Это порой было трудновыполнимо, поскольку мы постоянно катались по книжным магазинам и ходили мимо газетных киосков. Нам звонила Раймона и говорила: «В таком-то журнале есть статья. Смотрите, чтоб она не попалась ему на глаза». Мы заходили в магазин раньше него, находили нужный журнал, брали всю пачку и переворачивали обложками к стене или просто убирали их с полки.
Иногда журналы печатали хорошие статьи о нем. Раймона присылала мне журнал курьерской почтой с запиской, в которой просила, чтоб я показал журнал мистеру Джексону. Я относил ему журнал, он сначала тянулся за ним, а затем отдергивал руку:
– Мне точно можно это прочесть?
– Да, сэр.
– Там не пишут плохое?
– Нет, сэр.
– Ну ладно.
По той же причине он не лазил в Интернет. Если ему нужна была какая-то информация из Интернета, он обычно просил меня, и я находил ее для него. Однако он делал покупки на eBay, несколько раз. И полностью опустошил мою кредитку.
Вокруг него происходила масса всего. У него был ментальный стресс. Тревога. С одной стороны, нам требовалось быть чрезмерно бдительными и следить за всем в его мире. Прятать журналы, прятать детей от камер. В то же время, нашей работой было сделать его жизнь как можно более нормальной, а это означало, что нам надо отходить в сторону, чтобы дать ему больше личного пространства. Он не хотел, чтобы мы толпились вокруг него, от этого он чувствовал себя пленником. У нас были ключи от дома, но мы всегда предупреждали его, если нам требовалось зайти внутрь. Да нам и не нужно было торчать возле него в жилых помещениях. Эти комнаты были для него и его детей, поэтому мы старались туда не вторгаться.
Джавон:
Пару раз он приглашал нас посмотреть кино с ним и детьми. И каждый раз мы отказывались. Билл говорил ему:
– Сэр, мы не сможем защитить вас с детьми, если будем смотреть кино.
Думаю, мистер Джексон оценил это.
Люди в его охране все время менялись отчасти потому, что заводили с ним более личные отношения. «Мистер Джексон, а можно мои дети приедут в гости и познакомятся с вами?» Мы такого не делали. У него были телохранители едва ли не с десятилетнего возраста, окружали его каждый день. В нашей работе были вещи, которые он понимал куда лучше, чем мы. Поэтому, думаю, он просто оценивал нас, изучал. А мы изучали его.
Билл:
Порой он просил, чтобы мы показали ему наше оружие. Он хотел подержать его в руках, рассмотреть. Он хотел знать все, что мы делаем, но, думаю, оружие он просил еще и потому, что это было круто. Как-то раз я показывал ему свой пистолет, и он сказал, что всегда хотел иметь свое оружие, потому что это было бы полезно для защиты, но, поскольку в доме дети, он никогда не приобретет огнестрел.
– Кроме того, – добавил он, – мне бы захотелось пристрелить слишком многих людей.
Джавон:
Мы работали без остановки. Я работал по 15-18 часов в сутки. Иногда вообще не приходил домой. Я мог дежурить с 7 утра и до полуночи, а потом к 7 утра следующего дня – опять на дежурство. До дома мне было ехать минут сорок. Поэтому я приносил с собой побольше еды и спал в трейлере.
Примерно в то время, как я начал работать на него, у меня родился ребенок. Я никому не сказал, на кого работаю, даже матери моего ребенка. Я говорил ей, что работал на «высокопоставленную особу». Через какое-то время она перестала покупаться на это. Кончилось тем, что она начала возмущаться: «А ты вообще работаешь? Или, может, ты мне изменяешь? Да ни один человек не может столько работать».
Она думала, что я занимаюсь какими-то мерзостями и завел интрижку на стороне. «У нас новорожденный. Ты не можешь ходить на работу и не говорить мне, на кого работаешь. Что это за секреты такие?»
Поэтому через три месяца я сдался и рассказал ей. Когда я сказал, что работаю на Майкла Джексона, она взорвалась: «Ты врешь!» Она не поверила мне. «Из всех небылиц, которые ты мог придумать, ты выбрал Майкла Джексона? И как долго ты думал, прежде чем додумался до такого?»
Какое-то время мы грызлись по этому поводу, пока я не показал ей свой платежный чек. Когда она увидела на чеке логотип MJJ Productions, она была потрясена. «Ух ты! Ты в самом деле работаешь на него!»
Билл:
На заднем дворе, возле бассейна, был домик, мы принимали там душ. Я звонил своей дочери и просил ее привезти мне чистую одежду, белье, бритвы, зубную щетку. Мы регулярно ездили за костюмами в Burlington Coat Factory, чтобы в трейлере была запасная одежда, если не было времени ехать домой переодеваться. Дошло до того, что ты вроде как не хочешь оставаться, но и уехать не можешь.
Для ночной смены мы договорились с мистером Джексоном об условном знаке. В одном из окон его спальни мы поставили лампу, и пока она горела, это означало, что он не спит, и мы можем ему понадобиться. Когда лампа выключалась, это значило, что он лег в кровать. Когда он не мог заснуть, мы слышали, как он работает в студии. Окна студии были видны из нашего трейлера. Полчетвертого утра, на улице темным-темно, кругом тишина. Внезапно в окнах студии зажигался свет. Там был телевизор. Возможно, он смотрел видео. Затем, примерно через 15 минут, мы слышали басовый трек. Он регулировал звук и темп, мы слышали, как скрипит пол у него под ногами, а потом раздавался голос. Голос, который продавал миллионы пластинок. Звуки лились и лились из него. Невероятная красота.
Джавон:
У меня каждый раз были мурашки по коже. Да и как им не быть, когда слышишь живой голос Майкла Джексона? Ночи напролет мы слушали его, а вокруг больше никого не было. Мы к этому так и не привыкли. Это всегда изумляло нас, и неважно, сколько раз мы слышали его раньше.
Порой нам удавалось подсмотреть, как работал его творческий ум. В машине играла какая-нибудь музыка, классическая симфония или что-то еще, а он вдруг цеплялся за какой-то звук, который слышал в ней, какую-то инструментальную партию, и просил, чтобы мы отмотали назад и послушали еще раз. Он проигрывал композицию повторно и спрашивал:
– Парни, вы это слышите? Вот здесь. Эти цимбалы, вот сейчас, вы слышите?
Мы не слышали. В музыке были звуки, за которые он постоянно цеплялся. Он становился одержим ими. Но мы не могли даже расслышать их.
У него в голове безостановочно звучало музыкальное сопровождение. Мы куда-нибудь ехали, а он внезапно начинал напевать какую-то мелодию или битбоксить. Следующие несколько дней мы слышали, как он разрабатывает какую-то идею. Без слов, только звуки. Такое впечатление, что он делает это неосознанно, оно происходило само собой. Он рассказал нам, что иногда слышал уже полностью готовые песни – мелодия, текст и все инструментальные партии. Он не мог выбросить их из головы, пока не записывал все целиком. Это полностью поглощало его. И вот тогда мы слышали, как он работает в студии поздно ночью.
Билл:
Всякий раз, как мы слышали его в студии, нам жутко хотелось рассказать об этом всему миру, особенно когда мы слышали музыку, которую не слышал больше никто. Иногда он крутил свои старые песни и танцевал под них. А иногда работал над чем-то новым. И нам хотелось схватить мобильник, позвонить кому-нибудь и сказать: «Эй, чувак, а я прямо сейчас слушаю, как поет Майкл Джексон. Прямо сейчас». Но, естественно, мы не могли это сделать.
Джавон:
Музыку он слушал невероятно громко. Так громко, что в какой-то момент мы боялись, что он разбудит детей. Всю свою злость, печаль и всю свою энергию он выливал в танец и музыку. Иногда это длилось всю ночь. Я дежурил во дворе, а лампа у него в комнате горела до рассвета. И я думал: «Когда же он вообще спит?» Все это время я должен был оставаться на посту и уставал как собака. А он до утра не ложился спать.
Иногда казалось, что он заснул у себя в комнате и забыл выключить лампу, но затем мы видели, как на кухне включается свет, и понимали, что он еще не лег. Это случалось очень часто. По большей части, ночами он больше бродил, чем спал. Если я работал в ночной смене три раза в неделю, все эти ночи мистер Джексон не спал. Если же он вдруг рано выключал свет, для нас это было сюрпризом.
По нему всегда чувствовалось, что он выспался. Утром мы приходили на работу, а его так и распирало, он был настроен общаться и перед завтраком приходил к нам, просто чтобы поздороваться. А потом он мог по два-три дня не разговаривать с нами, как в то время, когда уволили Фельдмана. И мы стали привыкать. «Ага, у него снова «тихая фаза».
Билл:
Когда он был в хорошем настроении, мы делали все, чтобы поддержать это настроение. Едва он снова запирался в себе, мы сразу это чувствовали. Часто он запрыгивал в машину утром, улыбаясь от уха до уха:
– Доброе утро! Все выспались?
– Да, сэр.
– Прекрасно. Я спал как младенец.
А в другие дни он садился в машину без единого звука. И мы знали, что что-то не так. Ему могли позвонить. Сообщить какие-то плохие новости. Что-нибудь плохое. Мы ехали молча. Он мог просидеть без единого слова 10 минут, 20 минут. А потом с заднего сиденья доносилось едва слышное:
– Почему они просто не оставят меня в покое?..
Джавон:
Часто он звонил нам по ночам и сообщал, что хочет прокатиться по Лас-Вегас-Стрип. Такие поездки были внеплановыми. Ему просто вдруг захотелось прокатиться. Он вызывал Грейс, чтобы она присмотрела за детьми, и когда они засыпали, он спускался, садился в машину, и мы ехали в город.
– Хотите куда-нибудь конкретно, сэр?
– Нет, просто поезжайте куда угодно. Я хочу посмотреть на иллюминацию.
Мы ехали через полгорода, затем разворачивались и возвращались назад. Иногда он просил остановиться возле Bellagio, чтобы посмотреть на водяное шоу. А иногда его мог заинтересовать вулкан в Treasure Island. Но по большей части мы просто несколько раз объезжали Стрип. Он мало говорил, мы тоже молчали. Ехали медленно. Он чуть опускал стекло и смотрел на иллюминацию и на людей на улицах. Кажется, мы делали такое раз 20-30.
Однажды мы проехали мимо огромной афиши шоу Цирка дю Солей, Love, в отеле Mirage. Это шоу построено на песнях «Битлз», которые принадлежали мистеру Джексону. Он увидел афишу и спросил:
– А когда это началось?
– Да уже месяца два или три.
– Что? Мне никто ничего не говорил. Они не спросили у меня разрешения на это, – сердился он. – Мне надо кое-кому перезвонить.
Потом он попросил Билла, чтобы тот организовал ему поход на это шоу. Мы сходили на него. Он сказал, что шоу неплохое.
Билл:
Чего ему по-настоящему хотелось, так это выйти из машины и пройтись по улице, поэтому нам нужно было придумать ему какую-то маскировку.
– Я перепробовал все, – говорил он. – Меня гримировали по 2-3 часа, и все равно люди узнавали меня.
Вот тогда нам пришла в голову идея принести ему мотоциклетный шлем. Мы одели его в костюм байкера, защитный комбинезон, закрывавший его с головы до ног, чтобы он мог надеть шлем с затемненным стеклом. Он сказал, что такого точно никогда не делал. Да, на него будут пялиться, но никто не будет знать, что это он, а на Лас-Вегас-Стрип по вечерам и не такое встречается. Поэтому я решил, что можно попробовать.
Весь этот костюм обошелся долларов в 600. Мы припарковались возле отеля Bellagio, он надел шлем, и мы вышли на улицу. Мы старались держаться чуть поодаль, чтобы он мог чувствовать себя свободно. Мы не хотели привлекать к нему внимание своим присутствием. Джавон и я оделись в обычную одежду, у нас не было гарнитур и раций. Мы просто гуляли. Мы прошлись от Bellagio до Excalibur, где-то 6-7 кварталов – это довольно большое расстояние, примерно мили полторы. На улице стояла страшная жара. Наверное, он чуть не сварился в том костюме. Каждые несколько минут я спрашивал:
– Сэр, вы в порядке?
– Я в порядке, в порядке.
Когда мы дошли до конца улицы, Джавон отправился обратно за машиной. Мы посидели на скамейке, дожидаясь его. Мистер Джексон сел в машину. Когда он снял шлем, по его лицу ручьями стекал пот. Но, несмотря на жару, ему очень понравилось. Да что там, он был в восторге.
– Меня никто не узнал!
Его это изумило. И оказало некий терапевтический эффект.
– Мне это было нужно, – сказал он. – Мне нужно было выбраться из дома и прогуляться.
Джавон:
Однажды ночью мы ехали домой с Лас-Вегас-Стрип, по дороге нам встретился указатель выезда на шоссе. Мы остановились на светофоре под этим указателем и увидели на обочине бездомных – мужчину и женщину. Они о чем-то спорили. Мужчина сидел, женщина стояла с какой-то табличкой. На улицах часто попадались люди с табличками, на которых написано «Я бездомный, помогите мне». Вегас – жестокий город. Можно проиграть все до цента. Это уничтожает тебя.
Билл:
Мистер Джексон увидел этих людей и спросил:
– А почему они здесь сидят?
– Они бездомные, сэр.
– Что, правда? Ого.
Он велел Джавону остановиться. Мы подъехали к обочине и пару минут наблюдали. Мистер Джексон заметил, что все остальные машины проезжали мимо, и удивился:
– А почему никто им не поможет? Почему никто не останавливается?
И велел Джавону:
– Позови сюда эту женщину.
Джавон опустил стекло и помахал ей, чтобы она подошла. Когда она приблизилась к машине, мистер Джексон чуть опустил стекло и спросил:
– Как вас зовут?
– Аманда, – ответила она.
Они немного поговорили. Он хотел узнать, что с ней произошло, расспросил, откуда она, где ее семья. Она сказала, что работала танцовщицей в шоу. Я услышал, как он возится на заднем сиденье, что-то ища. Услышал шелест бумаги. Он достал три сотенные купюры и отдал ей:
– Вот, возьмите-ка это.
Она была в шоке. Чуть не разрыдалась, повторяя:
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Джавон:
Когда он дал ей деньги, она отошла на несколько шагов, и я стал отъезжать. Парень, сидевший рядом с ней, подошел к ней и попытался отнять у нее деньги. Она сопротивлялась, а он все пытался забрать их у нее, и они снова начали ругаться.
– Нет, это мое! – кричала она.
Мистер Джексон увидел это:
– О, нет! Джавон, останови машину. Возвращайся туда.
Я снова подъехал туда, он высунулся из окна и подозвал мужчину:
– Не делайте этого! Идите сюда, я и вам дам что-нибудь.
Он достал еще триста долларов и отдал этому мужику. Женщина расплакалась. Она была спасена.
Билл:
Он велел им купить еды.
– Купите что-нибудь питательное, – добавил он. – Только не наркотики.
– Нет, сэр! – сказали они хором. – Нет, сэр!
Они все благодарили и благодарили его, желали ему всяческого благополучия, и тут внезапно мужчина замолчал, вгляделся в салон и спросил:
– Вы Майкл Джексон?
– Нет, конечно, нет.
Я обернулся к нему:
– Сэр, вы готовы ехать?
– Да, я готов.
И мы отъехали. По дороге домой мистер Джексон поинтересовался:
– И много таких людей в Вегасе?
– Много, – ответил я. – В Вегасе есть места, где живет масса бездомных.
– Правда? А мы можем туда поехать?
Я колебался:
– Вы хотите поехать сегодня, сэр? Сегодня было бы неподходящее время.
– Нет-нет. В другой раз. Я просто хочу посмотреть.
Неблагополучные районы Вегаса находятся в северной части города – Мэйн-Стрит и бульвар Лас Вегас. Когда он сказал, что хочет туда поехать, я надеялся, что он забудет об этом. Порой он выдавал необычные идеи, и я знал, что это уже чересчур, поэтому не сразу кидался их осуществлять, а какое-то время ждал, не вспомнит ли он снова. Иногда он забывал. Но в этот раз запомнил. Через пару дней он обратился ко мне:
– Так когда же мы поедем в тот район?
– Какой район, сэр?
– Ну, где живут бездомные.
– Можем сегодня.
– Хорошо, поедем.
Мы повезли его в этот район. Дорога заняла минут двадцать. Пока мы ехали по Мэйн-Стрит, все эти люди стояли на улице. Он был шокирован, что в городе оказалось столько бездомных. Он просто не мог поверить.
– Поразительно, – сказал он. – У нас такая богатая страна, а эти люди нищие и живут на улице.
Он попросил Джавона остановиться, и мы свернули к обочине. Я нервничал. Мне не нравилось, что мы приехали в этот район на хорошей машине, а кругом столько бездомных. Мы немного постояли там, а затем мистер Джексон сказал:
– Я хочу дать им что-нибудь.
Я решил, что он собирается выйти из машины.
– Не думаю, что это хорошая идея – выходить на улицу, сэр.
– Нет-нет. Я передам им через окно.
Он приоткрыл стекло и стал подзывать людей. У него был поясной кошелек. Когда он открыл его, мы увидели, что он битком набит наличкой. Люди подходили к окну, а он просовывал в щель сотню каждому подошедшему. Я заметил, что он пытается привлечь внимание женщин, чтобы убедиться, что именно им достанутся деньги. Он подзывал их:
– Подойдите. Нет, не вы. Вы. Подойдите сюда.
Мужчинам тоже перепало, но я видел, что он старается выделить из толпы именно женщин и подзывал именно их. Люди выстроились в очередь к его машине, как к банкомату.
Джавон:
Он раздал им все, что у него было с собой, и расстроился. Все говорил, что надо было взять больше денег. Мы увидели в нем другую грань – его сострадание. Это было невероятно. Вокруг не было прессы, не было камер. Только крошечная щелка в окне машины, и никто не знал, что в машине сидит именно он. Он просто хотел им помочь.
После этого мы много раз ездили туда и раздавали бездомным еду. Он говорил:
– Мы с детьми не будем все это есть. Давайте отвезем эту еду тем людям.
Как-то раз он даже захотел взять с собой детей, чтобы они увидели все это. И мы их взяли.
Билл:
Он часто читал Библию. Бывало, если в дверь кто-то звонил, и он подходил открыть, в руке у него была Библия, а на носу – очки для чтения. Типичное зрелище. Помню, он говорил своим поклонникам «Да благословит вас Бог», но в беседах с детьми он называл Бога «Иегова». «Иегове это не понравится». Ему часто звонили рекламщики, которые хотели разместить его имя и фотографию на торговых автоматах. Он не соглашался из-за своей веры.
– Нет, Иегове это не понравится.
Но теперь повсюду стоят торговые автоматы с его фотографиями. Я часто их вижу. В каждом отеле Вегаса есть эти автоматы, которые он не одобрял. Вероятно, кто-то поддержал эту идею.
Джавон:
Больше всего он любил ходить в кино. Он обожал ходить туда с детьми, особенно на масштабные блокбастеры вроде «Человека-паука» или «Трансформеров». В отеле Palms есть большой мультиплекс, и именно туда мы наведывались чаще всего. Мы всегда предупреждали их за день-другой, говорили с менеджерами, и они резервировали зал для частного просмотра. Единственной проблемой стал «Человек-паук 3». Мистер Джексон непременно хотел пойти на премьеру. Мы позвонили менеджеру, она сказала, что вряд ли им удастся закрыть зал на премьеру. Мистер Джексон возразил, что ничего страшного, ему давно хотелось посмотреть фильм с большой толпой зрителей. Иногда ему нравилось смотреть фильм в переполненном зале. Всякий раз, когда он хотел это сделать, я резервировал места заранее. Мы ждали, когда погаснет свет и начнутся рекламные трейлеры фильмов, потом Билл сообщал мне по рации, что заводит мистера Джексона и детей. Я включал экран своего мобильника, чтобы они видели, где я нахожусь. Они заходили, садились, а мы с Биллом ретировались к двери и ждали там.
Билл:
Когда мы ходили в кино, он настаивал, чтобы мы приносили с собой масло-спрей (какая-то местная фишка, типа заправки в спрее со вкусом сливочного масла – прим. пер.) и острый соус для попкорна. Прямо требовал. Он не садился смотреть фильм без попкорна с этим маслом и соусом. Иногда мы приходили в кинотеатр, и я думал, что Джавон захватил масло и соус, а он думал, что это сделал я. Когда мы осознавали свою ошибку, кто-нибудь из нас стремглав несся в магазин, чтобы купить и то, и другое. Иногда мы просили менеджеров слегка задержать показ, пока не приносили масло и соус.
Мне плевать на всех, кто говорит, будто Майкл Джексон пытается стать белым. Любой человек, который настаивает на том, чтобы принести в кинотеатр свое масло-спрей и острый соус для попкорна – черный. И вырос в гетто. И вообще.
Джавон:
У него были свои навязчивые идеи. Если он чего-то хотел, то хотел немедленно. И без разговоров. Он не мог выбросить это из головы. Указывал на что-нибудь и говорил: «Хочу это». Это означало – прямо сейчас. Ему без разницы, какие существовали преграды и как сложно было это получить. Просто достань это.
Когда вышел «Человек-паук 3», мы ехали по Спринг Маунтин Роуд, мимо кафе Burger King. У них была реклама фильма – на фонарях рядом с кафе висели фигурки Человека-паука в человеческий рост. Мистер Джексон заметил их:
– Эй, Джавон, ты это видел? Я хочу себе такую. Останови машину.
Я подъехал к обочине. Мистер Джексон полюбопытствовал:
– Как думаешь, ты сможешь залезть туда и достать мне фигурку?
Посреди бела дня, на центральной улице, ага.
– Сэр, не думаю, что это разумно.
– А я думаю, ты можешь, – сказал он. – Думаю, да.
– Сэр, это вряд ли.
– Кажется, ты не очень-то хочешь это делать.
– Вы правы, сэр, совсем не хочу.
– Ну, может, ты сможешь приехать в другой раз и достать ее?
– Могу попробовать. Но вряд ли это хорошая идея.
Он хотел эту фигурку. Я никак не мог отвлечь его от этой мысли, поэтому вернулся туда ночью, чтобы достать ее. Я залез на фонарь и попытался обрезать крепления ножом, но они были слишком высоко. Мне бы потребовалась трехметровая лестница, чтобы забраться туда. Безумие. Я вернулся домой и сказал, что ничего не вышло. Он был разочарован.
– А ты не мог бы разузнать, где можно купить такую?
Мы узнавали. Купить было негде.
Билл:
Он не привык к отказам. Как-то раз мне позвонил его адвокат и сказал:
– Билл, мистер Джексон расстроен, он сказал, что ты накричал на него.
Очередная его особенность. Он не умел ссориться открыто. Он никогда прямо не говорил, что ты чем-то расстроил его. Тебе просто звонили. Я это знаю, потому что и сам много раз звонил и говорил людям: «Мистеру Джексону не понравилось то, что вы сделали». И вот мне звонит его адвокат и говорит, что я накричал на него. Может, так и было, но лишь потому, что он попросил невозможного. Порой Джавон был где-то в городе с поручением, а мистеру Джексону требовалось куда-нибудь поехать только со мной и детьми, без предварительной разведки. Мне было неуютно выполнять такое. Я считал, что это небезопасно, поэтому отказывал ему. Несколько раз мы говорили ему «нет». Иногда он уважал нас за это. А иногда злился.
Вероятно, когда-то, на пике популярности, все его желания исполнялись по щелчку пальцев. И он, возможно, искренне считал, что мир так устроен. Он заходил в магазин, брал с полки конфету, снимал обертку, съедал конфету, а обертку бросал на пол. Мол, не беспокойся об этом. А еще у него была какая-то слабость к зонтикам. Как-то мы были в магазине, он пошел к полке с зонтами, достал один, сорвал ценник и открыл его. И мы вот так ходили по магазину. Он не воровал вещи. Что бы он ни брал – конфету или зонт, он говорил нам: «Не забудь напомнить, чтоб я за них заплатил».
Джавон:
В FAO Schwarz был игрушечный вертолет-симулятор. Бланкет обожал на нем кататься. Как-то раз мы делали там покупки, и мистер Джексон сказал:
– Я хочу эту штуку. Узнайте, сколько она стоит.
Мы с Биллом переглянулись. Чего?! Да эта штука была размером с настоящую вертолетную кабину. Не думаю, что она вообще продавалась. Ее просто поставили здесь как аттракцион для малышей, чтобы они покатались, пока находятся в магазине. Мы спросили менеджера, и он ответил, что цена составляет 75 тысяч. Но эта штука была такая огромная, что мы бы просто не смогли втащить ее в дом. Слава Богу, через пару дней он забыл об этом. А мы привыкли к таким просьбам.
Билл:
Он всегда больше всего хотел то, чего не мог получить. В Вегасе был один дом, который мистер Джексон годами хотел приобрести, задолго до того, как мы стали на него работать. Огромный особняк неподалеку от Spanish Trail Country Club, кажется, его владельцем был какой-то арабский принц, который там даже не жил ни разу. Думаю, это был самый огромный дом в Лас Вегасе. Мистер Джексон всегда хотел заглянуть внутрь. Он постоянно беседовал с риэлторами о покупке.
Мы несколько раз договаривались об осмотре этого дома. Сторож встречал нас у ворот и впускал внутрь. Когда я впервые попал туда, я уронил челюсть. Крытый бассейн. Стены, облицованные золотом. Огромная кухня, как в отелях. Невероятно. Мистер Джексон с детьми ходили по территории так, словно это место им уже знакомо. Словно дом уже принадлежал им. Дети бегали вокруг и кричали: «Это моя комната, моя!» Мистер Джексон указывал на что-то и говорил:
– Вот здесь надо посадить больше деревьев. И нам понадобятся сторожевые собаки.
Он показывал нам гостевые блоки и небольшой домик, в котором, как он сказал, будем жить мы. Это будет центр службы безопасности. Естественно, там было на порядок круче, чем в нашем трейлере. Мистер Джексон сказал, что купит целый автопарк гольф-мобилей и построит для них гараж. Если поселиться здесь, то уж точно потребуется гольф-мобиль, чтобы передвигаться по этому дому, настолько он был огромен. Мистер Джексон хотел иметь настолько огромное поместье, чтобы он мог выйти на улицу и чувствовать себя свободным. Чтобы можно было залезть на дерево и делать что угодно. Он сказал, что купит этот дом и назовет его «Wonderland» (Волшебная страна).
Джавон:
Мы разузнали, что этот особняк выставлялся за какую-то безумную цену, 55 миллионов или около того. Мы думали: «Как он сможет себе это позволить? Ну как?» И в то же время он так убедительно говорил обо всем этом. Он говорил об этом доме так, словно уже купил его, словно сделка о покупке уже была почти завершена, и оставалась лишь пара формальностей, из-за которых он пока не мог там поселиться. Когда мы ехали в кино или в магазин, он требовал, чтобы мы проехали мимо дома и взглянули на него еще раз. Он говорил:
– Поехали мимо моего дома.
Билл:
Он заезжал туда при каждом удобном случае. Иногда раз в неделю, обычно по воскресеньям. Как-то раз мы никак не могли дозвониться до кого-нибудь, чтобы назначить этот визит. Мы подъехали к воротам и увидели, что они закрыты на замок с цепью. Мы проторчали там почти полчаса, пытаясь дозвониться кому-нибудь. Наконец, мистер Джексон произнес:
– Как бы мне хотелось найти способ попасть туда.
Я посмотрел на Джавона, а он – на меня. Мы знали, чего он от нас хочет. Мне хотелось сказать ему: «Неужели вам недостаточно исков, поданных против вас, и нужно еще добавлять обвинение во взломе и проникновении на чужую территорию?» Да и лично мне в тюрьму не хотелось. Но если Майкл Джексон чего-то хочет, бесполезно сопротивляться. Он просто сидел и ждал, пока мы придумаем решение.
Джавон:
В багажнике у нас были инструменты, а среди них – болторез. Я не хотел вызываться первым на взлом чужого дома. Но он настаивал.
– Ребята, неужели у вас нет ничего, чем можно срезать эту цепь на воротах?
– Есть, сэр, – ответил я. – Но вряд ли это хорошая идея.
– Это не проблема, Джавон, – продолжал он. – Этот дом будет моим. Риэлтор знает. Все в порядке, будь спокоен.
В итоге он взял нас измором. Он был убедителен. Он верил, что дом принадлежит ему, верил настолько, что заставил поверить и нас, и что ничего страшного в этом нет, он может делать со своей собственностью что угодно. Я взял болторез и вышел из машины. Улица была довольно оживленной, день на дворе, мимо ездят машины. Мистер Джексон пребывал в эйфории. Для него это было маленьким приключением. Но не для меня. Я был слишком занят, высматривая полицию и думая: «Ну и как я объясню все это дерьмо, если меня поймают?» Я сломал замок, открыл ворота, и мы заехали внутрь. Дверь в дом была не заперта, поэтому они зашли внутрь и погуляли внутри, как обычно.
Билл:
Реальность Майкла Джексона была уникальна. И поэтому эта работа настолько отличалась от всего, что у нас было раньше. Я всегда считал, что мистер Джексон не такой, как все. Не странный, просто НЕ ТАКОЙ. Каждый день рядом с ним – новое направление мышления. Каждый день был непохож на предыдущий. Мы все время узнавали что-то новое – по его просьбам и словам, которые он произносил. Я не понимал многого из того, что он делал, не понимал его выбор, но я никогда не смог бы понять его жизнь и то, что сделало его таким. Именно поэтому было совершенно невозможно как-то судить обо всех его действиях. И осуждать их.
Как-то раз мы поехали в волшебную лавку. Ему нравились всякие магические трюки. Мы были на представлениях практически всех иллюзионистов, выступавших на Лас-Вегас-Стрип. Дома у него тоже были всякие наборы для фокусов с монетками, картами и прочим подобным. В мае или июне он захотел поехать в волшебную лавку при казино New York-New York. Мы стали готовиться к поездке.
В то утро он позвонил мне и попросил купить бинты. Я спросил, сколько ему нужно, и он ответил: «Как можно больше». Я заволновался, не поранился ли кто-нибудь. Поехал в аптеку, купил пару мешков с бинтами и привез ему. Через полчаса он снова позвонил и сказал: