Рассмотрим еще некоторые моменты, связанные уже с самим наркомом ВМФ Н.Г.Кузнецовым.
Болезненный вопрос, это его, якобы, встречи и телефонные звонки со Сталиным в период, когда по моей версии, вождь отсутствовал в Кремле, на своей постоянной работе, примерно с 19 по 24 июня. Ну, телефонный звонок, это понимаете, не глаза в глаза с вождем: Сталин же не умер? Вопрос стоит о личных встречах. Кузнецов, в своих мемуарах удачно лавирует, как лыжник на слаломе. Трудно понять его игру слов. По Журналу Кузнецов был в Кремле в кабинете Сталина с 21 по 24 число, стало быть, должен был видеть вождя, по официальной версии. Но, как видите, отделывается от своего читателя «телефонными звонками». Даже в день нападения, 22 июня, Молотов ему, видите ли, позвонил по поручению Сталина. Так по Журналу Кузнецов был в Кремле 22 июня. Видел он или нет Сталина? Вот вопрос? Однако, молчок. Я уже писал ранее, что все те, кто по статусу должен был видеть Сталина в эти дни, не мог внятно написать, что видел, дескать, товарища Сталина и разговаривал с ним на такую-то тему. Эту незримую черту — «лично видел Сталина», не мог перешагнуть никто, у кого была, конечно, совесть. Еще один маленький кусочек из воспоминаний наркома Кузнецова.
«На совещании в кабинете И.В.Сталина вечером 24 июня я докладывал о полетах финских и немецких самолетов над Ханко, о бомбардировке наших кораблей в Полярном и не только о сосредоточении немецких войск на финско-норвежской границе (об этом правительство знало раньше), но и о том, что они продвигаются по финской территории к нашим границам».
Написано по пословице: «И волки сыты, и овцы целы». Уже говорил, что кабинет Сталина, ни есть сам Сталин. Кому докладывал нарком — опять молчок? Образована же была Ставка, и был ее председатель Тимошенко? Что в Сталинском кабинете летом прохладнее было, что ли, если собрались там? А реакция Сталина на сказанное Кузнецовым в докладе? Или как у В.Жухрая, Сталин, и в этот момент, находился в горячечном бреду и не реагировал на происходящее? Трудно сфантазировать то, чего не было. Поэтому Николай Герасимович и отделывается такими предложениями, типа «догадайся сам».
|
|
Давайте, вот что? Переключимся на его заместителя Владимира Антоновича Алафузова. Я уже заострял вопрос на его чрезмерной «активности» по отношению к нашим героям Заполярья. Вновь вернемся к беседе Кузнецова с историком Куманевым.
Николай Герасимович обронил такую фразу: «Бывший со мной адмирал В.А.Алафузов, исполняющий обязанности начальника Главного морского штаба, был немедленно послан в штаб…».
По каким причинам у нас должностное лицо исполняет, чьи либо обязанности? Когда сам не утвержден в данной должности — раз. Когда замещаемое должностное лицо находится в длительной командировке, исключающей возможность его личного руководства вверенного ему подразделения — два. Или, например, отсутствует по болезни, или находится в очередном отпуске — три. Последний вариант самый интересный. Думаю, что читатель, вместе с Головко, негодовал по поводу отпуска Василия Ивановича Платонова за два дня до войны. Со дня на день ждут нападения немцев, а заместителя командующего Северным флотом отправляют в отпуск, вопреки желанию командующего. Неплохо, по началу войны.
|
|
Вообще, по мемуарной литературе, можно найти много случаев, когда руководителей любого уровня, будь то военное или гражданское лицо, отправляли в отпуск, даже, с 22 июня. Самый яркий пример, с Платоновым, приведен выше. Как это понимать? Можно согласиться, в какой-то степени, с низовым звеном гражданского руководства, но военные-то, руководители? Неужели, не знали, что враг уже у границы? Трудно в это поверить, но как это объяснить? Помните, про паралич власти при воздействии «пятой колонны»? Только таким образом можно пояснить все, на первый взгляд, нелепицы с необъяснимым отправлением в отпуск должностных лиц, особенно высшего военного командного звена. Все это так, но почему не было, в ту ночь с 21 на 22 июня в Главном морском штабе И.С.Исакова? Мы же, знаем из воспоминаний члена Военного Совета Черноморского флота Н.М.Кулакова, что на Черном море накануне войны было учение.
«18 июняучение закончилось, и корабли стали возвращаться в Севастополь. Однако на флоте была сохранена оперативная готовность номер два. Разбор маневров планировался на 23 июня. Адмирал Исаков объявил, что задерживаться не может, и, поручив проведение разбора Военному совету флота, отбыл в Москву».
В дальнейшем, в своем повествовании, Кулаков нигде словом не обмолвился в том, что в Севастополе, в штабе Черноморского флота находился начальник Главного морского штаба Исаков. К тому же, Ивану Степановичу, в такие тревожные дни, благоразумнее всего было бы находиться, именно, в своем штабе в Москве, куда стекались важные сообщения со всех флотов и быть в курсе всех дел. Но он, удивительным образом пропал в неизвестном направлении. Не в Гурзуф ли его отправил нарком Кузнецов, отдыхать на пару с Платоновым? Заодно и в теннис бы размялись на корте, пока немецкие самолеты еще не подлетели? Поэтому и руководил всеми штабными делами заместитель начальника Главного морского штаба, Владимир Антонович Алафузов.
|
|
Кузнецов, в своей упомянутой выше книге «Курсом к победе» пишет, что 22 июня «в вечерней сводке, доложенной мне начальником Главного морского штаба (ГМШ) адмиралом И.С.Исаковым, который вернулся из Севастополя, отмечалось значительное продвижение противника к Либаве…».
Нет, уважаемый Николай Герасимович, тут что-то не так. Как-то хитро написано. Надо, видимо, воспринимать приведенное так, что лишь к вечеру 22 июня адмирал И.С.Исаков вернулся в Москву.
А как в таком случае понимать написанное главным коммунистом Черноморского флота Кулаковым, который по партийному твердо и уверенно убеждал читателя, что 18-го июня, после окончания учений Иван Степанович отбыл в Москву? Как же это он умудрился, почти целых пять (!) дней добираться из Севастополя до Москвы. Уж, не на конном ли экипаже двигался до первопрестольной?