– Простите?
Ричард не поспевал за ходом его мысли. Это было не легче, чем перескакивать с льдины на льдину.
– Что ты мне дашь за информацию?
– Денег у меня нет. У меня была ручка, но я ее только что отдал, – Он стал выворачивать карманы.
– Во! – воскликнул старина Бейли.
– Носовой платок? – удивился Ричард. Платок – теперь уже не очень чистый – подарила ему тетя Мод на последний день рождения.
Старина Бейли быстро схватил платок и принялся размахивать им над головой.
– Радуйся, юноша! – пропел он. – Ты нашел то, что искал. Иди прямо туда, вон в те двери. Сразу их увидишь – у них там конкурс. – Он указал на продуктовую секцию. Грач сердито каркнул. – Не твоего ума дело, – бросил старина Бейли грачу, а Ричарду сказал: – Спасибо за флажок, – и пустился в пляс вокруг своего лотка, весело размахивая носовым платком.
Конкурс? – удивился Ричард. Но тут же улыбнулся и махнул рукой: все это уже неважно. Главное, он нашел то, что искал, как сказал чокнутый старик. Облегченно вздохнув, Ричард отправился туда, куда указал старина Бейли.
* * *
Судя по всему, телохранители уделяли огромное внимание моде. Однако у каждого было свое представление о том, как должен выглядеть телохранитель. В настоящий момент Райслип[22]выступал против Франта Без Имени.
Франт Без Имени был похож на пижона восемнадцатого века, которому не удалось найти подлинной одежды того времени, так что пришлось выискивать себе одеяние на благотворительной распродаже «Армии спасения». Лицо его было густо напудрено, губы накрашены алой помадой. Его противник – Райслип – мог бы вам присниться, если бы вы уснули под песни Боба Марли после трансляции чемпионата по реслингу. Это был здоровенный растафарианец, похожий на гигантского перекормленного младенца.
Они стояли не шевелясь, лицом к лицу. Вокруг выстроились любопытные, а также другие претенденты на роль телохранителя Двери. Франт был на голову выше Райслипа, зато Райслип весил примерно как четыре франта, если каждому из них еще вручить по кожаному чемодану, забитому салом. Противники пристально смотрели друг другу в глаза.
Маркиз Карабас похлопал Дверь по плечу – поединок начался, сейчас будет интересно.
Только что Франт и Райслип стояли, сверля друг друга взглядом, и вдруг Франт резко дернул головой, словно его ударили по лицу. На щеке появился небольшой фиолетовый синяк. Франт стиснул зубы и прищурился.
– Ну‑у… – выдохнул он и растянул свои красные губы в безобразной улыбке.
Франт взмахнул рукой, и Райслип скрючился, схватившись за живот.
С омерзительной ухмылкой Франт принялся раскланиваться, посылая зрителям воздушные поцелуи. Райслип с ненавистью уставился на своего противника и, очевидно, усилил натиск. Изо рта Франта брызнула кровь, левый глаз раздулся. Публика одобрительно зашумела.
– Не так страшно, как кажется, – прошептал маркиз Двери.
Вдруг Франт Без Имени рухнул на колени, будто прижатый к земле невидимой силой, а потом растянулся на полу. Затем он дернулся, словно его пнули в живот, и Райслип расплылся в самодовольной улыбке. Публика вежливо похлопала. Франт извивался на полу и харкал кровью. Друзья оттащили его в сторонку, где его тут же вырвало.
– Следующий! – объявил маркиз.
Очередной потенциальный телохранитель тоже не был так огромен, как Райслип (размером в два с половиной франта плюс чемодан с салом). Тело его сплошь покрывали татуировки, а одежда казалась сделанной из автомобильных чехлов и резиновых ковриков. Бритый налысо, он улыбался зрителям, обнажая гнилые обломки зубов.
– Я Варни, – сказал он, сплюнул зеленую слюну на посыпанный опилками пол и вышел к противнику.
– Прошу, господа! – скомандовал маркиз.
Райслип несколько раз переступил с ноги на ногу, как борец сумо, и принялся сверлить взглядом соперника. На лбу у того появился порез, кровь залила глаз, но Варни не обращал на это внимания. Он сосредоточился на своей правой руке. Словно преодолев огромное сопротивление, он поднял ее и двинул кулаком Райслипу в нос. Брызнула кровь, Райслип охнул, шумно вдохнул и рухнул на пол с таким звуком, с каким, должно быть, падает в ванну с водой тонна свиной печени. Варни заржал.
Райслип медленно поднялся. Из его разбитого носа шла кровь, заливала рот, сбегала по груди и капала на пол. Только теперь Варни стер кровь со лба и обнажил зубы в гадкой улыбке.
– Давай, жирдяй. Попробуй еще раз.
– Этот ничего, – пробормотал маркиз.
Дверь озадаченно вскинула бровь.
– Какой‑то он неприятный.
– Приятный – неприятный – это не самое важное качество для телохранителя. И толку от него не больше, чем от умения заглатывать омаров живьем, – поучительно проговорил маркиз. – Главное, что он выглядит устрашающе.
Варни вдруг резко двинул Райслипа коленом по яйцам, и тот скорчился от боли. Публика захлопала – жиденько и без энтузиазма, как аплодируют на воскресной игре в крикет где‑нибудь в сонной деревеньке.
Маркиз тоже вежливо ударил ладонью о ладонь.
– Отлично, сэр, – сказал он.
Варни поглядел на Дверь и по‑свойски ей подмигнул, прежде чем окончательно разделаться с Райслипом. Дверь передернуло.
* * *
Ричард услышал аплодисменты и направился туда, откуда они доносились.
Мимо прошли пять бледных девушек в одинаковых платьях. Платья были бархатные, совсем темные: темно‑зеленое, темно‑коричневое, темно‑синее, темно‑красное – цвета спекшейся крови – и, наконец, черное. У девушек были серебряные украшения, черные волосы, уложенные в аккуратные прически, и безупречный макияж. Они двигались почти бесшумно, так что Ричард услышал только шорох бархата, похожий на тихий вздох. Последняя девушка – одетая в черное, самая бледная и самая юная – улыбнулась Ричарду. Он робко улыбнулся в ответ и пошел туда, где аплодировала и гомонила толпа.
Он оказался в мясном отделе, в центре зала со статуей в виде рыбы. Глядя собравшихся в круг людей, он подумал, что не так‑то просто будет найти Дверь и маркиза, но тут толпа расступилась, и он их увидел. Они сидели на стеклянном прилавке с копченой рыбой. Он уже хотел окликнуть Дверь, как вдруг понял, почему расступилась толпа. На него летел огромный детина с дредами, совершенно голый, если не считать красно‑желто‑зеленой набедренной повязки, завязанной, как подгузник. Ричард и охнуть не успел, как гигант рухнул на него.
* * *
– Ричард!
Он открыл глаза. Все плыло и двоилось. Наконец он сфокусировал взгляд на бледном личике со сверкающими многоцветными опаловыми глазами.
– Дверь! – выдохнул он.
Она была в ярости, больше, чем в ярости.
– Темпл и Арка! Ричард! Я не верю своим глазам. Что ты здесь делаешь?
– Я тоже рад тебя видеть, – слабо проговорил Ричард. Он встал, гадая, заработал ли сотрясение мозга и как бы это выяснить. С чего я решил, что Дверь будет рада меня видеть? – спросил он себя. Она разглядывала свои ногти. Ноздри ее раздувались, видно было, что она всеми силами старалась сдержать свой гнев.
Огромный детина с гнилыми зубами, который толкнул Ричарда у моста, дрался с карликом. Они сражались на железных прутьях, и бой не был таким уж неравным, как могло показаться. Карлик отличался сверхъестественной ловкостью – он крутился, вертелся, подныривал и подпрыгивал. По сравнению с ним Варни выглядел неловкой, неповоротливой тушей.
– Что тут происходит? – спросил Ричард у маркиза, который внимательно следил за поединком.
Тот бросил на него презрительный взгляд и отвернулся.
– Ты влез в очень неприятную историю, – проговорил он, – и, как я понимаю, очень скоро тебя ждет преждевременная и некрасивая смерть. А мы выбираем телохранителя.
Варни наконец огрел прутом карлика, который тут же перестал прыгать и вертеться и без сознания грохнулся на пол.
– Довольно! – громко объявил маркиз. – Всем спасибо. Мистер Варни, подождите минутку.
– Зачем ты пришел? – холодно спросила Ричарда Дверь.
– А что мне оставалось делать?
Она вздохнула. Маркиз тем временем прощался со всеми остальными претендентами. Кого‑то хвалил, кого‑то одаривал советом. Варни терпеливо ждал в сторонке.
Ричард робко улыбнулся Двери, но та не ответила на его улыбку.
– Как ты попал на рынок? – спросила она.
– Ну, я попал к таким людям‑крысам… – начал Ричард.
– К крыситам.
– А крыс, который доставил записку маркиза…
– Господин Долгохвост.
– …приказал отвести меня на рынок.
Она удивленно вскинула бровь и спросила, склонив голову набок:
– Тебя привел крысит?
Он кивнул.
– Крыситка. Ее звали Анестезия. Она… в общем, с ней что‑то произошло… на мосту. И дальше меня повела одна женщина. Мне кажется, она… эта… – он запнулся, – проститутка.
Маркиз подошел к Варни, и тот самодовольно осклабился.
– Каким оружием владеете? – спросил маркиз.
– У‑у! Скажем так: если чем‑то можно искромсать человека на куски, снести ему башку, переломать кости или продырявить, – Варни в совершенстве этим предметом владеет.
– Предшествующие работодатели?
– Олимпия, Пастушья Королева, крауч‑эндцы. Кроме того, я некоторое время следил за порядком на Майской ярмарке.[23]
– Что ж. Ваши наработки произвели на нас впечатление.
– Я слышала, вы ищете телохранителя, – раздался женский голос. – Профессионального телохранителя, а не желторотых новичков.
Женщина с кожей цвета жженого сахара проговорила это с улыбкой, которая, казалось, могла бы остановить сражение. Одета она была в пятнистую серо‑коричневую кожу, и Ричард тотчас ее узнал.
– Это она, – прошептал он Двери. – Проститутка.
– Варни – лучший наемник и телохранитель в Нижнем мире, – с негодованием заявил Варни. – Это всем известно.
Женщина посмотрела на маркиза.
– Вы уже выбрали телохранителя? – спросила она.
– Да, – ответил Варни.
– Может быть, и нет, – ответил маркиз.
– В таком случае я бы хотела показать, что умею.
На несколько секунд воцарилась тишина, и маркиз сказал:
– Отлично! – Он снова уселся на прилавок и приготовился наблюдать за поединком.
Варни был здоровым, крепким, безжалостным садистом, опасным для окружающих, но вот сообразительностью не отличался. Он уставился на маркиза, не понимая, что происходит. Постепенно – очень нескоро – до него дошло.
– Я должен драться с ней?
– Конечно, – ответила женщина в коже. – Если только ты не хочешь сначала прилечь отдохнуть.
Варни нервно заржал. Но тут же смолк – женщина двинула его коленом в солнечное сплетение, и он повалился на пол.
Он упал как раз рядом с железным прутом, которым дрался с карликом, и, поспешно схватив его, ударил женщину по лицу. Точнее, хотел ударить, но та ловко увернулась и резко хлопнула его по ушам. Железный прут отлетел на другой конец зала. Несмотря на звон в ушах, Варни вытащил из‑за голенища нож. …Он так и не понял, что произошло, но в следующую секунду уже лежал на животе, из ушей у него шла кровь, соперница сидела на нем верхом, приставив ему к горлу его собственный нож.
Тут маркиз сказал:
– Хватит!
Не убирая ножа, женщина подняла глаза на маркиза.
– Ну как?
– Очень впечатляюще, – ответил маркиз, а Дверь кивнула.
Ричард онемел от удивления. Эта женщина была, как Эмма Пил,[24]Брюс Ли и мощнейший торнадо вместе взятые. Ему вспомнился документальный фильм о животных, в котором есть кадры, как мангуст убивает королевскую кобру. Именно так эта женщина двигалась, и так же потрясающе сражалась.
Вообще‑то Ричард не выносил насилия. Но сейчас, завороженно глядя на женщину, он чувствовал, как в нем просыпается что‑то новое. Ему вдруг показалось, что в этом мире – искаженном отражении Лондона – без нее чего‑то бы не хватало. Она должна была здесь быть. И должна была драться именно так.
Она – часть Нижнего Лондона. Теперь он понял, что это значит. И тут же подумал о Верхнем Лондоне, в котором никто так не дрался, потому что там это не нужно, – о разумном, безопасном мире. Его охватила тоска по дому – внезапная, как лихорадка.
Женщина тем временем вежливо сказала:
– Спасибо, мистер Варни. Боюсь, ваши услуги не понадобятся. – Она слезла с него и повесила его нож себе на пояс.
– И как же вас зовут? – спросил маркиз.
– Я Охотница.
Воцарилась тишина. И только Дверь робко переспросила:
– Та самая?
– Да, – ответила женщина, смахивая с колен пыль и опилки. – Я вернулась.
Раздался удар колокола – один, а потом второй – низкий звук, дрожью отзывавшийся во всем теле.
– Осталось пять минут, – пробормотал маркиз. – Полагаю, мы выбрали телохранителя, – объявил он оставшимся зрителям. – Всем спасибо. Представление окончено.
Охотница подошла к Двери и оглядела ее с головы до ног.
– Вы сможете меня защитить? – спросила Дверь.
Охотница кивнула в сторону Ричарда.
– Я сегодня трижды спасла ему жизнь: на мосту и по дороге на рынок.
Варни медленно встал на ноги, мысленно ухватился за железный прут, поднял его. Маркиз видел, что происходит, но промолчал.
Легкая улыбка появилась на губах Двери.
– Забавно, – сказала она, – а Ричард подумал, что вы…
Охотница так и не узнала, за кого ее принял Ричард. Железный прут просвистел в воздухе – Варни метил ей в голову. Она подняла руку и поймала прут на лету – с тихим «шлеп» он лег в ее ладонь.
Охотница подошла к Варни.
– Это твое? – Он оскалился, показав коричневые обломки зубов. – На рынке действует перемирие. Но если ты еще раз выкинешь что‑нибудь подобное, я наплюю на перемирие, оторву тебе руки, и ты унесешь их в зубах. А теперь, – она выкрутила ему руку, – проси прощения.
– О‑о! – взвыл Варни.
– Ну?
– Прошу прощения, – выдавил он с ненавистью.
Она отпустила его.
Варни попятился, не сводя глаз с Охотницы. Он был напуган, он был в ярости. И, добравшись до выхода, остановился и крикнул:
– Ты труп! Ты труп, поняла?! – но в голосе его слышались слезы.
А потом он повернулся и бросился наутек.
– Не профессионал, – вздохнула Охотница.
* * *
Они пошли обратно – тем же путем, каким пришел Ричард. Колокол теперь гудел не переставая. Вскоре они увидели его у витрины с мармеладом – огромный медный колокол на деревянной раме. К языку была привязана веревка, которую дергал верзила‑негр в черной рясе доминиканского монаха.
Насколько Ричарда потряс сам рынок, настолько же – если не больше – его потрясло, как он закрылся. Все исчезло в считанные минуты. Торговцы сложили свои лотки, взвалили на спины и ушли. Ричард заметил старину Бейли, тащившего свои вывески и клетки с птицами. Старик помахал ему и выскочил на улицу.
Все разошлись, и «Хэрродс» снова выглядел точно так же, как по субботам, когда Джессика таскала Ричарда за собой, – даже на полу ни соринки не осталось. Словно никакого рынка и не было.
– Охотница, – пробормотал маркиз. – Я, разумеется, немало слышал о тебе. Где ты была все это время?
– Охотилась, – ответила Охотница и обратилась к Двери: – Ты умеешь исполнять приказы?
Девушка кивнула.
– Да, если нужно.
– Хорошо. Значит, я смогу тебя защитить, если соглашусь на эту работу.
Маркиз замер и недоверчиво воззрился на Охотницу.
– Что значит если?
Охотница открыла дверь, и они вышли на улицу. Недавно прошел дождь, и мокрый асфальт блестел в свете фонарей.
– Я согласна, – сказала Охотница.
Ричард поглядел на ночную улицу – такую обычную, тихую, безопасную. На секунду ему показалось, что стоит поймать такси, поехать домой, выспаться хорошенько в своей собственной постели, и все будет как раньше. Но он знал, что такси не остановится, да и дома у него больше нет.
– Как же я устал! – пожаловался он.
Все молчали. Дверь старалась не встречаться с ним взглядом, маркиз его просто игнорировал, а Охотница видела в нем только обузу. Ричард чувствовал себя малышом, который увязался за взрослыми ребятами, и его это раздражало.
– Послушайте! – рассердился он. – Я не хочу никому быть в тягость. Я знаю, что вы все очень занятые люди. Но как же я?
Маркиз обернулся и посмотрел на него, сверкнув белками.
– Ты? А что ты?
– Как мне вернуться к нормальной жизни? Это какой‑то затянувшийся кошмар. Еще на прошлой неделе все было понятно, а теперь – какая‑то бессмыслица, безумие… – Он сглотнул. – Я хочу знать, как мне вернуться в свой мир.
– Мы тебе тут не поможем, – сказала Дверь. – Я понимаю, тебе нелегко, Ричард. Прости…
Охотница присела на корточки, сняла с пояса какой‑то металлический предмет и открыла канализационный люк. Спустилась туда сама и, убедившись, что все в порядке, позвала Дверь. Девушка полезла вниз, даже не взглянув на Ричарда. Маркиз потер переносицу.
– Молодой человек, – проговорил он, – тебе пора уяснить, что есть два мира: Верхний Лондон, в котором ты жил раньше, и Нижний Лондон, где существуют те, кто выпал из жизни. И ты тоже выпал. Так что удачи тебе, – бросил маркиз и исчез в люке.
– Постойте! – крикнул Ричард и схватился за крышку, прежде чем она успела захлопнуться.
Он стал спускаться вслед за маркизом. Пахло сыростью, тухлой капустой, сточными водами и разложением. Однако, как ни странно, когда он наконец спустился, запах исчез. Ричард оказался в кирпичном туннеле, по которому бежала грязная вода. В отдалении светился фонарик Охотницы, рядом с ней шагали маркиз и Дверь. Шлепая по воде, Ричард кинулся вдогонку.
– Уходи, – сказал маркиз.
– Нет.
Дверь поглядела на него.
– Прости, Ричард. Мне очень жаль, что так вышло.
Маркиз встал между ними.
– Ты не можешь вернуться к своей прошлой жизни, – сказал он почти с состраданием. – Ни твоего дома, ни твоей работы больше нет. Там, наверху, тебя самого тоже нет.
Перед ними оказались три туннеля. Дверь и Охотница, не оглядываясь, отправились по тому, где не было воды. Маркиз помедлил.
– Тебе придется жить здесь, – сказал он Ричарду. – Придется привыкнуть к канализации, магии и темноте. – Он улыбнулся ослепительной, неискренней улыбкой и добавил: – Рад был познакомиться. Всего тебе наилучшего. Если не помрешь в ближайшие два дня, может, месяцок еще протянешь.
И он поспешил вслед за Дверью и Охотницей.
Слушая эхо их шагов и журчание воды, сбегавшей к очистной станции в восточной части города, Ричард прислонился к стене.
– Черт! – выругался он.
И к своему собственному удивлению, здесь, в темноте туннеля, впервые после смерти отца Ричард Мэхью разрыдался.
* * *
На станции метро было темно и пусто. Варни крался вдоль стены, стараясь ступать как можно тише и то и дело нервно оглядываясь. Он выбрал эту станцию наугад и добирался до нее, прыгая с крыши на крышу, держась в тени, постоянно озираясь, опасаясь слежки. Он решил не возвращаться в свое логово во всеми забытых туннелях в Кэмден‑тауне. Это было слишком рискованно. К тому же в Лондоне немало тайников, где у него запас оружия и еды. Надо затаиться на время, переждать…
Остановившись у автомата с билетами, он прислушался: тишина. Удостоверившись, что за ним никто не гонится, Варни позволил себе немного расслабиться. Он замер на верхней площадке винтовой лестницы и глубоко вздохнул.
Внезапно он услышал за спиной угрожающе‑вкрадчивый голос:
– Варни – лучший наемник и телохранитель в Нижнем Лондоне. Это все знают. Варни сам так сказал.
Справа от него кто‑то медленно проговорил:
– А врать нехорошо. Правда ведь, мистер Круп?
Невидимый мистер Круп согласился:
– Да, мистер Вандемар, врать очень нехорошо. Признаюсь, я воспринимаю это как личное оскорбление, меня ранили в самое сердце. Я разочарован. А разочарование очень опасно. Тому, кто не блещет ни умом, ни силой, лучше поостеречься и не разочаровывать других, не так ли, мистер Вандемар?
– Да уж, ему лучше поостеречься, мистер Круп.
Варни бросился к винтовой лестнице и понесся по ней во весь дух. С верхней площадки снова донесся голос мистера Крупа:
– Лично я считаю, что это убийство следует считать актом милосердия.
Топот Варни эхом разнесся по лестнице, отдаваясь в железных поручнях. Варни мчался во весь опор, фыркая и отдуваясь, спотыкаясь, задевая плечами стены. Наконец он добрался до нижней площадки. Там на стене висела табличка, на которой было написано, что лестница невероятно длинная – 259 ступеней, – и что по ней лучше подниматься только очень крепким и здоровым людям. Всем остальным предлагалось воспользоваться лифтом.
Лифтом?
Послышалось громкое клацанье, и двери лифта медленно открылись. Площадку залил яркий свет. Варни хотел выхватить нож, но тут же вспомнил, что нож так и остался у этой мрази – Охотницы. Выругавшись, он потянулся за мачете, который носил с собой в ножнах за спиной. Мачете не было.
Позади кто‑то вежливо кашлянул, и Варни обернулся.
На нижней ступеньке винтовой лестницы сидел мистер Вандемар. С помощью мачете Варни он выковыривал грязь из‑под ногтей.
Мистер Круп набросился на Варни со своим любимым стилетом – Варни не успел даже вскрикнуть.
– Пока, – безразлично сказал мистер Вандемар, продолжая чистить ногти.
Хлынула кровь. Ярко‑красная, она била фонтаном, потому что Варни был очень крупный мужчина и в нем было немало этой удивительной жидкости. Однако когда мистер Круп и Вандемар закончили, у подножия лестницы осталось лишь одно небольшое пятнышко, почти незаметное.
Впрочем, после того как пол помыли, исчезло и оно.
* * *
Охотница шла впереди. За ней – Дверь. Маркиз Карабас замыкал шествие. Они бросили Ричарда полчаса назад, и с тех пор никто не проронил ни слова.
Внезапно Дверь остановилась.
– Так нельзя, – решительно сказала она. – Мы не можем оставить его здесь.
– Можем, – возразил маркиз. – Мы его уже оставили.
Она покачала головой. С той минуты, как увидела Ричарда на рынке, – он тогда лежал распростертый на земле под тяжеленной тушей Райслипа, – Дверь чувствовала перед ним свою вину. И теперь поняла, что больше не может этого выносить.
– Не глупи, – сказал маркиз.
– Он спас мне жизнь, – отозвалась Дверь. – Он ведь мог запросто бросить меня на улице. Но не бросил.
Дверь чувствовала, что это она всему причиной. Она открыла дверь к тому, кто смог бы ей помочь, и он помог. Он отнес ее к себе, в теплую уютную квартиру, заботился о ней, привел туда маркиза. И именно потому, что тогда помог ей, оказался в ее мире.
Брать его с собой – безумие. Они не могут принять в команду еще одного. Им и себя‑то вряд ли удастся защитить, ведь их ждет долгий и опасный путь.
И все же, неужели он попал в Нижний мир только потому, что она открыла к нему дверь? А что если была и другая причина?
Маркиз поднял бровь – он смотрел отчужденно, безучастно, с мрачной иронией во взгляде.
– Многоуважаемая леди, – проговорил он, – мы не станем брать постороннего в эту опасную экспедицию.
– Не надо мне указывать! – отрезала Дверь. Она страшно устала. – Мне представляется, что я сама вправе решать, кого взять с собой. Вы ведь работаете на меня, верно? Или это я работаю на вас? – Она была так подавлена и измотана, что не смогла сдержаться. Она нуждалась в маркизе Карабасе – нельзя было его обижать, – однако у нее не хватило терпения.
Маркиз посмотрел на нее, злобно и холодно.
– Он с нами не пойдет, – упрямо заявил он. – И вообще, он наверняка уже мертв.
* * *
Но Ричард был жив. Он сидел в темном туннеле на небольшом выступе и размышлял, что же теперь делать. Он и не думал, что способен попасть в такую переделку. За свою недолгую жизнь он успел научиться многому: ходить на работу, делать покупки в супермаркете, смотреть по телевизору футбол и включать обогреватель, когда становится холодно. Однако, как теперь оказалось, он совсем не был готов к жизни на крышах и в туннелях Лондона, жизни в вечном холоде, грязи и тьме.
Вдалеке показался огонек. Ричард услышал чьи‑то шаги. Кто бы это ни был – убийцы, каннибалы, чудовища, – он даже не станет сопротивляться. У него уже не осталось никаких сил, пусть прикончат его, и поскорее. Он уставился вниз, в пол, которого даже не видел. Шаги приближались.
– Ричард, – тихо позвала Дверь. Он вздрогнул от неожиданности, но решил сделать вид, что не замечает ее. Если бы не ты… – с горечью подумал он.
– Ричард!
– Что? – спросил он, не поднимая головы.
– Слушай, – сказала она, – это я во всем виновата. – А ну‑ка повтори, подумал Ричард. – Я уверена, с нами тебе будет еще хуже. Однако… Что же делать, – Она замолчала и глубоко вздохнула. – Прости меня. Пожалуйста, прости. Хочешь пойти с нами?
Тут Ричард посмотрел на нее: маленькую, худенькую девушку с огромными опаловыми глазами, которые серьезно глядели на него с бледного лица. Ладно, – сказал он сам себе, – кажется, умирать еще рано.
– Раз уж так вышло, что мне сейчас все равно нечем заняться, – беззаботно сказал он, хотя на самом деле был на грани истерики, – почему бы мне не пойти с вами?
Выражение ее лица резко изменилось. Она обняла его и крепко прижала к себе.
– Мы попытаемся помочь тебе вернуться домой, – пообещала она. – Честное слово. Как только найдем то, что я ищу.
Неужели она и вправду собирается ему помочь? Или просто его утешает, отлично зная, что на самом деле это невозможно? Ричард решил не думать об этом. Они двинулись дальше, и вскоре он увидел впереди маркиза и Охотницу, – они ожидали Ричарда и Дверь у выхода из туннеля. У маркиза было такое выражение лица, словно его только что заставили проглотить лимон.
– Кстати, а что ты ищешь? – спросил Ричард, заметно повеселев.
Глубоко вздохнув, Дверь немного помолчала, а потом серьезно ответила:
– Долго рассказывать. Пока что нам нужен ангел по имени Ислингтон.[25]
Тут Ричард не выдержал и захохотал. Конечно, в этом смехе слышались нотки настоящей истерики, но так смеялся бы любой, кому на протяжении двадцати четырех часов приходилось верить в самые невероятные вещи, ни разу за все это время даже не позавтракав. Смех Ричарда эхом разнесся по туннелям.
– Ангел? – смеясь, переспросил он. – По имени Ислингтон?
– Да, и найти его будет непросто, – отозвалась Дверь.
Ричард покачал головой. Он чувствовал себя вымотанным, опустошенным и очень усталым.
– Ангел, – истерически прошептал он в темноте туннеля. – Ангел.
* * *
В Большом зале повсюду стояли свечи: вокруг стальных колонн, поддерживавших потолок, у водопада – потоки воды стекали по одной из стен в небольшой каменный бассейн, – на каменных полках, устроенных в другой стене, на полу, в подсвечниках у огромной двери, которая находилась между двумя высокими темными колоннами. Сама дверь была сделана из кремня, а оклад – из серебра, которое за долгие века потемнело так, что оклад казался почти черным. Свечи были потушены. Но, когда он проходил мимо, тут же загорались сами собой. Никто не касался их, никто не подносил огонь к фитилю.
Он был высок и облачен в белые одежды. Нет, не совсем белые, ибо белый сам по себе является цветом, а здесь было скорее отсутствие всяких цветов, яркое и невероятно чистое. Его босые ноги легко ступали по каменным плитам Большого зала. Его бледное лицо было мудрым и печальным, а в глазах застыло одиночество.
Он был невероятно красив.
Вот зажглись уже все свечи. Он остановился у каменного бассейна, опустился на колени, зачерпнул руками воды и стал пить. Вода была холодной и кристально чистой. Напившись, он на секунду закрыл глаза, словно вознося молитву. Потом встал и пошел по Большому залу туда, откуда пришел. И свечи гасли, когда он проходил мимо, – как они гасли десятки тысяч лет. У него не было крыльев, но все же это, несомненно, был ангел.
Ислингтон вышел из Большого зала. Потухла последняя свеча. И воцарилась тьма.
Глава VI
В своем воображаемом дневнике Ричард написал: «Еще в пятницу у меня были работа, дом и невеста. У меня была простая, логичная жизнь (насколько жизнь вообще может быть логичной). А потом я наткнулся на раненую девушку и, как добрый самаритянин, решил ей помочь. И теперь у меня нет невесты, нет дома и нет работы. Я шагаю по какому‑то туннелю в сотне футов под Лондоном, и мое будущее столь же многообещающе, как будущее мухи‑однодневки… »
– Нам сюда, – сказал маркиз, взмахнув грязным кружевным манжетом.
– По‑моему, все эти туннели совершенно одинаковые, – заметил Ричард. – Откуда вы знаете, куда нам?
– А я и не знаю, – мрачно ответил маркиз. – Мы заблудились и никогда не найдем дорогу домой. Через два дня примемся пожирать друг друга.
– Правда?! – ахнул Ричард и тут же смутился, сообразив, что маркиз над ним просто издевается.