— Вот он, воскрешатель. Только он не оживляет тех, кто умер давно. Возьми его и спаси следующего, кто погибнет рядом с тобой.
С этими словами я развернулся и направился было к выходу из зоны; но тут Кляйн ухватил меня за рукав плаща.
— Кирито… Кирито…
Я был потрясен, когда увидел, что по его заросшим бороденкой щекам текут слезы.
— Кирито… ты… ты должен выжить… Даже если все остальные погибнут… ты должен дожить до конца…
Я выдернул рукав из рук Кляйна; а он продолжал плакать и все повторял, чтобы я жил.
— Пока.
И я неверным шагом пошел прочь из леса.
Когда я пришел в чувство, я снова был в своей комнате на постоялом дворе на 49 уровне. Как я досюда добрался — я не помнил.
Было около трех ночи.
Я задумался, что мне теперь делать. Весь последний месяц моей мотивацией продолжать жить был воскрешатель. Но он, хоть и существовал, оказался не тем, что мне было нужно.
Поразмыслив, я решил с рассветом пойти драться с боссом этого уровня. Если я его поколочу, продолжу с боссом 50 уровня, потом пойду на 51.
Других вариантов конца для глупого клоуна я придумать не мог. Приняв решение, я расслабился и откинулся в кресле. Ничего не видя, ни о чем не думая — просто сидел и ждал утра.
Пятно лунного света, вливающегося в комнату, медленно перемещалось, пока не погасло, сменившись серыми рассветными сумерками. Не знаю, сколько уже часов я не спал, но для последнего утра после худшей из ночей чувствовал я себя отлично.
Когда часы на стене дотикали до семи утра, я собрался было встать с кресла, как вдруг в ушах у меня раздался какой-то странный звон.
Я огляделся, но не обнаружил ничего, что могло бы быть источником этого звука. В конце концов в углу поля зрения я обнаружил мигающий фиолетовый сигнал и шевельнул пальцами.
|
|
В меню светилось окошко наших с Сати общих предметов. Там был какой-то предмет, используемый при срабатывании таймера. Озадаченно прокрутив список, я нашел наконец записывающий кристалл.
Я вынул светящийся кристалл и положил на стол.
Щелкнул по нему — и в комнате раздался незабываемый голос Сати.
С Рождеством тебя, Кирито.
Когда ты услышишь это послание, я, скорее всего, буду уже мертва. Потому что если я буду жива, я еще в Сочельник заберу кристалл из нашего общего окна и скажу тебе все, что собираюсь, лично.
Так… попробую объяснить, зачем я все это записываю.
Думаю, мне не прожить долго. Конечно, это не значит, что я сомневаюсь в способностях Кирито и гильдии «Черные кошки полнолуния». Ведь Кирито такой сильный, и остальные тоже с каждым днем становятся сильнее.
Как бы это объяснить… Моя близкая подруга из другой гильдии умерла. Она была такая же трусиха, как и я, и охотилась только там, где безопасно, но ей не повезло: монстры убили ее на обратном пути в город. После этого я долго думала о всяком и поняла. Чтобы выжить в этом мире, совершенно не главное, насколько сильны твои друзья; если у тебя нет воли к жизни, если тебе не хватает настроя непременно выжить, тебе не избежать смерти.
Я… сказать по правде, с самого первого раза, когда я вошла в тренировочную зону для новичков, я страшно боялась. Я вообще не хотела покидать Стартовый город. Я была очень дружна с «Черными кошками полнолуния» в реальном мире, и мне нравится проводить с ними время, но я ненавижу сражения. Если я и дальше буду с таким отношением сражаться, когда-нибудь я непременно погибну. В этом не будет ничьей вины; проблема во мне самой.
|
|
С той самой ночи ты каждую ночь говоришь мне, что все в порядке и что я не умру. Поэтому если так получится, что я погибну, ты наверняка будешь винить себя, не сможешь себе простить. Поэтому в том числе я и решила записать это сообщение. Я хочу сказать тебе, Кирито: это не твоя вина. Если чья-то вина и есть, то только моя. Я выставлю дату на следующее Рождество, потому что хочу хотя бы попытаться дожить до него; надеюсь прогуляться с тобой вместе по заснеженной улице.
По правде сказать… я знаю, насколько Кирито сильный. Однажды, когда я проснулась в кровати Кирито, я случайно увидела твой уровень в твоем открытом меню.
Я долго думала, но так и не смогла себе объяснить, зачем Кирито скрыл свой настоящий уровень и объединился с нами. Но я не стала говорить об этом остальным; думаю, когда-нибудь ты обязательно сам все расскажешь… Я была очень рада, когда узнала, что ты на самом деле очень сильный. Когда я это узнала, я смогла спокойно спать рядом с тобой. Может быть, и для тебя быть со мной было важно — и от этого я тоже счастлива. Если так, то даже такая трусиха, как я, не зря поднялась на верхние уровни.
Это… в общем, я хочу сказать: даже если я погибну, ты обязательно постарайся выжить. Живи, смотри на этот мир до самого его конца, пожалуйста, помоги мне узнать, зачем он был создан, зачем в этом мире такая трусиха, как я, зачем была наша встреча. Это мое желание.
Так… кажется, еще осталось немного места. На этот кристалл столько влезает. Хммм, ну тогда, ведь Рождество — особый праздник, тогда я спою рождественскую песенку. По-моему, у меня неплохой голос. Думаю, спою «Красноносого оленя». Лучше бы, конечно, спеть что-нибудь другое, например, «Зимнюю страну чудес» или «Белое Рождество»[6], они гораздо более известные, но, к сожалению, слова я знаю только у этой.
|
|
Почему я помню только «Красноносого оленя»? Вчера ночью Кирито сказал мне: «Неважно, кто ты есть; ты обязательно сможешь изменить чью-то жизнь». Ты сказал мне, что даже у такой, как я, есть собственное место в этом мире. Когда я услышала эти слова, я была так счастлива, и я вспомнила эту песню. Не знаю почему; наверно, потому что мне кажется, что я как тот красноносый олень, а ты как Санта Клаус… Как бы это сказать, от тебя ощущение, как от отца. Мой папа от нас ушел, когда я была совсем маленькая, и поэтому каждую ночь, когда я лежала рядом с тобой, я думала: когда рядом с тобой папа, такое же ощущение должно быть? А, ну, в общем, пора спеть.
Рудольф был красноносым,
Яркий нос олень имел.
Если встречался кто с ним,
Говорил, что нос горел.
И остальным оленям
Рудольф был не по нутру,
Было дразнить не лень им
И не брать его в игру.
Но раз в Сочельник лег туман,
Санта произнёс: (Эй, Рудольф!)
Рудольф, если б не твой нос,
Кто б мой воз сквозь мглу провез?
Тут уж все превозносят,
Радостный подняв галдеж:
Рудольф наш Красноносый,
Ты в историю войдешь,
Ты в историю войдешь,
Эй, Рудольф!
…Для меня ты всегда будешь яркой звездой, которая сияет и светит мне, и ведет сквозь тьму. До свидания, Кирито. Мне очень повезло, что я с тобой познакомилась и что мы были вместе.
Спасибо тебе.
Прощай.
P.s: Я плакал в этот момент и в аниме,и в книге:C
Послесловие автора
Давно не виделись; а может, правильнее назвать это нашей первой встречей. Меня зовут Рэки Кавахара. Большое вам спасибо, что прочли «Sword Art Online 2: Айнкрад».
Когда вышел первый том, я получил множество ценных советов на тему «как можно продолжить после такой концовки». Как ни посмотри, а игра была полностью пройдена, и мир рухнул. Даже я сам, когда это читал, чувствовал, что продолжать нечего и некуда.
И вот перед вами следующий том, изрядно напрягший мой мозг, — эта самая книга. Приношу свои извинения, но время пошло вспять. Более того, это набор коротких историй. Вновь приношу свои извинения.
Я раньше тоже играл в онлайновые игры. Но во всех этих играх я никогда не входил в число самых высокоуровневых игроков. Я просто тихо завидовал тем бесконечно крутым игрокам с лучшим снаряжением и репутацией, которые с легкостью побеждают монстров; всегда оставалось это чувство, что они «такие крутые! такие классные!» (ха-ха)
Поэтому мне хотелось написать не только про главных героев первого тома Кирито и Асуну и про других высокоуровневых игроков-Проходчиков; гораздо сильнее мне хотелось написать про обычных среднеуровневых игроков; и четыре коротких истории в этом томе — именно о них. В каждой из них Кирито появляется и вызывает грандиозный переполох; и вот это чувство, как у Лизбет и Силики, «такой крутой! такой классный!» — именно это я сам чувствую с тех пор, как играю в ММО. По правде сказать, мне хотелось бы хоть раз испытать на себе, каково это — хвастаться перед другими каким-нибудь супероружием, которого три экземпляра на всем сервере.
Есть еще кое-что, по поводу чего я должен перед всеми извиниться. Хотя все четыре игрока-девушки в этом томе совершенно разные, их партнер, как я уже сказал, всегда Кирито-сан. Мне чертовски трудно как следует объясниться по этому поводу, но я изо всех сил стараюсь найти оправдание; пожалуйста, настройте себя примерно в таком духе, как при чтении серий детективов: «преступник и жертва все время разные, а сыщик всегда один и тот же». …Не получается, да? Простите еще раз.
Наконец, должен сказать Абеку-сэнсэю, рисующему постоянно возникающих новых героинь все такими же индивидуальными и симпатичными, и Мики-сану, подавшему множество идей касательно всех этих странных и сложных игровых систем: спасибо вам за вашу заботу.
И всем вам, кто дочитал эту книгу до конца, — вам тоже спасибо.
26 мая 2009 года
Рэки Кавахара
Книга
Пролог
Три ярко-зеленых огонька светились подобно маленькому созвездию.
Сугуха Киригая вытянула правую руку и коснулась огоньков пальцем.
Светодиодные индикаторы показывали текущее состояние VR-машины Полного погружения — нейрошлема. Расположенные на лбу шлема, они показывали — справа налево — питание, связь с сетью и связь с мозгом. Если бы самый левый огонек вдруг засветился красным, это означало бы разрушение мозга пользователя шлема.
Обладатель шлема лежал на широкой гелевой кровати посреди абсолютно белой больничной палаты — лежал в вечном сне. Нет, не совсем так. На самом деле его душа день и ночь сражалась в какой-то далекой-далекой параллельной вселенной; и ставкой в этом сражении была свобода — его самого и еще нескольких тысяч человек, захваченных в плен игрой.
— Братик…
Сугуха обратилась к тихо спящему брату Кадзуто.
— Уже два года прошло, да… Я — я скоро уже в старшую школу перейду, знаешь… Если ты скоро не вернешься, я тебя обгоню…
Она повела пальцем от огоньков вниз, чертя линию по щеке брата. За время долгой комы мышцы Кадзуто начали атрофироваться, отчего его лицо, и раньше немного женоподобное, стало походить на женское еще больше. Даже мать в шутку называла его «наша семейная Спящая красавица».
Истончилось не только лицо. Все тело отощало и стало дряблым — физическое состояние его было поистине жалким в сравнении с Сугухой, которая с раннего детства занималась кендо; он явно был истощен. Сугухе подумалось: а вдруг, если все так и пойдет, он вовсе исчезнет?.. С недавних пор грыз ее этот страх.
Однако Сугуха уже год не позволяла себе плакать, когда оказывалась в этой палате. Именно тогда их проинформировал сотрудник Отдела по противодействию чрезвычайному происшествию с SAO при Министерстве внутренних дел. Правительственный чиновник — человек с длинной челкой, нависавшей над очками в черной оправе, и в весьма приличном костюме — сообщил им каким-то мыльным голосом: «уровень» ее брата один из самых высоких среди всех игроков; ее брат постоянно сражается на переднем крае, в самом пекле; и он один из немногих, кто реально пытается пройти игру.
Известно было, что и сегодня ее брат сражался со смертью. Вот почему Сугуха не плакала здесь. Более того, она захотела взять брата за руку, чтобы хоть как-то поддержать его.
— Постарайся… изо всех сил постарайся, братик.
Как всегда, обе ее руки обхватили костлявую правую руку Кадзуто — и она молча, искренне молилась, когда сзади раздался голос.
— А, ты уже здесь, Сугуха.
Она поспешно обернулась.
— Ой, мама…
У входа в палату стояла ее мать Мидори. Автоматические раздвижные двери открывались и закрывались устрашающе беззвучно; так что Сугуха даже не слышала, как она вошла.
Мидори ловко поместила в стоящую возле кровати вазу букет космей, который держала в руке, и опустилась на стул рядом с Сугухой. Скорее всего, она зашла сюда после работы; ее джинсы в обтяжку, блузка х/б и кожаная курточка поверх производили отнюдь не утонченное впечатление. Совсем немного макияжа, волосы просто стянуты в хвост — при взгляде на нее и не скажешь, что в будущем году ей исполнится сорок. Отчасти виной тому была ее работа главным редактором компьютерного журнала, но и сама она абсолютно не пыталась вести себя соответственно возрасту — так что, можно сказать, для Сугухи мать была скорее старшей сестрой.
— Мама, ты вовремя успела. Разве с гранками уже закончили? — спросила Сугуха.
Мидори рассмеялась.
— Я самовольно улизнула и пришла сюда. Я нечасто прихожу, но уж сегодня-то можно.
— Да… сегодня… в день рождения братика, да?
Потом они обе замолчали и какое-то время просто смотрели на спящего Кадзуто. Занавески колыхнулись от сквозняка цвета заката, и по палате разнесся слабый аромат космей.
— Кадзуто… уже шестнадцать, да… — пробормотала Мидори и вздохнула. — …Даже сейчас вспоминается. Как мы с Минетакой-саном смотрели телевизор в гостиной, а Кадзуто вдруг сзади подошел и сказал: «Пожалуйста, расскажите мне о моих настоящих папе и маме».
Сугуха сидела неподвижно, не отводя глаз от красивых губ Мидори с очень светлой помадой; на губах играла печально-ностальгическая улыбка.
— Я тогда действительно очень удивилась. Кадзуто было всего десять лет. Пока ты не поступишь в старшую школу… семь лет еще мы собирались хранить это в секрете, но он сам узнал про записи погибших в Юки-нете.
Сугуха услышала эту историю впервые; она тоже изумилась и невесело рассмеялась вслед за матерью.
— Это ну совсем в стиле братика, правда?
— Мы были так удивлены, что даже не стали делать вид, что ничего не знаем и обижены на него. Кажется, этого Кадзуто и добивался, и позже Минетака-сан еще расстраивался, говорил, что «он нас провел».
— Ах-ха-ха, — вновь рассмеялись две женщины и затем опять принялись молча вглядываться в спящего Кадзуто. Брат Сугухи, Кадзуто Киригая, который жил с ней, сколько она себя помнила, приходился ей, строго говоря, кузеном.
Минетака и Мидори Киригая были мужем и женой, и Сугуха была их единственным родным ребенком; Кадзуто же был сыном сестры Мидори, то есть тети Сугухи. Тетя вместе с мужем попали в аварию, когда их единственному сыну не было и года. Они получили настолько серьезные травмы, что спасти их не удалось, и Мидори ничего не оставалось, кроме как взять на себя заботу о Кадзуто.
Все это Сугухе рассказали родители два года назад, зимой — как раз тогда, когда Кадзуто очутился в плену игры в виртуальной реальности под названием «Sword Art Online». Сугуха, и без того потрясенная произошедшим, была в полном замешательстве; она пришла к Мидори с вопросом, почему та не рассказала ей раньше и почему рассказала сейчас, — вывалив, таким образом, свое замешательство на мать.
Прошло два года, но даже сейчас где-то в глубине души все еще пряталось чувство отчуждения — она ведь была единственной, кто ничего не знал. Однако за это время она все же стала понимать, что чувствовали ее родители тогда.
Изначально они собирались сказать Сугухе правду, когда она поступит в старшую школу, но случившееся поторопило их планы. Если вкратце — ее отец и мать приняли тяжелое решение рассказать ей обо всем, пока Кадзуто был еще жив. За первый месяц после этого происшествия с SAO число погибших достигло абсурдной величины в 2000 человек. При таких обстоятельствах они просто не могли не увериться, что Кадзуто грозит неминуемая смерть. По крайней мере, когда все кончится, они не будут сожалеть, что Сугуха «ничего не знала», — скорее всего, так они оба думали.
Сугуха, по-прежнему носившая в себе множество противоречивых эмоций, часто посещала эту палату, где лежал Кадзуто, и изо всех сил думала. Думала о том, что утрачено теперь, когда она узнала, что ее брат — не родной брат.
Ей понадобилось немного времени, чтобы прийти к ответу: ничего.
Ничего не изменилось. Ничего не было ранено. Как до того, как она узнала правду, так и после — она всегда молилась лишь за то, чтобы Кадзуто остался жив-здоров и вернулся домой.
За два года, прошедшие с того времени, лишь половина ее молитвы исполнилась.
— …Слушай, мам, — негромко сказала Сугуха, не отводя глаз от профиля брата.
— Да?
— …Братик, хотя он тогда еще был в средней школе, уже все время сидел в сетевых играх, да… как ты думаешь, тут есть какая-то связь?
Мидори поняла: связь с тем, что он был не родным ребенком семьи Киригая, — и покачала головой.
— Нет, никакой связи. Просто в шесть лет он уже собрал самодельную машину из барахла, которое валялось у меня в комнате. Скорее, он унаследовал мою кровь компьютерного маньяка. В духовном смысле.
Мягко улыбнувшись, Сугуха подпихнула локтем руку матери.
— Кстати, мне бабушка рассказывала — когда ты была маленькой, ты тоже любила игры.
— Вот именно; я играла в онлайновые игры еще с начальной школы. Так что о Кадзуто незачем волноваться.
И вновь мать и дочь весело рассмеялись; Мидори не сводила любящих глаз с кровати.
— …Однако никогда, ни в одной игре я не была в числе лучших. Мне не хватало ни терпения, ни решимости. Тут он скорее не мой родич, а твой. Ты уже восемь лет продолжаешь кендо — в этом смысле в тебе та же кровь, что в Кадзуто, и она-то сейчас и помогает ему выжить. Когда-нибудь он вполне может вернуться.
Хлопнув ладонью дочь по голове, Мидори встала.
— Ладно, мне пора идти. Ты тоже не засиживайся допоздна.
— Ладно, понятно, — кивнула Сугуха.
Мидори вновь взглянула на Кадзуто и ласково произнесла: «С днем рождения». Потом несколько раз быстро моргнула, развернулась и поспешно вышла из палаты.
Сугуха вцепилась обеими руками в свою юбку от школьной формы, сделала глубокий вдох и вновь уставилась на светодиодные индикаторы на закрывающем голову брата шлеме.
Зеленые огоньки, показывающие связь с сетью и с мозгом, быстро-быстро мигали.
По ту сторону сети находился сервер SAO, а в нем — сознание Кадзуто, и прямо сейчас бесчисленное количество данных пересылалось через нейрошлем отсюда туда и обратно.
Где сейчас ее брат? Может, он бродит по какому-нибудь мрачному подземелью с картой в руке. Может, изучает ассортимент магазинчика товаров б/у. А может, отважно скрещивает клинки с каким-нибудь ужасным монстром.
Она потянулась вперед и вновь нежно обхватила его тонкую, белую руку обеими своими.
Истинное осязание Кадзуто было полностью блокировано нейрошлемом на уровне продолговатого мозга, не достигая основных структур головного. Однако, глядя на кожу, к которой она прикасалась, Сугуха верила, что брат обязательно почувствует ее поддержку.
Потому что Сугуха тоже чувствовала. Душа этого юноши, ее брата, точнее говоря — ее кузена, постоянно излучала жар. Его воля была тверда; и он непременно выживет и вернется в реальный мир.
По ту сторону белой занавески золотое мерцание стало алым, затем фиолетовым; в палате зажглись тусклые лампы, а Сугуха по-прежнему сидела возле кровати. Сидела неподвижно, вслушиваясь в тихое дыхание брата.
Срочное сообщение, что Кадзуто пробудился, пришло из больницы месяц спустя, 7 ноября 2024 года.
Глава 1
Катон, котон.
На крыльце, мягко постукивая, раскачивалось простенькое деревянное кресло-качалка.
Ласковое солнышко поздней осени светило сквозь крону кипариса. Тихий ветерок легонько морщинил гладь отдаленного озера.
Она ровно дышала во сне, прижавшись к моей груди щекой.
Время, наполненное золотым покоем, текло размеренно и неостановимо.
Катон, котон.
Покачиваясь в кресле, я ласково погладил каштановые волосы девушки. Хотя она уже спала, на лице ее появилась легкая улыбка.
Компания огоньков танцевала на лужайке перед домом. Тушеное мясо медленно, звучно кипело на кухне. Я хотел, чтобы этот ласковый мир в нашем маленьком домике в лесной глуши длился вечно. Но знал, что это несбыточное желание.
Катон, котон.
Кресло продолжало стучать, и с каждым стуком песчинки одна за другой падали на дно песочных часов.
Я попытался прижать девушку к груди сильнее, словно сопротивляясь судьбе.
Но мои руки обняли лишь воздух.
В изумлении я распахнул глаза. От ее тела, лишь секунду назад прижимавшегося к моему, не осталось и следа. Я встал с кресла и огляделся.
Подобно занавесу, опускающемуся над сценой, закатное небо становилось все темнее. Наползающая мгла начала красить в непроглядно черный цвет лес.
Я стоял, выпрямившись под ледяным зимним ветром, и звал ее по имени.
Но никто не откликался. Ни на лужайке перед домом, где плясали огоньки, ни в кухне — нигде не видно было ее силуэта.
Не успел я осознать происходящее, как весь дом оказался окружен тьмой. Мебель и стены дома стали распадаться и исчезать, словно сделанные из бумаги. Лишь я да кресло-качалка остались посреди темноты. В кресле никто уже не сидел, но оно по-прежнему продолжало раскачиваться как ни в чем не бывало.
Катон, котон.
Катон, котон.
Я зажмурил глаза, заткнул уши и, собрав все свои силы, позвал ее по имени.
Мои глаза распахнулись под звонкий, громкий голос. Я уже не знал, кричал ли я только во сне или же на самом деле ее звал.
Лежа в постели, я закрыл глаза в надежде вернуться к началу сна. Но вскоре сдался и вновь открыл глаза.
Вместо белых панелей больничных стен моему взгляду открылись деревянные щиты. Лежал я на мягком матрасе, застланном простыней, а не на чем-то гелевом.
Это моя — Кадзуто Киригаи — комната в реальном мире.
Я сел на кровати и огляделся. Комната на 6 татами[1], с деревянным полом. Обстановка комнаты насчитывала всего три предмета: компьютер, стоящий вертикально роутер и мою кровать.
На роутере возлежал потрепанного вида шлем.
Назывался он «нейрошлем» — аппарат, генерирующий виртуальную реальность с помощью технологии Полного погружения; именно он запер меня в VR на два года. После долгой и трудной битвы я наконец освободился от машины и вернул себе возможность видеть, чувствовать, ощущать настоящий мир.
Да, я вернулся.
Но девушка, которая рубилась рядом со мной и соединила свое сердце с моим…
В мою грудь внезапно вцепилась боль; я отвернулся от нейрошлема и встал. Кинул взгляд на висящее на стене зеркало. На встроенной в стену рядом с зеркалом люминесцентной панели отображались текущие дата и время.
Воскресенье, 19 января 2025 года, 7:15 утра.
В реальный мир я вернулся уже два месяца назад, но до сих пор не мог привыкнуть к собственной внешности. Теоретически мечник Кирито и нынешний Кадзуто Киригая должны были бы выглядеть идентично, но мне еще предстояло вернуть потерянный вес, так что костлявое тело под футболкой было крайне слабым.
Вдруг я заметил в зеркале две дорожки слез на моих щеках и стер их правой рукой.
— Я стал таким плаксой… Асуна.
Пробормотав эти слова, я подошел к большому окну в южной стене комнаты. Обеими руками распахнул шторы, и зимнее утро окрасило мою комнату бледно-желтым светом.
Сугуха Киригая в прекрасном настроении шла через заледеневший двор, все ускоряя шаг.
Выпавший два дня назад снег растаял еще не весь, утренний воздух середины января был страшно холодным.
Остановившись у края затянутого тонким льдом пруда, она прислонила синай[2], который несла в правой руке, к стволу черной сосны. Чтобы вытряхнуть из тела остатки сонливости, она сделала несколько глубоких вдохов, затем уперлась ладонями в колени и принялась за упражнения на растяжку.
Ее мышцы, все еще не проснувшиеся толком, начали постепенно разогреваться. Сперва колени, потом покалывание от разгоняющейся крови появилось в икрах и лодыжках.
Сугуха потянулась обеими руками вертикально вниз, постепенно сгибая спину, — пока внезапно не остановилась. Она увидела свое отражение во льду пруда.
Короткие иссиня-черного цвета волосы, спереди остриженные на уровне бровей, а сзади доходящие до плеч. Брови — такие же черные и очень густые; и под ними — целеустремленно глядящие глаза. Все вместе создавало довольно-таки мальчишеское впечатление. Традиционное белое доги и длинные черные хакама[3], в которые она была одета, лишь усиливали впечатление.
…Я так и думала… я совсем не похожа… на братика…
Эта мысль часто посещала ее в последние дни. Собственно — всякий раз, когда она видела собственное лицо в зеркале в ванной. Не то чтобы ей не нравилась ее внешность; эта сторона ее вообще мало волновала. Но с того дня, когда ее брат Кадзуто вернулся домой, ее подсознание принялось само делать сравнения.
…Сколько об этом ни думай, толку не будет.
Сугуха помотала головой и продолжила растяжку.
Размявшись, она подобрала синай, который прислонила к сосне. Взялась за рукоять, ощутила, как она знакомо, привычно лежит в ладонях; затем выпрямилась и приняла среднюю стойку.
Удерживаясь в стойке, она сделала глубокий вдох — затем внезапно резким движением выбросила руку с синаем вперед. Ее стремительное движение вспороло утренний воздух и напугало стайку воробьев; те разом снялись с ветки дерева у нее над головой.
Семья Киригая жила в старом доме, примостившемся близ древних улочек Сайтамы. Раньше вся большая семья жила здесь — дедушка Сугухи, скончавшийся четыре года назад, был очень строгим и старомодным человеком.
Он много лет служил в полиции, а в юности был известным мастером кендо. Он надеялся, что его единственный сын — отец Сугухи — пойдет по его стопам и тоже будет заниматься кендо. Ее отец держал синай до конца старшей школы, но затем бросил кендо ради обучения в Америке и в конечном счете нашел работу в зарубежной фирме, занимающейся финансовой безопасностью. После того как его перевели в японское отделение фирмы, он познакомился и женился на Мидори, но продолжал по ходу своей деятельности постоянно летать через Тихий океан туда-сюда. К тому времени дед Сугухи обратил весь свой энтузиазм на нее и на Кадзуто, который был на год старше.
Сугухе и ее брату пришлось вступить в ближайшее додзё, когда они пошли в начальную школу. Но под влиянием матери, работавшей редактором в компьютерном журнале, ее брат полюбил клавиатуру куда больше, чем синай, и через два года покинул додзё. Однако Сугуха была другой. Ей кендо понравилось, и она продолжала держать синай даже после смерти деда.
Сейчас Сугухе было пятнадцать. В прошлом году в турнире учеников средних школ она продвинулась весьма далеко и была признана одной из сильнейших в стране. Весной перед ней должны будут открыться двери одной из самых известных старших школ в префектуре.
Но…
Прежде она никогда не теряла из виду своего пути. Она действительно любила кендо: занимаясь кендо, она не только оправдывала ожидания окружающих, но и сама получала удовольствие.
Но два года назад, когда ее брат угодил в происшествие, потрясшее нацию, в ее сердце воцарилась сумятица. Можно сказать, она глубоко раскаивалась. С того самого дня, когда ее брат оставил кендо (ей тогда было семь), между ними пролегла трещина, и Сугуха раскаивалась, что ничего не предприняла, чтобы эту трещину закрыть.
Брат, отбросив синай, целыми днями копался в компьютерах, словно пытаясь утолить жажду. Еще в начальной школе он соорудил машину из компьютерного хлама, а потом помогал матери ее программировать. Для Сугухи все, что он говорил, было как на иностранном языке.
Конечно, в школе у Сугухи были уроки компьютерной грамотности, и в ее комнате стоял маленький компьютер. Однако ее навыки в этой области ограничивались пользованием электронной почтой и Интернетом; мир, в котором жил ее брат, находился за пределами ее понимания. В особенности это касалось онлайновых игр, к которым брат испытывал такое пристрастие; ей они казались чем-то отвратительным. Она пыталась напялить на себя фальшивую личину, но так и не смогла сблизиться с другими людьми, на которых тоже были маски.
С самого раннего детства они с братом были друг для друга лучшими друзьями. Но когда брат оставил ее и ушел в абсолютно другой мир, Сугуха погребла свое одиночество, всецело посвятив себя кендо. Расстояние между ними продолжало расти, день за днем они общались все меньше; прежде чем Сугуха это осознала, их отношения стали отношениями просто хороших знакомых.
Но если честно — Сугухе всегда было одиноко. Она хотела больше общаться с братом. Она хотела понимать тот мир, в котором жил ее брат, хотела, чтобы он приходил к ней на соревнования.
Но как раз тогда, когда она собралась наконец высказать свои чувства, произошло это.
Кошмарное происшествие по имени «SWORD ART ONLINE». Десять тысяч молодых людей со всей Японии оказались заточены в электронной клетке, погрузились в долгий сон.
Ее брата отправили в главный госпиталь Сайтамы. И тогда, во время первого же посещения его палаты…
Едва увидев брата, лежащего в коме, привязанного к кровати множеством проводков, скрытого за этим отвратительным шлемом, Сугуха разрыдалась. Впервые с самого младенчества она плакала. Просто прижималась к брату и рыдала в голос.