Когда они проезжали мимо полосатой будки, из нее выглянул боец в кирасе с красной полосой на груди. Они поспешили отвернуться и не заметили его пристального взгляда. Путники не могли знать, что все патрульные, все дежурные, заступившие на посты, все бодрствующие воины Ордена Смерти получили приказ обращать особенное внимание на верховых Одноживущих. Тем более, если они движутся группой. Тем более, если они вооружены. Тем более, если с ними едет девушка двадцати – двадцати пяти лет отроду.
Вступать в бой не рекомендовалось, но награда за поимку была обещана значительная, в разы большая, чем просто за содействие. В приказе советовалось немедленно поставить в известность вышестоящее начальство, вызвать подкрепление и дальше действовать по обстановке.
Боец в кирасе отступил в будку, три раза с силой дернул толстый шнур, уходящий в стену, подхватил алебарду и замер в нерешительности, глядя на бумагу, пришпиленную к стене перед выходом.
Дальше надлежало действовать по обстановке.
«Богоборец» – был подписан рисованный портрет. Так звали предводителя группы.
И это имя бойцу в кирасе было знакомо.
Да и нарисованное лицо тоже не успело забыться.
«Действовать по обстановке…»
Кирасир хорошо помнил день, когда обычная тренировка в учебном центре вдруг превратилась в бойню. А потом было позорное бегство, пожар, ночная тревога…
Боец решил, что обстановка сейчас самая неблагоприятная, и успокоился.
Он сделал все, что предписывал приказ.
И все, что было в его силах.
Глава 6
Во второй половине дня пришел многословный ответ на официальный запрос Танка. Некий Ли Суань, ведущий координатор, суконным языком излагал, что выяснить, кто создал Богоборца, оказалось занятием непростым. В отделах об этой работе никакой информации найти не удалось, в отчетах имя это нигде не фигурировало, опрошенные ответственные лица по этому поводу ничего не могли вспомнить. Но, – тут же добавлял Ли Суань – идея подобного персонажа вполне укладывается в концепцию дальнейшего развития Мира и игрового сюжета. Потому, возможно, работу эту поручали кому‑то из сторонних разработчиков, и он, выполнив техническое задание корпорации, не удовлетворился этим и кое‑что добавил от себя. Уникальных персонажей создается по сотне в неделю, – оправдывался Ли Суань, – и если разработкой занимаются проверенные люди, то новые модели загружаются в игру немедленно и практически без всякого тестирования. Да и возможно ли полноценное тестирование программных модулей, которые действуют лишь в среде Мира?
Дальше Ли Суань рассуждал о том, что компьютерные персонажи обладают свободой воли, сложными характерами и размытой логикой действий. У каждого из них есть история, жизненные цели и ценности, определенные мотивы – и предугадать, как поведет себя модель, попав в ту или иную ситуацию, в то или иное окружение, не сможет никто – даже ее создатели. Более того, компьютерные персонажи меняются со временем Они обладают памятью, они способны анализировать происходящее и делать выводы; они учатся. Возможно, Богоборец – это старая программа, которая каким‑то образом приобрела новые свойства. Ли Суань назвал это мутацией, и, похоже, слово это ему понравилось. Развивая свою мысль Ли Суань постоянно называл Богоборца мутантом.
Завершалось письмо заверениями в почтении, обязательствами помочь по мере сил и возможностей и адресом для частной переписки.
Танка заинтересовали слова Ли Суаня о концепции развития мира и игрового сюжета. Он отправил письмо, в котором спрашивал, что конкретно имелось в виду, и уже через двадцать минут получил ответ.
Ли Суань отвечал, что на текущий момент в Игре развивается несколько глобальных сюжетных линий. Одна из них – противостояние Двуживущих и Одноживущих. Масштабный конфликт этот интересен не только с точки зрения драматургии игры, но и позволяет решить некоторые чисто технические вопросы: в частности, постепенную и естественную замену старых программных моделей на новые, более совершенные. Непосредственным исполнителем этой конкретной задачи является Орден Смерти. Впрочем, в настоящий момент Орден Смерти интересен уже сам по себе – и координаторы с интересом следят, как будет развиваться ситуация дальше. Ожидается, что Одноживущие начнут сплачиваться вокруг неких лидеров. Предположительно таинственный Богоборец и есть один из таких лидеров, появление которых с недавнего времени предсказывают аналитики.
В конце письма Ли Суань как бы между прочим сообщил, что на материале игры три больших начальника пишут сейчас диссертации.
И снова письмо заканчивалось витиеватыми вежливостями, больше похожими на замаскированную лесть.
Танк хмыкнул, догадываясь, что этот Ли Суань, очевидно, рассматривает его как некий трамплин для продвижения по службе. Видно, в корпорации пошли слухи о нем и его расследовании. Возможно, кто‑то прочит его на какую‑нибудь важную должность, потому и появляются такие вот непрошеные друзья.
Что ж, пускай. Делу это только поможет.
Танк снова сел за клавиатуру, благодаря Ли Суаня за проделанную работу и высказывая просьбу держать его в курсе новостей насчет Богоборца.
И всех прочих новостей тоже.
Первым заподозрил неладное Ирт. Он не стал делиться своими опасениями с товарищами – лишь сделался молчаливым, и все озирался по сторонам, да тревожно поглядывал назад. Но когда Глеб заметил вслух, что патрулей здесь гораздо больше, чем было раньше, Ирт тут же откликнулся:
– И все словно от нас прячутся. Копятся позади.
Теперь и Глеб прекратил разговоры, завертел головой.
– Думаешь, нас преследуют?
– Не знаю… Вроде бы, не с чего, но…
Они пришпорили лошадей.
– И что будем делать? – спросил Глеб.
– Свернем куда‑нибудь. Поглядим, пойдут ли они за нами.
– А если пойдут?
– Значит, плохо дело… Возможно, они тебя узнали, Богоборец. Потому и не спешат нападать, силы собирают. Момента подходящего ждут…
В стороне показались покатые серые крыши маленькой деревушки. Размалеванный деревянный щит на обочине сулил отдых, выпивку и еду. И товарищи сошли с тракта, свернули на пыльную грунтовую дорогу, похожую на русло пересохшего ручья.
– Ну как? – спросил Глеб через пять минут. – Видишь что‑нибудь?
– Нет.
Легкая пыль поднималась клубящимся облаком, длинным косым крылом летела на серую траву, ложилась на землю словно пудра.
– Может, они не заметили, как мы свернули?
– Может.
– Или, все же, не за нами шли.
– Может и не за нами…
Деревня была такой же пыльной, как и дорога. В пыли возились дети – сгребали пыльные кучи и разбивали их ногами; в пыли работали крестьяне – тяпками окучивали гряды; в пыли купались птицы: куры, голуби, воробьи; грудами серого меха валялись собаки, ворчали на чужаков, лениво поднимая головы – и голоса у собак были глухие, словно пыль набилась им не только в шерсть, но и в глотки. Пыль хрустела на зубах и брала за горло, пыль застилала солнце и делала небо грязно‑серым.
Не найти местную харчевню было невозможно. Десятки указателей – на стенах домов, на стволах деревьев, на коньках крыш – направляли к ней. Хозяин заведения словно боялся, что наглотавшийся пыли путник повернет назад, к тракту, и потому напихал резных стрелок едва ли не на каждом шагу.
Оставив лошадей под навесом у грязной поилки, товарищи вошли в харчевню. Из‑за стойки на них с удивлением глянул долговязый хозяин, поднялся торопливо, вышел навстречу:
– Добро пожаловать! – Он внимательно оглядел Глеба и его спутников – и словно разочаровался в чем‑то: лицо его поскучнело, плечи опустились.
– Чего желаете?
– Пива холодного и чего‑нибудь перекусить, – сказал Глеб.
– Чего именно?
– Все равно, – сказал Ирт.
Хозяин ушел выполнять заказ, а товарищи, сняв ранцы, расселись за большим овальным столом. Глеб прислонил копье к стене, Ирт поставил молот‑клевец в угол, Горр пристроил дубинку на коленях. Фива оглядела хмурых мужчин, усмехнулась и рассыпала перед собой горсть глиняных горошин.
– Это то самое? – спросил Глеб.
– Да, – весело ответила она. – Не вам одним оружием бряцать. – Кажется, девушка не воспринимала ситуацию всерьез. А может просто не верила в возможную опасность. Ведь она по‑прежнему считала, что Глеб никакой не Богоборец, а ловкий жулик, использующий это имя в своих целях. Орден Смерти, конечно, не очень жалует Одноживущих жуликов, но зачем ему гоняться за такими, как Глеб, да еще собираясь большой силой? Хотели бы поймать – взяли бы на Красной Дороге, патрулей там полно, и будки с часовым на каждой станции.
В харчевне было на удивление чисто. Пыль висела в воздухе – пусть и не так густо, как на улице, – но ее не было ни на мебели, ни на посуде, ни на стенах – должно быть, хозяин только и делал, что протирал все, до чего можно было дотянуться. Два больших окна были затянуты влажной полупрозрачной тканью. Она собирала пыль и одновременно охлаждала воздух внутри помещения. Как часто приходилось хозяину намачивать и менять эти фильтры, оставалось только догадываться. Очевидно, он из сил выбивался, чтобы привлечь клиентов в свое заведение. Но – заведение пустовало.
– Переждем немного, отдышимся, – сказал Ирт. – И вернемся на тракт.
– Да уж, – усмехнулся Глеб. – Тут задохнешься, а не отдышишься…
Вернулся хозяин, принес запотевший кувшин с пивом и четыре кружки, поставил перед гостями. Извинившись, попросил показать деньги. Ирт, ничуть не обидевшись, кивнул, достал золотую монету, положил на угол стола. Хозяин тотчас исчез. А Ирт, посмотрев вслед ему, сказал негромко:
– Денег у нас негусто. Последние ушли на лошадь для Фивы и на подорожный сбор.
Девушка покраснела, кинула красноречивый взгляд на Ирта, и тот смутился, попытался исправить оплошность:
– Нет, я ничего не говорю, я не в укор. Просто отчитываюсь, на что потратился. А деньги все равно не наши, легкие, казенные.
– Я в попутчики не навязывалась, – сказала девушка.
– Конечно, – сказал Глеб. – Мы благодарны тебе за помощь. Я не уверен, что без тебя мы справились бы с той тварью. – Он взял Фиву за руку, пожал крепко: – И, кроме того, ты отличный попутчик.
Девушка долго смотрела ему в глаза. Потом мягко улыбнулась, спросила:
– Правда?
– Да, – ответил Глеб…
Еды хозяин принес много, видимо, посчитал, что клиенты с золотой монеты сдачи не потребуют. Сноровисто расставив тарелки, горшки и миски, он отступил на шаг, готовый прислуживать – пусть даже и равным Одноживущим.
Сервис здесь был на уровне.
– Вкусно, – сказал Глеб, попробовав жаркое.
– Замечательно, – сказал Ирт, пригубив пиво.
– Объедение, – сказала Фива, слизывая с ложки творог, взбитый со сметаной.
Горр лишь почмокал губами, разделывая курицу.
– Да, – вздохнул хозяин. – Когда‑то о моей стряпне складывали песни. Меня зовут Жотон Кулинар, возможно вы слышали о моем заведении.
– Нет, – покачал головой Глеб.
– Нет, – сказал Ирт.
Фива развела руками, а Горр только пожал плечами.
– Вот видите… – вздохнул хозяин. – Как все меняется. А ведь когда‑то… Когда‑то!.. – Он поднял глаза к потолку и застыл в скорбной позе.
– А теперь что? – поинтересовался Глеб, запивая великолепное жаркое отличным пивом. – Что изменилось?
Хозяин ответил не сразу – постоял статуей, словно молясь своим богам – кулинарным или каким прочим. Лишь потом, опустив голову, посмотрел на Глеба, как на неразумного ребенка. И сказал:
– А вы разве ничего не заметили, когда сюда шли?
– Да вроде бы нет, – осторожно ответил Глеб.
– И разве вам ничто сейчас не мешает?
– Ну… – неуверенно протянул Глеб. – Разве только пыль.
– Пыль! – вскричал Жотон Кулинар и обхватил руками голову. – Пыль!
– Что за цирк вы тут устраиваете, – поморщился Глеб. – Ну, пыль. Эка невидаль. Дождь пройдет, она уляжется.
– Не уляжется! – еще громче вскричал Жотон. – В дождь она превращается в грязный туман, и так же висит в воздухе! О, эта проклятая пыль! О, это проклятое место!
– Слушай, Кулинар, – недовольно сказал Ирт. – Кухня твоя великолепна, но вопли твои не дают получать от еды удовольствие. Успокойся, наконец…
Жотон умолк – кажется, обиделся. Сел за соседний стол, повернулся к гостям боком, пробурчал что‑то.
– Что же это за пыль такая? – спросил у него Глеб, чувствуя некоторую неловкость из‑за грубости товарища, и подозревая, что история этой деревни может оказаться весьма занимательной. Жотон посмотрел на него, словно решал, стоит ли начинать разговор. Увидел в глазах Глеба искренний интерес, кивнул и осторожно заговорил:
– Они думают, что это моя вина… Они все, все теперь настроены против… – Жотон покачал головой. – Да, раньше у меня было много клиентов, так много, что я держал помощников. Но и они не справлялись. У дверей моего заведения всегда стояла очередь, и одного только лошадиного навоза оставалось столько, что хватало на всю деревню! Вся деревня жила с моих клиентов! А теперь они этого не помнят, они не ценят, они во всем винят меня. Неблагодарные!.. Конечно, в чем‑то они правы, – он вздохнул. – И я готов их понять, но и они должны понять меня… Слишком много клиентов, большая очередь, маленькая кухня, нерасторопные помощники… Ну что я мог сделать?.. – Он замолчал, очевидно, думая о том, мог ли он тогда что‑то изменить.
Глеб и Ирт переглянулись, одинаково пожали плечами.
– Так что же случилось? – спросила Фива. И Жотон вдруг громко – так, что девушка вздрогнула и едва не подавилась – воскликнул:
– Да ничего особенного! В том‑то и дело, что ничего особенного! Еще один Двуживущий маг, обычный голодный прохожий, заглянувший в мое заведение. Он не собирался стоять в очереди и хотел купить еды на вынос. Но я не продаю еду на вынос! Не продаю! И все об этом знают! Это же натуральное кощунство, выносить еду! Это неуважение ко мне, Жотону Кулинару! К моему таланту, к моей работе! Мою еду надо кушать здесь! С моей посуды! В этих стенах! А не хватать ее на улице кусками, грязными руками, на ходу! Она же потеряет вид и вкус, наберется пыли! – так я ему сказал. Но он словно не слышал меня. А я не собирался ему подчиняться… И тогда он, разозлившись, махнул посохом, крикнул какие‑то непонятные слова, и на улице началась буря, все заволокло пылью, и вся моя еда оказалась испорчена, она вся была в грязи! Ветер улегся через минуту, но пыль по‑прежнему висела в воздухе. А маг рассмеялся и сказал, что так будет целый год. И лишь через год, если у меня останутся клиенты Двуживущие, если их соберется здесь больше двадцати человек разом, – только тогда магия прекратит действовать, и эта проклятая пыль исчезнет!.. Прошел год. Потом еще один. И еще три года… Теперь все меня проклинают. Все, кто был обязан моему заведению, мои соседи, эти крестьяне! Они разговаривают со мной сквозь зубы. Они во всем винят меня! И следят, чтоб я никуда не сбежал.
– Неужели к тебе никто не заглядывает? – спросил Глеб. – Конечно, пыль немного мешает, но не настолько же!
– Заглядывают, – сказал Жотон. – Но все больше Одноживущие. Это какая‑то странная пыль, на Двуживущих она действует сильнее, чем на нас. Проклятый маг!
– А ты не пытался подкупить нужное число людей? Договориться с ними, чтоб они хоть ненадолго к тебе заглянули.
– Я думал об этом, – вздохнул Жотон. – Но боюсь. Хитрить с магом опасно. Как бы не вышло чего…
– А я бы на твоем месте рискнул, – сказал Ирт.
Широко распахнулась входная дверь, и вмиг побледневший Жотон вскочил – должно быть, подумал, что вернулся маг, проклявший деревню.
– Доброго здоровья! – раздался веселый голос из облака пыли. – Может ли потратить здесь честные деньги компания добрых людей?!
– А! – Жотон заулыбался, шагнул к новым гостям, распростер руки. – Добро пожаловать, почтенный Дарил! Давно не было вас видно. Рад, рад!..
Вошедших было пятеро – три человека и два гнома; разряженный пузатый торговец, утконосый счетовод с плоской сумкой на боку, и три Одноживущих воина‑охранника, вооруженные боевыми топорами. Торговец показался Глебу знакомым – кажется, они виделись совсем недавно. Только вот где?..
– Заказ как обычно? – спросил Жотон.
– Да. А потом повторим. Ты же знаешь, старина, как я люблю твою стряпню!
– Только почему‑то, почтенный Дарил, вы никому о ней не рассказываете.
– Ты не прав! Я всем говорю о твоем заведении! Но эта пыль!..
– Да, проклятая пыль…
– А я вижу, сегодня у тебя удачный день… – Торговец встал посреди зала. Глаза его слезились, он вытирал кулаками мутные слезы и часто моргал. – Это просто замечательно! Я давно уже хочу поделиться одной историей, случившейся со мной в пути. Хотите верьте, хотите нет… Но… – Вдруг глаза его прояснились, а на лицо словно солнечный свет лег. Он хлопнул в ладоши и радостно воскликнул:
– Богоборец! Вот так так!
Глеб приподнялся, пытаясь вспомнить, где же они виделись с этим большим человеком. Не опасен ли он?
Ирт потянулся к молоту, Горр взялся за рукоять деревянной дубинки, Фива зажала глиняную горошину между подушечкой большого пальца и ногтем среднего пальца.
– Вот уж повезло мне! Дважды! Это ж надо!.. – Торговец надвигался на Глеба. Его охранники держались рядом, их топоры были наготове. Гномы – бойцы знатные. Да и человек, кажется, воин опытный: на лице – шрам, в глазах – холодная уверенность.
– Спокойно, – сказал Глеб своим товарищам. И тут же вспомнил, где он видел этого толстяка в богатых одеждах. Конечно же, в поле возле тракта. Около обезглавленного Фивой зверя. Торговец этот первым подошел к ним, чтобы узнать имя героя, победившего чудовище.
– Мир тесен, уважаемый, – улыбнувшись, сказал Глеб.
– Удивительно тесен! – согласился с ним толстяк. – Разрешите представиться: Дарил по прозвищу Брюхо. Негоциант с положением и особыми благодарностями.
– Меня зовут Глеб. Мои спутники: Фива, Ирт, Горр. Кстати, то чудовище убила Фива, а не я.
– Конечно, Богоборец! После второй нашей встречи я готов поверить во что угодно.
– Богоборец? – прошептал Жотон Кулинар, побледнел и округлил глаза.
Дарил оказался шумным, как водопад, и улыбчивым, словно ребенок. Он сразу располагал к себе, и неудивительно было, что дела его шли хорошо. Сперва торговец попросил Жотона принести новым друзьям лучшего пива из особого запаса и фирменную закуску – рулет из сыра, ветчины, чеснока и зелени. Потом Дарил позаботился о своих людях. И, спросив у Богоборца разрешения, присоединился к его компании.
– Что же занесло вас сюда? – спросил он, усаживаясь сразу на два стула. – Уж не решили ли вы помочь этим несчастным людям, моим землякам?
– Если вы про пыль, – сказал Глеб, – то это вряд ли в моих силах.
– Ой ли? – прищурился Дарил. – Тогда, может, прелестная молодая женщина способна помочь?
– Я совершенно не разбираюсь в магии, – сказала Фива.
– Неправда, – возразил ей Дарил. – Ваша красота – вот настоящая магия, и, могу поклясться, она сильнее любого другого волшебства.
– Послушайте, уважаемый, – сказал Ирт. – Вы, случайно, когда сворачивали с тракта, не обратили внимание на пасущиеся поблизости патрули Ордена?
– Патрули? Я не видел никаких патрулей! Хотя, должен признать, последнее время Орден Смерти ведет себя очень разнуздано. Два года назад они были тайным обществом, о котором, впрочем, знали все, но теперь же они не скрываются совершенно.
– Это только здесь, – сказал Ирт. – На востоке Мира. На западе и на юге Орден Смерти себя почти ничем не выдает, а на севере так и вовсе считают, что никакого Ордена не существует.
– Вопрос времени, – заметил Дарил. – Всего лишь вопрос времени. Рано или поздно люди в костяных масках появятся везде. Если только им кто‑то не помешает… – Он многозначительно посмотрел на Глеба.
Глеб хотел ответить, что у него и своих забот по горло, но промолчал. Он стремительно хмелел, и горьковатое пиво делало мысли такими же горькими.
– У Богоборца есть сила и предназначение, – сказал Ирт. – Но он не может что‑то изменить в одиночку. Он – защитник и заступник. Но он – полководец без армии. Вот скажи, уважаемый Дарил, готов ли ты выступить против Ордена?
– Я?.. – Торговец сложил руки на животе и рассмеялся. – Конечно, нет. Ты только представь меня в доспехах!
– Совсем не обязательно воевать самому. Воевать могут твои деньги. И твое дело.
Дарил посерьезнел:
– Что же это? Ты предлагаешь мне отдавать часть дохода Богоборцу? Одну часть ему, другую Ордену, третью – Королю?
– Мне не нужны деньги, – сказал Глеб. – Мне достаточно того, что у меня есть.
Фива фыркнула. Горр с улыбкой на нее покосился.
– Совсем не обязательно давать нам деньги, – сказал Ирт. – Будет достаточно, если ты перестанешь давать деньги Ордену.
– Если я перестану давать деньги Ордену, то вовсе их лишусь, – хмыкнул Дарил. – Впрочем, не думаю, что это меня расстроит, ведь мертвые не умеют расстраиваться.
– Когда Орден наберет силу, он отнимет у тебя все. В том числе и жизнь.
– Не уверен, что такое случится. А даже если и так… Им потребуется много времени…
– Ты сам только что говорил, что два года назад они были тайным обществом. А теперь…
– А теперь я плачу им деньги, и они не трогают меня.
– Да. Они не трогают тебя, зато вырезают целые деревни – только лишь для того, чтобы стать чуть сильней. Неужели не понимаешь, что в этом виноват и ты, уважаемый?!
Дарил помрачнел, насупился, задышал тяжело. А Ирт все напирал:
– Богоборца ведет судьба, он подчиняется ей. А у тебя есть выбор. Ты – свободный человек, как и я. Все вместе мы такая же сила, как и Орден Смерти. А без нас они – ничто…
– Кто ты такой? – перебив Ирта, спросил вдруг Дарил. – Почему говоришь за него?! – Он кивнул на Глеба, пьющего пиво.
– Я тот, кто верил, – негромко сказал Ирт. – Тот, кто терпел. Кто ждал.
– Ты раб? – догадался торговец. – Как я сразу не понял!
– Он не раб, – жестко сказал Горр. – Если здесь и есть рабы, то это ты, уважаемый…
Стало тихо, все замерло. За окном назойливо стрекотали цикады, и удивленно шумели далекие голоса.
– А воздух‑то совсем очистился, – осоловело пробормотал Глеб.
На улице отчетливо звякнул металл, лениво забрехали собаки.
– Действительно, – согласился Ирт.
Жотон Кулинар удивленно оглядел свое заведение, сорвался с места и подбежал к окну. Он сдернул мокрое полотнище, выглянул наружу. И прошептал:
– Они здесь… Двуживущие… Много…
Жотон видел, как по дороге движутся к его заведению всадники, как пешие воины, придерживая доспехи и оружие, бегут к двери, словно торопясь занять очередь, как лучники выстраиваются в два ряда на пригорке, как они втыкают перед собой стрелы и проверяют, хорошо ли натянута тетива на луках.
Он видел костяные маски, похожие на черепа. И повязки, похожие на пропитанные кровью бинты.
Он видел разбегающихся селян.
И мертвое тело, валяющееся в дорожной пыли.
Он видел все это хорошо – воздух на улице был необычайно чист.
Пыль пропала.
– Орден, – сказал Жотон севшим голосом.
Глеб схватился за копье, Ирт поднялся, вскинул клевец на плечо, Горр с некоторым сомнением оглядел деревянную дубинку.
– Ты же сказал, уважаемый, что не видел патрулей, – процедил сквозь зубы Ирт.
– Да, – немного растеряно ответил Дарил. – Вчера их не было.
– Вчера? – переспросил Глеб.
– Конечно. Я здесь уже второй день. Это же моя родная деревня, я всегда тут задерживаюсь…
Небольшую деревянную харчевню осаждали, словно это была каменная крепость. Собравшиеся Двуживущие могли раскатать избу по бревнышку – но пока держались на удалении.
Глеб пытался протрезветь. Не получалось.
– Отсюда нет какого‑нибудь потайного хода? – допрашивал хозяина Ирт.
– Нет.
– А надежно спрятаться здесь можно где‑нибудь?
– На чердаке? – неуверенно предложил Жотон.
– Не годится. Там будут искать в первую очередь. А может и не станут искать – подпалят дом, и дело с концом, – Ирт покидал с ранец кое‑какую еду, надел его, поправил на плечах широкие ремни.
– Подпалят? – Жотон пучил глаза.
– А ты что думал…
– Лошадей наших увели, – сказал Горр. Он, уже полностью снаряженный, собравшийся, стоял у окна и следил за всем, происходящим на улице. – Их там тридцать восемь человек. Это лишь те, кого я вижу.
– Ну ничего себе, – присвистнул Ирт.
– Вляпались, да? – Глеб тряс головой и брызгал в лицо водой. – Крепко вляпались?
Растерянная Фива следила за мужчинами, недоверчиво посматривала на Глеба – неужели это действительно Богоборец?
– Может, они меня не тронут? – Дарил просительно улыбался, заглядывал в лица недавних сотрапезников. – Берите моих воинов, они хорошие бойцы! А я… Я за подмогой! Может, не тронут?..
– Они уже троих не тронули, – угрюмо сказал Ирт. – Там, лежат на дороге. Со стрелами в спинах. Твои земляки, уважаемый.
– Но вы же одолеете их? Вы справитесь?
– Богоборца спроси…
Глеб хлопал себя по щекам и пыхтел.
Пиво из особого запаса было забористое.
А мысли одолевали вялые, тусклые: может, вот так вот все и закончить? Стоит ли барахтаться, пытаться чего‑то? Выйти сейчас к этим людям, попереть на них тупо – и упасть, утыканный стрелами. И больше не думать ни о чем, ни о чертовой судьбе, ни о своей сущности, ни о человеческом разуме и старых воспоминаниях…
– Мы справимся? – Толстый торговец по прозвищу Брюхо схватил его за руку.
– Так что будем делать, Глеб? – спросил Ирт, заглядывая ему в глаза. – Время выходит…
Они все ждали от него какого‑то решения. А у него в голове варилась непонятная каша‑размазня.
И злости не было – той злости, что заряжала его силой. Не было чувства опасности – лишь апатия и безразличие одолевали.
Такая вот апатия пьяных и губит, подумал он. Полезет нетрезвый человек купаться, упадет в воде – а подниматься не станет.
Он дернул себя за волосы, потянул вверх.
На него смотрели недоумевающе. И ему хотелось спросить: «Чего вылупились?»
Хотелось сказать: «Никакой я вам не Богоборец! Тоже мне, нашли Спартака‑Ульянова, защитника всех угнетенных!»
Выругаться хотелось.
– Эй! Богоборец! – Стрела пробила тряпку, что занавешивала окно, вонзилась в стену, задрожала. И голос, что прилетел с улицы вместе со стрелой, тоже дрожал – от напряжения. – Мы знаем, ты там! Выходи без оружия, и мы тебя не тронем!
– Они нас боятся, – сказал Глеб и ухмыльнулся.
– Если добром не выйдешь, мы подпалим харчевню!
Охнул Жотон, побледнел еще больше – пепельный стал.
– А кто вы такие?! – рявкнул Глеб.
– А не все ли тебе равно?
– Нет, – оскалившись, негромко сказал Глеб. – Мне не все равно. – И сделав шаг к окну, прокричал: – Чего вам от меня надо?! Езжайте своей дорогой!
– Мы уже приехали! Выходи! Не тяни время!
Еще одна стрела пропорола влажную ткань. Глеб перехватил ее в воздухе – словно муху поймал – и сам этому удивился.
Стрела была с широким наконечником. Такие часто используют для охоты на крупных травоядных животных – глубокие порезы обильно кровоточат, и жертва постепенно теряет силы. Охотнику остается лишь выследить ее и, если нужно, добить.
Глеб сломал древко в кулаке, швырнул стрелу в угол.
– Они охотятся на меня!
Они охотились на него, словно на какое‑то травоядное животное.
А он только что ел мясо.
– Так что будем делать, Богоборец? – в очередной раз спросил Ирт.
– Выйдем, – ответил ему Глеб. И крикнул в окно: – Я выйду!
Он повернулся к товарищам:
– Вы готовы?
– Да, – сказал Ирт. Горр кивнул, Фива решительно поднялась на ноги, сгребла со столешницы взрывоопасный горох, ссыпала в карман. Дернула пояс – и он развязался, вмиг обернувшись пращой.
Глеб уважительно глянул на девушку. На всякий случай спросил:
– Ты с нами?
– Это вы со мной! – фыркнула она.
– Что будешь делать?
– Разметаю лучников.
Глеб кивнул:
– Хорошо. Мы тебя прикроем.
Она пожала плечами, словно сомневалась в надобности такого прикрытия. Достала из сумки глиняный катыш размером с гусиное яйцо, вложила его в пращу.
– Мы с тобой, Богоборец, – окрепшим голосом неожиданно сказал Дарил, и три его воина шагнули к двери. А сам он перевернул ближайший стол, ударами ноги отломал ножки, закрылся овальной столешницей как щитом. Утконосый счетовод встал за спиной торговца. В левой руке он держал десяток ножей, взятых у Жотона Кулинара, – обычных, столовых, но с острыми концами.
– Ты не думай, – сказал Дарил. – я обузой не стану. Я же местный. И в молодости ох как любил драться!
– Но как же твое дело? – спросил Глеб.
– Как‑нибудь, – проворчал Дарил. И кивнул на окно: – Это ведь тоже мое дело… – Он подкинул, перехватил безногий стол и, уже направляясь к выходу, пробормотал: – Эх, будет что людям рассказать…
Глеб вышел первым – через окно. Он отвлек на себя внимание врага, он притворялся более пьяным, чем был на самом деле, он кричал и ругался, но пока не выдавал своего намерения напасть.