От шума можно избавиться, с Севера можно перебраться поюжнее, труднее уехать от себя. Бывает, некоторые нарушения сна сопровождают человека всю жизнь. Еще ребенком его мучили ночные страхи. Он вскакивал с кровати, вытягивал руки и кричал, содрогаясь от ужаса. Утром он ничего не помнил. Ему уже под пятьдесят, но иногда он так же, как и в детстве, просыпается от собственного крика. Это те самые кошмары, на которые жалуется Фауст. Есть и другие, более серьезные, это вегетативно-сосудистые кризы. Человек просыпается с сильным сердцебиением, с затрудненным дыханием, на душе у него безотчетная тревога. Он не спит, его начинает знобить, у него повышается кровяное давление, поднимается температура, в брюшной полости возникают какие-то неприятные ощущения. Нередко эти кризы закрепляются и начинают систематически беспокоить людей. Автор этих строк высказал предположение, что возникают они в часы быстрого сна, на фоне обычных вегетативных сдвигов, свойственных сну, но несколько перешедших свои границы; нередко эти кризы связаны с неприятными сновидениями.
Довольно распространены нарушения сна при заболеваниях печени, почек, желудочно-кишечного тракта. Эти заболевания часто сопровождаются неприятными сновидениями, кошмарами, двигательным беспокойством. При обострении язвенной болезни под утро спать не дают сильные боли. Люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями засыпают довольно быстро, но нередко просыпаются через полтора-два часа с ощущением тревоги и долго не могут уснуть. Часто это пробуждение вызывается сердцебиением, одышкой или болью. Приступы стенокардии, инфаркты миокарда и гипертонические кризы — привилегия быстрого сна, а приступы бронхиальной астмы — медленного.
Расстройства сна при внутренних болезнях обусловлены вегетативными сдвигами; именно поэтому большая часть сосудистых катастроф случается под утро, когда преобладает быстрый сон. У всех людей в быстром сне меняется пульс и давление, но у кого не в порядке склонные к спазмам коронарные сосуды, резкие перемены пульса и давления могут спровоцировать приступ стенокардии или пароксизмальной тахикардии, и сон как рукой снимет. У всех меняется во сне секреция желудочного сока, но больному язвой желудка эта перемена грозит болью, а боль почти несовместима со сном.
Своеобразен механизм нарушения сна при интоксикациях. Угнетая мозговой метаболизм, яды вызывают резкие эмоциональные расстройства и тем самым лишают человека сна. При отравлении алкоголем человек спит менее шести часов, причем у него подавляется быстрый сон. Возвращается быстрый сон к норме нескоро, иногда на десятый день после прекращения запоя: алкоголь выводится из организма не сразу. Но не всегда быстрый сон способен на столь длительное ожидание — он может прорваться в бодрствование, и тогда у человека, отравляющего себя алкоголем, может начаться белая горячка с ее бредом и галлюцинациями.
Если в мозге у человека существует эпилептический очаг, то тогда присущая медленному сну нейронная синхронизация может принять патологические размеры и привести к возникновению эпилептического разряда. У тех, кто страдает «дневной эпилепсией», благоприятным фоном для зарождения разряда является пониженный уровень бодрствования, а у тех, кто болен «ночной эпилепсией», — стадия сонных веретен. Раньше считалось, что приступ кончается в результате «истощения» эпилептического фокуса, но теперь ясно, что подавление приступа осуществляется активно — его гасит быстрый сон со своей десинхронизацией ритмов. Так же активно и тем же механизмом быстрого сна подавляется и приступ «дневной эпилепсии».
У больных эпилепсией структура сна нарушена. Иногда им не хватает быстрого сна, иногда чересчур увеличивается стадия дремоты. Но несмотря ни на что, они никогда не жалуются на сон. С позиций современных гипотез это можно объяснить тем, что во время приступа некоторые конфликты и проблемы, накапливающиеся в бессознательном, изживают себя максимальным образом.
То, что больной эпилепсией не жалуется на сон, понятно, но то, что не жалуется маниакальный больной, это поразительно. У человека, находящегося в маниакальном состоянии, самый короткий сон на свете — иногда два часа, иногда час, а о желании спать нет и помину. Больной возбужден, в постели он долго быть не может. Он вскакивает, принимается за дела, но тут же их бросает, охотно ввязывается в разговор на любую тему, но собеседник он никудышный: мысли у него перескакивают с пятого на десятое. Проведя в таком состоянии несколько часов, он внезапно засыпает коротким и глубоким сном и просыпается полный сил. Очевидно, глубина сна компенсирует его количественный дефицит. Иногда маниакальная активность достигает таких масштабов, а сон бывает столь краток, что наступает истощение организма: больной вынужден отлеживаться. После лишения быстрого сна компенсаторной отдачи в маниакальном состоянии не бывает: все конфликты у этих больных разрешаются в их бурной деятельности.
Особая логика
Полная этой картине противоположность — состояние депрессии. На нарушения сна жалуются все, и это не удивительно, так как и депрессия, и плохой сон связаны одним происхождением, берущим начало в структурах лимбико-ретикулярного комплекса и одной (медиаторной) химией.
У больных депрессией есть все основания жаловаться на сон. Правда, спят они в среднем не намного меньше здоровых, но зато структура сна и качество отдельных стадий у них далеко не в блестящем состоянии. Столь необходимая организму IV стадия медленного сна вдвое короче обычной, быстрого сна тоже иногда не хватает, и в результате преобладают дремотные стадии. Во время быстрого сна на электроэнцефалограмме можно заметить сонные веретена, а во время бодрствования — дельта-волны. Бывает и «альфа-дельта-сон» — смесь дельта-волн с альфа-ритмом. Засыпают больные с трудом, просыпаются окончательно рано, ночью их донимают частые пробуждения.
Депрессии бывают реактивные и эндогенные. Для первых толчком служит какая-нибудь травмирующая ситуация, для вторых — причины внутреннего характера. Признак эндогенной депрессии — благополучное засыпание и внезапные пробуждения среди ночи. Человек лежит без сна в самом мрачном настроении; тяготит его не определенная проблема или навязчивая идея, а смутное, но очень тяжелое ощущение тоски, страха, вины и безнадежности. В таком состоянии под утро у него может даже появиться тяга к самоубийству. Жалуется он на то, что голова у него не отдыхает, что всю ночь он думает; в то же время он признает, что думает во сне. Очевидно, это и есть те самые «мысли», которые свойственны поверхностному сну, только очень невеселые мысли.
Когда эндогенная депрессия достигает известной остроты, больной уже засыпает с трудом. От бодрствования он может перейти либо к долгой дремоте с пробуждениями, либо сразу к быстрому сну. Под утро, когда у здорового человека преобладает быстрый сон, он только дремлет или бодрствует. По данным одного исследования, бодрствование между пятым и седьмым часом сна длится у больных депрессией около часа и просыпаются они окончательно на полчаса раньше здоровых людей.
Депрессия — одна из распространенных причин расстройств сна. Больной жаждет заснуть, забыться в сновидениях, но сделать этого не может и депрессия лишь усугубляется.
Картина сна при депрессии демонстрирует нам прежде всего повышенную активность пробуждающих механизмов и угнетение IV стадии. В острой форме депрессии быстрый сон появляется чаще обычного, но так как больной то и дело просыпается, сон этот никак не может реализоваться. Зато после лечения он возвращается к норме, а IV стадия не возвращается;сон остается недостаточно глубоким.
Когда у больных эндогенной депрессией в восстановительную ночь происходит компенсаторная отдача быстрого сна, их психическое состояние быстро улучшается. На этом основании был сделан вполне логичный вывод, что нехватка быстрого сна играет важную роль в развитии депрессии Об этом свидетельствует и связь между количеством быстрого сна и выработкой катехоламинов, столь необходимых для поддержания эмоционального тонуса; с уменьшением доли быстрого сна она уменьшается, а с увеличением увеличивается. От мрачных дум и отрицательных эмоций необходима усиленная психическая защита, а частые пробуждения и поверхностный утренний сон, подавляя быстрый сон, подавляют и защиту. Больной жаждет забыться в сновидениях, но сделать этого не может, и депрессия лишь усугубляется.
Не все ясно и с нарушениями сна при шизофрении. Сон у больных шизофренией плохой, но жалуются они на него в основном в начальной стадии болезни. Для них не существует типичных для здорового человека циркадных ритмов сна и бодрствования: и то и другое носит у них приступообразный характер и от времени суток не зависит. Большинство больных спят мало и неглубоко, но встречаются и больные с явной потребностью в глубоком сне, и если эта потребность удовлетворена, наступает клиническое улучшение. Всем формам шизофрении свойствен короткий поверхностный сон, частые пробуждения; дневные галлюцинации заменяют больным сновидения, так что ночью у них сны менее драматичны и ярки, чем у здоровых людей.
Существует гипотеза, согласно которой больным шизофренией ночью не хватает быстрого сна: он подавлен и в виде галлюцинаций прорывается в дневное бодрствование Возможно, это и так — перед обострением болезни доля быстрого сна ночью увеличивается, а в процессе самого обострения резко падает В экспериментальных целях больных полностью лишали сна; эксперимент принес неожиданный результат: в восстановительную ночь IV стадия и не думала восстанавливаться. Ни со здоровыми людьми, ни с другими больными такого не происходило никогда.
К тем, кто галлюцинирует, быстрый сон при его избирательном лишении тоже не возвращается, но у тех, у кого болезнь приглушена, отдача быстрого сна бурная. Если при депрессии быстрый сон никак не может прорваться, то при шизофрении прорыв осуществляется легко, хотя этот прорыв — еще не свидетельство «повышенного давления» быстрого сна. Весьма возможно, что для больного шизофренией вся наша логика не подходит, и у него свои законы переработки информации.
Гипногенные системы, как мы знаем, обладают способностью заменять друг друга. И тем не менее сон нарушается при очень многих поражениях мозга. Четыре пятых всех жалоб на плохой сон приходится в этих случаях на синдромы, при которых патологический процесс затрагивает структуры гипоталамуса и ствола. Во многих случаях, например при гипоталамических синдромах, летаргическом энцефалите и черепно-мозговых травмах, поражаются гипногенные структуры. Но даже и тогда длительные нарушения сна сочетаются с такими же изменениями психики, как при психозах и неврозах, и недаром эти сочетания называют псевдоневрозами. Между неврозом и псевдоневрозом граница подчас стерта, и там и здесь можно выявить органическое поражение структур, и там и здесь история болезни не обходится без упоминания психических травм. Поражение той или иной гипногенной структуры вызывает иногда настоящую бессонницу. Длится она недолго, но для натуры эмоционально неустойчивой может и не пройти бесследно. Поэтому не всегда удается определить, были ли первичными органические поражения или нарушения психики.
Омраченное новоселье
Рассказ о нарушениях сна при неврозах лучше всего начать с конкретной истории болезни:
Больная С., 41 года, обследована амбулаторно. Жалобы на плохой сон, повышенную утомляемость, слезливость, раздражительность, сильное сердцебиение при волнениях. Нарушения сна начались остро, после того как переехала на новую квартиру далеко от места работы. Приходилось рано вставать, чтобы успеть на работу. Появился страх проспать, мешавший уснуть, вскоре к нему присоединился страх по поводу нарушений сна, с которыми больная связывает ухудшение работоспособности. Говорит, что для хорошего самочувствия всегда нужно было не менее 8 часов полноценного сна. Во время отпуска сон улучшился, но потом опять стал плохим. Лекарства, в том числе транквилизаторы, давали временный эффект. Больная считает, что спит не более двух часов за ночь, остальное время — дремота или полное отсутствие сна. В детстве был чуткий сон, что она связывает с плохими жилищными условиями, затем сон наладился.
Объективно: неврологический статус и внутренние органы без особенностей. На ЭЭГ ночного сна отсутствие стадии Е, стадия D занимает 60% времени (напоминаем читателю, что стадия D — это III стадия, а Е это IV стадия. — А. В.). При пробуждении из стадии D среди ночи больная отрицает, что спала. Быстрый сон занимает 18,8% длительности сна. Имеются сочетания быстрых движений глаз с сонными веретенами. На графике миннесотского теста подъем на невротических шкалах. Диагноз: неврастения…
С больной С. была проведена психотерапевтическая беседа, ей прописали лекарства. В истории болезни появилась пометка: «Значительное субъективное улучшение (сознает, что быстро засыпает и спит достаточно долго)».
Большинство обращающихся к врачам за помощью по поводу нарушений сна — пациенты подобного типа. Расстройства сна встречаются у них во всех вариантах. Это чисто человеческое страдание, пишет доктор Энгельмейер из Германии, человек расплачивается им за ту свободу, которая отличает его от высших животных. Свобода же эта заключается в способности регулировать ритм сна и бодрствования, преодолевать свою потребность в сне и ослаблять во время него связь с внешним миром. Во всем этом содержатся предпосылки к функциональным нарушениям сна, а к этим предпосылкам добавляются разнообразные конфликты личного и общественного характера — от конфликта между желанием и долгом и до конфликта между потребностью предвидения и невозможностью удовлетворить ее с желаемой точностью.
Расстройства сна — беда современной цивилизации. Согласно статистике число людей, обращающихся к специалистам с жалобами на плохой сон, неуклонно растет.
Три психологических типа, по мнению Энгельмейера, более всего склонны к расстройствам сна:
Первый тип — раздражительные астеники с повышенными притязаниями, со странностями в поведения и вегетативными симптомами. Эти люди постоянно находятся в объективно и субъективно тяжелых жизненных ситуациях, но нарушения сна у них часто уже не зависят от конкретной ситуации и остальных невротических симптомов.
Второй тип — необычные, скрупулезные личности. Бессонница у них связана с какой-то истерической, судорожной потребностью в поддержании бодрствования. Сонливость выводит их из себя.
Тип третий — молодые люди, боящиеся неудач при реализации своих потребностей. Во всех случаях конфликтные ситуации — не причина, а лишь провоцирующий фактор, выявляющий ущербность функции сна. Нарушения личности у людей этих типов — следствие многократных жизненных неудач и повышенной впечатлительности.
Классификация Энгельмейера далека от совершенства: типы скомпонованы по разным критериям, психологические характеристики бедны, жизненные неудачи носят фатальный характер. К какому, например, типу отнести больную С., чью неадекватную реакцию на новоселье не объяснить, если не принять в расчет чуткий сон в детстве!
Несколько лет назад мы обследовали группу больных неврозами, жаловавшихся на плохой сон. Больные были разделены на три подгруппы в зависимости от длительности нарушений сна: в первую вошли те, у кого сон расстроен всего несколько месяцев, во вторую — от нескольких месяцев до пяти лет, и в третью — больше пяти лет. Самой большой оказалась третья подгруппа: люди ведь редко обращаются к врачу сразу и сами экспериментируют со снотворными до тех пор, пока не становится совсем невмоготу. Почти у всех больных сон, по их словам, ухудшался исподволь, и они уже не помнили, с чего все началось. Причину удавалось установить лишь при тщательных расспросах. Иногда оказывалось, что начало было связано с необходимостью бодрствовать при чрезвычайных обстоятельствах. У больной Х., например, нарушения сна начались ещё в детстве: она и мать в страхе ожидали возвращения домой отца, который приходил очень поздно, пьяный, и устраивал скандалы.
Нередко создавалось впечатление, что ведущую роль в развитии болезни сыграли не внешние причины, вызвавшие первоначальное расстройство сна, а осознание своей неспособности уснуть, страх перед бессонницей. Если в процессе лечения улучшений не было видно, они приходили в отчаяние; кратковременные улучшения не меняли картины — сон продолжал разлаживаться. Больная С. в этом смысле нетипична. У тех, кто начинал выздоравливать, улучшение сна было оранжерейным цветком: стоило человеку переутомиться или почувствовать обострение других болезней, всё шло насмарку, и лечение приходилось начинать сначала. Других болезней, к сожалению, было предостаточно: гастрит, колит, язвенная болезнь, холецистит, гепатит (у половины пациентов), нарушения артериального давления, тиреотоксикоз.
Больные жаловались на все виды нарушения сна, причём в большинстве случаев — на несколько сразу. Преобладало позднее засыпание. Одни утверждали, что засыпают через час после того, как ложатся, другие — что через два, третьи — что через три. Бывают, говорили они, ночи, когда удаётся уснуть лишь под утро. Заснуть в основном мешали неприятные мысли, чаще всего связанные с ближайшими событиями, но иногда это был и калейдоскоп случайных образов. Чем больше усилий затрачивали они, что избавиться от этих мыслей, тем меньше это им удавалось. Их охватывал страх перед бессонной ночью, беспокойство за свое здоровье, они представляли себе разбитый день, и сои не приходил. Порой только одна мысль оставалась в возбужденном мозге — как бы поскорее уснуть. Все до единого жаловались на то, что не могут долго находиться в одном положении, что приходится постоянно вертеться в поисках удобной позы или прохладного кусочка простыни и подушки. Часто они вставали, зажигали свет, начинали ходить по комнате, курить.
На пробуждения среди ночи жаловалась почти половина наших пациентов. Часто они просыпались после сновидений, которые, впрочем, страшными не были, но нередко — и после глубокого сна без сновидений. Иногда пробуждения были связаны с чувством онемения в конечностях, с ощущением нехватки воздуха, болью в шейных позвонках. Но почти все считали, что просыпаются они из-за того, что сон у них недостаточно глубок, так что любой шум отчетливо им слышен. Первый раз они просыпались через полтора-два часа после засыпания, а потом маялись — когда несколько минут, а когда и несколько часов.
Поначалу каждый из них принимал в это время снотворное, но потом от этого многие отказались: от снотворного утром голова тяжелая. Тяжелая голова была всегда и у тех, кто жаловался на ранние окончательные пробуждения. Спать им больше не хотелось, было даже ощущение, что они проспали все положенное им время, но настроение было ужасное. Настроение улучшалось лишь к середине дня, а к вечеру было совсем хорошим: они были веселы, оживленны и полны сил.
Кто засыпал не сразу, рассказывал, что утром, около шести часов, начинался у них «самый сон», прекрасный глубокий сон, который, увы, приходилось прерывать: пора было на работу. Сон был настолько глубок, что человек еле вставал и долго не мог прийти в себя. У одних молниеносное пробуждение и долгие часы «утренней астении», у других явный феномен компенсирующего сна и пробуждение затяжное, у третьих и то и другое. Но у всех жалобы на плохой сон в первую очередь. Жалобы невротического характера на втором месте.
Невротических жалоб, впрочем, было немало. Раздражительность, вспыльчивость, быстрая истощаемость при умственном и физическом напряжении, апатия, дурное настроение, плохой аппетит, плохая память, тревожность — мало кто забывал упомянуть обо всем этом. Каждый почти утверждал, что едва справляется с работой, читает и пишет с трудом, так как сосредоточиться не в силах. Жаловались наши пациенты на слабость таким упавшим голосом, что казалось, вот-вот они свалятся. Но ведь они годами удовлетворительно справляются со своими обязанностями на работе. Как же так? В ответ мы слышали, что их промахов на работе пока не замечают, так как жив еще завоеванный когда-то авторитет.
Некоторые признавались, что еще с юности отличаются мнительностью. То им кажется, что они совершают на работе ошибки, но на самом деле это не так, то начальство на них косо глядит, то друзья хотят их ущемить, то у них болит сердце или голова. Одни признавались в мнительности, другие ее не замечали, но она была все равно. При таком неустойчивом состоянии вегетативной нервной системы ее не могло не быть, как не могло не быть и основания беспрерывно прислушиваться к себе: пульс и давление у них колебались, моторика желудочно-кишечного тракта была нарушена, больные отличались повышенной потливостью, у них были влажные и холодные ладони и стопы, многие из них испытывали склонность к аллергии и вегетативным кризам.