ин не желаем поддерживать трусость, которая хочет
представить отпадение от веры как восстановление
истинного христианства и таким образом не желает
отказаться от имени. Дискредитировать название необ-
ходимо для того, чтобы уничтожить само дело...
То, что христианство имеет истинного, например,
умерщвление плоти как хорошее противоядие против
внебрачных вожделений, или стоящую выше национа-
лизма любовь ко всему человечеству, этого социал-демо-
кратия не хочет отрицать. Наоборот, она твердо дер-
жится этого, если бы даже остальной мир озверел от
ненависти к французам. Она не желает только, по-
добно христианству или вообще религии, выдавать
мирскую истину за небесную святыню...
Мы также хотим любить врага, делать добро тем,
кто нас ненавидит, но только тогда, когда враг,
безвредный, повержен во прах. И мы скажем вместе
с Гервегом:
Одна любовь нас не спасет,
Не принесет нам счастья, —
Пусть ненависть своим мечом
Разрубит цепи рабства.
Довольно нам уже любви!
Она нас не избавит:
Мы с ненавистью на врага
Должны свой меч направить.
[51 —56] Научная свобода, которая все вещи л все ка-
чества подчиняет благу человека, есть вполне антирели-
гиозная свобода. Религиозная истина в том именно и
заключается, что она какое-либо естественное, мирское
качество неестественно возвышает до небес, вырывает
его из живого потока жизни и обрекает его на застой
в этом религиозном болоте.
Таким образом, уважаемые товарищи, когда я
простую истину часто называю «научной», то этим
самым я лишь хочу сказать, что научная истина также
называется мирской, или простой. В этом пункте необ-
ходима ясность потому, что научная поповщина серьез-
нейшим образом стремится пособить религиозной по-
повщине. С самым грубым суеверием мы бы очень
скоро справились, если бы уродливая половинчатость
не старалась всюду заполнять собой пробелы науки.
Прежде всего таким пробелом является незнакомство
с теорией познания, непонимание человеческого духа.
Как грозные явления природы делают лапландца или
жителя Огненной Земли суеверным, так и внутреннее
чудо нашего мыслительного процесса скручивает про-
фессора в бараний рог суеверия. Самые просвещенные
вольнодумцы, которые отказались уже от религии и от
имени христианина, все еще вязнут в болоте религиоз-
ного невежества, пока они не отличают ясно религи-
озную истину от простой, пока познавательная способ-
ность, этот орган истины, для них темная область.
После того, как все небесное было материализовано
наукой, профессорам не оставалось ничего больше,
как возвести до небес свою профессию — науку. Ака-
демическая наука должна, по их мнению, быть иного
свойства, иного характера, чем, например, наука кре-
стьянина, красильщика, кузнеца. Научное земледелие
только тем и отличается от обыкновенного крестьян-
ского хозяйства, что его приемы, его знание так назы-
ваемых законов природы обширнее и полнее...
Мы до глубины души презираем напыщенную фразу
об «образовании и науке», речи об «идеальных благах»
в устах дипломированных лакеев, которые сегодня
так же оглупляют народ вымученным идеализмом, как
к огда-то языческие священники морочили его первыми
п ознанными ими тайнами природы...
N B
Опутанные религией профессора превращают царство
божие в царство научного духа. Как у боженьки ан-
типод — дьявол, так у поповского профессора — ма-
териалист.
Материалистическое мировоззрение так же старо,
как и религиозное неверие. В наш век, развиваясь из
самых примитивных форм, они постепенно достигли
научной ясности. Но этого не желает признать акаде-
мическая ученость, потому что заключенные в мате-
риализме демократические выводы угрожают ее почет-
ному социальному положению. Фейербах говорит:
«Характерная особенность профессора философии в том,
что он но философ, и наоборот, характерная черта фило-
софа в том, что он не профессор». Сегодня мы ушли
еще дальше. Не только философия, но наука вооб-
ще опередила своих прислужников. Даже там, где
подлинная материалистическая наука завладела ка-
федрой, к ней в виде идеалистического остатка про-
должает липнуть ненаучный религиозный вздор, подоб-
но скорлупе, еще не отставшей от уже вылупившегося
птенца...
Социалистическая потребность справедливого на-
родного распределения продуктов требует демократизма,
требует политического господства народа и не терпит
господства клики, которая с претензией на разум за-
бирает себе львиную долю.
Чтобы поставить разумные пределы этому дерзкому
корыстолюбию, необходимо ясно понять соотношение
между духом и материей. Философия таким образом
становится совершенно близким делом для рабочего
класса. Однако, уважаемые товарищи, я этим отнюдь
не хочу сказать, что каждый рабочий непременно
должен сделаться философом и изучать соотношение
между идеей и материей. Потому, что все мы едим хлеб,
еще не требуется, чтобы все мы умели молоть и печь.
Но так же, как рабочему классу необходимы мельники
и пекари, ему нужны глубокие исследователи, которые
выслеживали бы тайные пути служителей Ваала и
раскрывали их уловки. Огромное значение умственной
работы часто еще недооценивается работниками физи-
ческого труда. Верный инстинкт подсказывает им, что
задающие тон бумагомаратели нашего буржуазного
времени — их естественные противники. Они видят,
как ремесло мошенничества прикрывается законной
вывеской умственного труда. Отсюда весьма понятное
стремление недооценивать умственны й и переоцени-
в ать физический труд. Этому грубому материализму
нужно противодействовать...
Освобождение рабочего класса требует, чтобы он
полностью овладел наукой нашего века. Одного чувства
негодования против испытываемых несправедливостей
еще недостаточно для освобождения, несмотря на наш
перевес в количестве и физической силе. На помощь
должно прийти оружие разума. Среди разнообразных
средств этого арсенала теория познания, или учение
о науке, т. е. понимание метода научного мышления,
является универсальным оружием против религиозной
веры, которое выгонит ее из последних, самых укром-
ных тайников.
Вера в бога и в богов, в Моисея и пророков, вера
в папу, в библию, в императора с его Бисмарком и его
правительством, словом вера в авторитеты, может быть
окончательно уничтожена лишь наукой о духе...
Уничтожая таким образом дуализм духа и материи,
эта наука отнимает у существовавшего до того двой-
ственного деления на господствующих и подчиненных,
на угнетателей и угнетаемых последнюю теоретиче-
скую опору...
Дух не призрак и не дыхание божие. Идеалисты и
материалисты сходятся в том, что он принадлежит к
категории «земных вещей», живет в голове человека
и есть не что иное, как абстрактное выражение, соби-
рательное имя для одновременно и друг за другом
следующих мыслей...
Как линия и точка есть только математические
понятия, так и противоположности представляют собой
не реальность, а только логические понятия, это значит,
что они существуют только относительно. Только
относительно большое мало и малое велико. Точно так
же тело и дух суть только логические, а не действитель-
ные прот ивоположности. Наше тело и наш дух так
тесно связаны между собой, что физический труд
абсолютно немыслим без участия умственного труда;
самый простой ручной труд требует участия рассудка.
С другой стороны, вера в метафизику пли бестелесность
нашего умственн ого труда есть бессмыслица. Даже са-
мое отвлеченное исследование есть некоторое усилие все-
го тела. Всякий человеческий труд есть одновременно
A NB
N B
N B
N B
труд физический и умственный. Кто хоть сколько-
нибудь понимает в науке о духе, тот знает, что мысли
исходят не только из мозга, следовательно субъективно
из материи, но что они должны иметь всегда своим
предметом или содержанием какой-нибудь материал.
Мозговое вещество — это субъект мысли, а ее объект —
N B
это бесконечная материальность мира...
[58—59] Подобно тому как машинист заботливее сохраняет
маленький гвоздик, чем большое колесо, точно так же мы тре-
буем, чтобы продукт нашего труда распределялся по потреб-
ностям, чтобы сильный и слабый, ловкий и медлительный, ум-
ственная и физическая силы, поскольку они человечны, —
чтобы все они в гуманном общении трудились и пользовались
приобретенным.
Против этого требования, уважаемые товарищи,
восстает религия. И не только всем известная, настоя-
щая, обыкновенная религия попов, но и очищенная,
возвышенная профессорская религия опьянелых идеа-
листов...
Христианство хочет властвовать над миром в силу
своей божественности. Тщетное стремление! Бессозна-
тельно и против воли оно само подчиняется природе
вещей...
Простая, научная истина основывается не на лично-
сти. Ее основания находятся вне *, в материале ее, она
есть объективная истина...
Будем чтить великих людей, освещающих наш путь
светом познания, но только до тех пор будем опи-
раться на их слова, пока они основываются на мате-
риальной действительности.
[60—67] Подобно тому, как мы имеем общую прак-
тическую потребность достигнуть власти над вещами
мира, точно так же всеобщая наша теоретическая по-
требность систематически обозревать их. Мы хотим
знать начало и конец всего. В основании диких криков
о всеобщей, непреходящей, не избежной религии лежит
нечто правильное. Нелепое отрицание этого было бы
* Приводя в«Материализме и эмпириокритицизме» это место, В. И. Ленин
поясняет в скобках: «т. е. вне личности» (см. Сочинения, 5 изд., том 18,
стр. 238). Ред.
русским нигилизмом, который с полным правом выбро-
шен за двери Интернационалом205...
Человек требует разумной последовательности
в своей голове, для того чтобы иметь возможность
провести разумную последовательность в жизнь. Мы,
демократы и защитники Парижской Коммуны, также
имеем эту потребность. Раболепные посредники и пу-
стомели могли бы на этом основании приписать нам
религию. Мы решительно отклоняем это слово. Не по-
тому, что мы не признаем, что между религиозной и
социал-демократической мудростью есть что-то общее
или родственное, по потому, что мы хотим подчеркнуть
разницу, потому, что не только внутренне, но и с внеш-
ней стороны, в поступках и в названии, мы не хотим
иметь ничего общего с поповским делом...
Первобытная религия каннибалов превратилась в христиански просвещенную религию; философия развивала культуру и после многих неустойчивых, преходящих систем добилась, наконец, непреложной системы науки, с истемы демократического мате риализма...
Мы называем себя материалистами. Как религия есть общее
название для разнообразных исповеданий, так и материализм
есть растяжимое понятие...
Философские материалисты характеризуются тем,
что они ставят в начале, во главе телесный мир, а идею
или дух рассматривают как следствие, — тогда как про-
тивники на манер религии выводят вещи из слова («и
сказал бог, и стало»), выводят телесный мир из идеи.
|
|
|
Серьезного научного обоснования до сих пор недоста-
вало и материалистам. Теперь мы, социал-демократы,
называем себя материалистами — название, которым
противники хотели бы нас унизить, зная, что это запят-
нанное имя снова в почете. Мы с таким же точно пра-
вом могли бы называться идеалистами, так как наша
система основана на общих результатах философии,
на научном исследовании идеи, на точном познании
природы р азума. Как мало противники способны нас
понять, видно из противоречивых названий, которые
они нам дают. То мы грубые материалисты, которые
стремятся только к материальным благам, то мы, ког-
да речь идет о коммунистической будущности, неиспра-
вимые идеалисты. В сущности, мы то и другое вместе.
Чувственная, настоящая действительность наш идеал.
Идеал социал-демократии материален...
|
|
|
|
Итак, мы начинаем над чем-нибудь размышлять,
но мы никогда не размышляем над самим началом.
Мы раз навсегда знаем, что мышление должно исходить
из данного начала, земного явления, и что, следо-
вательно, вопрос о начале начала есть бессмыслен-
ный вопрос, который противоречит общему закону
мышления. Кто говорит о начале мира, предполагает
начало мира во времени. Тут можно спросить: что же
было до начала мира? «Было ничто» — вот два слова,
из которых одно исключает другое...
Вся метафизика, которую Кант обозначает как
вопрос о боге, свободе и бессмертии, в нашей системе
получает свою окончательную отставку благодаря
познанию, что рассудок и разум суть абсолютно индук-
тивные способности. Это значит, что мир становится
совершенно понятным, если мы разместим и разделим
изученные вещи, сообразно их общим свойствам, на
классы, виды, понятия, роды. Это такая банальная
истина, о которой не стоило бы даже говорить, если бы
вера в чудеса, или суеверие, не болтала бы все еще о де-
дукции...
Светила философии один за другим настолько по-
двинули дело, что мы, социал-демократы, стоящие на
их плечах, совершенно ясно понимаем механическую
природу всякого познания — религиозного, спекуля-
тивного и математического. Представление, будто по-
добный научный результат имеет партийную окраску,
хотя и кажется противоречивым, однако, легко понятно,
так как социал-демократия есть партия, которая защи-
щает не узкопартийные, а общие интересы...
Философская мистика — это непереваренный оста-
ток религиозной веры. Чтобы покончить радикально
с обеими, необходимо убедиться, что факты покоятся
не на логических основаниях, а наоборот, последнее
основание всякой логики — факт, дело, бытие.
Я должен извиниться перед товарищами, что утру-
ждаю их такими подробностями; я знаю, что только
немногие пожелали бы углубиться в эти подробные
объяснения, но немногие — этого уже достаточно.
Как излишне, чтобы каждый рассчитывал движение
планет, так необходимо, чтобы некоторые из нас предло-
жили высоким представителям официальной профес-
суры тот материал, о который они могли бы поломать
свои головы...
Когда народ собирается и высказывает свои чувства и мысли, —
на него натравливают жандармов. Это ли система, логика или по-
следовательность? Да, все-таки! Это система подлости. Все,
что они [идеологи «существующего порядка». Ред. ] делают и го-
ворят, сводится к логической идее: мы сливки общества и хо- |
тим оставаться ими вечно...
VI
[67—70] Время приносило все новые и новые явле-
ния, новый опыт, новые вещи, которые не были пре-
дусмотрены. Они не соответствовали существующей
системе, и потому каждый раз приходилось создавать
новую, пока наконец мы, социал-демократы, не ока-
зались настолько умны, чтобы иметь систему доста-
точно обширную для всех настоящих и будущих яв-
лений...
Вся наука не может сконцентрироваться в отдельной
личности и еще менее в каком-нибудь отдельном поня-
тии. Однако же я утверждаю, что мы обладаем подоб-
ной концентрацией. Разве в понятие материи не вхо-
дит вся материальность мира?
Таким образом, всякое познание имеет одну общую
универсальную форму, именно — индуктивный метод...
Индукция — знакомая вещь в естествознании; но
что в ней заключается систематическая мировая муд-
рость, призванная к тому, чтобы изгнать всякое легко-
мыслие — религиозное, философское, политическое —
это уже достижение социал-демократии.
Дарвин учит, что человек произошел от животного.
И он также различает животное и человека, но только
как два продукта одной и той же материи, два вида того
же рода, два результата той же самой системы. Подоб-
ное систематическое разъединение в последовательном
проведении так же незнакомо нашим противникам, как
и разумное единство. Как тут не похвалить старое
религиозное благочестие! Там была хоть система.
Земной и загробный мир, господа и рабы, вера и зна-
ние — все находилось под единым управлением того,
кто говорит: «Я господь бог твой»...
Дьявол тогда был лишь орудием, земное существование —
только преходящим испытанием перед вечной жизнью. Одно
было подчинено другому, был центр тяжести, была система.
По крайней м ере в сравнении с современной половинчатостью
и франкма сонством тогда во всем замечалась известная
Цельность...
Реакционная злоба пронюхала революционные по-
следствия индуктивной системы. Уже учитель Гегель
засыпал пеплом зажженный им самим огонь...
По религиозной системе господь бог является «пер-
вопричиной». Идеалистические масоны думают дока-!
зать все разумом. Завзятые матери алисты ищут в скры-
тых атомах причины всего существующего, тогда как
социал-демократы доказывают все индуктивно. Мы идем
принципиально индуктивным путем, т. е. мы знаем, что
дедуктивно, из разума, нельзя извлечь никакого по-
знания; только посредством разума, из опыт а можно
по лучить знания...
75] На место религии социал-демократия ставит систе-
матическую мировую мудрость.
Эта мудрость находит свое обоснование, свою «первопричину»
в фактических обстоятельствах. Мудрость других прогрессистов
точно так же пос тупает в естествознании, в семейной и деловой
среде она так же рациональна. Только когда речь идет о госу-
дарственных делах, она старается доказывать, если уж не сло-
вом божьим, то все же откровениями разума...
