«Малыш» пришёл из Африки и после небольшого ремонта и кренгования*, которое делали ловцы жемчуга, должен был вновь вернуться назад.
Он привёз много груза и зверей. Во время разгрузки толпы людей собирались на берегу. Один молодой лев выпал из клетки в Босфор и сам поплыл к берегу, устроив там огромный переполох. Прибыл на корабль заместитель Каёя Берга Мустафа эфенди. Княжна напоила его чаем, показала зверинец, и он успокоился, получив от княжны подарок из Африки. А для неё это событие стало рекламой, и теперь все ехали посмотреть на льва, что плыл через Босфор. Но он был почти ручной, взятый от матери котенком, и его сразу изловили и посадили в клетку.
Капитан «Малыша» Троян рассказал княжне, как встретил «Князя Василия», спустя три месяца как тот отправился в Африку, в порту Гвинея-Бисау. Дальше они должны были отправиться вдоль побережья Африки: один — на север, другой — на юг. Оба капитана, Троян и Сайф, хорошо знали друг друга, когда-то плавали на одном корабле, беседа их затянулась, обоих интересовал путь, безопасные порты и погода. Моряки, знавшие друг друга, также общались, делились новостями, интересовались, где, какой товар в ходу.
Этот рассказ взбудоражил Княжну, и она твёрдо решила плыть на «Малыше» в Африку, взяв с собой русского учёного Максима и внука Мусу, показать ему родину. Через год его ждал греческий лицей на Галата, где до этого учился его отец и все сыновья княжны.
Мальчик безумно был рад: во-первых, повидать отца, во-вторых, встретиться со своим другом Кумбой, а в-третьих, само путешествие на корабле, ну кто в таком возрасте о нём не мечтает, да ещё в Африку на родину его матери.
Конечно, с ними поехала и мать Ойя. Африканка изменилась, живя в Стамбуле, стала чуть ли не светской дамой. Княжна научила её поведению в обществе, письму и чтению по-арабски. Правда Муса смеялся над её произношением, и исправлял ее ошибки в письмах к отцу. Ведь его-то учили учёные мужи и измаджи*. Одевалась она теперь по парижской моде, и к ней даже на улицах не придирались, как к княжне. «Ну, что возьмёшь с негритоски, хорошо хоть совсем голая не идёт! Наверно жена какого-то африканского короля», — говорили прохожие, глядя на нее. Некоторое время она даже работала у хозяйки в швейной мастерской и научилась шить. Иногда Феодосия Петровна брала её в общество, где представляла как дочь царя африканской страны.
|
|
Мартин прибыл в Стамбул полубольной, Феодосия его не узнала. Он похудел, лицо ввалилось, стало жёлтым, живот исчез. Он казался стариком, но всё равно вспоминал Африку с удовольствием.
Часто рассказывал об охоте в джунглях и глаза его горели. Княжна обняла его и приласкала.
— Ой! Ты моя, ласточка (в переводе с других языков Мартин — ласточка) совсем похудел. Вот когда я тебе прошлый раз рассказывала об охоте в Африке, ты не верил.
Мартин должен был остаться дома и следить за большим хозяйством, ему стало легче от морского ветра и перемены климата. В Стамбуле он и вовсе поправился, решив с долманом*, сразу же ехать на охоту в леса под Эдерне. По пути рассказывая Осман-паше об Африке и о великом охотнике, который в этом искусстве переплюнул их. Он объяснял другу.
— Я не понимаю, как можно чувствовать зверя, не видя его, и убивать наповал в зарослях или в высокой траве.
|
|
Осман – паша качал головой и отвечал.
— О! Это дар аллаха!
Пётр, вернее его приказчик, присылал с каждой почтовой каретой из Парижа всё новые модели. Мода в Париже менялась так быстро, что, не успев освоить новую модель, как поступала ещё новей.
Исключения, конечно, были, когда на границах происходили военные стычки или по пути на почтовую карету нападали и грабили. Но когда она приходила без приключений то, передав османскую почту в руки чиновников, сразу же везла посылку княжне и получала двойное вознаграждение. Для почтовых служащих посылка княжны была дороже султанского груза и оберегали её особенно. Был случай, когда карета свалилась в воду, но не султанскую почту спасали курьеры, а посылку княжны.
О себе Пётр писал редко, и так было видно, что он, продвигается по службе, а вот об Османе чаще. О том, что в Париже он считается гулякой и дебоширом, волочится за женщинами лёгкого поведения, дерётся на дуэлях, водится с подозрительными людьми сомнительной репутации.
Два раза сидел в тюрьме, не спасали накупленные им титулы виконта и графа. Пётр его оттуда вытаскивал за большие деньги, благодаря своей дипломатии, угрожая чуть ли не войной с самой Османской Портой. Дом, предоставленный ему княжной Феодосией, заложил, Петру пришлось его выкупать, заплатив почти двойную цену, хорошо хоть сумма была небольшая, и срок расчёта не вышел. Ещё писал: «Жди своего внука, парижанина Жака. Женщина, родившая его от Османа, обещает отправить его в Стамбул. Сейчас он живёт у учителя фехтования. Иногда его забирает к себе в замок полковник Жак, который до сих пор так и не женился и при встрече спрашивает о тебе. Но маленькому Жаку в замке быстро надоедает, тянет на парижские улицы, и он, чуть не плача, уговаривает полковника отвести его в город. На свободе Жак бегает по улицам, дерётся на шпагах, двоих поранил, уже за деньги даёт уроки фехтования, сколотил даже маленький отряд».
|
|
К себе Пётр Владимиров взять его не может, так как это его очень компрометирует, тем более у него есть невеста из очень влиятельной семьи. Он даёт деньги учителю на воспитание, но тот, конечно, половину пропивает и только учит мальчика с утра до вечера фехтованию. Пробовал пристроить Жака в пансионат, но и оттуда он сбежал, учителей не слушает, учиться плохо.
Сообщал княжне последние новости: «Да, мама, посол Йирмисекиз Мехмед Эфенди стал правителем Кипра. А посольство Турции возглавляет его сын, Саид Эфенди. Послом в Вену отправлен Ахмед Ресми, которому я готовил документы.
Саид сообщил княжне, что во французское посольство приехала трупа итальянской оперы из Парижа и сегодня дают представление. Она приглашена.
— Ну, спасибо, надо взять с собой Мусу и Ойю, а также Берту с мужем.
— Не много ли?
— А ты думаешь мест не хватит, в тот раз, когда в английском посольстве выступали артисты, так и пол зала не набралось.
Из Парижа вернулась Берта с женихом, жизнь в Париже очень дорогая. В мастерской Петра заведуют мужчины, а ей отводили роль простой швеи, что её не устраивало. Зато в мастерской княжны она взялась работать с удвоенной энергией, и всё переделала по-своему, попросила выкупить новые швейные машины из Германии. Это княжну радовало, хоть одна забота с плеч долой.
С Настей оставался хаким Яшман, которого Ясуп эль Али эфенди всему научил, и который кончил медресе в Басре. Сам Ясуп ехал с княжной не только по её желанию, он и сам хотел пополнить свою коллекцию и знания. Княжна знала, что арабская медицина была выше европейской. «Канон» медицинская энциклопедия Авиценна, Абу Али ибн Сина, учила всех медиков в Европе. А ещё ибн Рушд, Абуль-Валид Мухаммед ибн Ахмед, Аверроэс, арабский философ и врач. Учёные медики арабы были на голову выше, поэтому она их и предпочитала европейцам.
Ясуп эль Али эфенди закончил в Бурсе древнейшее мадрасе, обучавшее лекарскому делу. Там были собраны лучшие учёные того времени. Он мог даже отличить виды привозимой коры ценхона* по окраске: красная помогала от малярии, другая была бесполезна. Этого купцы, привозившие кору, не знали.
В детстве он заставил выучить сыновей княжны трактат в стихах ибн Сины. Теперь настала очередь Мусы. Ясуп эль Али эфенди утверждал:
— Зная этот трактат, вы уже на половину сам себе лекарь.
Почувствовав простуду — вот мой тебе совет:
Себе кровопусканье вначале сделай след
А полегчало в баню, костей не ломит пар,
И переведя дух, продолжил.
— А вот ещё, запоминай.
Не переваришь пищу ты пока
Не превращайся снова в седока.
Ешь в сутки раз. И собственное семя,
Ты изливай, но лишь наверняка.
— Так я лекарем стану, — воскликнул Муса с сарказмом, перебивая эфенди.
Княжна, слышавшая разговор лекаря и внука, вмешалась
— Ты зря смеёшься. Даже библия говорит о заботе о здоровье. Там сказано: придя с работы, не едят, не омыв тщательно рук.
Настя просила княжну.
— Маман не оставляйте меня одну!
— Моя дорогая, я рожала даже на корабле в шторм, а с тобой будут Яшман и Берта и прислуги у тебя хватает. Погладив по голове, она поцеловала её в лоб, но та не успокаивалась.
— Когда рожала Ойю, вы были рядом и Ясуп эль эфенди жил там.
— Пойми, тогда мне некуда было ехать, а сейчас я плыву в Африку и у меня уже два внука, а не сына, так что изволь найти мужество быть матерью.
Самое главное это был зверинец, место для него княжна нашла чуть выше дома и дальше на берегу Босфора. Старшим назначен был Данила, хозяйка ему и жену нашла болгарку Софью и построила у зверинца дом. Помогали привезенные из Африки африканцы разных племён.
Народ, прослышав о зверинце, ехал целыми семьями и уже приносил хозяевам доход. Котят львов, тигров и леопардов продавали богатым людям для охраны домов. Многие богатые люди, прослышав об охоте в Африке, мечтали туда попасть.
Осман паша уговорил Феодосию взять с собой в Африку его хорошего знакомого, страстного охотника, очень богатого человека Али бен Кази пашу, бывшего визиря. Княжна согласилась и предупредила, только немного сопровождающих и груза, корабль переполнен.
Удивляешься, когда вспоминаешь, какими активными были турки-седжуки, проводившие полжизни в походах и в седле. Новые турки — домоседы, они любят покой и уют. Нет для них большего блаженства и кайфа, чем сидеть дома, расслабляться в забытье, курить кальян, перебирать чётки (тесбих), попивать горький кофе, да жёнами командовать, особенно молодыми, чтоб они крутились вокруг, ухаживали и ласкали.
Вот и Али-паша после отставки сидел на селямлик, мужской половине дома, и, погрузившись в раздумья, курил кальян, перебирал чётки, вспоминая на память суры Корана, раздумывая о бытие, пил остывший кофе, как вдруг загремело кольцо на капаса*. Слуга Селим пошёл открывать дверь, а паша выглянул через кафессы* посмотреть, кого это принесло. На улице стоял его друг двухбунчужный Осман-паша.
Поздоровались, прижались друг к другу и Осман-паша сразу ошарашил Али-пашу.
— Собирайся, Али, у тебя три дня, я уговорил Фэне, она берёт тебя в Африку.
Глаза паши заблестели, он засуетился от радости, так как был заядлым охотником, но Осман-паша добавил.
— Смотри, ни людей, ни груза много не бери, корабль переполнен.
— Хорошо, ты ещё побудешь у меня?
— Нет, не буду тебе мешать, у тебя теперь и так дел много.
— Да, ты прав, надо собираться.
Паша взял с собой в плаванье трёх слуг и молодую наложницу каз Изер, которая быстро сдружилась с Лолой, женой капитана, а также с княжной. Они часто беседовали, на палубе и в каюте.
МИР И ВОЙНА
Обстановка в Константинополе, хотя и была мирной, но чувствовалось брожение в политике. Иван Иванович Неплюев в январе 1733 года уведомлял, что будет иметь разговор о Польше с Великим Визирем. Разговор состоялся, Порта была не довольна вводом в Польшу иностранных войск (русских).
10 мая султанат откопал грамоту Петра I от 1722 года о том, что государь отказался принимать в покровительство кабардинских князей. Неплюев был в страшном замешательстве, по указу можно было признать Кабарду нейтральной. Татарское войско во главе с Фети-Гирей-султаном вышло в поход в Персию на помощь туркам. Генерал Еропкин, командующий войском, не позволил татарам пройти по русским владениям и нанёс им ущерб. Послу говорили в это время, что Россия оскорбила Порту. Во-первых, союзный трактат относительно Персии пренебрежен, во-вторых, в походе через Дагестан много татар погублено и, в-третьих, при Тахмас-Кулы-хане в Персии находится русский министр.
Но русский посол был спокоен. Великий визир Али-паша не хотел вмешиваться в польские дела, вёл мирную политику и не обращал внимание на подсказки французов. Кроме того, у Неплюева был подкуплен переводчик Порты, хотя это и дорого стоило, но тот сообщал ему о любых изменения в политике султаната и визиря.
В свите французского посланника также был свой человек, племянник генерала, находившегося на русской службе, Бон. При встрече он информировал посла, соглядатаев и шпионов хватало.
Страшное поражение потерпели турецкие войска от персов.
1734 году Неплюев не советовал своему двору улаживать дела с Портой: «Лучше туркам не мешать в азиатском походе: тогда всячески будет удобно с ними поступить, как вашему величеству будет угодно. Кабарды уступить нельзя, не открыть доступ татарам в Дагестан».
В том же году посол писал: «Тахмас-Кулы-хан уязвил турок за живое своим вступлением в Ширан, и по этому Порта не признаёт полезным вмешаться в европейскую войну, пока не окончит дела с Персиею».
Русское правительство, чтоб не допустить мира Персии с Турцией отправило к Кулы-хану чрезвычайного посланника, князя Сергея Дмитриевича Голицына. В мае 1734 года Голицын приехал в Испагань и начал переговоры, предложив военную помощь с русской стороны, против турок.
В 1735 году Неплюев жаловался на французского посла, который всяческий наставляет Порту против России. 19 марта русскому резиденту жаловались австрийский резидент Тальман и голландский посол Калкун, что терпят сильное притеснение турецких министров по ходатайству французским и английским послом лордом Кинулем и его переводчиком Лукой Кирки. Писал даже Штатам, чтоб отозвали его.
Иван Иванович Неплюев был человеком одарённым, хотя и из бедного дворянского рода. Он сумел закончить Петербургскую морскую академию, затем учился в Венеции и Испании. Не верил ни в бога, ни в аллаха, за что турки его часто упрекали, но и побаивались. На время болезни его заменял помощник посольства Вишняков, которому осмелевшие турки чинили разные провокации и унижения.
В конце марта на конференции у визиря, который требовал, чтоб русские войска не занимали Каменца, Вишняков возражал. На что визирь сказал, что он спорить в этом вопросе не намерен.
Порта приняла решение отправить крымского хана с 70 000-м войском в Персию опять через русские владения. 21 июля пришло известие, что Тахмас-Кулы-хан поразил турецкое войско при Эриване, заставив ещё больше спешить отправить хана с войском в Дагестан.
В июле резиденты уведомили о важной новости, снятии с поста Великого визиря Али-паши. Больше всего был расстроен Иван Иванович, у него были хорошие даже дружеские отношения с визирем, человеком великого и дивного ума, заботившимся о благе страны и мире.
Как-то в личной беседе с послом он признался.
— Да я всё понимаю, радею о мире, но послы французский и английский всех подкупили, меня обложили со всех сторон, султан требует одно, сераскиры — войны, духовники — своего, всем трудно угодить.
Неплюев хорошо понимал его, теперь порвутся и налаженные связи, будут новые затраты. Он уже долго жил в Стамбуле и очень хорошо знал все местные традиции. Назначенный визирь наверняка наберёт своих людей.
К тому же Турция вела переговоры с Швецией против России. После свержения Али-паши положение оказалось таким смутным, что русские резиденты решили на случай лишения его свободы передать венецианскому и голландскому послам и цесарскому резиденту имеющуюся у них сумму в 31 250 левков. Последнее послание о тайных делах они поручили своему приятелю переводчику Дубровицкому (Рагузинскому) Андрею Магрини.
От всех этих переживаний Неплюев опять слёг и уехал в имение за Сладкие воды.
30 октября голландский посол сообщил Вишнякову важную новость: русские войска перешли Дон, вошли на Кубань, а другое войско в количестве 80 000 идёт к Перекопу. К Вишнякову явился переводчик визиря и потребовал объяснений, но тот ответил, что нечего не знает, виноваты сами татары, что нападают на Россию. На это ссылался и сам визирь при объяснениях с султаном и, показывая его фирманы, в которых по договору он запрещал нападать татарам на москалей.
СБОРЫ
У княжны была ещё одна проблема перед отплытием, на кого оставить вакф* для славян. На купца Радзинского, помогающего ей, нельзя, он всё время в разъездах. На эмигранта Махова, жившего в Стамбуле, невозможно положиться: пьяница, картёжник и мот. Если только доверить подруге Химди Камисо по мужу Мамарокордат, которая ей помогала. За дюкконы она не боялась, там надёжные люди, да и Селим присматривает. За зверинцем смотрит Мартин, за ателье — Берта, в доках и мастерских порядок, да и Осман-паша там всё время присутствует.
Перед путешествием княжна не забыла о просьбе татар Якуба и Кемаля, отправить их родителям в Крым деньги от найденного клада. Она отослала их с капитаном Персилом и велела вручить лично, чтобы деньги не пропали или не попали в чужие руки.
Она знала, родители и родня приезжают к ханум-паше Марфе, ханше Гирей и деньги просят за то, что их сын служит у княжны и Осман-паши, а таких набиралось человек тридцать. Ханум-паша была богата, с каждым кораблём ей везли подарки, сын не забывал. Да и удел свой имела, большие отары, табуны коней, разные мастерские, соледобычу. Старушка никому не отказывала, верила в Иисуса и Аллаха не забывала.
Да ещё и подати ханские за всех платила, хотя сама льготу имела как, жена хана. Со старшей сестрой хана Селим-Гирея Фатимой дружила, посылала ей на православные и мусульманские праздники подарки. Порой у ворот к ханше целая вереница стояла, кто денег просил, кто сына на учёбу в Истамбела послать, кто на работу пристроиться, кто узнать когда Осман-паша будет или корабль его приплывёт. Старушка то на татарском или турецком, то на русском отвечала, никому не отказывала. В народе так и говорили.
— Так ты к ханум-паше Марфе, ханше Гирей иди, она ведь не откажет. Ее сундуки золотом да добром набиты.
В последний момент вдруг явился Азиз, который теперь жил богато. Княжна ему хорошо заплатила, он открыл свои лавки, имел купленный княжной дом, жену, даже маленькую яхту, на которой ходил по Босфору и Мраморному морю. Он решил тоже попутешествовать, вслед за ним на борт подняли четыре больших короба. Редко кто из ловцов жемчуга удостаивался такой судьбы.
«Малыш» величаво, разрезая гребни волн, выплыл из Босфора и направился в Мраморное море на всех парусах. Муса стоял на палубе и, не отрываясь, смотрел на берега, волнение и восторг охватывало его. Когда подошли к опасному проливу Дарданеллы, сама княжна стала управлять кораблём. Сколько раз она ходила по нему и не сосчитать, а Мусе миф рассказала.
— Помнишь, ещё Гомер писал в Одиссее, как Посейдон потоп устроил, тогда корабль Девкалиона и его жены, причалил к вершине горы Парнас, а Дардан спасся от смертельных волн, плывя по этому проливу, от него и пошло название Дарданеллы, а в древности пролив был рекой.
Внук лазил по снастям за дидбану* эфиопцем Мтари, вперёд смотрящим, чуть старше Мусы. На руках у него были одеты новые кожаные гардаман-платки, чтобы спускаясь с марса или с рей на палубу по тросу не обжечь руки. Они качались на марсе, оттуда виднелось море до самого горизонта. Когда юнга вытаскивал из крысоловок крыс и бросал в море, оба смотрели, они пытались спастись, но тонули или были съедена подплывшей акулой.
Муса сдружился с Максимом и тот в свободное время учил его русскому языку. Мозг у мальчика был как губка, всё впитывал. Он был настоящим полиглотом. Максим Макаров взял с собой только двух человек Степана и Кузьму, больше место не позволяло. Присутствуя на занятиях, даже княжна вспоминала знакомые русские слова и латынь. Но основным учителем был взят учёный Мустафа аль Ахвал, ученик знаменитого Бурручи, закончивший медресе в Багдаде, потом в Басре. Вторым был Саид бин Махомед аль Руми, учивший Мусу арабскому, математике, астрономии и географии. Максим тоже посещал эти занятия и повышал свои познания. Саид бин Махомед аль Руми, совершив молитву и проведя ладонью по бороде, начинал беседу и часто приводил слова и поговорки Бузурджи — персидского мудреца: «Одинаково движут мир и те, кто верит в бога, и те, кто в бога не верит. Как-то его спросили:
— Почему тебя недолюбливает наш шах и редко приглашает на приёмы?
Бузурджи ответил:
— Потому что властелины никогда не любят тех, кто умнее их.
А Муса спросил у учёного.
— Почему эфенди у вас и у эфенди Махомеда такие длинные бороды, может в них и кроется кладезь знаний?
Тот ответил, подумав и усмехнувшись.
— О! Друг мой, Муса, каждое твоё слово жемчужина истины.
Арабы оценивают учёного не по его знаниям, а по длине бороды, а уж потом по его речи. Да и то, повторяя одну и ту же заученную суру, можно скрыть свою безграмотность, говоря о своей учёности.
Но бабушка у Мусы знала даже больше, чем учёные мужи. Она рассказывала внуку о великих мореплавателях и об их судьбах.
— Они были наказаны за свои заслуги: Христофор Колумб открыв Америку, попал в тюрьму. Такая же участь постигла и Камоэнса, знаменитого португальского поэта и мореплавателя, бороздившего Индийский океан. А Писара, открывший новые земли, и вовсе был убит, также как и Бальбоа, исследователь Тихого океана, остался без головы. Магеллан был убит на островах, экспедицию продолжил капитан Элькано. Повезло в какой-то мере Васко да Гаме, открывшему путь в Индию. Он был в немилости двадцать два года. Вот она участь мореплавателей.
Тут слушавший рассказ княжны Максим вставил своё слово.
— А я читал, что ещё за долго до Колумба, Америку посещали викинги и основали там ряд городов. Посмотрите карту, викинги побывали и в Исландии и в Гренландии, основав поселение в Ньюфаундленде.
Княжна прервала рассказ Максима, показав рукой вперёд.
— Ну, вот смотри, уже и Геркулесовы столбы, Марокканская гора Джабал-Муса.
Княжна показывала внуку скалы, когда они плыли по Гибралтару, а он говорил.
— Белая значит! Как я.
Максим заметил княжне.
— Я читал, что слово Африка произошло от берберского племени афригии, живущего в Сахаре.
— С этим племенем я не встречалась, туарегов видела, их мужчины ходят с покрывалом на голове. Об Африке можешь поговорить с эфиопом Аманом-Бен-Нагой, он христианин как и Чако.
Максим выслушал рассказ Амана.
— Я жил в городе Акусме, где находились развалины дворца царицы Савской. Христианство пришло туда ещё в VI веке. На улице столи огромные стеллы у древнего резервуара «Май Шум», бассейна царицы. Есть также развалины на вершине дворца царя Калеба, где мы, мальчишки, часто лазили по многочисленным коврам, в которых раньше хранилось золото и жемчуг. В центре города есть церковь Святой Марии Сионской, там и находиться священный ковчег. Только на крестные ходы Тимкама выносили священный Грааль, его несли светлокожие, высокие рыжие служители ковчега. Люди устраивали пляски.
— А как выглядит этот ковчег?
Спросил Максим у Амана-бен-Нагой.
— Это крупный прямоугольный ящик, закрытый тканью с изображением голубя.
— Говорили, что ковчег ярко светится?
— Может он и светится, но закрыт покрывалом. Мой отец был священником этой церкви и говорил, что настоящий ковчег не выносят, а только его копию. А настоящий храниться в потайной пещере, где его охраняют хранители и зажигают фимиам вокруг него. К самому Святому Граалю допускаются только святые и очень достойные люди, и то очень редко.
— Но раньше я слышал, ковчег принадлежал евреям и был сделан у горы Синай. Хотя у нас есть легенда, что ковчег из Иерусалимского храма похитил сын царя Соломона и царицы Савской.
— Да! Но христиане присвоили реликвию себе.
Пройдя Гибралтарский пролив, оказались в Атлантическом океане, княжна подозвала к себе Мусу и спросила.
— А что совершил Атлант?
Тот, ни секунды не сомневаясь, ответил.
— Атлант отделил небесную твердь от вод земных. Потом Геракл снял свод земной с его плеч.
Краткие уроки давал и учёный медик, всё больше углубляя их смысл.
— Вот тебе индийская медицина, она дала человечеству описание воспалений, переходящих в гангрену, главных врагов ушибов и рассечений тела. Индийские врачи первыми догадались, кипятить инструмент перед операцией в розовом масле. Китайцы первые использовали диагностику, ощупывали тело, измеряли пульс, исследовали кал и мочу, применяли иглотерапию.
Сильный муссон дул с океана, огромные валы у берегов Марокко били в борт. Корабль от ударов содрогался, соединения мачт и рей скрипели, цепи лязгали. Феодосия решила плыть подальше от берега и зашла на пустынные Канарские острова. Только кое-где виднелись хижины.
До мыса Кантен шли по открытому океану, и только пройдя его, приблизились к берегу и зашли в город Касимаро.
Шейк сам радушно принял княжну, устроил в её честь праздник.
Княжне очень хотелось узнать о судьбе Мубумбы и о царе пустыни. Первым же делом она расспросила шейха о них, и услышала, что Мутумба поднял восстание и стал царём, а старец, по-прежнему, ходит по пустыне или живёт в своих многочисленных дворцах.
Однажды Муса спросил купца и учёного Максима Макарова.
— Где ты учился в России?
Тот ответил не сразу, задумался и начал излагать свою историю.
— Я жил у дедушки в Вологде, а мать с отцом в Москве. Мой дед, Макаров Ляксей сын Миколы, был купцом, воеводой, губернатором и даже писцом. С детства он нанимал мне учителей немцев, французов, голландцев. Низший или подготовительный класс, где студенты высших классов учили азбуке, часослову, пастырю и письму, я тоже дома проходил и читал уже по-немецки и по-французски, сдал только экзамен за славяно-русскую школу. Далее следовала фара, где учили читать и писать по-латыни, тоже сдал, не посещая классов. Дальше за фарой следовала инфима, где преподавали первые грамматические правила славяно-русского и латинского языков, историю, географию, катехизис и арифметику, ходил немного, мне это уже было не интересно, да и ученики были все старше меня. Почти не учил синтаксему, риторику, философию и богословие. Преподаватели монахи жаловались на меня деду, что я их подправлял. А тот им отвечал.
— Ну, что я виноват, что он больше вас разумеет.
А схоластика совсем никчемная была наука. Решала вопросы, где сотворены ангелы? Могут ли они приводить в движение себя и другие тела? В чём состоит сущность света в будущей жизни? В богословие входила глава о договорах с дьяволом, колдунами, которые могут переставлять целые поля с места на место, превращаться в невидимок, вкрадываться людям в душу, сбивать с праведного пути. Сам Феофан Прокопович восстал против схоластики. В Московской академии проучился год, больше не выдержал и уехал в Европу учился в Германии и Англии.
— А ты в Иисуса веришь?
— Верю не целиком по привычке, традиционно, есть сомнения. Ходил с дедушкой и бабушкой в церковь.
Феодосия по просьбе сына, взяла несколько плотников двух новгородцев, так как они на Руси считались самыми искусными в этом деле мастерами, они нужны ему для изготовления клеток и заготовки леса не хватало специалистов.
А ещё был турок Хамиль, а другой внук Ильи Иван, корабельный плотник. Так вот Иван часто подходил к Максиму и пробовал говорить на русском, когда-то его учил дед. Максим слушал и поправлял. Теперь он и с новгородцами разговаривал с Прохором и Глебом.
Океан шумел, ветер нёс корабль вперёд по гребням высоких волн. Порой палубу накрывало волной, а судно то опускалось в пучину, то поднималось на гребень. Казалось, «Малыш» был игрушкой в огромном океане. Многих это страшило, но бывалые моряки относились к большим волнам спокойно, да и корабль был надёжный.
В отличие от Василия княжна воспользовалась гостеприимством шейха и задержалась у него в гостях на несколько дней. Довольны были и мусульмане с корабля, которых хозяйка отпускала молиться в мечеть. Княжна посещала базары, где, как и всегда, её привлекали драгоценные камни, а теперь она ещё и маски, и поделки. Ей повезло, как раз пришёл большой караван с востока, привёз всякой всячины, в том числе мечи дамасские с насечками, ножи, драгоценности, а так же последние известия с востока. Феодосия почти все мечи и ножи скупила, зная, что они окупятся в десять раз, а то и больше, если получить за такой меч кучку драгоценных камней. Для Василия она купила меч с красивым орнаментом на лезвие и с драгоценными камнями на ручке.
Её поразило известие, когда мухавим* сказал, что при переходе в Сахаре потонуло при ливне пять человек. Она спросила об этом у шейха Саир-аль-Бари, а тот ответил.
— Да, такое случается и довольно часто. Начинается ливень и за несколько минут большое пространство покрывается водой, глубиной в человеческий рост, тонут люди и животные.
Сетовал шейх и на то, что всё больше и больше захватчиков зарятся на Африку и ему самому со своим народом приходиться бороться с оккупантами из Европы, так же и внутри идут войны между племенами. Султан Марокко строит новый порт Эс-Сувейн, угрожая торговле народов Сахары, уже многие караваны отправляются туда. Он подружился с Али пашой и вёл с ним беседы о политике, которая обоих интересовали.
Мамора часто беседовала с княжной и Ойей, девушку интересовала жизнь запада и больших городов. Её очень удивлял Муса, который знал языки и умел читать. Она восхищалась.
— Надо же какой умный. Теперь я уверена, что и в Африке будут свои учёные.
А он ответил.
— Они и раньше были. Возможно, и древняя цивилизация пошла из Египта и других африканских стран.
Княжна знала, что к девушке сватается много женихов, но она всем отказывала, надеясь заполучить принца, как Василий.
Вскоре она распрощалась с шейхом и снова любовалась морем, которое было похоже на блестящую чешую огромной рыбы, распростёртую до самого горизонта. Вода меняла цвет в зависимости от времени суток, то голубая, то тёмная, при закате горела алым пламенем. В море появлялись огромные киты, пуская фонтаны, прыгали летучие рыбы, резвились дельфины-акробаты, больше чем средиземные с красивой окраской, но людей остерегались, не шли на контакт.
Океан шумел, ветер наполнял паруса и нёс корабль вперёд по гребням высоких волн. Порой палубу накрывала высокая волна, взявшаяся неведомо откуда, людей окатывало солёными брызгами. Судно постоянно то опускалось в пучину, то подымалось на гребень. Казалось «Малыш» был игрушкой в огромном океане. Многих бесконечный простор и высокая волна страшила, но бывалые моряки относились к спокойно, да и корабль был надёжный.
Впереди их ждал порт Гвинея-Биссау, но княжна по пути заходила и в другие порты, её интересовали базары, камни, поделки, золото.
Как-то в порту она услышала.
— О! Это тот корабль, что разбил пиратов, самый быстрый на побережье. Дельфин!
Вернувшись на парусник, она вызвала капитана и спросила.
— А что там люди, говорят о пиратах и о нашем «Малыше». Приходят смотреть толпами, как на чудо.
Троян усмехнулся и на глазах у своей жены Лолы произнёс гордо.
— Да мы с хозяином разгромили два пиратских корабля, напавших на нас. Кривой Билл до сих пор точит на нас зуб, но боится напасть, даже говорят, купил себе новые пушки.
— Ой! И на нас могут напасть! — вскрикнула Лола.
— Не бойся, дорогая, мы их отобьём. У нас хорошие канониры, —ответил он жене, обняв её за плечи.
— Вот бы хорошо их повстречать! — восторженно проговорил Муса, услышавший это разговор, а княжна упрекнула его.
— Да, что ты говоришь такое, упаси господи.
— Ты ведь сама мне рассказывала, как дралась с пиратами и не один раз.
— Вот вырастешь, станешь капитаном и поборешься с пиратами.
— Да тогда их уже и не будет.
— Будут, куда им деться.
— Да, а твой отец и сейчас плавает на пиратском корабле. — Вмешался в разговор капитан Троян.
— Вот здорово, он его у них отнял.
— Нет купил.
— А почему мне не рассказал? — Строго спросила княжна.
— Забыл, да и хозяин не велел вас беспокоить.
Приближалась Гвинея–Биссау, знакомые порт и город, конечно, за эти годы появились новые дома и компании.
На берегу их уже встречала целая толпа, пол племени и вся семья Гвианны. Стоя у релинга Муса увидел своего друга и помахал ему рукой, тот тоже что-то кричал ему с берега.
А, встретившись, поздоровались.
— Солям!
— Солям!
И Кумба потащил Мусу осматривать город, на ходу знакомя с местными мальчишками, он уже хорошо говорил на местном языке его племени и на ходу учил ему друга. Муса заранее упросил капитана взять с собой юнгу. Теперь Мтари был с ними. Пробегая по базару, Кумба кричал.
— Это читока.
А за ними по пыльным улицам вился хвост из знакомых пацанов и собак.
Гвиана кинулась обнимать подругу Ойю и тут же знакомила со своей многочисленной роднёй. Потом на несколько дней увели в своё племя, откуда она вернулась в клочках, оставшихся от французского платья. Все кружева, бантики, тесёмки были вырваны на сувениры.
Хозяйка, первым делом осмотрев базар и купив товар, отправилась на базу, где и прожила несколько дней, пока разгружались и дожидались, как было условлено встречного корабля. Она жила в двухэтажном доме, с балкона виден был весь зверинец, где гуляли огромные слоны и высокие жирафы. Ей очень нравилось ходить по загонам, наблюдать страусов, кормить красивых ланей, кидать мясо крокодилам, любоваться красивыми птицами. Муса кричал бабушке и Кумбе.
— Пойдём смотреть кроко и гипо.
Он был выше друга Кумбы на целую голову, хотя они и одногодки. На правах хозяина усадил его учиться, тот подчинялся без большого желания, но выполнял задание Мусы, при этом грыз зубами перо, за что учитель ему выговаривал. Присутствовал Кумба и при обучении самого хозяина, но на этих занятиях только зевал, нечего не понимая.
Наконец, из Гвинейского залива пришёл «Князь Василий», которого все с нетерпением ждали, и привёз письма. Прочитав письма от сына с подробными распоряжениями, княжна дала команду собираться в путь. Поплыть должны были с ними Сума и Кумба. Ребята весело бегали по кораблю и смеялись, ловили рыбу и занимались с эфенди. В порту стояло много кораблей из разных стран, в том числе и военная французская эскадра. Виднелись флеты и фрегаты французской постройки.
Княжна останавливалась в каждом порту и ходила по рынкам, скупая, а точнее меняя, серебро, золото, другие изделия, маски, поделки из дерева и слоновой кости, драгоценные камни, похожие на тысячи маленьких солнц как будто привезенных из страны Офир, на стеклянные бусы, ножи, куски тканей, ленты и ракушки.
В один из дней к ней на корабль поднялся пожилой капитан французского военного корабля «Стрела» граф Анри де Рибмон. Он раскланялся, поцеловал ручку и представился.
— Граф Анри де Рибмон!
— Княжна Феодосия. — Ответила княжна и сделала небольшой реверанс.
— Где мой друг Василий?
— Сына нет, он в Габоне и мы туда плывём.
— О! Тогда мы с капитаном «Орла» Пьером д’Артуа приглашаем вас по случаю дня ангела на наш корабль.
Она согласилась, ужин был дан на «Орле». Капитаны и несколько старших офицеров встречали княжну у трапа. Все были одеты в парадные костюмы. Капитан Анри де Рибмон, высокий блондин с голубыми глазами, среднего возраста. Пьер д’Артуа постарше, невысокий полненький брюнет, стоял рядом.
Феодосия взяла с собой Ойю, Мусу и Кумбу, Максима, также её сопровождали капитан Троян с женой, Али-паша с женой, как представители Турции и двое высоких матросов-мавров. Муса и Кумба сразу же в сопровождении старшего матроса побежали осматривать военный корабль. Но Мусу забавлял разговор с французским матросом и он специально задавал вопрос за вопросом, получая ответ на простонародном диалекте, слегка вульгарном французском. В конце беседы, матрос даже подарил ему свою шапочку.