- 15-
В январе 2008 года Майкл Джексон все еще жил в отеле Palms, круглосуточно работая в студии, чтобы наконец-то закончить треки для Thriller-25. Сдача альбома давно была просрочена, но ему все равно нужно было сдать его, невзирая на сообщения от Sony, что он не получит никакой прибыли от продажи. Компания отказывалась выплачивать ему роялти, чтобы покрыть хотя бы половину административных затрат по управлению каталогом Sony/ATV, поскольку певец и там задолжал.
Помимо работы над альбомом Джексон и Лонделл Макмиллан согласовывали последние нюансы сделки для предотвращения финансового кризиса. Банк Barclays выкупил и рефинансировал 300-миллионный кредит, взятый Джексоном под залог своей доли каталога Sony/ATV. Хедж-фонды HSBC и Plainfield Asset Management дали певцу дополнительный кредит на 70 млн. долларов под залог каталога Mijac, в котором находились все права на музыку Джексона. Sony предоставила обеспечение нового кредита Джексона в обмен на право первой покупки его доли каталога «Битлз» в случае невыплаты. Fortress Investment Group все еще владела залогом на ранчо «Неверленд». Если Джексон не выкупит его до 19 марта, компания намеревалась пустить ранчо с молотка и таким образом получить свои миллионы.
Большая часть этого свежего вливания на сумму 370 млн. долларов никогда бы не попала Джексону в руки. Эти деньги были потрачены на урегулирование исков и претензий, на покрытие задолженностей (к примеру, выплата 300 000 долларов зарплатного долга перед персоналом «Неверленда»). Джексон получил 11 миллионов на проживание, а то, что осталось, было отложено на покрытие процентов по новым кредитам.
Что удивительно, по документам Майкл Джексон не был банкротом. Стоимость его активов – каталогов музыки, недвижимости, огромной коллекции автомобилей и антиквара – все еще превышала сумму его долгов. Но у него по-прежнему не было наличности. Если он не хотел, чтобы все его имущество было ликвидировано, а он сам остался ни с чем и был вынужден уйти из бизнеса, ему нужно было возвращаться на сцену. Он давным-давно знал об этом.
Проведя несколько лет в свободном падении, Майкл Джексон снова становился на ноги, по крайней мере, временно. Однако новое положение вещей создавало столько же дополнительных проблем, сколько и решало. Когда мир считал, что певец был разорен и разбит, большинство людей были согласны оставить его в покое. Теперь же снова пошли слухи, что Король поп-музыки, вероятно, возродится. Во время рождественских праздников, как и подозревали Билл и Джавон, их босс уволил Раймону Бэйн. Ей выплатили значительную сумму, чтобы она отказалась от претензий и просто ушла. В самом сердце его организации у руля снова образовалось пустое место, и люди торопились поскорей занять его.
Билл:
Через пару недель, проведенных в отеле Palms, я услышал о приезде в Вегас Майкла Амира. Он должен был взять на себя кое-какие дела. Изначально его с мистером Джексоном познакомил Фельдман, когда мы жили в доме на Монте-Кристо. Тогда я и услышал его имя впервые. Он наведывался к нам и в Вирджинию. Начинал он как обычный практикант: в его обязанности входило каталогизировать все книги мистера Джексона и занести их в компьютерную программу, помогать мистеру Джексону с кинопроектами и все такое. Когда он приезжал, именно я вез его из аэропорта, поэтому мы довольно часто общались. У нас были дружеские отношения. Мы не создавали друг другу проблем.
Когда Майкл Амир приехал в Вегас, он позвонил мне и спросил, можно ли ему взять одну из наших машин, поскольку босс хотел, чтобы он выполнил несколько поручений. Раньше, если мистер Джексон посылал его купить кинооборудование, либо я, либо Джавон везли его сами. Я не мог просто дать ему ключи от машины. Я не настолько хорошо его знал, и мне все это не очень нравилось. И вдруг, заявившись в Palms, он просит у меня машину и говорит, что босс разрешил. Я справился у мистера Джексона, и тот подтвердил свое разрешение, так что я не стал расспрашивать, что к чему.
Очень скоро Майкл Амир стал общаться с мистером Джексоном каждый день. Поскольку Грейс с нами уже не было, он начал выполнять некоторые ее функции. Я стал замечать, что, приезжая в отель, он уже не спрашивал нас, где находился мистер Джексон, у себя в номере или в студии. Он уже знал и шел сразу к нему. Кажется, они сближались все больше. С одной стороны, я ничего не имел против, поскольку тогда мне не пришлось бы столько бегать по городу. С другой стороны, я подозревал, что он тоже может быть нечист на руку.
Мы все еще искали дом. Нужно было убираться из отеля. Братья Малуф не собирались вечно предоставлять мистеру Джексону бесплатный кров. Когда Питер Лопез договорился с Джорджем Малуфом, мол, Майкл Джексон будет жить в твоем отеле, думаю, Малуф согласился, думая, что Майкл Джексон будет обедать в его ресторанах, ходить в его ночные клубы, и все это привлечет прессу и сделает рекламу. Но мистер Джексон ничего подобного не делал. Он просто работал в студии и пользовался служебным лифтом, чтобы вернуться в номер. Едва стало ясно, что он больше ни для чего не выходит из номера, халява закончилась. Пришла пора выметаться.
В середине января мистер Джексон сказал мне, что нашел дом и собирается переехать. Для меня это было новостью, поскольку я работал над всеми этими вопросами во время праздников. А затем он добавил:
– Позвони Майклу Амиру. Он все тебе расскажет.
Майкл Амир?
Ну вот. Он занял это место. Это случилось чуть ли не в один день. Он перестал быть обычным ассистентом. Теперь он отдавал нам с Джавоном распоряжения от имени мистера Джексона. Мистер Джексон прислушивался к нему. Он взял на себя поиски дома, даже не уведомив меня. Это напрягло меня. Не потому, что мне не нравился этот парень, нет, у нас с ним никогда не было проблем. Но я всегда становился подозрительным, когда люди начинали маневрировать и секретничать рядом с мистером Джексоном. Я уже видел, как это происходило с Грейс, Раймоной и Фельдманом. Но кто я такой, чтобы оспаривать желания мистера Джексона? Я позвонил Майклу Амиру, разузнать, как прошли поиски дома.
Едва он описал мне дом, я сразу понял, где это. Я несколько раз проезжал мимо него и видел, что он свободен, но никогда не рассматривал его всерьез, поскольку знал, что мистер Джексон не выбрал бы его. Дом был в стиле испанской гасиенды и располагался в Паломино, севернее от дома на Монте-Кристо. Я знал этот район. Не слишком хороший. Соседние дома нависали прямо над ним, да и улица чересчур оживленная – слишком много транспорта и посторонних взглядов.
Он также стоял через дорогу от начальной школы. Я увидел это и подумал: это что, шутка? Да ему никогда этого не спустят. Я знаю, что Майкл Джексон не растлевал детей, но вокруг полно людей, которые думают иначе. Едва он там поселится, родители начнут жаловаться с первого же дня, утверждая, что очень опасно отдавать ребенка в школу, рядом с которой живет Майкл Джексон. Эти новости были по всему Вегасу. Зная, как он дорожит своим уединением, для чего было подвергать его такому, поселив его в этом доме? Вдобавок, это просто издевательство над Принсом, Пэрис и Бланкетом. Через дорогу играют дети, и они будут слышать это каждый день. Ужасная идея. Но меня никто не спрашивал.
Мы с Джавоном даже не помогали им с переездом. Обо всем договаривался Майкл Амир. Он позвал 6-7 ребят из «Нации ислама», они упаковали все его вещи и перевезли в дом. Едва мистер Джексон оказался там, пошли слухи, что эти парни будут заниматься охраной в доме, а нам с Джавоном придется работать с ними и организовывать поездки мистера Джексона по городу. Это удивило меня, поскольку он был недоволен их работой во время суда. Именно поэтому меня и взяли тогда на эту должность.
Джавон:
Наблюдая за тем, как ребята из «Нации ислама» организовывают его переезд в Паломино, я не чувствовал, что нас оттесняют в сторону. Наоборот, я ощутил облегчение. Мне нужен был перерыв после непрерывных разъездов по стране. Вдобавок, для нас с Биллом все равно оставалось полно работы. У нас были контакты со всеми ресторанами и кинотеатрами, в которые он любит ходить, поэтому мы решали все вопросы с его пребыванием вне дома. В этом ничего не изменилось. К тому же, я знал, что «Нация ислама» будет хорошо защищать его. Они очень преданы своей работе. Они солдаты. С ним ничего не случится, пока они на дежурстве. Пока они следили за домом, наша работа на мистера Джексона снова вернулась к нормальному графику, с 9 до 5. Приходишь на работу, выполняешь, что должен, и едешь домой. Меня это устраивало.
Билл:
В новом доме мы так и не поставили трейлер для охраны. Нам всегда говорили: «Он не пробудет здесь долго». Интересно, означало ли это, что он действительно не пробудет здесь долго, или они просто не хотят, чтобы мы здесь были? Может, они пытаются вытеснить нас? Я звонил Питеру Лопезу и спрашивал: «Что происходит? Какую работу я должен выполнять? У меня вообще есть работа?»
Питер отвечал: «Билл, не переживай. Он любит вас, ребята. Все прекрасно. Сейчас столько всего происходит, масса изменений, но вы остаетесь на месте».
Я снова занял наблюдательную позицию, но вокруг действительно все менялось. Все эти факсы, письма и документы уже не шли через меня. Многое теперь шло через Майкла Амира. Мы с мистером Джексоном никогда особо это не обсуждали. Просто сегодня я еще выполнял все эти обязанности, а назавтра уже нет.
Майкл Амир стал новым Фельдманом, и я ничего не имел против. Пусть будет так. Правда. Я устал быть «тем самым парнем». У всех нас бывают начальники, которые мотают нам нервы. Майкл Джексон был моим начальником, и порой он тоже мотал мне нервы. Это было в мелочах. Звонки. «Хочу это». «Хочу то». «Купи мне колесо обозрения». Я больше не хотел общаться с его адвокатами и менеджерами, не хотел участвовать в этой политике подсиживания. Если кто-то хочет этим заняться – прекрасно. Забирайте. Позвоните мне, когда я понадоблюсь для охраны. Если мне звонил Грег Кросс или кто-то еще и говорил, что им нужно отправить факс, я просто говорил: «Подождите, я дам вам номер Майкла Амира». Больше я этим не занимался.
Да и атмосфера была другой. Фанаты к этому дому не приходили, а именно от них зависела львиная доля хорошего настроения мистера Джексона. Время от времени приезжали несколько человек, но не в таких количествах, как возле дома на Монте-Кристо. Этот район не годился для уединения. Здесь не было частной территории. Возле ворот даже не было тротуара, где они могли бы расположиться. Вдобавок, никто не позволит фанатам торчать целый день под школой.
Многие поклонники не знали, куда он переехал. Поскольку Раймона ушла, то больше не пересылала ему почту от них. Ее адрес был единственным известным для поклонников. Я понятия не имел, куда они теперь слали письма. Офиса не было. Вероятно, почта просто терялась. Некоторые поклонники, знавшие меня, связывались со мной. Они что-то слышали, будто бы он готовит какое-то шоу. Я мало что знал об этом. Они присылали мне открытки и просили передать ему. «Передайте ему, что нам его не хватает. Скажите ему, что мы любим его».
Я также получал множество вопросов о Thriller-25. Юбилей выпуска был в конце прошлого ноября. Планировалось множество мероприятий, спецпрограмм и выступлений, но ни один проект так и не был реализован, потому что ему все это не нравилось. Он считал, что альбом идеален. Нельзя просто взять и добавить в Thriller хип-хоповские биты. Это классика, и трогать ее не надо. Но ему сказали, что он должен это сделать.
Джавон:
Sony велела ему идти в студию с молодыми артистами и сделать ремиксы, чтобы «освежить» звучание и быть в тренде. Но он занимался этим без энтузиазма. Это было заметно. И поэтому все их сессии в студии отеля Palms проходили в самый последний момент. Он все откладывал и откладывал, а работа над ремиксами все затягивалась. Мы прожили в Palms целый месяц, и мистер Джексон практически не покидал отель, потому что все время работал в студии. Мы с Биллом проводили большую часть времени в вестибюле студии с охранниками will.i.am.
Билл:
Пока не вышел этот альбом, мы с Джавоном даже не знали, что мистер Джексон, оказывается, объявил нам благодарность в буклете диска. Он не говорил нам, что сделает это. Мы узнали об этом от друзей, купивших альбом и увидевших наши имена. Когда я купил себе диск и увидел это, то очень обрадовался. Это было приятно, особенно после всего, что мы пережили. Наш маленький вклад в общее дело оценили по заслугам.
Джавон:
Когда я увидел в буклете свое имя, это был один из самых радостных моментов в моей жизни. Никто не сможет отнять его у меня. Этот альбом уже не скопировать. Он переживет моих детей и внуков моих внуков. В условиях распространения Интернета ни один альбом уже не продаст 100 млн. копий, а это значит, что этот альбом – номер один за всю историю. И теперь мое имя тоже там есть. Это стоило всех потраченных усилий.
Билл:
Когда альбом вышел, то сразу стал номером один в Штатах и во многих других странах. Пресса без устали писала о юбилее, вокруг была вся эта шумиха, но внутри этого вообще не ощущалось. Мы думали, что он, наверное, обрадуется, но, если честно, он никогда не говорил, что считает это чем-то особенным. Я слышал в его голосе куда больше восторга, когда он говорил о «Человеке-пауке 3».
После переезда из отеля потекли несчастливые дни. Снаружи все выглядело как обычно, бизнес и все такое, но в доме царила мрачная атмосфера. Каким бы проблемным ни был дом на Монте-Кристо, он хотя бы пытался сделать его уютным, устроил там библиотеку, танцевальную студию, классную комнату для детей. Здесь, в Паломино, ничего этого не было. Ни студии, ни библиотеки. Это не было их домом.
На дни рождения детей больше не было праздников. Никаких клоунов и батутов. Люди вокруг него не обладали нужной энергетикой. Поскольку мы с Джавоном и сами были отцами, в нашей работе присутствовало это ощущение. Мы знали все, что нужно знать родителям, которые растят детей в этом городе. Если он хотел клоуна, мы находили ему клоуна. Батуты, украшения и торты – пожалуйста. Команда, работавшая на него сейчас, не жила в Вегасе. Они были из Лос Анджелеса. Если бы мистер Джексон попросил их найти клоуна, они бы понятия не имели, откуда начать.
Джавон:
Новая команда не настолько много времени провела с семьей, чтобы понять все их привычки и потребности. Что можно делать и чего нельзя. Мы знали, какие хлопья любит каждый из детей, все до мелочей. Но теперь мы не присутствовали в доме постоянно, чтобы проехать лишний квартал в поисках нужных им вещей. Мы занимались поездками и охраной, когда он покидал дом. Да и случалось это не так уж часто. Где все эти ночи, когда мы катались по Стрип и рассматривали людей? Ничего подобного теперь не происходило. Он сидел в доме. А поездки с детьми в кафе и парк аттракционов? Ну, может, пару раз за все время.
Билл:
Его поведение и настроение тоже изменились. Он все больше молчал, больше ушел в себя. Он по три дня не связывался со мной, а ведь раньше он названивал мне по 4-5 раз в день. Поэтому я стал звонить ему сам:
– Привет, мистер Джексон. Это Билл.
– Привет, Билл.
– У вас все в порядке?
– Да, я в порядке. Какие-то проблемы?
– Нет, сэр. Никаких проблем. Просто давно вас не слышал и хотел удостовериться, что у вас все хорошо.
– Конечно. Спасибо, что позвонил.
И все. Я не мог понять, что не так. Но я чувствовал, что что-то случилось. По детям это тоже было заметно. Когда он перебирался в незнакомое место или был окружен чужаками, то всегда держал детей поближе к себе. Те дни, когда он позволял им больше свободы на Монте-Кристо или в Вирджинии, закончились. Мы уже не возили их гулять. Дети теперь всегда были у него под крылом, а это значило, что он чего-то опасается.
У меня появилось нехорошее предчувствие. Все двигалось в каком-то странном направлении. Целый год до этого он не совершал ни одного действия без меня. Как-то в конце февраля или, может, в начале марта мне позвонил Питер Лопез:
– Билл, Майкл интересуется, куда вы пропали.
– Что значит – куда мы пропали?
– Почему вы, ребята, до сих пор не в Лос Анджелесе?
– А он что, в Лос Анджелесе?!
– Ага.
– Мистер Лопез, мы даже не знали об этом.
Вторая команда увезла его в Калифорнию и даже не сообщила нам. Питер, казалось, тоже пребывал в замешательстве.
– Билл, что происходит?
– Понятия не имею. Поговорите с Майклом Амиром.
Через пару дней мистер Джексон позвонил мне сам:
– Билл, да куда же вы оба подевались? Почему вы не в Лос Анджелесе?
Сейчас я буду выглядеть некомпетентным, но мне было нечего ему сказать, кроме правды.
– Сэр, я даже не знал, что вы в Лос Анджелесе. Мне никто не сказал.
– О… А я думал, ты знаешь. Поговори с Майклом Амиром и узнай, когда я возвращаюсь в Вегас.
Чего?! Узнать, когда он возвращается в Вегас? Мне хотелось заорать: «Почему бы тебе самому не сказать мне, когда ты возвращаешься? Как такое может быть, что ты сам этого не знаешь? Почему не ты решаешь это?» Но он и вправду ничего не решал. Он вообще не контролировал то, что вокруг него творилось.
Он исчезал вот так еще пару раз, а я даже не знал, что он в Лос Анджелесе. Позднее я узнал от Лопеза, что всякий раз, когда мистер Джексон просил связаться со мной и Джавоном, ему говорили, что нам невозможно дозвониться. Но на моем телефоне не было никаких пропущенных звонков. У Майкла Амира был мой номер. Он знал, где я нахожусь. Он просто не звонил. Очень скоро дошло до того, что я уже не мог сам позвонить мистеру Джексону – у меня уже не было его прямого номера. Те айфоны, которые я подключил на свое имя для него и его матери, были заблокированы, так как счета за звонки достигли пары тысяч долларов и не были оплачены. Миссис Джексон звонила мне, поскольку не могла связаться с ним. Мне пришлось дать ей номер Майкла Амира, поскольку это был единственный способ поговорить с ним.
Иногда я сам звонил Майклу Амиру:
– Послушай, мне надо поговорить с боссом.
– Конечно, я передам ему, что ты звонил, – отвечал он таким тоном, словно пытался избавиться от меня.
– Ладно. Скажи ему, пусть перезвонит мне.
Но я больше чем уверен, что эти сообщения до мистера Джексона не доходили.
Это было странно. Майкл Амир перенял то же чрезмерно покровительственное отношение, которое некогда было у Фельдмана. И как бы я ни был счастлив избавиться от функций секретаря, мне не нравилось то, что меня держали в полном неведении. Возможно, я немного ревновал, но я ведь знал, что мистер Джексон легко поддавался внушению. И я понял, что ему опять что-то нашептали.
Все это началось еще в отеле Palms. Именно тогда появились деньги. Сразу после Рождества он закрыл крупную сделку. Это было последним, что я видел, пока все документы шли через меня. На счет поступила огромная сумма. Я думал, что, может быть, это аванс за концерт или часть сделки Thriller-25, но позднее узнал, что это был кредит. Тот самый, о котором так спорили Раймона и Грег Кросс. Благодаря этим деньгам он смог переехать в Паломино. И мне с Джавоном наконец-то перепало немного денег. Не все, что нам задолжали, но хотя бы зарплата за три месяца. Достаточно, чтобы мы могли поверить в лучшее.
Однако даже с этим кредитом наши чеки все равно приходили нерегулярно. Мы могли не получать деньги два месяца, а потом внезапно нам выплачивали какую-то часть задолженности. Проходил еще месяц – и еще немного денег. Никакой организации. Я пытался как-то договориться с Лонделлом и Майклом Амиром, но слышал то же, что мне когда-то говорила Раймона: «Чувак, тут все так запущено. Мы пытаемся разгрести эти завалы. Мы пытаемся организовать выплаты».
Как угодно. Я не особо настаивал, поскольку уже понял, что бесполезно. Но вряд ли они подозревали, что я знал обо всех этих деньгах, приходивших на счета. Когда мы уезжали из отеля, мистеру Джексону прислали факс на подпись – им требовалось его разрешение на кое-какие банковские переводы после того, как пришли эти деньги по кредиту. Документ насчитывал пять страниц, множество имен – юристов, менеджеров, кредиторов, банков. Похоже, в этом списке были все, кому мистер Джексон задолжал. И всем им надо было заплатить.
Большая часть этой суммы была потрачена на выплату по предыдущим кредитам. 5 миллионов ушли в Transitional Investors, 1,3 млн. – в Signal Hill Capital. Многое ушло на юридические гонорары. 1,35 млн. – для фирмы Грега Кросса. 1,5 млн. – для фирмы Лонделла и 276 000 для самого Лонделла. 413 700 долларов – для консалтинговой фирмы Раймоны. Самой Раймоне – 487 570 долларов. Именно эту сумму она потребовала, чтобы уйти без скандала. Был еще и платеж на сумму 775 000, ее потратили на выплату его налогов, начиная с 2006 года. Оказалось, тот, кто занимался тогда его деньгами, вообще не платил налоги.
56 миллионов вылетели из его кармана одним росчерком пера. И это лишь один документ. За один день. Вероятно, это было лишь верхушкой айсберга. И это ведь деньги не из его прибылей, а очередной кредит. Там перезанять, чтобы там переотдать. Когда выгнали Раймону, пришли новые администраторы и придумали такой план: сначала решить все старые дела, чтобы потом начать новые.
Вокруг все чаще говорили о концерте, о том, сколько денег это принесет и где лучше всего его провести. Эти разговоры случались и раньше, но не в таких объемах. Теперь они становились все громче. Обсуждались детали. Внезапно заговорили все: Майкл Джексон возвращается к работе. Снова все активизировалось. И едва начали открываться двери, как в них ринулись люди. Множество лиц. Множество звонков. Откуда ни возьмись всплыл Кенни Ортега, хореограф. И этот парень, Фрэнк Дилео, работавший менеджером мистера Джексона в восьмидесятых. Раньше я о нем ничего не слышал, но теперь он снова стал частью общей картины. В зарплатной ведомости появились новые имена. Этому нужно 30 тысяч залога, чтобы начать работать. Тому – пятнадцать тысяч, чтобы войти в команду. Пирог снова в духовке, и все хотели оторвать себе кусок.
Я видел, что он снова пребывает в стрессовом состоянии. Словно ему на плечи взвалили непомерный груз. Помню, как он сказал мне кое-что, пока мы еще жили в отеле. Я только что привез его в отель, мы поднимались в номер. Он был на какой-то встрече, заключая крупную сделку. Вероятно, это был тот самый кредит или что-то подобное. И пока мы ехали в лифте, на лице у него застыло такое странное выражение, словно он готовился к чему-то, что уже было ему знакомо, но чего он страшно боялся.
– Тебя раньше здесь не было, Билл, – сказал он, – поэтому ты еще не видел. Но скоро увидишь.
– Что увижу, сэр?
– Стервятников, – ответил он. – Вот теперь они слетятся. Все хотят урвать себе часть, и никто не будет верить друг другу. Ты сейчас увидишь всю мерзость, какая только есть в людях. Вот погоди немного – и увидишь.
- 16-
Когда пошли разговоры о возможном возвращении Майкла Джексона на сцену, на горизонте все так же маячил конечный срок для спасения «Неверленда» от продажи за долги. Срок этот истекал 19 марта. За несколько дней до этой даты адвокат Джексона Лонделл Макмиллан сделал заявление для Associated Press о «секретной сделке» для предотвращения продажи. На самом деле эта «сделка» заключалась в очередном продлении срока: Джексон получил еще два месяца для поисков инвестора, желающего проспонсировать его.
В апреле брат Майкла, Джермейн, познакомил его с человеком по имени Томе Томе, ливанским бизнесменом неизвестного происхождения. Томе представлялся «доктором Томе Томе», хотя определенно не имел никакой докторской степени и уж точно не был врачом. Томе выступал посредником в переговорах, у него были обширные связи, благодаря которым он мог устроить любые сделки в сфере недвижимости и развлечений. После встречи с Майклом Томе воспользовался своими связями и свел певца с миллиардером Томом Барраком, владельцем и исполнительным директором частной фирмы Colony Capital.
Баррак и Джексон встретились в Лас Вегасе и договорились о выкупе задолженности Джексона на сумму 23 млн. долларов в обмен на 50% прав собственности на ранчо. Баррак считал, что при надлежащем восстановлении «Неверленд» может стоить до 60 млн. долларов или даже больше. Colony Capital брала на себя затраты по восстановлению ранчо, а затем они бы продали его сообща и поделили выручку. Томе Томе поначалу претендовал лишь на комиссионные, причитающиеся посреднику, но вскоре начал требовать куда больше.
Скорость, с которой была заключена сделка по «Неверленду», убедила Джексона, что Баррак и Томе – достойные люди, с которыми можно вести бизнес. В то лето он нанял Томе на место Раймоны Бэйн и сделал его своим менеджером. Увидев состояние финансовых дел Джексона, Томе принялся настойчиво и даже агрессивно подталкивать певца к возвращению на сцену. Том Баррак тоже видел в его возвращении некий потенциал. Он знал, что восстановление имиджа певца повысит стоимость «Неверленда» при продаже. Помимо прочей недвижимости, Colony Capital владела отелем Las Vegas Hilton, где Элвис Пресли когда-то дал серию исторических концертов, вернувшись на сцену в 1969 году после длительного перерыва. Баррак всеми силами проталкивал эту идею, но Джексон отказывался участвовать в этом.
Баррак позвонил своему другу, миллиардеру Филипу Аншутцу, владельцу Anschutz Entertainment Group (AEG), надеясь, что ему удастся свести Джексона и AEG для организации шоу на Арене О2 в Лондоне. Он не знал, что AEG уже обдумывала этот вариант. Промоутер очень хотел заполучить Майкла Джексона, еще с тех пор, когда Раймона Бэйн организовала Джексону встречу с Рэнди Филлипсом год назад. Во время той встречи Джексон сомневался, стоит ли ему соглашаться на предложение AEG. Теперь обстоятельства изменились.
Билл:
Передав все дела Майклу Амиру, я уже не настолько владел информацией о том, что происходит в бизнесе. Я и не хотел знать. Кто был его новым менеджером? Мне все равно. Кто его новый адвокат? Без разницы. Все это меня уже не касалось.
Я пару раз имел дело с этим новым человеком, Томе Томе. Его фирма попыталась заставить меня и Джавона подписать договор о неразглашении. Поскольку мы пришли работать на мистера Джексона в ситуации, когда охраны отчаянно не хватало, никто и не подумал заставить нас подписать этот договор тогда. Очень скоро мы сами подсовывали его другим людям на подпись. А теперь этот Томе Томе пытался всучить его нам и говорил, что иначе мы не получим все, что нам задолжали по зарплате. Наши чеки использовались как рычаг давления. Я не соглашался. Для меня это было признаком неуважения. Я знал, что такой приказ исходил не от мистера Джексона, он бы никогда не потребовал от меня такого. Я считал, что заслужил его доверие, пока работал на него. Поэтому, когда на меня стали давить, я счел это признаком очередных неурядиц в организации: новые люди все так же манипулировали отношениями, чтобы получить контроль, и пытались влезть между мной и мистером Джексоном.
После этого я уже не сталкивался непосредственно с людьми Томе Томе. Всем этим занимался Майкл Амир, но до меня порой доходили кое-какие вещи. В июне мы возили мистера Джексона на встречу с Томом Барраком в Las Vegas Hilton. Они ужинали в японском ресторане «Бенихана». Баррак хотел обсудить планы по спасению «Неверленда» и серию концертов в отеле Hilton. Подобные разговоры о различных отелях в Вегасе велись уже больше года, но в то лето стали говорить не только о концерте в Вегасе, но, возможно, и о туре где-нибудь заграницей. Возможно, в Лондоне. Впрочем, к тому времени я уже успел узнать о массе различных планов насчет концертов и всего прочего, которые так и не были реализованы, так что я уже не верил во все эти разговоры.
Джавон:
Я не чувствовал, что он хочет этого. Он не подавал ни единого признака желания возвращаться на сцену. Когда он был с нами, то, казалось, вообще не скучал по всему этому. Он гораздо больше волновался о том, как начнет новый этап в своей жизни, со своими детьми. Он отказался от выступлений в отеле Wynn, а ведь ему сделали очень выгодное предложение. В обсуждениях музыки и танцев он рассматривал их чисто с творческой точки зрения. Едва разговоры касались бизнеса или коммерческой стороны, он терял энтузиазм.
Билл:
Время от времени мы, разумеется, видели эту другую часть него. Например, на той фотосессии для Ebony. Я всегда называл это «режимом Короля поп-музыки». В нем обитали две личности: Майкл Джексон, семейный человек, отец, и Король поп-музыки. Майкл Джексон жаждал уединения. Он хотел жить обычной жизнью; но в то же время, если ты лучший в чем-то, и тебя знают во всем мире, думаю, очень трудно отказаться от этого. Он говорил: «Пусть меня все оставят в покое». Но когда мы везли его в город, нас окружали его фанаты, и он чувствовал их любовь… О, да. Он обожал это. Он буквально сиял. Когда приходил стилист, причесывал его, делал ему макияж, он надевал новый костюм от Роберто Кавалли, мы ехали на ужин в Wynn и шли через казино, а люди вокруг выкрикивали его имя и признавались ему в любви – он наслаждался всем этим.
Джавон:
Как-то вечером, пока мы жили в отеле Palms, он захотел пойти в один из ночных клубов при отеле, но так, чтобы не светиться. Он собирался по-тихому проскользнуть туда, посмотреть на людей. В этом клубе был закрытый балкон, выходивший на общую площадку, поэтому мы договорились с администрацией обустроить его там.
Мы находились в клубе всего пару минут, когда диджей внезапно начал крутить одну из его песен. Он миксовал трек с песнями других исполнителей. Мистер Джексон покачивал головой в такт:
– Классно. Я даже не знал, что они все еще крутят мою музыку.
Мы переглянулись в недоумении.
– Мистер Джексон, они всегда играют вашу музыку. В барах, клубах. Она повсюду.
– Правда? – удивился он. Казалось, это и впрямь изумило его. Думаю, он считал, что его все забыли или что он уже непопулярен. Он был счастлив услышать свои песни вот так, в клубе.
Билл:
Люди часто обращались к нему за разрешением использовать какую-нибудь мелодию из его песен. Такими запросами обычно занимался Питер Лопез. Он звонил мне и говорил:
– Билл, передай Майклу, что Канье Уэст хочет взять сэмпл из такой-то песни. Сколько это будет стоить?
Я передавал его сообщение мистеру Джексону, а тот отмахивался:
– Нисколько. Скажи ему, пусть берут. Пока они используют мою музыку, она живет.
Он мог бы содрать с них кучу денег, но не делал этого. Он просто хотел, чтобы его музыка звучала по всему миру. Для него было очень важно сохранить титул Короля поп-музыки. Чтобы его помнили.
Как-то я вез его по городу, радио было включено, шло какое-то утреннее ток-шоу со звонками от слушателей. В этот день они спрашивали слушателей: «Как вы думаете, кто был круче – Майкл Джексон или Элвис Пресли? Позвоните нам и скажите свое мнение».
Я сделал погромче. Мне было интересно послушать его реакцию на такое. Люди звонили, рассказывали, почему им нравится тот или другой артист. Какое-то время мистер Джексон молчал, но я видел, что он внимательно слушает. А затем он взорвался:
– Да куда Элвису до меня! Я продал больше альбомов, чем он и «Битлз» вместе взятые! Они никогда не смогут превзойти меня!
Он до сих пор сохранил свое артистическое эго. Время от времени оно прорывалось наружу.
Джавон:
Он был подобен доктору Джекиллу и мистеру Хайду. Он не хотел справляться с негативной стороной славы, требовал, чтобы его оставили в покое, когда дело казалось негатива, но жаждал сохранить позитивную часть. Когда он говорил о возвращении на сцену, то добавлял, что хочет сделать это для своих поклонников, поскольку был в большом долгу перед ними. Какой же ты артист, если не учитываешь пожелания своих поклонников? Если он не ездил с концертами, не выпускал альбомы, значит, он повернулся к своим фанатам спиной. А он обожал их. Они всегда поддерживали его. И поэтому это был мощный фактор воздействия. Он говорил:
– Я должен сделать это для них.
Билл:
А еще он говорил, что должен сделать это для своих детей. Мол, они уже достаточно взрослые, чтобы оценить, кем является их отец. Он хотел, чтобы они увидели все сами, хотел показать им, как он выступает с братьями, чтобы они увидели, с чего все началось. Но дальше разговоров дело не шло. Когда подворачивалась какая-либо возможность выйти на сцену, он отступал и придумывал различные отговорки.
Какая-то его часть хотела снова быть на сцене, но, как нам казалось, он не так уж стремился к этому. Он вернулся к работе не потому, что хотел этого. Эти концерты были организованы из-за его финансовых обязательств. Не «мы могли бы устроить концерт», а «мы должны устроить концерт, надо организовать что-нибудь, чтобы выбраться из этой ямы». Да кто бы захотел? Он был перфекционистом. Он хотел делать все тогда, когда почувствовал бы, что пришло время. И тогда он вложился бы по полной. А кто бы смог работать под таким давлением?
У меня были свои сомнения по поводу того, почему все вокруг так подталкивали его именно к такому решению. У него были и другие варианты. Он все еще владел половиной каталога Sony. Почему бы не продать его, не расплатиться с долгами, уехать и начать все сначала? Если он действительно хотел, чтобы его оставили в покое, почему бы не поступить именно так? Отчасти он не хотел продавать, потому что ненавидел Sony. Если позволить им завладеть каталогом, это будет означать, что они победили его. Однако судя по тому, что я слышал, у меня было ощущение, что люди как раз и не хотели, чтобы он продавал каталог. Если Майкл Джексон продаст каталог, то никто, кроме него, не получит денег. Если Майкл Джексон вложит деньги в какой-то проект, никто не получит прибыли, кроме него. Но если Майкл Джексон устроит концерт – тогда деньги получат все.
Вот откуда давление. Они швыряли огромные цифры ему в лицо и говорили: «Это полностью покроет твои долги. Это полностью покроет все судебные разбирательства». И именно так он хотел разобраться с проблемами. «Разберись с этим». «Избавься от этого». «Пусть оно уйдет». Он свято верил, что может справиться со всем этим, если у него будет достаточно денег, чтобы всем заплатить – и тогда они уберутся прочь. Но это не работает. Если ты на вершине, люди все равно тебя преследуют. Чем больше денег, тем больше проблем. Такова игра. Ты это знаешь, и я это знаю, но не думаю, что он понимал это. Он ведь все еще жил как в аквариуме, вспоминая старые добрые деньки.
Когда вышел альбом Thriller, он был хозяином положения в глазах людей. Да какие у него могут быть проблемы? Чем еще он мог быть озабочен, кроме создания крутецкой музыки? Никакого негатива тогда не было. У него было достаточно денег, чтобы выбраться из любой передряги. Он мог купить «Неверленд» и сбежать от всех. И именно поэтому он так хотел купить тот дом в Вегасе. Это поместье напоминало «Неверленд» – такое огромное, что вы не увидите его там, а он не увидит вас. Он хотел вернуться обратно в те времена и думал, что при помощи денег сумеет это сделать. Его опыт подсказывал, что именно деньги являются решением. Если у тебя их будет достаточно, ты сможешь сбежать.
Думаю, именно поэтому он согласился на эти концерты. Но зная его и то, как разлетаются его деньги… И все эти чемоданчики с наличкой. Поэтому и он согласился на концерты заграницей. Если он даст концерт в Вегасе, все, кто судится с ним, могут потребовать залоговое право на такое шоу. А если сделать это в Лондоне, то будет гораздо сложнее наложить лапу на эти деньги. Мне кажется, что большая часть денег осталась бы заграницей. На различных счетах. В виде налички в банковских сейфах. Можно спрятать эти деньги от всех, включая его адвокатов и менеджеров. Он верил в это. И вот почему он решился на эти концерты. Он думал, что если заработает достаточно денег там, то сможет сбежать вместе с детьми, и весь этот кошмар со стервятниками, исками и трагедиями наконец-то закончится. Но на самом деле такие вещи так просто не заканчиваются. Пока он – Майкл Джексон, это не закончится никогда.
- 17-
К концу сентября 2008 года все предварительные переговоры Томе Томе и Тома Баррака с компанией AEG наконец-то увенчались успехом. Они заключили договор на проведение серии концертов в Лондоне, на Арене О2, в следующем году. Вскоре после этого Джексон уехал из Вегаса и надолго поселился в Hotel Bel-Air в Лос Анджелесе, где и проходили все его встречи с различными хореогр