– Ты погоди, человек! – возмущенно сказал тот, что был с алебардой. – Говоришь, Богоборец? Говоришь, как клопов? А твоему слову какая цена? Ты‑то кто такой?
– Я Ирт Свободный. И цену своему слову знаю.
– Слово на весы не положишь, на зуб не попробуешь. Может, вы жулики? Или того хуже?..
– Повернись к ним спиной, Богоборец, – негромко попросил Ирт. – И задери рубаху повыше.
Глеб неохотно выполнил просьбу товарища. Он не понимал, зачем это делает, но Ирт говорил твердо и уверенно, а спорить с ним сейчас – значит показать охотникам слабость их команды.
– Он Богоборец! – торжественно объявил Ирт и едва ли не натянул рубаху на голову Глеба.
Охотники снова зароптали, и уверенности в их голосах стало еще меньше. Только тот, что с алебардой продолжал упорствовать:
– И что? Вон у Ермолы вся спина разрисована, и на животе рисунок, который не всякому покажешь. Намалевать можно что угодно, хоть грамоту королевскую.
– Да чего же ты хочешь? – рассердился Ирт. – Слову не веришь, печати не доверяешь.
– А делом докажи, что Богоборец настоящий, – хитро прищурился охотник.
– Каким делом?
– Сам говорил, что он нас как клопов передавит. Ну так и пускай попробует. Всех не всех, а братьев‑медвежатников пусть‑ка заломает. – Он обернулся на товарищей и те закивали:
– Верно говоришь, Игор! Пусть‑ка попробует!..
Из‑за кустов сирени, что росли на обочине возле небольшого сарая, вышли два богатыря. Наверное, сидели они там в засаде – началась бы драка, навалились бы неожиданно с тылу. Глеб уступил дорогу идущим здоровякам, а те, словно его и не заметив, прошли мимо, остановились перед Игором. Росту в каждом было не меньше двух метров, длинные руки доставали почти до колен, на ведерных кулаках – железные кастеты с шипами‑клепками. Светловолосые, простолицые, рябые, пучеглазые – братья были неотличимы.
|
|
– Ну так что, Богоборец? – хмыкнул Игор, пошептавшись с богатырями. – Справишься с двумя или испугаешься, только против одного выйдешь?
Пугаться было чего. Глеб не сомневался, что на медведя братья вот так вот и ходят – с одними только одетыми в кастеты кулаками.
– Не драться я сюда пришел… – начал было он, но увидел, как лицо Игора расплывается в издевательской усмешке, как в глазах его загорается злоба – не верил он ни единому их слову, только сила и могла его убедить в чем‑то.
– Как будем драться? – спросил Глеб. Он поставил копье к ноге, взялся за древко возле наконечника – и почувствовал под пальцами какую‑то неуместную ребристость. Он сдвинул руку, глянул мельком – на верхней части древка русскими буквами было вырезано его имя. Как раньше не увидел? Да все некогда было – то ночь, то бегство, то гоблины. Да и резьба‑то незаметная, неглубокая – чтоб копью не повредить…
– Без оружия, – поспешил ответить Игор. И Глеб пожалел, что спросил – у копья против кастета – а даже если и против четырех – преимущество большое.
– Без кастетов, – поставил он и свое условие.
– Конечно. Так с двумя или с одним?
– А мне все равно, – сказал Глеб. Ему действительно было все равно – если придет кураж и сила, как тогда, когда он дрался с упырями, то он и двоих легко уделает, а если сила не появится – так и разницы особой не будет, сколько человек его мутузить станет. Чай, не до смерти.
|
|
– Не до смерти? – спросил он.
– А это как получится, – сказал Игор. – Но не волнуйся, лежачего не тронем. Только вышвырнем тебя с дружками туда, откуда пришли. И не вздумай тогда больше появляться… – Он плюнул на землю, потер кулаком кривой нос. Проговорил с издевкой:
– Богоборец…
Глеб насмешек никогда не любил, но обычно сдерживал себя, одергивал, смеялся вместе со всеми, зная, что так лучше будет – и действительно, неоформившаяся обида растворялась в смехе, а надсмехающийся думал, что издевка его мимо цели прошла, не зацепила, и потому отступался. Теперь же Глеб сдерживать себя не собирался. Он ощущал, как закипающий гнев множит его силы. А осознание того, что драка неизбежна, щедро разбавляло кровь адреналином. Он чувствовал, как загорается лицо, как дрожат руки, и кулаки его сами собой сжимались, а сомкнутые зубы скрипели, словно пережевывали боксерскую капу.
Глеб отдал копье Ирту и шагнул вперед, закатывая рукава.
Два бугая вышли ему навстречу.
Отступили охотники, рассыпались, растянулись полукругом. Зашумели, обсуждая бойцов. Ухватки братьев‑медвежатников они знали, а вот о том, как будет драться пришелец – Богоборец ли он, жулик ли, – они могли лишь строить предположения.
Драка, вроде бы, началась, но Глеб бросаться в бой не спешил, копил силу, бегал от близнецов, выскальзывал порой из почти уже сомкнувшихся объятий. Здоровяки были быстры, но неловки, разворачивались тяжело, неуклюже, порой – при особо удачном маневре Глеба – сталкивались друг с дружкой, сердились, пыхтели. Тяжелые их удары месили пустоту: Глеб, уворачиваясь, чувствовал движение воздуха – словно таран пролетал рядом.
|
|
Что‑то сердитое кричал Игор.
Что‑то советовал Ирт.
О чем‑то отрывисто переговаривались бугаи.
Глебу до всего этого не было дела. Он уже не сомневался, что победит в этой схватке. Он чувствовал, что может принять удар могучего кулака на грудь – и у одного из бугаев хрустнет запястье. Он знал, что схватив за горло любого из них, раздавит в кашу и мышцы, и гортань. Он видел, что сможет опередить любое их движение и нанести серию сокрушительных ударов.
Даже время было ему послушно – он двигался быстрей, и оно замедлялось Он приостанавливался – и оно постепенно набирало ход.
Сейчас Глебу открылось, что он много сильнее их всех – и тех, кто борется с ним, и тех, кто смотрит на схватку.
Гнев прошел. Злость испарилась.
Глеб был умиротворен. Он не хотел причинять вред этим людям. Разве что проучить.
Поймав момент, когда оба здоровяка оказались рядом, Глеб толкнул их плечом, и они кувырком покатились по дороге, словно слетевшие с телеги винные бочки.
– Хватит! – крикнул Глеб, не дожидаясь, пока богатыри придут в себя и поднимутся. Он шагнул на обочину дороги, вырвал из земли плоский камень, расколол его о колено и, размахнувшись, запустил обломком в стену сарая. – Я – Богоборец! – объявил он и замер, расставив ноги, оглядывая полукруг охотников и не выпуская из руки оставшийся кусок камня.
Ирт подошел к нему, встал рядом, оперся на копье, горделиво развернул плечи.
Горр усмехнулся, чуя, как вмиг переменилась вокруг атмосфера.
Охотники были напуганы и смущены. Они не знали, как вести себя дальше. А оторопевший Игор, раскрыв рот, смотрел на сарай.
В толстой дощатой стене зияла неровная дыра.
Каменный обломок пробил сарай насквозь.
Навылет…
Их привели в лучший дом, усадили за стол, поднесли богатое угощение. С ними теперь разговаривали уважительно, с готовностью отвечали на любой вопрос.
– …Нет, я ничего не знаю о роге. А вы уверены, что он здесь? Может быть, кто‑то из наших, не знаючи, прихватил. Мы поищем, поспрашиваем, а вы пока отдохните…
Глеб был не прочь отдохнуть. Страшная усталость навалилась на него в тот момент, когда близнецы Ром и Кам, потупив головы, подошли к нему просить прощения за дерзость. Они слышали о Богоборце, но никогда раньше его не видели, и сомневались, что он существует на самом деле. А если бы он и существовал, то они никогда бы не догадались, что выглядит он как самый обычный человек. Они бы подумали, что он великан, каких нет, что руки его – словно дубовые ветви, а в глазах горит огонь или, напротив, застыл лед.
Ром и Кам поочередно жали ему руку, а Глеб морщился от боли и боролся со странной вялостью. Ирт, кажется, понимал, что происходит с Богоборцем, и потому был рядом, подпирал его плечом.
Усталость сделалась еще страшней, когда они пошли по улице. Глеб чувствовал что вот‑вот заснет и трудом разлеплял веки.
– Ты потратил все силы, – шепнул ему на ухо Ирт. – С тобой так бывает…
Через силу Глеб переставлял ноги, и все же старался не выдавать свою слабость. Он сам поднялся по лестнице высокого крыльца, сам перешагнул порог, сам, отодвинув стул, сел на предложенное место. Потом – когда принесли еду – чуть полегчало. Он вяло жевал сочное мясо и поджаренный хлеб, и чувствовал, что непомерно тяжелая усталость тает, наполняя тело колючей истомой. Чтоб не заснуть, он щипал себя за руки, тер глаза и громко разговаривал. Он спрашивал о роге, говорил о племени гоблинов, об их силе и об их исключительном умении владеть копьем. Лучше их не злить, говорил он. Лучше выполнить их просьбу. Зачем мертвецам золото и драгоценные камни? А гоблины не уйдут так просто. Если у них не будет выбора, они вырежут всю деревню, сожгут дотла все дома. Им терять нечего!..
Его внимательно слушали, с ним соглашались, хоть и с большой неохотой. Не нравилось охотникам признавать чью‑то силу, не привыкли они уступать. И ладно бы кому – но зверям!
– Может, все же, попробовать отбиться?
– Не сумеете, – качал головой Глеб. – Пустят они на вас огонь, спалят всю деревню.
– Так нет же у нас этого рога!
– Должен быть. Ищите лучше…
Пришли два охотника, доложились Игору, что никто в находке не признается. Сели за стол, выпили по кружке холодного пива, разорвали, разделили печеную куропатку.
– А что будет, если не найдем мы этот проклятый рог?
– Не знаю. Но гоблины уверены, что он здесь. И так просто не отступятся.
– Может ты на нашу сторону встанешь, Богоборец?
– А чем я помогу, если пожар начнется, и дротики из леса полетят?
Игор вздохнул, покачал головой:
– Пришла беда, откуда не ждали. Твари эти, вроде бы, в леса и не совались никогда, по степям диким кочевали.
– Люди сами виноваты, – сказал Глеб. – Затравили их, вот они и прячутся, как могут, кто в лесах, кто в диких землях на краю Мира. Чудо, что вообще выжили…
Игор нахмурился; видно было, что слова Богоборца ему не нравятся. Думал, наверное, что без гоблинов мир только лучше бы стал. Но ничего не ответил, лишь поиграл желваками на скулах, словно слова не выпущенные зубами перетер.
Тихо стало в просторной комнате, лишь трещали кости, да чавканье раздавалось. Стол быстро пустел, и не гости его опустошали, а угрюмые хозяева. В открытое окошко заглядывало солнце, но в доме было сумрачно и прохладно, словно чуял дом настроение людей и подстраивался под него.
– У нас тоже выбора нет, – проговорил Игор. – Не найдем мы вашего рога. И станем драться. Если и поляжем все – так дома защищая. Правильно я говорю, ребята?
– Правильно, – поддержали его друзья охотники.
– Вы погодите драться, – сказал Глеб. – Может и без драки обойдемся. Переговорю я с гоблинами, объясню все, в деревню приглашу. Вы им препятствий не чините, пусть они тут сами все обыщут. Может, найдут. А может успокоятся, поймут, что ошиблись.
– Сюда пригласить? – Игор покачал головой. – Немыслимое это дело. Не верю я им, и не поверю ни за что, хоть вот режь ты меня!
– Добром не пустите, они силой войдут, – продолжал увещевать Глеб.
Пришли еще два охотника, в комнату заходить не стали, чтоб чистый пол грязными сапогами не топтать, сообщили, что гоблины уже кругом деревни стоят и особо не прячутся. Нападать не нападают, даже в лес пропускают, но крадутся по пятам, не отстают, и со следа их сбить не получается.
– Сколько их?
– А кто его знает? Сотня точно есть. А то и все три.
Гора грязной посуды росла, еды уже почти не осталось, а хозяйка, что накрывала стол, не показывалась. Схоронилась, догадался Глеб. Залезла в подпол или на чердак, может в глухом чулане заперлась, ждет, чем дело решится. И вся деревня, наверное, так же – мужики‑охотники по деревне бегают, а бабы с детьми в укрытиях сидят…
Он вдруг понял, что сейчас отключится, и резко встал. На него посмотрели удивленно, а он подошел к окну, выглянул на улицу.
Нет, не угадал. Женщины не спрятались; они были на улице рядом с мужьями: за спинами – легкие луки, на поясах – колчаны со стрелами. А на завалинках, на лавочках и пеньках сидели старики, дремали, вроде бы, обняв вилы, держа на коленях топоры. На крышах и на деревьях выгодные позиции заняли подростки; они деловито перебирали камни, распихивали их по карманам, опробовали пращи, посверкивали ножами, перебрасываясь солнечными зайчиками.
– Видишь, Богоборец? – с легкой усмешкой спросил Игор. – Нам есть чем врага встретить. Хочешь – приглашай их в гости. Лучше всех разом.
Глеб покачал головой:
– Зря вы так, охотники… – но сам же подумал, что может и не зря, может так и надо действовать…
Покачиваясь, он отошел от окна, оперся о плечо оказавшегося рядом Ирта, уже не скрывая свою слабость. Решил, что надо уходить из деревни; подумал, какие бы найти слова, чтоб образумить и людей, и гоблинов – понял, что нет таких слов. Повторил только:
– Зря вы так…
– Оставляешь нас, Богоборец? – спросил Игор, буравя взглядом его лицо. – А я слышал ты за нас горой стоишь, за Одноживущий люд. Но, верно, врут люди.
– Не врут! – вскинулся Ирт. – Просто вы, дураки, правды не видите!
– Мы‑то, может и дураки, да свободные. А ты, бывший раб, как был холуем, так им и остался… Что смотришь? Думал, не раскусил я тебя? Да я с самого начала понял, кто ты такой. Только вчерашний раб может назвать себя прозвищем Свободный. Беглый ты, а не свободный!..
Ирт схватился за рукоять молота, Горр, откинув стул, прыгнул назад, Глеб, оперевшись на копье, выпрямился, сердито глянул на Игора. Медленно поднялись из‑за стола охотники, опустили головы, глядя в пол, зная, что и законы гостеприимства нарушать нельзя, но и своих защищать надо, пусть даже и неправых, хмеля перебравших.
Неизвестно, чем бы дело закончилось, но тут хлопнула дверь, и в комнате появился еще один человек. Был он бородат, одно плечо у него было выше другого, и оттого казался он горбуном. Оглядев стоящие друг напротив друга компании, но, очевидно, не поняв, что происходит, он протянул к Глебу руку, разжал кулак и спросил:
– Это?
На его заскорузлой ладони сияла золотая фигурка – то ли Огла, то ли Игта, то ли Ерта. А может и самого Гола – хозяина ночи.
Ведунья Лина сидела на стволе поваленного дерева, собирала с коры ползающих муравьев и отправляла их в рот. Муравьи были приятно кислые и хрустели на зубах. Но думы одолевали мрачные и тяжелые.
Вспоминала она свою молодость, и словно вновь беседовала с Мудрейшим, но уже не соглашалась с ним, а спорила. Зря мы ушли в лес, – говорила она шаману. – Зря просили помощи у эльфов. Надо было в себе искать силу, в своей породе, в своем народе. Не бежать надо было, а объединяться. Не прятаться, а бороться за жизнь. Но не по старинке, а по‑людски, по‑новому: заставы строить, лошадей объезжать, арбалеты, баллисты и катапульты использовать. А мы что? Мы попытались уйти от мира, но забыли, что он везде. Мы изменили своим обычаям, и стали меняться сами. Защитили, вроде бы, каждого, но поставили под удар весь род. Неправильно это! Гоблин должен жить гоблином, и умереть должен гоблином! Породу свою не обманешь, волка травой не прокормишь! Зачем Миру тот, кто прячется? Если ты прячешь, то тебя и нет как бы. А если тебя нет – значит, ты не нужен…
Сбоку хрустнула ветка – намеренно кто‑то прижал ее ногой. Лина была уверена, что ее племя по лесу может двигаться бесшумно. Она повернула голову, кивнула молодому Ару, позволяя приблизиться.
– Сколько еще ждать будем? – спросил у Ведуньи воин. – Люди к отпору готовятся, зря мы им время дали.
– Дождемся вечера, – сказала она. И послышались ей слова Мудрейшего: «Нет в тебе злобы, девочка. Только обида и разочарование.»
Исподтишка глянула она на Ара, не слышит ли он тоже слова давно мертвого шамана, шепнула тихо:
– Не нужна мне злоба. Злоба нужна молодым.
Ар словно почувствовал, что Ведунья говорит с духами, поклонился, бесшумно исчез за деревьями.
– Ты не добился того, что хотел, Мудрейший.
«Откуда тебе знать, чего я хотел? Ты выжила. Выжило племя. Что еще нужно?»
– Племя ослабло. Воины не пьют кровь и не едят сырое мясо. Их копья не столь быстры, как раньше. И наши женщины не так плодовиты. Мы еще чтим обычаи, но я вижу, как смущаются умы молодых.
«Это старость в тебе говорит, девочка.»
– Но я вижу все это. И я хочу это исправить.
«А ведь ты еще колеблешься. Не знаешь, правильную ли дорогу выбрала. Ты стоишь на перепутье и думаешь, куда пойти – вправо или влево. Но знай – какой бы путь ты ни выбрала, ты пойдешь вперед. Только вперед. А вправо или влево – это не важно.»
Лина помолчала, глядя в небо. Набралась решимости и спросила:
– Ты хотел, чтобы гоблины перестали убивать. Ты искал для нас спокойствия. Так ответь, Мудрейший, не предаю ли я тебя?
«Нет. Ты не можешь предать меня, пока заботишься о роде.»
– Могу ли я убивать людей?
«Наверное, да. Но люди мстительны. Помни об этом…»
Серая дымка затянула солнце, и голос Мудрейшего растаял.
Да и был ли он? Не с собой ли разговаривала Ведунья?
Лина долго смотрела ввысь, думая о стократно передуманном, пережевывая пресную жвачку привычных мыслей.
– Мы никого не станем убивать попусту. Но и себя в обиду не дадим!
Она решила: если Рог не объявится после того, как сядет солнце, ее гоблины нападут на деревню. Лина не сомневалась, что сила на стороне ее племени, и старалась не думать о жертвах. Пощады не будет никому – ни старикам, ни детям. Никто не должен уйти живым, тогда никто не узнает, кто уничтожил лесное поселение охотников.
«…люди мстительны. Помни об этом…»
– Я помню, Мудрейший…
Есть, правда, один человек, которого так хочется спасти. Но надо ли?..
Она представила разговор с Глебом, и ясно услышала его слова, произнесенные с укором и неудовольствием:
– Раньше ты не была такой кровожадной.
Они кивнула, соглашаясь с ним и со своими мыслями. Она знала, что ответит на это…
– Где ты ее нашел? – Глеб поднял глаза на бородатого охотника.
– Внук играл. Дома.
– А остальные фигурки и рог?
– Я их не видел.
– Пошли! – Глеб схватил охотника за локоть. – Показывай, куда!..
Через улицу они почти бежали. Глеб чувствовал, что сил у него больше нет, и боялся свалиться с ног прямо здесь – на дороге.
Но выдюжил, не свалился.
– Он у нас недавно два дня по лесу плутал, – на ходу рассказывал бородач. – Заблудился, когда за старшими ребятами увязался силки ставить. Где бродил – не знаю. А нашли мы его недалеко от деревни. Шел он домой. Сам из леса вышел! Хороший будет охотник…
И воришка удачливый, – хотел было добавить Глеб, но не смог – язык едва ворочался, и мысли ленивые были, словно спросонья.
В дом они ввалились целой ватагой. Не разуваясь, протопали по цветастым половикам.
Малыш играл посреди комнаты. Кажется, потеря золотой фигурки его ничуть не расстроила – у него ведь осталось еще много игрушек, и они были не хуже той, что забрал дед: тряпичная кукла с деревянным копьем, рыба, вырезанная из жести, заячий хвост, костяные бусы, рукоять ножа и стеклянный шарик с пузырьком воздуха внутри – настоящая драгоценность.
Когда в комнате появились люди, ребенок отвлекся, испугался немного, посмотрел на вошедших, готовый заплакать, но увидел деда и успокоился. Только сгреб игрушки в кучу, лег на них, не желая больше ничего отдавать.
Глеб опустился рядом с мальчиком. Хотел заговорить, спросить имя, но лишь вяло что‑то промычал. И тут же все поплыло перед глазами, заколыхалось, затянулось мутью. Лицо малыша надвинулось и сделалось огромным. Потом что‑то большое и плоское несильно ударило Глеба по щеке, и комната словно легла на бок. Мальчик пропал, вместо него появились чьи‑то ноги. Раздался какой‑то гул. Веки сомкнулись и будто склеились.
Сделалось невообразимо хорошо.
На миг.
А потом ничего не стало.
Глава 4
Разговор получился совсем не такой, как ожидал Танк.
– Кей Туровски?
– Да, это я.
– Добрый день. Я беспокою вас по одному официальному вопросу. Вы можете сейчас говорить?
– Я уже говорю… Конечно.
– Это касательно вас и вашего пребывания в Мире. Я имею в виду игровой проект, виртуальный фэнтези мир.
– Да, я понял.
– Мы с вами недавно там встречались. На Острове Туманов. Меня зовут Танк.
– Что‑то не припомню…
Судя по сильному акценту и односложным ответам Кея, он не очень хорошо говорил по‑английски, что Танку показалось несколько странным – все‑таки специалист по безопасности вычислительных систем, пусть и с небольшим опытом работы, универсальный язык этот должен знать хорошо.
– И все же: на Острове Туманов вы убили двух человек. Одного звали Серым Рыцарем. Другого – Богоборцем. В первую очередь меня интересуют ваши мотивы…
Молчание…
– Послушайте, Кей, я сейчас выступаю как официальное лицо и представляю интересы корпорации. Скрывать что‑то бессмысленно, мне известно о вас все, даже то, что в восьмилетнем возрасте вам делали резекцию прямой кишки.
Настороженное молчание…
– Не кладите трубку. Не хочу вам угрожать, но можете мне поверить: я могу доставить вам некоторые неприятности. Для вас будет лучше, если мы все решим сейчас.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Что именно вам непонятно?
– Все! Я подозреваю, что вы пытаетесь выудить из меня какую‑то информацию. Так вот, это бесполезно. Я представляю, что такое социальный инжиниринг, я знаю множество уловок…
– Подождите, Кей! Я ничего не пытаюсь из вас выудить. Можете поверить, все, что мне необходимо, я и так знаю. И я действительно работаю на корпорацию. На вас я вышел в первую очередь потому, что вы знакомы с Богоборцем. И потому, что вы убили Серого Рыцаря. Мне интересно, зачем вы это сделали. Вы хоть знаете, кем он был?
– Слушайте! Не порите чушь. Я не знаю никакого Богоборца. А если я и убил кого‑то в игре, так на то она и игра, чтоб в ней кого‑то убивать. Впрочем, да будет вам известно, я уже два месяца как никого не убивал. Поскольку занят. Поскольку мне не до игр…
– Уж не хотите ли вы сказать, что двенадцатого числа этого месяца вас не было на Острове Туманов?
– Именно. Я уже долго время не показывался в Мире.
– Или же это были не вы?.. Но я не мог обмануться! Скажите, как зовут вашего персонажа?..
Пауза…
– Вы слышите меня, Кей?
– Шершень… Мое имя – Шершень.
– А Белиал? Белиал – разве не вы?
– Я – Шершень. Маг четвертого уровня, адепт учения Духовной Силы.
– Но имя Белиал говорит вам хоть что‑то?
– Нет. Впервые его слышу.
– Но как же?..
– Мне кажется, вы ошиблись. Извините, не имею больше возможности продолжать разговор. До свидания.
Короткие гудки…
Ночью снова был дождь.
Ведунья Лина сидела в неказистом шалаше, слушала, как тяжелые капли бьют по плотному лапнику, и думала о неизбежности судьбы.
Ее племя непогоды не боялось. Молодые гоблины спали под открытым небом – дождь им нисколько не мешал. Кое‑кто, впрочем, нашел себе укрытие – нависающие над землей ветви, выстланную теплым мхом ямку меж корней, пласт полегшей травы, похожий на циновку. Чуть теплился костер, возле него сидели воины, заступившие на ночное дежурство. Особого рвения они не выказывали – переговаривались негромко, чтоб не мешать спящим товарищам, плоскими камнями оттачивали и без того острые наконечники копий, жевали кислую траву дракоцвет, отгоняющую сон. По сторонам они почти не смотрели, да это и не нужно было – они стерегли шалаш и Ведунью. Те же гоблины, что охраняли все племя, находились сейчас в темном лесу. Кольцом окружили они место стоянки, и никто – ни зверь, ни человек – не смог был пробраться мимо них незамеченным…
Лина высунула руку под дождь, провела сырой ладонью по лицу лежащего рядом человека, уронила несколько капель на его сухие губы.
– Ты другой, Глеб…
Он дышал, и сердце его билось, и тело его было теплое, вернее даже горячее. Но от него холодно пахло смертью – такой запах бывает у бестелесных призраков и у вставшей из могил нежити.
– Ты изменился… Что с тобой?..
Она снова ковшиком ладони зачерпнула дождь, снова оросила потрескавшиеся губы. Наклонилась низко, всмотрелась в лицо, увидела пятнышко на щеке, потерла его мокрым пальцем. И все поняла – абсолютно все.
– Ты ушел из своего мира, Глеб. Ты умер там?.. Сколько же будет таких, как ты? Хватит ли нам всем места?..
Она долго качала головой, предчувствуя сейчас многое и страшное, а потом дотянулась до Рога, взяла его на руки словно ребенка, и принялась баюкать – и Огла, и Игта, и Ерта, и даже самого Гола – жуткого хозяина ночи…
Разбудил Глеба птичий щебет. Он открыл глаза, не понимая, откуда здесь могли взяться птицы, – ему казалось, что он находится в доме бородатого охотника, рядом с мальчиком и его игрушками. Он помнил, как упал, не справившись с накатившей слабостью, помнил, как пол ударил его по щеке, и как сами собой сомкнулись веки…
Он увидел стены шалаша: ребра жердей, плетение веток и одеяние из еловых лап.
В углу развевался лоскут паутины.
– Где это я? – вслух удивился Глеб. Он приподнялся на руках, потянулся к выходу, высунул наружу голову. И застыл.
Десятки вооруженных гоблинов смотрели на него. Смотри хищно и напряженно, словно ждали от него каких‑то действий.
Где Лина? – мелькнула мысль.
Глеб чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, но он не сомневался, что зеленокожие охотники одолеют его, если навалятся всем племенем.
Что же произошло? Что с деревней? Где Ирт и Горр? И почему нет Лины?..
Он боялся пошевелиться.
Неужели сражение все же случилось? И Лина погибла… Тогда что он здесь делает? Уж не придется ли ему держать ответ за всех людей?
Глеб помнил о жестокости гоблинов. Он знал, что они искусны не только в бою, но и в пытках.
Но пытать себя я не дам! – тут же сказал он себе. – Пусть только попробуют взять!
Он быстро обернулся – его копье лежало рядом. Почему они его оставили? Решили испытать мастерство человека? Хотят дать ему призрачную надежду на спасение?
Глеб подхватил оружие и выбрался из шалаша. Встал, поднял копье, как учил его когда‑то гоблин Уот – молодой мастер фехтования. Вскинул голову, дерзко оглядывая ряды противника.
Чем черт не шутит, может и по силам Богоборцу одолеть племя гоблинов!
Он ждал, что сейчас враги сорвутся с места, покатятся на него волной, и знакомая уже сила вскипит в животе, разольется по мышцам, и загустеет время, и взвизгнет рассеченный копьем воздух…
Атакующий всегда слабее защищающего. У него есть лишь одно преимущество – опережение. Но он раскрыт. Он показал сопернику свои намерения, и он не знает, что предпримет соперник. А тот может сделать все, что угодно. У него есть преимущество неожиданности. И преимущество ума. И преимущество гибкости. Все преимущества на его стороне, кроме преимущества опережения. Так говорил Уот…
– Ну же! – крикнул Глеб.
И гоблины шевельнулись. Они опустили оружие к земле, склонили головы и опустились на одно колено.
Растерявшийся Глеб шагнул назад, наткнулся плечом на острый угол шалаша, вздрогнул.
Возможно, это какая‑то групповая волшба!
Он не знал, как защитить себя от магии.
Бежать? Бежать!..
– Они приветствуют тебя, Богоборец, – прозвучал голос за спиной, и Глеб затравлено оглянулся. Напряжение тут же отпустило его.
– Что происходит, Лина? – Он порывисто – как к старому верному другу – шагнул к гоблинше. – Я потерял сознание в деревне. Очнулся здесь. Тебя нет. Они стоят, ждут. Я ничего не понимаю.
– Ты вернул Рог. Мое племя благодарит тебя, Глеб.
– Вернул? Я? Когда? А что с охотниками? Где мои друзья? Что с деревней?
– Ты задаешь слишком много вопросов, Глеб. Опусти копье и не волнуйся. Следуй за мной. Я приведу тебя на место, где мы спокойно поговорим. – Она развернулась и пошла в лес, маленькая и сухая, но уверенная настолько, что ни у кого не возникло бы сомнений в ее силе…
Они сидели на стволе упавшей березы. Лина собирала с коры муравьев и отправляла их в рот. Глеб грыз стебелек дракоцвета. Поляну щедро заливало солнце, в вышине трепетала листва, кругом звенели кузнечики.
– Рог принесли твои товарищи. Принесли они и тебя – должно быть, боялись, что иначе мы им не поверим и погоним прочь. Два местных охотника помогали нести носилки, на которых ты спал. Охотники эти мне не понравились – они смотрели на нас, как на бешеных зверей. Но я приняла их всех, я вышла им навстречу и заговорила с ними. Охотники хотели получить за Рог выкуп, но потребовать его прямо боялись. А твои товарищи словно торопились куда‑то. Они колебались, не зная, кому доверить тебя – мне или охотникам. Я поклялась, что с тобой все будет в порядке, и они почти сразу ушли, пообещав вернуться утром. Но мне кажется… – Лина задумалась, улыбнулась тихо. – Мне кажется, они вернулись гораздо раньше – едва только поднялась луна. Мои воины видели тени в лесу… Ты знаешь, что один из твоих спутников не обычный человек? Тот мальчик…