнутым магазином. Вполне прилично, подумалось мне. Мы же, разведчики, жили в палатках с «Паларисом», дающим черную копоть и постоянную опасность возгорания. Здесь же чувствовалось основательность Александра не только, как командира, но и хозяина, который занимается бытом подразделения, благоустройством армейского порядка.
– Противника-то у тебя маловато, Сань, а дивизии нужны результаты, – кивнул я на карту, присаживаясь к печке.
– Что видим – фиксируем, а других источников нет.
– Маловато, Сань, маловато, думай о добывания информации не только наблюдением – другими способами.
– Задействуем приборы ночного видения, фиксируем движение транспорта, людей, вьючных животных…
– Это все так, Сань, но «духи», мне думается, проявят себя только тогда, когда найдут слабое звено в твоей обороне и удар нанесут там, где, по их мнению, будет успех. Вот и получается, что ты для них – самый удобный успех. Извини за каламбур, но ударить по тебе и уйти безнаказанно – весьма привлекательно, – хлопнул я по плечу Александра.
– Да, понятно, Валера. Я в отрыве от главных сил, оказать мне быструю помощь в случае нападения – вряд ли возможно. Даже если «броня» стоит в лагере в готовности №1, подход ее возможен минут через 40, не менее.
– …а пока ты разберешься с обстановкой, доложишь в дивизию, пока там поймут, что ты о них хочешь, пока поставят задачу на оказание помощи, пока эта помощь подоспеет и разберется на месте… По тебе и твоему взводу будут играть фанфары, но, заметь, не победные марши, – подхватываю мысль командира десантников.
– Похоже, что так, – задумался Александр.
– Послушай, Сань, ни для кого не секрет – войска готовятся к войне, это очевидно, как божий день – нужна глубокая разведка. Пойми! Если я с группой по десятку «языков» буду притаскивать за ночь – это все равно не решит вопроса информации. Понимаешь?
– Угу.
– С местными беседуешь? Ну, как-то общаешься? Через моего друга, к примеру?
– Пробовал, но запретили в дивизии.
– Что так?
– Боятся «фарцовки».
– Ясно.
– Но я с ними общаюсь, – ухмыльнулся Александр, – у них, душар, принцип такой: купи – продай, все продается и все покупается – просят бакшиш. «Казачков» засылать надо.
– Вот, мой друг! – воскликнул я, – мозги у тебя не усохли. Хочешь, продам идею.
– Ну?
– Исходи из того, что «душки» позиции твоего охранения знают не хуже тебя – изучили. Прогнать их – не прогонишь, «бачата» всегда отираются рядом. Озадачь моего «друга» Мажмунова и через него «прикорми» нескольких пацанят и собирай через них информацию. Они все знают, что делается вокруг твоего охранения и даже то, когда их отцы и старшие братья придут отрезать ваши головы.
– А в дивизии узнают, свои голову оторвут, – усмехнулся радушный хозяин.
– Правильно, оторвут, но в нашем деле, Санек, что главное? – Реализм и мотивация: общайся с бачатами через Мажмунова, знающего их обычаи и восточные заморочки. Скрынникову я доложу, что мы вместе занимаемся получением информации через местное население, и не сомневайся – он поддержит перед начальником штаба дивизии. Кстати, политотдел тоже возражать не станет – ты же проводишь работу с населением, доводишь дехканам идеи революционных преобразований и прочий бред. Ты везде на коне! А меня будешь угощать настоящим чаем! Я оценил, – смеясь, толкнул его в бок. – Чай – класс, спасибо, Сань. Так что?
– Что-что? …твою мать, надо прикинуть.
– Давай сюда Мажмунова.
– Дежурный, сорбоса ко мне!
Через пару минут глухой топот кирзовых сапог возвестил о том, что мой «друг» на подходе. Разговор я с ним начал издалека:
– Мажмунов, ты отличный солдат, приглянулся разведке. Беседуем с твоим командиром о тебе, хочу тебя к себе забрать. Как на это смотришь?
Сын памирских гор, переминаясь с ноги на ногу, соображал, причем, не так уж бестолково, как могло показаться на первый взгляд – преданно смотрел в глаза командиру. До обидного жаль, явного рвения в разведку у моего «друга» я не обнаруживал.
– Тут такое дело, – продолжаю атаку на сообразительного солдата, – разведывать будешь не в горах, а здесь, на заставе.
Мажмунов с интересом взглянул на меня, даже показалось – с уважением, что мне, безусловно, польстило. Расслабился. Не теряя канвы разговора, продолжаю:
– Пообщаешься с земляками, Мажмунов: «Хубасти, шурасти, чендурахсти», но так, чтобы тебе поверили. Задача такая: говори с бачатами о чем угодно: о себе, солнечном Таджикистане, ценах на рынках, но осторожно интересуйся о дехканах с оружием. Сколько? Где? Что делают? Выспрашивай о кишлаках за хребтом, людях в горах, про ночные костры. Момоджон, понимаешь, о чем говорю?
– Так точно!
Вытерев испарину, уточняю:
– Душманы, готовят нападение на заставу. Об этом есть информация. От тебя многое зависит, Мажмунов. Врубаешься в это?
– Так точно! – преданно ответило дитя гор, но тут же спросило:
– А сигареты на платок обменяю?