И все же он верил в себя. И эта пронесенная через всю жизнь вера давала ему силы, как ничто другое. Когда‑то, молодым человеком, он пришел к друидам, неся им свой талант, познания в истории и древних языках. То были совсем другие времена: друиды еще деятельно участвовали в образовании и развитии народов, трудились, стараясь объединить их для достижения общих целей. Лишь около семидесяти лет назад они стали забывать о своем предназначении, предпочитая уединенные занятия. Бреман пришел в Паранор учиться, и жажда знаний никогда не покидала его. Однако для науки губительны бесконечно уединенные размышления и медитация. Он вскоре понял, что нужно путешествовать, общаться с людьми, обмениваться мнениями, подмечать перемены, происходящие в жизни.
Открылась ему и еще одна истина: древняя мудрость не в состоянии помочь найти ответы на все вопросы, магия дает более полную, более прочную власть, чем науки, господствовавшие в мире до Больших Войн. Все те знания, которые друиды по крупицам собирали из книг времен Галафила и откапывали в тайниках своей памяти, оказались бесполезны, ибо были слишком разрозненны и стары, чтобы удовлетворить нужды новой эпохи и позволить выковать ключи понимания к дверям неведомого. Другое дело магия. Гораздо более древняя, чем наука, она оказалась более доступна. Хранителем секретов магии был народ эльфов. И хотя многие годы эльфы жили изолированно и скрытно, у них сохранились книги и записи, которые поддавались расшифровке гораздо легче, чем старинные научные труды. Правду сказать, и тут многого недоставало. Восстановить утраченное великое искусство волшебного царства оказалось куда как непросто, и все же возрождение его сулило много больше, чем наука, за которую ратовал Великий Круг друидов.
Однако Круг помнил, что за попытку воскресить магию мир заплатил Битвой Народов, помнил, что сталось с Броной и его последователями, и впредь не собирался рисковать. Изучение магии не запрещалось, но порицалось: что, мол, проку в праздном любопытстве, которое не в силах указать путь в будущее. Бреман оспаривал подобную точку зрения беспрерывно, но безуспешно. В большинстве своем друиды из Паранора не отличались широтой взглядов и не желали перемен.
«Учитесь на своих ошибках, – твердили они. – Помните, сколько опасностей таит в себе занятие магией. Лучше забудьте ее, как мимолетное увлечение, и займитесь серьезными исследованиями».
Конечно, Бреман не послушал их. Не в его характере было отвергать какую‑либо здравую идею только потому, что однажды попытка воспользоваться ею не удалась.
«Не удалась‑то ведь лишь из‑за очевидных злоупотреблений! – запальчиво доказывал он своим оппонентам. – В другой раз можно руководствоваться здравым смыслом».
Кое‑кого ему удалось убедить. Однако в конце концов настойчивость Бремана друидам надоела, и его изгнали из Круга.
Бреман отправился в Западную Землю и долгие годы жил среди эльфов, изучая их премудрости, погрузившись в старинные письмена, дабы восстановить утраченное с тех времен, когда на смену обитателям волшебного царства пришли смертные люди. Секрет сна друидов уже был ему известен, хотя полностью его возможностей он не знал. На то, чтобы овладеть всеми его тонкостями и основательно изучить последствия, ушло много лет, так что пользоваться им по‑настоящему он научился уже стариком. Эльфы не только радушно приняли Бремана, но и открыли ему доступ к своему хранилищу книг по малой магии и архиву забытых рукописей. Со временем ему удалось отыскать среди груд бесполезного хлама настоящие сокровища. Ходил он и в другие земли, по крохам собирая знания о магии.
И все это время Бреман упорно искал доказательства своей все возрастающей уверенности в том, что слухи о Чародее‑Владыке и его приспешниках – правда и что это бывшие мятежные друиды, покинувшие Паранор много лет назад, те самые существа, которые потерпели поражение в Битве Народов. Однако доказательства словно цветочный аромат, доносимый издалека ветром, то витали где‑то рядом, то исчезали. Он шел за ними, не ведая усталости, пересекая границы и царства, не задумываясь, отправлялся в ближние и дальние селения. В конце концов он добрался до Царства Черепа – самого сердца владений Властелина Тьмы, где и открылась ему страшная правда. Сколько лет потрачено на поиски! Поддержи его Великий Круг друидов, оставив свои предубеждения и страхи, – все было бы куда проще. Но этого не случилось.
Вспомнив об этом, Бреман тяжело вздохнул. Сердце его защемило от тягостных предчувствий. Упущено столько возможностей! Вероятно, для обитателей Паранора время уже ушло. Какие слова найти, чтобы убедить упрямцев, сколь страшная опасность им грозит? Да и поверят ли они его рассказу о Чародее‑Владыке? Нет, непросто будет заставить Круг друидов согласиться использовать магию. И все‑таки следует попытаться.
На рассвете они вышли из густого леса. Солнечные лучи, переливаясь всеми оттенками серебра и золота, скользили по вершинам Зубов Дракона и согревали влажную землю в прогалинах между деревьями. Поредевший лес распался на небольшие рощицы и одиноко стоящие деревья. Окутанный туманом, перед путниками возвышался Паранор. Массивная каменная крепость друидов стояла на скале, походившей на торчащий из земли кулак. Стены крепости, вздымавшиеся к небу, завершались зубцами и башнями, выкрашенными в ослепительно белый цвет. По углам развевались флаги с эмблемой предводителя друидов и с гербами властвующих домов Четырех Земель. Туман поднимался почти до самых верхушек стен, а у их основания солнце еще не успело окончательно изгнать ночные тени.
«Впечатляющая картина», – подумал Бреман. И действительно, крепость не могла оставить равнодушным даже его, некогда отсюда изгнанного.
Кинсон, оглянувшись, бросил на него вопросительный взгляд, но Бреман кивком дал ему знак идти вперед. Медлить было нечего. И все же сам вид цитадели невольно заставил друида остановиться. Казалось, эта каменная махина неподъемным грузом легла ему на плечи.
«Эта незыблемая громадина, – думал Бреман, – сродни непоколебимому упрямству ее обитателей».
Ему страстно хотелось изменить положение вещей. Он знал, что обязан попытаться сделать это. Оставив лесной сумрак позади, они направились по дороге в сторону главных ворот, возле которых нес караул отряд Интернациональной Гвардии, охранявшей Великий Круг друидов. Гвардейцы были одеты в серую форму с вышитым слева на груди красным факелом. Бреман пригляделся в надежде увидеть знакомые лица, но не нашел ни одного. И неудивительно, ведь миновало два года. По крайней мере, стражники оказались эльфами, а эльфы наверняка выслушают его.
Кинсон отступил в сторону, давая дорогу друиду. Бреман приосанился, стараясь с помощью магических чар придать своему облику большую внушительность, скрыть усталость и утаить малейшие признаки слабости и неуверенности. Он решительно двинулся к воротам – его черные одежды развевались на ветру. Справа, словно темная тень, шел Кинсон. Стражники ждали, наблюдая за ними с каменными, ничего не выражающими лицами.
Бреман подошел к ним и просто сказал:
– Доброе утро.
– Доброе утро, Бреман, – ответил на приветствие один из стражников, выйдя вперед и слегка поклонившись.
– Так ты меня знаешь? Тот кивнул в ответ:
– Да, я знаю тебя. Извини, но пускать тебя запрещено.
Подняв глаза, стражник оглядел Кинсона. Он держался вежливо, но твердо. Изгнанникам вход в цитадель запрещен. Людям тоже. И обсуждению это не подлежало.
Бреман окинул взглядом надвратную башню, как бы оценивая ситуацию.
– Кто начальник караула? – спросил он.
– Каэрид Лок, – ответил стражник.
– Попроси его спуститься поговорить со мной. – Эльф заколебался, не зная, что ответить, наконец кивнул:
– Пожалуйста, подожди здесь.
Войдя в заднюю дверь, он скрылся в Башне. Бреман с Кинсоном остались стоять в тени крепостной стены под наблюдением остальных стражников. Они без труда могли бы проникнуть в Башню, оставив караульных наблюдать за призраками, но Бреман твердо решил добиваться разрешения на вход без помощи магии. Слишком важна его миссия, чтобы он рискнул озлобить Круг, покушаясь на его безопасность и ставя в дурацкое положение. Хитрости вряд ли пришлись бы друидам по вкусу. Только прямота могла вызвать у них уважение.
Он оглянулся и посмотрел на лес. Теперь солнечные лучи проникли уже в самую глубь чащи, решительно потеснив предрассветные тени и высветив нежные стебельки лесных цветов.
«А ведь уже весна», – подумал Бреман, внезапно осознав, что, пока ходил на север и возвращался обратно, совсем потерял счет времени. Он глубоко вдохнул и почувствовал в воздухе будоражащий запах пробуждающейся природы. Бреман уже давно и думать забыл о том, что в мире существуют цветы.
В дверях послышалось какое‑то движение, и Бреман обернулся. Это возвратился стражник, а вместе с ним вышел Каэрид Лок.
В облике Каэрида Лока, хрупкого мужчины с внимательным усталым взглядом, легко угадывались характерные эльфийские черты: брови его резко изгибались вверх, уши имели заостренную форму, а лицо было таким узким, что казалось изможденным. Как и другие, он был одет в серую форму, только эмблема на груди изображала факел, зажатый в кулаке, а на плечах виднелись две пурпурные полосы. Коротко подстриженные волосы и бороду заметно посеребрила седина. Эльф принадлежал к тем немногим, кто сохранил добрые отношения с Бреманом, когда того изгнали из Великого Круга. Уже более пятнадцати лет служил он капитаном гвардии, охранявшей Круг: Эльфийский Охотник, как никто другой, подходил для такой работы. Друиды безоговорочно доверяли ему, и у Бремана затеплилась надежда, что они прислушаются к мнению Лока.
– Рад тебя видеть, Каэрид, – сказал друид, пожимая протянутую руку. – Как живешь?
– Не хуже других. А ты постарел с тех пор, как ушел от нас. Все лицо в морщинах.
– Ты тоже не молодеешь, как я погляжу.
– Пожалуй. Все странствуешь по свету?
– Да, с моим добрым другом Кинсоном Равенлоком, – представил Бреман своего спутника.
Эльф пожал жителю приграничья руку, но уже не так крепко, как Бреману, и ничего не сказал. Кинсон ответил таким же равнодушным рукопожатием.
– Мне нужна твоя помощь, Каэрид, – продолжил Бреман, вновь принимая серьезный вид. – Я должен поговорить с Атабаской и другими членами Великого Круга.
Атабаска, нынешний предводитель друидов, отличался редкой твердолобостью и никогда не испытывал к Бреману симпатии. В те времена, когда Бремана изгнали, он уже входил в состав Круга, хотя еще не был предводителем. Этого поста он добился позднее благодаря интригам и козням, которые так не любил Бреман. Но как бы там ни было, теперь он главенствовал, и начинать следовало с беседы с ним.
Каэрид Лок печально усмехнулся:
– Попроси о чем‑нибудь попроще. Ты ведь знаешь, что Паранор и Великий Круг закрыты для тебя. Тебя запрещено пускать на порог, не говоря уж о встрече с предводителем друидов.
– И все же я смогу сделать это, если он распорядится, – возразил Бреман.
Эльф кивнул. Его глаза сузились.
– Понимаю. Ты хочешь, чтобы я попросил за тебя. Бреман утвердительно покачал головой. Доброжелательная улыбка исчезла с лица Каэрида.
– Он не любит тебя, – спокойно заметил он. – И за время твоего отсутствия ничего не изменилось.
– Ему и не надо меня любить, пусть только поговорит со мной. То, что я собираюсь сообщить ему, важнее личных симпатий и антипатий. Я буду краток и, как только он выслушает меня, снова уйду своей дорогой. – Он помолчал. – Не думаю, что прошу слишком много, как ты считаешь?
Каэрид тряхнул головой.
– Ты прав. – Он взглянул на Кинсона. – Я сделаю все, что смогу.
Капитан снова скрылся внутри башни, оставив старика и жителя приграничья ожидать у крепостных ворот. С минуту Бреман мрачно смотрел на преградивших путь стражников, потом перевел взгляд на. солнце. Становилось жарко. Он взглянул на Кинсона и, отойдя в тень у стены, уселся на камень. Кинсон последовал за ним, но садиться не стал. В его темных глазах проглядывало беспокойство. Ему хотелось поскорее покончить с этим делом и уйти подальше отсюда. Бреман улыбнулся про себя. Как это похоже на его товарища, для которого уход – излюбленный способ решения всех проблем. Кинсон всю жизнь так и поступал. Только после того, как они познакомились, он начал понимать, что невозможно добиться решения, отворачиваясь от проблемы. Конечно, Кинсон очень изменился с тех пор, стал более стоек, однако Бреман знал, что старые привычки умирают медленно и при столкновении с неприятностями и сложностями у Кинсона всегда возникает желание уйти прочь.
– Зря теряешь время, – пробурчал житель приграничья, словно говоря сам с собой.
– Не заводись, Кинсон, – тихо посоветовал Бреман.
– Да все равно они не пустят тебя. А если и пустят, то не станут слушать. Они не желают ничего знать. Друиды уже не те, пойми, Бреман!
Старик кивнул. Кинсон прав, конечно, но что с того? Ведь других‑то друидов на свете нет, к тому же не все из них так уж плохи. Некоторые могли бы стать полезными союзниками. Кинсон, конечно, предпочел бы, чтобы они вдвоем справились с этим делом, но им противостоит враг, с которым невозможно совладать без посторонней помощи. Они нуждались в друидах. Народы все еще уважали и почитали их, а это могло сослужить добрую службу в деле объединения Четырех Земель против общего врага.
Близился полдень, а Каэрид Лок все еще не появился. Кинсон к этому времени успокоился и устроился на камне рядом с Бреманом. Сидел он молча, мрачное лицо его выражало разочарование.
Бреман вздохнул про себя. С тех пор как Кинсон стал его сподвижником, прошло немало лет. Друид имел в свое время на примете нескольких людей, с чьей помощью надеялся докопаться до правды о Чародее‑Владыке, но предпочел жителя приграничья и не ошибся в своем выборе. Кинсон оказался лучшим следопытом из всех, кого Бреману доводилось встречать. Он был умен, сообразителен и смел, но при этом никогда не проявлял беспечности. Бреман считал его самым близким другом, чуть ли не сыном.
Только одно огорчало Бремана – Кинсон не стал наследником дела друида. Бреман состарился и ослаб, и, хотя пока ему удавалось достаточно ловко скрывать это от посторонних, век его недолог, а после его ухода не останется никого, способного продолжить его дело. Слабая надежда на Кинсона Равенлока теплилась, но при всем желании верилось в это с трудом. Жителю приграничья не хватало выдержки. Он был чужд дипломатии и не желал терять время, убеждая тех, кто не сразу воспринимал истины, казавшиеся ему самому очевидными. Единственный учитель, которого он признавал, – опыт. К тому же Кинсон был убежденным одиночкой. Эти качества вряд ли могли бы пригодиться ему, пожелай он стать друидом, и вместе с тем едва ли была надежда, что он когда‑нибудь переменится.
Бреман окинул взглядом друга, и от этих мыслей ему вдруг стало грустно. Он несправедлив к Кинсону. Взять хотя бы его преданность: если надо, житель приграничья не покинет его даже под угрозой смерти. Он самый преданный в мире друг и соратник, и нечего требовать от него большего.
И все‑таки Бреман отчаянно нуждался в преемнике. Он стар, а время ускользает так быстро.
Друид отвел взгляд от Кинсона и посмотрел вдаль на деревья, словно хотел определить, сколько ему еще осталось жить.
Каэрид появился лишь после полудня. Он прошествовал от дверей и, едва взглянув на стражу и Кинсона, подошел прямо к Бреману. Друид поднялся, чтобы поприветствовать его, и по его мышцам пробежала судорога.
– Атабаска поговорит с тобой, – с каменным выражением лица сообщил капитан Интернациональной Гвардии друидов.
Бреман кивнул:
– Видно, тебе пришлось здорово потрудиться, чтобы уломать его. Я твой должник, Каэрид. Эльф с сомнением хмыкнул.
– Да не очень‑то я и усердствовал. Мне кажется, у Атабаски есть свои причины встретиться с тобой. – Он повернулся к Кинсону. – Извини, но мне не удалось добиться разрешения на вход для тебя.
Кинсон выпрямился и пожал плечами:
– Оно и лучше. Подожду здесь.
– Пожалуй, – согласился эльф. – Я распоряжусь, чтобы тебе принесли еды и свежей воды. Бреман, ты готов?
Бросив взгляд на Кинсона, друид слабо улыбнулся:
– Я вернусь, как только смогу.
– Удачи тебе, – тихо пожелал ему товарищ. Вслед за Каэридом Локом Бреман прошел через крепостные ворота и скрылся за дверьми.
Миновав сводчатую прихожую, они оказались в прохладной сумрачной тишине узких извилистых коридоров, где каждый шаг отдавался гулким эхом. Ни одна живая душа не встретилась им. Паранор выглядел покинутым, однако Бреман знал, что это не так. Пока они шли, ему несколько раз казалось, будто он слышит где‑то вдалеке шепот тихой беседы, ему чудилось какое‑то движение. Каэрид вел его по задним коридорам, которыми пользовались редко и лишь в приватных целях. Это можно было понять. Атабаске не хотелось, чтобы остальные друиды узнали о его согласии на эту встречу до тех пор, пока он сам не убедится в ее полезности. Бреману давалась возможность кратко изложить свое дело в частной беседе, а затем его надлежало либо быстренько вывести назад, либо дозволить ему обратиться к Великому Кругу. В любом случае решение следовало принять быстро.
Они начали подниматься по ступеням многочисленных лестниц, ведущих в верхние помещения Башни. Покои Атабаски находились довольно высоко, и похоже, он собирался встретиться с Бреманом именно там. Старик по пути размышлял над словами Каэрида Лока о том, что у Атабаски были свои причины согласиться на эту встречу. И возможно, их не сразу удастся разгадать. Предводитель друидов в первую очередь политик, во вторую – администратор, и превыше всего – чиновник. Думая о нем так, Бреман вовсе не пытался унизить его, просто эта характеристика давала представление о его образе мыслей. Главное для Атабаски – установить причину и следствие, то есть определить, как одно событие может повлиять на другое. Именно в этом направлении будет работать его голова. Способный, высокоорганизованный человек, он в то же время привык во всем полагаться на точный расчет. Значит, с ним следует быть осторожным и тщательно подбирать слова.
Они дошли почти до конца очередного коридора, как вдруг из темноты шагнула фигура в черных одеждах, преграждая им путь. Каэрид Лок инстинктивно потянулся к своему короткому мечу, но тот, другой, уже успел схватить эльфа за руки, прижав их к его бокам. Почти без усилия, словно в задумчивости, фигура в черном подняла Каэрида в воздух и отставила в сторону, как небольшое препятствие на дороге.
– Ладно, ладно, капитан, – примирительно прозвучал грубый голос. – Зачем оружие, когда ты среди друзей. Я только перекинусь парой слов с твоим подопечным, и можете идти дальше.
– Риска! – удивленно воскликнул Бреман. – Рад тебя видеть, старина!
– Риска, сделай милость, убери, пожалуйста, руки, – раздраженно огрызнулся Каэрид Лок. – Я не стал бы хвататься за оружие, не наскочи ты на меня без предупреждения.
– Мои извинения, капитан, – смущенно пробурчал пленивший его человек. Разжав руки, он виновато поднял их вверх. Потом посмотрел на Бремана. – Добро пожаловать домой, Бреман из Паранора.
Бородатый дворф, с грубовато простодушным лицом, широченными плечами и небольшим, крепко сбитым, мускулистым телом, шагнул в круг света и обнял старика. Руки Риски, похожие на корявые сучья, заканчивались узловатыми, мозолистыми пальцами. Да и сам он напоминал прочно укоренившееся дерево, закаленное временем, неподвластное старению, которое ничто не смогло бы сдвинуть с места. Риска был последним представителем друидов‑воинов, искусно владел оружием, знал все способы ведения войны, изучил все крупнейшие баталии со времен возникновения новых племен. До момента своего изгнания Бреман сам тренировал его. И что бы там ни случилось, Риска всегда оставался его другом.
– Уже не из Паранора, Риска, – возразил Бреман. – Но я все еще считаю его своим домом. А как ты поживаешь?
– Хорошо, но скучно. В этих стенах от моих талантов немного проку. Мало кто из новых друидов интересуется военным искусством. Тренируюсь вместе с гвардией для поддержания формы. Вот Каэрид каждый день устраивает мне проверку.
Эльф фыркнул:
– Хочешь сказать, что я у тебя вроде дежурного блюда на завтрак? Что ты здесь делаешь? Как тебе удалось найти нас?
Риска отпустил Бремана и с таинственным видом огляделся:
– У этих стен есть уши для тех, кто умеет слушать.
Каэрид невольно рассмеялся:
– Так шпионство – еще один вид мастерства из арсенала военных искусств!
Бреман с улыбкой посмотрел на дворфа.
– Ты знаешь, зачем я пришел?
– Мне известно, что ты собираешься говорить с Атабаской. Однако я хотел побеседовать с тобой первым. Каэрид, останься. У меня нет секретов, которые я не мог бы доверить тебе. – Лицо дворфа стало серьезным. – Только одна причина могла заставить тебя вернуться, Бреман. Дурные вести. Пусть так. Но тебе нужны будут союзники в этом деле, и я один из них. Можешь рассчитывать на меня, когда понадобится. Из всех членов Круга, которые поддерживают тебя, я самый старший. Ты должен знать, что расстановка сил у нас не в твою пользу.
– Я надеюсь убедить Атабаску, что в наших общих интересах забыть о разногласиях. – Бреман задумчиво наморщил лоб. – Наверно, это не так уж трудно понять.
Риска покачал головой:
– Может оказаться, что трудно. Будь тверд, Бреман. Не уступай. Он не любит тебя, видит в тебе угрозу своей власти. И все, что ты скажешь, все, что сделаешь, он будет оценивать с этой точки зрения. В беседе с ним страх – твой более верный союзник, чем разум. Дай ему понять, какая опасность нам угрожает.
Он вдруг перевел взгляд на Каэрида.
– Ты считаешь иначе?
Эльф с сомнением покачал головой.
– Нет, я того же мнения. Риска снова потянулся вперед и пожал Бреману руки.
– Удачи тебе, поговорим позже.
Он вразвалку пошел по коридору и вскоре исчез в темноте. Бреман невольно улыбнулся. Могучий телом, Риска отличался и твердостью характера. Ничто не могло изменить его.
Капитан гвардейцев и старик друид еще долго шли по сумрачным коридорам и лестницам, двигаясь в глубь крепости, пока наконец не очутились на завершавшей лестничный марш площадке около узкой, окованной железом двери. За годы жизни в цитадели Бреман не один раз видел эту дверь – задний вход в покой предводителя друидов. Там его ждал Атабаска. Бреман тяжело вздохнул.
Каэрид Лок трижды постучал в дверь и после небольшой паузы стукнул еще раз.
– Входите, – громко отозвался голос внутри. Толкнув узкую дверь, капитан Гвардии друидов отступил в сторону.
– Меня просили подождать здесь, – тихо сказал он. Бреман кивнул, тронутый сочувствием, которое видел на лице своего провожатого.
– Понятно, – произнес он. – Еще раз спасибо тебе, Каэрид.
Он приостановился, чтобы не задеть за низкую притолоку, и шагнул внутрь.
Знакомая комната. Особая палата предводителя друидов, место для уединения и частных встреч – просторное помещение с высоким потолком и стрельчатыми окнами со свинцовыми переплетами. Вдоль стен выстроились книжные шкафы, заполненные бумагами, произведениями искусства, папками вперемежку с книгами. В центре противоположной от входа стены располагались тяжелые двойные двери, окованные железом. Посреди комнаты стоял огромный письменный стол, начисто вытертая полированная деревянная крышка которого сияла в свете канделябров.
Атабаска ждал, стоя у стола. Это был крупный коренастый мужчина властного вида с копной ниспадающих на плечи белых волос и с глубоко посаженными холодными голубыми глазами на красном лице. Черно‑голубое облачение предводителя друидов, подпоясанное на талии, не имело каких‑либо эмблем. На шее у Атабаски висел Эйлт Друин – медальон, считавшийся символом верховной власти друидов со времен Галафила. Отлитый из золота с примесью твердых металлов, Эйлт Друин помещался в расшитой серебром ладанке. Он имел форму руки, крепко сжимающей горящий факел, – эмблема Круга друидов с момента его возникновения. Говорили, будто медальон обладает магической силой, однако никто никогда не видел эту магию в действии. Само же название «Эйлт Друин» на языке эльфов означало «Через знания – к власти».
Некогда этот девиз кое‑что значил для друидов.
«Очередная шутка провидения», – с грустью подумал Бреман.
– Рад тебя видеть, Бреман, – поздоровался Атабаска низким звучным голосом.
Обычное, казалось бы, приветствие, но в устах Атабаски оно прозвучало натянуто и неискренне.
– Здравствуй, Атабаска, – сдержанно ответил Бреман. – Спасибо, что согласился встретиться со мной.
– Каэрид Лок убедил меня. К тому же мы не отталкиваем тех, что когда‑то были нашими братьями.
Когда‑то, но не теперь. Вот что он имел в виду. Бреман прошел вперед и остановился по другую сторону огромного стола, чувствуя, однако, что их с Атабаской разделяет нечто гораздо большее, чем его большая полированная крышка. Он в очередной раз поразился способности этого человека заставлять другого чувствовать себя в его присутствии несмышленым ребенком. Даже Бреман, который был на несколько лет старше Атабаски, не мог избавиться от ощущения, что перед ним старший.
– Так что ты хотел сказать мне, Бреман? – спросил его Атабаска.
– Четырем Землям угрожает опасность, – ответил тот. – Тролли уже попали под власть сил, превосходящих физические возможности смертных. И другие народы тоже вскоре будут повержены, если вы не вмешаетесь и не поможете им. Скажу больше: в опасности даже друиды.
Атабаска рассеянно теребил пальцами Эйлт Друин.
– Так, по‑твоему, нам угрожает какая‑то магическая сила? Бреман кивнул.
– Слухи оказались правдой, Атабаска. Чародей‑Владыка действительно существует. Это перевоплотившийся мятежный друид Брона, которого считали побежденным и уничтоженным более трехсот лет назад. Он выжил, злокозненно и бесконтрольно воспользовавшись сном друидов. Продав свою душу, Брона утратил прежний облик, и теперь он только дух. Однако он существует и очень опасен. Смертельно опасен!
– Ты видел его? Выследил во время своих странствий?
– Да.
– Как тебе это удалось? Он что, сам впустил тебя? Тебе наверняка пришлось маскироваться.
– Иногда мне приходилось окутывать себя магической пеленой, чтобы сделаться невидимым. Я прятался в его же собственные черные дьявольские покровы, за завесу которых даже он не в состоянии проникнуть.
– Так, значит, ты уподоблялся ему? – Атабаска стиснул руки перед собой. Его глаза смотрели твердо и внимательно.
– На время я становился таким же, как он. Без этого невозможно было бы подобраться достаточно близко, чтобы проверить мои подозрения.
– А что, если, перевоплощаясь, ты и сам переродился, Бреман? Что, если, используя магию, ты утратил свою сущность и нарушил равновесие? Почему ты так уверен в том, что не обманулся, приняв видение за явь? Откуда тебе знать, будто твое открытие – реальность?
Бреман с трудом заставил себя сохранять спокойствие.
– Если бы магия извратила мою сущность, я бы знал об этом, Атабаска. Я потратил многие годы жизни, изучая магию, и знаю ее лучше, чем кто‑либо другой.
Атабаска холодно и недоверчиво улыбнулся.
– В том‑то и дело. Насколько точно мы в состоянии оценить силу магии? Ты порвал с Кругом ради того, чтобы заняться исследованиями, против которых тебя предостерегали. Ты избрал путь, по которому прошел тот, другой, на которого ты призываешь начать охоту. Он переродился, Бреман. Как же ты можешь быть уверен, что не переродился точно так же? О да, я знаю, ты считаешь себя неподвластным магии. Но ведь Брона и его последователи тоже так считали. Магия – коварная сила, она выходит за пределы нашего понимания, ей нельзя доверяться. Мы и прежде видели ее в действии и были введены в заблуждение. И теперь мы наблюдаем за ее использованием, однако с большей осторожностью, чем раньше, поскольку, наученные горьким опытом Броны и других, мы знаем, чем это может кончиться. А насколько осторожным был ты, Бреман? Магия ведет к перерождению – это доказанный факт. Тем или иным образом, но она перерождает всякого, кто ею пользуется, и в конце концов уничтожает его.
Отвечая, Бреман старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее.
– У нас нет неоспоримых данных о результатах ее использования, Атабаска. Возможны различные степени перерождения и многообразные его формы в зависимости от того, как применялась магия. То же самое справедливо и для древних наук. Всякая власть ведет к перерождению. Но это не означает, что ее нельзя использовать в интересах высшего блага. Мне известно твое отрицательное отношение к моей работе, но во всем надо знать меру. Я осторожен и никогда не забываю о той власти, которой обладает магия, однако не намерен пренебрегать открываемыми ею возможностями.
Атабаска покачал своей похожей на львиную головой:
– Думаю, ты слишком увлекся этим делом, чтобы судить объективно. В этом заключалась твоя ошибка, когда ты ушел от нас.
– Может быть, – спокойно согласился Бреман. – Но сейчас все это не имеет значения. Всем нам угрожает опасность. И особенно друидам. Брона конечно же не забыл, кто нанес ему поражение в Битве Народов. Если он вновь намерен попытаться завоевать Четыре Земли, а похоже, так оно и есть, он первым делом постарается уничтожить тех, кто представляет для него главную опасность. Друидов. Великий Круг. Паранор.
Какое‑то время Атабаска сосредоточенно слушал его, потом отошел к окну и уставился на освещенный солнцем двор. С минуту подождав, Бреман продолжил: