Мистер Вандемар обнажил зубы, демонстрируя «цветущий вид». Ничего страшнее Ричард в жизни не видел.
– Оставьте нас в покое! – громко и уверенно сказала Дверь. Ричард сжал ее руку. Раз она может быть смелой, он тоже может.
– Я не позволю вам и пальцем ее тронуть! – заявил он. – Только через мой труп!
Мистер Вандемар расплылся в счастливой улыбке.
– Отлично. Договорились.
– Впрочем, мы сделаем все возможное, чтобы твоя смерть тоже не была легкой, – добавил мистер Круп.
– Но это потом, – сказал мистер Вандемар.
– Дело в том, что мы встретились с вами только чтобы попугать, – объяснил мистер Круп. Голос его был противнее, чем протухшее масло.
– Заставить вас страдать, – прошептал мистер Вандемар. Его голос был похож на ветер, проносящийся над усыпанной костями пустыней. – Испортить вам настроение.
Мистер Круп присел у ног мистера Вандемара.
– Вы сегодня были у графа, – небрежно заметил он светским тоном. По крайней мере ему казалось, что это светский тон, догадался Ричард.
– Ну и что? – проговорила Дверь, медленно отступая.
Мистер Круп ухмыльнулся.
– Тебе, наверное, любопытно, откуда мы это знаем? И как мы вообще вас нашли?
– И всегда сможем найти, – прошипел Вандемар.
– Тебя предали, крошка, – сказал мистер Круп Двери, только ей одной, вдруг сообразил Ричард. – Тебе в гнездо подбросили кукушонка.
– Бежим, – сказала она и побежала.
Ричард помчался за ней через забитый хламом зал. Они добрались до двери, девушка коснулась ее, и дверь открылась.
– Давайте попрощаемся с ними, мистер Вандемар, – послышался сзади голос мистера Крупа.
– Пока‑пока, – сказал Вандемар.
– Нет, не так, – поправил его мистер Круп. – Au revoir.
И он принялся куковать: «Ку‑ку, ку‑ку, ку‑ку» – как огромная кукушка пяти с половиной футов ростом, решившая принять человеческий облик. Тем временем мистер Вандемар, верный своей волчьей натуре, запрокинул голову и завыл диким, протяжным воем.
|
|
* * *
Наверху была ночь. Они неслись по Рассел‑стрит в Блумсбери, и Ричарду казалось, что сердце вот‑вот выскочит у него из груди. Мимо проехала огромная черная машина. По ту сторону черной ограды высился Британский музей – белоснежное здание викторианской эпохи. Невидимые прожекторы освещали колонны и парадную лестницу этого хранилища сокровищ со всего мира – найденных, украденных, подаренных, чудом уцелевших за сотни лет.
Они добежали до калитки в ограде. Дверь схватилась двумя руками за прутья, дернула, но калитка не подалась.
– Не можешь открыть? – спросил Ричард.
– Пытаюсь! – неожиданно резко ответила она.
В сотне футов от них, у центральных ворот, останавливались роскошные автомобили. Из них выбирались женщины в вечерних платьях и мужчины в смокингах, которые вели своих спутниц ко входу в музей.
– Туда! – воскликнул Ричард. – К центральным воротам!
Дверь кивнула.
– Кажется, эти двое от нас отстали, – заметила она, оглянувшись.
Дверь и Ричард поспешили к центральным воротам.
– Ты как? – спросил Ричард. – Что с тобой?
Она плотнее запахнула кожаную куртку. Ее лицо стало еще бледнее, чем обычно, – если такое вообще возможно, а под глазами залегли черные круги.
– Я устала, – просто ответила она. – Я открыла сегодня слишком много дверей. На это уходит много сил. Мне надо отдохнуть, что‑нибудь поесть, и я быстро приду в себя.
|
|
Тщательно выбритые мужчины и сильно надушенные женщины протягивали охраннику тисненые пригласительные билеты, тот внимательно их изучал, отыскивал фамилию каждого прибывшего в своем списке, ставил галочку и только потом пропускал за ворота. Рядом с ним стоял суровый полицейский и подозрительно оглядывал всех, кто приближался к зданию. Однако когда Ричард и Дверь прошли в ворота, никто на них даже не посмотрел. На каменных ступенях у входа в музей собралась очередь. Ричард и Дверь остановились. Сразу за ними, почти вплотную, встали седовласый мужчина и женщина, рискнувшая надеть норковую шубу.
– Они что, нас не видят? – догадался Ричард.
Дверь повернулась к седовласому типу, уставилась прямо на него и крикнула:
– Здрасте!
Тот принялся с озадаченным видом оглядываться, словно ему что‑то послышалось. Наконец он заметил Дверь прямо у себя перед носом.
– Здравствуйте… – неуверенно пробормотал он.
– Я Дверь, а это Ричард.
– А‑а… – протянул седовласый, достал из внутреннего кармана портсигар и мгновенно про них забыл.
– Видишь? – спросила Дверь.
– Ага.
Некоторое время они молчали. Очередь двигалась медленно. Один за другим люди исчезали за единственной открытой стеклянной дверью. Девушка снова развернула свиток, словно надеясь, что он придаст ей сил. Ричард сказал:
– Те двое что‑то говорили про предателя…
– Не обращай внимания. Они просто хотели нас напугать.
– И у них это отлично получилось! – заметил он.
Они прошли через стеклянную дверь и оказались в Британском музее.
|
|
* * *
Мистер Вандемар проголодался, и они с мистером Крупом решили пойти через Трафальгарскую площадь.
– Запугать! – возмущенно бормотал себе под нос мистер Круп. – Запугать ее! Подумать только, до чего мы дошли!
Мистер Вандемар между тем вытащил из урны недоеденный сэндвич с салатом и креветками и начал крошить его на мостовую, привлекая прожорливых голубей, которые, как ни странно, еще не спали в этот поздний час.
– Надо было сделать как я говорил, – заметил мистер Вандемар. – Она бы испугалась гораздо больше, если бы я открутил ему башку, пока она не видит, просунул руку внутрь и пошевелил пальцами. – Он показал, как. – Они всегда орут, когда глаза вываливаются наружу, – доверительно сообщил он.
– К чему все эти глупости, когда уже столько сделано? – возразил мистер Круп.
– Вовсе это не глупости, – обиделся Вандемар. – Мне нравится, когда глаза вываливаются. Глаза‑гляделки…
Вокруг него собралась уже целая стая голубей, которые с удовольствием клевали хлебные крошки и кусочки креветок, не трогая листья салата.
– Я не про тебя, – буркнул Круп. – Я про нашего босса. Вы должны ее убить, нет, похитить, ах нет, только напугать. Сам не знает, чего хочет!
Мистер Вандемар закончил крошить сэндвич и кинулся на голубей, которые с обиженным клекотом бросились врассыпную.
– Ловко вы его, мистер Вандемар, – похвалил мистер Круп. Вандемар зажал в лапах удивленного и расстроенного голубя, который недовольно ворчал, дергался и беспомощно клевал мистеру Вандемару пальцы.
Круп демонстративно вздохнул.
– Как бы то ни было, мы запустили кошку в голубятню, – с наслаждением проговорил он.
Мистер Вандемар поднес ко рту голубя, с хрустом откусил ему голову и стал ее тщательно пережевывать.
* * *
Охрана собирала посетителей в вестибюле и, кажется, дальше не пускала. Однако Дверь уверенно направилась в залы музея, и Ричард поспешил за ней. Они прошли египетский зал, поднялись по лестнице и оказались в зале раннеанглийского искусства.
– Тут написано, что Angelus должен быть в этом зале, – проговорила Дверь, в очередной раз заглянув в свиток. Она внимательно осмотрела зал, поморщилась, бросила: – Фью… – и побежала вниз по лестнице. Ричард ощутил острый приступ дежавю. Точно так же он бегал по музеям вслед за Джессикой. Правда, теперь те времена казались такими далекими, словно все это происходило не с ним.
– Там не было Angelus’а? – спросил он.
– Нет, – сердито ответила Дверь. Ричард подумал, что, пожалуй, слишком сердито – вопрос‑то был безобидный.
– А‑а… ну я просто спросил…
Они прошли в следующий зал, и тут Ричард решил, что у него начались слуховые галлюцинации – то ли от шоколадных батончиков графа, то ли от эмоционального перенапряжения.
– Вроде как музыка… – пробормотал он, явственно слыша звуки струнного квартета.
– Там какой‑то прием.
Точно. Они же стояли на лестнице с нарядными дамами и мужчинами в смокингах. В этом зале Angelus’а тоже не оказалось. Дверь поспешила дальше, и Ричард поплелся за ней, досадуя, что ничем не может ей помочь.
– А какой он, этот Angelus? – спросил он осторожно, боясь, что она снова рассердится.
Но Дверь остановилась, потерла лоб и сказала:
– В свитке написано только, что там изображен ангел. И что найти его совсем не сложно. В конце концов, – с надеждой заключила она, – вряд ли здесь так уж много предметов с ангелами, правда?
Глава IX
Джессика совсем сбилась с ног. Она ужасно волновалась по поводу предстоящей выставки. Она составила каталог, договорилась с Британским музеем, в котором должна была разместиться экспозиция, наняла реставраторов для главного экспоната, лично проследила, чтобы остальные были правильно расставлены и развешены, и составила список приглашенных на банкет в честь открытия выставки. «Слава Богу, что у меня нет парня – на него все равно не хватило бы времени», – говорила она друзьям. «А все‑таки жаль, что у меня никого нет, – временами думала она. – Можно было бы ходить с ним в выходные по музеям. С ним…»
Нет. Тут Джессика всегда останавливалась. Ей не удавалось серьезно задуматься об этом – как будто что‑то мешало, и ее мысли снова возвращались к выставке. Вот сейчас вроде бы все готово, однако всегда что‑то может пойти не так, как запланировано. В самый последний момент что‑то может сорваться. Сколько лошадей так и не сумели взять последний барьер! Сколько прославленных генералов терпели поражение в последние минуты боя! Надо обязательно удостовериться, что все в порядке. Одетая в зеленое шелковое платье, Джессика бродила по залу, как генерал на смотре войск перед битвой, изо всех сил стараясь не думать о том, что мистер Стоктон опаздывает на полчаса.
Ее войско состояло из метрдотеля, десятка официантов, трех женщин от фирмы, которая обеспечила банкет закусками и выпивкой, и личного помощника Джессики – парня по имени Кларенс. Джессика всегда считала, что Кларенса приняли в компанию мистера Стоктона по двум причинам: а) потому что он голубой; б) потому что он негр. И ее страшно раздражало, что Кларенс оказался одним из самых ответственных, самых исполнительных, самых лучших помощников, с которыми ей когда‑либо приходилось иметь дело.
Она посмотрела на сервировочный столик.
– Что у нас с шампанским? Хватает? Точно?
Метрдотель указал на большую коробку под столом.
– А минеральная вода, газированная?
Метрдотель кивнул и указал на другую коробку. Джессика поджала губы:
– А без газа есть? Не все, знаете ли, любят пузырьки!
Да, есть и без газа. Слава богу.
Струнный квартет репетировал перед выступлением. Однако эти звуки не могли заглушить шум толпы, собравшейся в холле. Гостей было не так уж много, но все люди известные и влиятельные. Они недовольно переговаривались, с каждой секундой раздражаясь все сильнее: женщины в норковых шубах и мужчины, которые бы наверняка закурили сигары, если бы не таблички на стенах и запреты врачей. Все они – и журналисты и знаменитости – уже предвкушали бесплатные канапе, пирожные, бутерброды и шампанское.
Кларенс говорил с кем‑то по сотовому, – это была тонкая изящная «раскладушка», по сравнению с которой геджеты из «Звездного пути» показались бы уродливыми и слишком массивными. Договорив, он нажал на кнопку отбоя, убрал антенну, аккуратно положил телефон в карман пиджака от Армани и ободряюще улыбнулся Джессике:
– Джессика, только что звонил шофер мистера Стоктона. Просит подождать пару минут – они еще в пути. Не волнуйтесь.
– Не волнуйтесь, – повторила Джессика.
Провал. Полный провал. Выставка обречена на полный провал. Ее провал. Схватив со стола бокал шампанского, Джессика залпом осушила его и сунула официанту.
Кларенс прислушался к шуму в холле. Потом деловито глянул на часы и вопросительно – на Джессику. Так капитан смотрит на своего генерала, спрашивая: «В долину Смерти, сэр?»
– Все в порядке, мистер Стоктон вот‑вот приедет, – спокойно проговорила Джессика. – Он пожелал лично проверить все до открытия.
– Может, я выйду посмотреть, как там наши гости?
– Нет, – решительно сказала Джессика. А потом, не менее решительно: – Да.
Удостоверившись, что еды, воды и шампанского хватает, Джессика подошла к музыкантам и в третий раз за вечер спросила, что именно они собираются играть.
Кларенс приоткрыл двери. Все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. В холле собралось по меньшей мере сто человек. И это были не просто люди, а очень известные люди. Некоторые из них были люди невероятно известные.
– Простите, – сказал председатель совета по искусству. – В приглашениях написано, что выставка откроется ровно в восемь. А сейчас уже двадцать минут девятого.
– Прошу вас, подождите еще пару минут, – сказал Кларенс. – Охрана должна кое‑что проверить.
К нему подскочила какая‑то женщина в шляпе.
– Молодой человек, вы знаете, кто я? – громко и властно спросила она.
– Честно говоря, нет, – солгал Кларенс: он прекрасно знал всех присутствующих. – Подождите минутку, я спрошу, можно ли вас впустить. – С этими словами он вернулся в зал и захлопнул за собой дверь. – Джессика! Они сейчас выломают дверь!
– Не преувеличивай, Кларенс!
Она носилась по комнате, похожая на зеленый вихрь. Давала последние наставления официантам с подносами, на которых громоздились пирамиды канапе и бокалы с шампанским. Проверяла, как работает микрофон, украшена ли сцена, не забыли ли подвесить шнур, с помощью которого поднимут штору, скрывающую главный экспонат.
– Представляю, какие будут заголовки в газетах, – сказал Кларенс, изображая, что разворачивает газету. – «Катастрофа в музее: как прославленный миллиардер встречает дорогих гостей».
Кто‑то уже колотил в дверь. С каждой секундой толпа в холле волновалась все больше. Кто‑то кричал: «Пропустите! Пропустите!» Кто‑то уверял собравшихся и весь мир, что это просто неуважение, самое настоящее неуважение.
– Я знаю, что делать, – вдруг заявил Кларенс. – Сейчас я их впущу.
– Ни за что! – завопила Джессика. – Нет! Если…
Но было уже поздно. Кларенс открыл двери, и толпа ворвалась в зал. Выражение ужаса на лице Джессики тут же сменилось выражением искренней радости. Она скользнула к дверям.
– Баронесса, не могу передать, как я рада, что вы смогли прийти сегодня на выставку! – сказала она, широко улыбаясь. – Мистера Стоктона еще нет, но он обещал приехать с минуты на минуту. Прошу вас, угощайтесь! Вот канапе…
Кларенс весело подмигнул своей начальнице из‑за плеча баронессы, одетой в норковую шубу. Джессика успела перебрать в голове все ругательства, какие только знала. Когда баронесса отправилась за канапе, Джессика быстро подошла к Кларенсу и шепотом, не переставая улыбаться, отчитала его.
* * *
Ричард замер. К ним шел охранник, высвечивая фонариком экспонаты. Ричард огляделся, раздумывая, куда бы спрятаться.
Поздно. С другой стороны показался еще один охранник. Он шел мимо гигантских статуй древнегреческих богов, поводя фонариком из стороны в сторону.
– Никого? – спросил первый охранник.
Второй подошел прямо к Ричарду и Двери и вдруг остановился. Ричард увидел, что это женщина.
– Вроде да, – отозвалась она. – Я только что прогнала пару придурков в костюмах, – они пытались вырезать свои инициалы на Розеттском камне.[34]Ненавижу эти официальные приемы.
Первый охранник посветил Ричарду прямо в глаза и опустил фонарик. Луч света запрыгал по полу.
– Я же говорю, – сказал он, – все это страшно напоминает «Маску Красной Смерти».[35]Пока элита развлекается на закрытом приеме, мир вокруг летит ко всем чертям. – Он поковырял в носу и вытер палец о кожаную подошву своих черных, начищенных до блеска ботинок.
Его напарница глубоко вздохнула.
– Спасибо, Джеральд. Давай продолжим обход.
Охранники вышли из зала.
– А помнишь, как на прошлом приеме мы застукали одного гостя, когда он блевал в саркофаг… – говорил охранник, закрывая дверь.
– Ты теперь – обитатель Нижнего Лондона, – сказала Дверь Ричарду, когда они вошли в следующий зал. – Обычные люди тебя не заметят, если только ты с ними не заговоришь. Но и тогда сразу же о тебе забудут.
– Но я‑то тебя заметил, – отозвался Ричард. Он уже давно об этом размышлял.
– Да. Это очень странно.
– И не только это! – воскликнул Ричард.
Музыка стала громче: видимо, музыканты были совсем рядом. Здесь, в Верхнем Лондоне, он чувствовал себя совсем потерянным, словно находился одновременно в двух разных мирах. В Нижнем Лондоне было легче. Там он по крайней мере мог жить как во сне – сомнамбулой плестись вперед, едва переставляя ноги, и ни о чем не думать.
– Angelus где‑то там, – вдруг сказала Дверь, прервав размышления Ричарда и указав туда, где звучала музыка.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все, – уверенно заявила она. – Идем.
Они вышли из темного зала в залитый светом коридор. На огромной растяжке под потолком было написано:
АНГЕЛЫНАД АНГЛИЕЙ
ВЫСТАВКА В БРИТАНСКОМ МУЗЕЕ
Спонсор выставки – ОАО «Стоктон»
Они прошли по коридору и вскоре оказались в огромном зале, где проходил прием.
* * *
Здесь играл струнный квартет. В толпе богато одетых людей сновали официанты с канапе и шампанским. В углу была небольшая сцена, позади которой висела штора, а перед шторой стояла кафедра.
А еще здесь повсюду были ангелы.
Ангелочки на полочках. Изображения ангелов на стенах. Фрески с ангелами. Ангелы большие и совсем крошечные, суровые и веселые, с крыльями и нимбами и без них, воинственные и вполне миролюбивые. Современные и классические. Сотни ангелов всевозможных размеров. Такие, какими их видят на Западе, на Востоке, на Среднем Востоке. Такие, какими их изображал Микеланджело. Ангелы Джоэля‑Питера Уиткина,[36]ангелы Пикассо, ангелы Уорхолла. По свидетельству журнала «Тайм аут», коллекция ангелов мистера Стоктона была «на редкость разносортной, однако не лишенной своего неповторимого очарования».
– Ты, наверное, сочтешь меня занудой, – медленно проговорил Ричард, – но не кажется ли тебе, что искать здесь ангела – все равно что иголку в стоге… О боже! Это же Джессика! – Ричард побелел как полотно. Раньше он думал, что это всего лишь метафора, ему и в голову не приходило, что можно действительно так побледнеть..
– Твоя знакомая? – спросила Дверь.
Он кивнул.
– Она была моей… Ну, в общем… мы собирались пожениться. Познакомились пару лет назад. Она была со мной, когда я тебя нашел. Это она тогда… Это она оставила сообщение. На автоответчике.
Джессика весело разговаривала с сэром Эндрю Ллойдом Вебером, Бобом Гелдофом[37]и каким‑то джентльменом в очках (она полагала, что это Саатчи[38]). Она то и дело посматривала на часы и оглядывалась на распахнутые двери.
– Так это она!.. – выдохнула Дверь, узнав Джессику. Потом, почувствовав, что следует сказать что‑то хорошее о той, кого так любил Ричард, добавила: – Она очень… – Дверь немного подумала, – …чистоплотная.
Ричард смотрел на Джессику.
– А она… не разозлится, что мы сюда пришли?
– Сомневаюсь, – отозвалась Дверь. – Скорее всего, она вообще тебя не заметит. Если, конечно, ты с ней не заговоришь. Но у тебя же хватит ума этого не делать. – Она помолчала, а потом вдруг воскликнула: – Еда! – и набросилась на канапе.
Похоже, эта маленькая, курносая, похожая на фею девочка в огромной коричневой кожаной куртке не ела несколько дней. Дверь запихивала себе в рот сразу по несколько канапе, быстро жевала, проглатывала и тянулась за следующей порцией, одновременно заворачивая в салфетки сэндвичи и рассовывая их по карманам. Наевшись канапе, она положила на картонную тарелку жареные куриные ножки, дольки дыни, грибы, немного икры, маленькие венские колбаски и стала бродить по залу, останавливаясь перед каждым ангелом.
Ричард шел за ней. Он ограничился сэндвичем с сыром бри и фенхелем и стаканом свежевыжатого апельсинового сока.
* * *
Джессика растерялась. Она заметила Ричарда, а вместе с ним и Дверь. Ей казалось, что она их где‑то уже видела. Но где, никак не могла вспомнить, и это ее страшно раздражало.
Мама рассказывала ей, как однажды встретила женщину, которую знала всю жизнь, – они вместе учились в школе, работали в приходском совете, устраивали развлечения на местной ярмарке. Так вот, встретив эту женщину на какой‑то вечеринке, мама с удивлением поняла, что никак не может вспомнить ее имя, хотя прекрасно помнит, что ее муж работает в издательстве и его зовут Эрик, а еще у них есть собака, золотой ретривер по кличке Мейджор. Мама страшно разозлилась и надолго запомнила этот случай.
Джессика тоже разозлилась.
– Кто эти двое? – в конце концов спросила она Кларенса.
– Вот эти? Мужчина – новый редактор «Vogue», женщина ведет колонку «Искусство» в «Нью‑Йорк таймс». А между ними, кажется, Кейт Мосс…
– Да не эти, – оборвала его Джессика, – а вон те. Вон же они!
Кларенс посмотрел туда, куда она указала. О ком это она? Ах, вот эти. Странно, как это он их раньше не заметил. «Должно быть, старею, – подумал Кларенс. – Мне ведь скоро двадцать три».
– Может, журналисты? – неуверенно предположил он. – Как забавно одеты! Новое течение в моде? Пожалуйста, не надо меня ругать. Да, я пригласил «The Face»…
– Я его знаю, – расстроенно сказала Джессика.
Но тут позвонил шофер мистера Стоктона и сообщил, что они уже в Холборне и скоро подъедут к Британскому музею. Ричард выскользнул у Джессики из головы, как ртуть сбегает по пальцам.
– Нашла? – поинтересовался Ричард.
Дверь покачала головой, проглотив огромный кусок курятины.
– Мы как будто играем в игру «Найди голубя» на Трафальгарской площади, – сказала она. – Я не чувствую здесь ничего, похожего на Angelus’a. В свитке написано, что я его сразу узнаю.
С этими словами она зашагала дальше, оттолкнув какого‑то промышленного магната, заместителя главы оппозиции и самую дорогостоящую проститутку юга Англии.
Ричард повернулся и чуть не натолкнулся на Джессику. Она заколола волосы на затылке, и копна каштановых вьющихся локонов красиво обрамляла ее лицо. Она была очень хороша. Джессика улыбнулась ему, и Ричард не выдержал.
– Привет, Джессика, – сказал он. – Как дела?
– Привет, – отозвалась она. – Вы не поверите, но мой помощник забыл записать, из какой вы газеты, мистер… мистер…
– Газеты? – переспросил Ричард.
– Я сказала «газеты»? – Джессика звонко рассмеялась, сообразив, что, видимо, ошиблась. – Я имела в виду – журнала… или телеканала. Вы ведь из СМИ?
– Ты отлично выглядишь, Джессика, – сказал Ричард.
– Видимо, вы меня знаете. А я вот забыла, кто вы, – и она виновато улыбнулась.
– Конечно, знаю. Тебя зовут Джессика Бартрам. Ты работаешь директором по маркетингу в компании Стоктона. Тебе двадцать шесть лет. Ты родилась двадцать третьего апреля. В момент экстаза ты напеваешь песню «Манкиз» «Я поверил»…
Джессика перестала улыбаться.
– Это, что, шутка? – холодно спросила она.
– И кстати, полтора года мы были обручены.
Джессика нервно улыбнулась. Наверное, это и вправду шутка: одна из тех дурацких шуток, которые все понимают, а она нет.
– Если бы я была с кем‑то обручена полтора года, – заметила Джессика, – то вряд ли бы об этом забыла, мистер…
– Мэхью, – подсказал Ричард. – Ричард Мэхью. Ты меня бросила, и меня больше нет.
Джессика махнула кому‑то на другом конце зала.
– Сейчас подойду! – отчаянно крикнула она, отступая.
– «Я поверил, – весело пропел Ричард, – Я не смогу расстаться с ней теперь…»
Схватив бокал с подноса у проходившего мимо официанта, Джессика залпом его осушила. И вдруг заметила в дверях шофера мистера Стоктона, а рядом с ним…
Джессика направилась к дверям.
– Так кто это? – спросил Кларенс, догнав ее.
– Ты о ком?
– О том странном типе.
– Не знаю, – призналась она и, помолчав, добавила: – Мне кажется, надо на всякий случай позвать охрану.
– Хорошо. Но зачем?
– Просто так… Позови охрану.
Тут в зал вошел мистер Арнольд Стоктон, и Джессика совсем позабыла о Ричарде.
* * *
Он был тучен и очень богат. Таких можно увидеть на карикатурах Хогарта – толстенная шея, несколько подбородков, огромный живот. Ему было за шестьдесят, седые волосы сзади опускались на шею, потому что людей обычно раздражает, когда у кого‑то волосы прикрывают шею, а мистер Стоктон любил раздражать людей. По сравнению с Арнольдом Стоктоном Руперт Мердок казался всего лишь жалкой медузой, а почивший Роберт Максвелл[39] – китом, выброшенным на берег. Арнольд Стоктон был похож на питбуля, и именно так его чаще всего изображали карикатуристы. Стоктон владел огромной империей. Что только туда ни входило: спутники, газеты, компании звукозаписи, парки развлечений, книги, журналы, комиксы, телеканалы, кинокомпании…
– Сейчас я произнесу речь, – сказал мистер Стоктон Джессике вместо приветствия. – А потом уеду. Может, заскочу попозже, когда здесь не будет этих напыщенных кретинов.
– Хорошо, – отозвалась Джессика. – Ясно. Произнесете речь, а потом уедете.
Она поднялась с ним на сцену и подвела его к кафедре. Постучала ногтем по бокалу, требуя тишины. Ее никто не услышал, поэтому она произнесла в микрофон:
– Прошу внимания.
Все притихли.
– Леди и джентльмены! Уважаемые гости! Добро пожаловать в Британский музей на выставку «Ангелы над Англией», спонсором которой является компания «Стоктон». Давайте поприветствуем человека, организовавшего эту выставку, – генерального директора и главу совета директоров компании «Стоктон» мистера Арнольда Стоктона!
Гости дружно зааплодировали – все отлично знали, кто собрал эту коллекцию ангелов и оплатил шампанское.
Мистер Стоктон кашлянул и начал:
– Не беспокойтесь, я вас не задержу. Когда я был совсем маленьким, я приходил в Британский музей каждую субботу. Почему в субботу? Да потому что в субботу вход бесплатный, а мои родители были не очень‑то богаты. Я поднимался по широким ступеням, пробегал по коридору, заходил в этот зал и смотрел на ангела. Мне всегда казалось, что он может прочесть все мои мысли.
Тут в зал вошел Кларенс с двумя охранниками. Он указал на Ричарда, который перестал бродить по залу, решив послушать речь Стоктона. Дверь по‑прежнему рассматривала ангелов.
– Да не этот, а вон тот, – полушепотом говорил Кларенс. – Нет, вон он. Вон, видите? Он!
– Шли годы. И как всё, о чем мы перестаем заботиться, – продолжал мистер Стоктон, – ангел стал разрушаться под действием неумолимого времени, – потрескался, рассохся. Я потратил уйму денег, – он помолчал, чтобы публика поняла: если Арнольд Стоктон говорит, что потратил уйму денег, значит, речь идет о значительной сумме, – нанял с десяток реставраторов, и вот, после их долгого и упорного труда, ангел снова готов предстать миру. Скоро эта выставка отправится в Америку, а потом объедет весь свет. И может быть, какой‑нибудь маленький бедный мальчишка, как я когда‑то, посмотрит на моих ангелов и тоже решит создать свою империю.
Он обернулся. Наклонился к Джессике, прошептал:
– Что теперь?
Она указала ему на шнур рядом со шторой. Мистер Стоктон потянул за шнур. Штора поднялась, и все увидели огромную старинную дверь.
В углу, где стояли Кларенс и охранники, снова раздался шепот:
– Нет, вот же он. Господи! Вы что, ослепли?
Вероятно, когда‑то это была дверь собора – высотой в два человеческих роста и довольно широкая – такая, что в нее мог спокойно пройти пони. На двери был вырезан ангел, раскрашенный в красное с белым и золотым. Он смотрел на гостей пустым, безразличным взглядом. Ахнув от восхищения, все бурно зааплодировали.
– Angelus! – воскликнула Дверь и потянула Ричарда за рукав. – Это он! Пойдем скорее к нему! – и она бросилась к сцене.
– Простите, сэр, – сказал Ричарду один из охранников.
– Прошу вас, покажите свой пригласительный, – произнес другой, незаметно, но крепко схватив Ричарда под руку. – У вас паспорт с собой?
– Нет, – ответил Ричард.
Дверь уже взобралась на сцену. Ричард попытался выдернуть руку и догнать девушку, надеясь, что охранники быстро про него забудут. Но не тут‑то было. Теперь, наконец увидев его, они вели себя так, как и положено себя вести с грязным, немытым, небритым бродягой в потертой одежде. Охранник, державший Ричарда, сильнее сжал его локоть и пробормотал:
– Не надо дергаться.
Дверь остановилась, размышляя о том, как освободить Ричарда. И наконец сделала единственное, что ей пришло в голову. Подскочив к микрофону, она встала на цыпочки и изо всех сил закричала. Она потрясающе умела кричать. Ее крик буквально сверлил мозг, электропилой вонзаясь в череп… И крик становился все громче. Это было невыносимо.