– Виктор! Витя! – вдруг прозвенел тоненький голосок на палубе эсминца. – Ви‑и‑и‑тя!
Юнга вскрикнул от радости, бросился к борту катера, стал коленом на банку, наклонился, увидел маленькую фигурку на палубе миноносца и закричал:
– Митя! Митька!
– Не высовываться! – забеспокоился Иона Осипыч, стараясь оттащить Виктора от борта.
– Не шуметь на палубе! – послышался голос Алексея Ивановича.
– Митя, Митя‑а! – надрывался Виктор. – Ты мне друг или так? Митя‑а‑а!
Катер набирал ход. Миноносец уходил в сторону. Его очертания становились тусклыми, неверными. Ветер, разбитый скалами Гогланда, налетал порывами. Зыбь поднимала и опускала катер. Брызги обдавали лицо. Стыли мокрые руки. Но Виктор не хотел отойти от борта, не слышал воркотни Костина‑кока, который звал мальчика в каюту катера.
А Митя в это время метался по палубе эсминца и, не отрываясь, провожал взглядом «Болиндер», на котором уходил его друг.
– Ступай‑ка вниз, – приказал Алексей Иванович. – Нечего тебе тут делать.
Мальчик остановился и затем молча направился на ют. Щербак с улыбкой посмотрел ему вслед. Юнга покинул борт миноносца, Митя остался под присмотром Алексея Ивановича, и теперь боцман был вполне уверен, что доставит его домой целым и здоровым. Но он видел печаль Мити и не мог остаться равнодушным. Малыш! Только что он твёрдо решил не встречаться с Лесковым, не видаться с обидчиком, но вот не вытерпел же, выскочил на палубу…
Митя вернулся в каюту и, не зажигая огня, забился в угол. Он чувствовал себя одиноким, потерянным. Ну да, предательский поступок Виктора потряс его, и действительно он совершенно твёрдо решил, что больше никогда, никогда не заговорит с обидчиком, а теперь… Теперь в его ушах звенел крик: «Ты мне друг?..» Он знал, что надо было ответить, и теперь так жалел, так сильно жалел, что не мог ответить Виктору!
Нет с ним Виктора, нет даже Митрофана, он остался один среди больших, строгих людей. Дядя Алёша очень строгий: он не хочет, чтобы Митя дружил с Виктором, он даже помешал ему ответить Виктору: «Да, я друг тебе! Друг!» Для грусти было много оснований. Но вдруг дверь открылась, каюту залил свет. Алексей Иванович, ничего не говоря, поставил на стол медный чайник с кипятком, достал чашки, сахар, хлеб, масло, сыр и заварил чай. Боцман улыбнулся и, как видно, не знал, с чего начать.
– Ну, рыжик, иди чай пить, – сказал он. – Вот так… Должен я тебе одну вещь сообщить: приказом по кораблю тебе объявляется благодарность за то, что ты обнаружил лодку…
Митя от удивления открыл рот,
– А Витя? – спросил он заикаясь.
– Видишь, в чём дело, – усмехнулся Щербак. – Лескову тоже объявлена благодарность за то же самое. Тут дело сложное. Переплёт.
Глаза Мити заблестели.
– Тут переплёт сложный. Командир так и говорит: сложная, мол, ситуация. Я сейчас тебе объясню. Ты послушай…
Алексей Иванович налил чаю.
«СОВСЕМ ПРАВИЛЬНО!»
– Вызвал меня командир. Говорит: «Вот что устроил юнга Лесков, когда я на минуту оставил его в своей каюте». И даёт мне прочитать ту заметку, которую он для походной газеты «Красный Балтийский флот» писал. В этой заметке так было доложено: «Первым обнаружил подводную лодку «синих» пассажир на борту эсминца «Быстрый» Виктор Лесков». А Виктор зачеркнул своё имя и написал так: «Митя Гончаренко, брат краснофлотца с линкора «Грозный». Оказывается, он это после разговора с командиром приписал.
Митя, не веря своим ушам, вскочил, подбежал к Алексею Ивановичу, схватил его за руку и, глядя на боцмана в упор, сказал горячим шёпотом:
– А ты что говорил, дядя Алёша?! Ты говорил, что с ним не надо дружить.
– Дружить с ним можно, – не без смущения признал боцман. – Конечно, мальчик он занозистый, да не всем ведь тихонями быть…
– Нет, Витя верный друг, – убеждённо сказал Митя.
– Ах ты, добрая душа! – проговорил тронутый его радостью боцман. – Ну, слушай дальше. Командир вернулся с мостика в каюту, увидел, как Виктор переделал заметку, но не рассердился, Переписал её начисто вот так: «Первыми обнаружили подводную лодку «синих» пассажиры на борту эсминца «Быстрый» Митя Гончаренко, брат краснофлотца с линкора «Грозный», и Виктор Лесков, воспитанник блокшива». Как ты думаешь: правильно сделал командир?
– Правильно! Совсем правильно! – воскликнул Митя. – Мы вместе, сразу, в одну минуту увидели… Сначала я увидел палочку – перископ, потом он, потом мы вместе. Теперь мы дружки‑годки навсегда!
– Ну, это ещё вопрос… Что‑то уж слишком часто вы цапаетесь. Вчера на стенке подрались, сегодня ссору на весь корабль подняли.
– Хоть и дерёмся, а дружим, – серьёзно ответил Митя. – Так даже лучше. Пускай не фордыбачит…
– Слушай, Митя, – сказал Щербак, – ведь лодку‑то первый увидел ты. Лесков тут при чём? Не обидно тебе всё‑таки?
Мальчик посмотрел на него не понимая.
Алексей Иванович замолчал и больше не возвращался к этому вопросу.
Митя знал только то, что он счастлив, что кончился самый грустный, самый тяжёлый день в его жизни, что Виктор его друг навсегда. Худенькое лицо мальчика светилось, улыбалось всеми своими веснушками, и от этого стало светло, уютно в каюте Алексея Ивановича. Впервые за службу на «Быстром» он неохотно оставил её ради своих бесчисленных боцманских забот.