Баоюй, к великой радости всей семьи, расхваливает сироту;
Цзя Чжэнь для поддержания порядка в доме наказывает дерзких слуг
Итак, кто-то снаружи позвал Цайпинь. Сичунь показалось, что это Юаньян, и она не ошиблась.
Цайпинь вышла и вскоре вернулась вместе с Юаньян и девочкой-служанкой, которая несла что-то завязанное в желтый платок.
— В будущем году старой госпоже исполняется восемьдесят один год, что соответствует «тайной девятке», — сказала Юаньян. — По этому случаю будут заказаны молебны на девять дней и девять ночей и дан обет переписать три тысячи шестьсот пятьдесят один раз «Алмазную сутру» — «Цзиньганцзин»[24]. Переписчиков уже наняли. Обычно «Цзиньганцзин» считают оболочкой, а «Книгу сущности» — основой, поэтому при переписке в «Цзиньганцзин» решено включить «Книгу сущности». Старая госпожа высоко ценит эту книгу, а поскольку бодхисаттва Гуаньинь почти всегда является в облике женщины, необходимо, чтобы невестки и внучки старой госпожи переписали эту книгу триста шестьдесят пять раз. Так они проявят уважение к старой госпоже и сами очистятся от грехов. Все барышни грамотны, кроме второй госпожи Фэнцзе, у которой, кстати, и времени нет, и могут переписать каждая понемногу. Да и супруга старшего господина Цзя Чжэня на это согласна, что же говорить о нас?
— Чего-нибудь другого я, может быть, и не смогла бы сделать, а сутры перепишу с большой охотой, — промолвила Сичунь и предложила Юаньян: — Садись, выпей чаю!
Юаньян положила на стол сверток и села рядом с Сичунь.
— А сама ты будешь писать? — с улыбкой спросила Сичунь.
— Шутите, барышня! — укоризненно произнесла Юаньян. — В прежние годы я, правда, этим баловалась, но видели ли вы, чтобы в последнее время я кисть в руки брала?
|
|
— А ты возьми! По крайней мере зачтется тебе в заслугу, — отвечала Сичунь.
— Мне другое зачтется, — промолвила Юаньян. — Как уложу старую госпожу спать, так начинаю читать молитвы и после каждой молитвы откладываю по зернышку риса. Вот уже три года, а то и больше. Зернышки я храню, и когда старая госпожа в день своего рождения закажет молебствия, сварю их и поднесу Будде, выразив тем самым свое почтение старой госпоже.
— Ну, тогда старая госпожа наверняка превратится в Гуаньинь, а ты — в ее прислужницу Лунънюй! — засмеялась Сичунь.
— Разве я достойна такого счастья?.. — покачав головой, отвечала Юаньян. — Я никогда никому не прислуживала, кроме старой госпожи, и не знаю, какими узами нас связала судьба в прежней жизни!
Она поднялась, но прежде, чем уйти, велела девочке-служанке развернуть сверток, вынула содержимое и сказала:
— Здесь пачка тонкой белой бумаги, на нее и следует переписывать «Книгу сущности». А вот тибетские благовония, воскурите их, когда будете переписывать.
На том Юаньян распрощалась и вышла.
Вернувшись в комнаты матушки Цзя, она застала там Ли Вань — они играли со старой госпожой в нарды, и Ли Вань выигрывала.
Глядя на них, Юаньян едва сдерживала смех.
В этот момент вошел Баоюй с двумя бамбуковыми корзиночками в руках. В корзиночках были цикады.
— Я слышал, бабушка, вы по ночам плохо спите, — сказал, он, — вот и принес вам цикад, чтобы по ночам скучно не было.
— Опять балуешься! — засмеялась матушка Цзя. — Пользуешься тем, что отца дома нет.
|
|
— Я не балуюсь, — отвечал Баоюй.
— А почему цикад ловишь, вместо того чтобы в школу ходить? — спросила матушка Цзя.
— Я не ловил их, мне Цзя Хуань дал, — оправдывался Баоюй. — Тут как-то учитель велел Цзя Хуаню и Цзя Ланю придумать параллельные фразы, но Цзя Хуань не смог, и я подсказал ему. Учитель похвалил Цзя Хуаня, и он в благодарность купил мне этих цикад. А я вам их принес в знак своего глубокого уважения!
— Ведь Цзя Хуань каждый день ходит в школу, почему же не смог выполнить задания? Надо было учителю его побить хорошенько! Тебе и без того достается. Помнишь, как ты перепугался, когда отец заставлял тебя сочинять стихи? А ты еще лезешь с подсказкой? Этот Цзя Хуань просто бессовестный, воспользовался чужим трудом и решил подарком отделаться. И как только ему не стыдно! Ведь еще маленький, а какой хитрый! Представляю себе, что будет с ним, когда вырастет!
При этих словах все рассмеялись.
— А Цзя Лань сам выполнил задание, — спросила матушка Цзя, — или же ему Цзя Хуань подсказал? Ведь Цзя Лань младше.
— Цзя Лань сам все придумал, — отвечал Баоюй.
— Что-то не верится, — промолвила матушка Цзя. — За нос небось меня водишь! Куда это годится?! Ведь ты старший и должен среди них выделяться, как верблюд в стаде баранов. Ты уже и сочинения умеешь писать!
— Я правду говорю! — стоял на своем Баоюй. — Цзя Ланю никто не помогал, учитель его похвалил, сказал даже, что он сделает карьеру. Не верите — позовите Цзя Ланя и сами проверьте, каковы его знания!
— Если это и в самом деле так, я очень рада, — отвечала матушка Цзя. — Может быть, мальчик чего-то добьется в жизни.
|
|
Поглядев на Ли Вань, матушка Цзя вспомнила Цзя Чжу и с грустью сказала:
— Ты не опозорила памяти своего покойного мужа, сумела воспитать сына! Теперь у тебя будет опора в жизни и…
Слезы помешали ей договорить.
Сердце Ли Вань дрогнуло, но, желая утешить матушку Цзя, она улыбнулась:
— Все это благодаря вашим заботам, бабушка! Если Цзя Лань оправдает ваши надежды, мы будем бесконечно счастливы. Радоваться надо, а не печалиться! — И, обратившись к Баоюю, она продолжала: — А вы, дядя Баоюй, в другой раз не захваливайте Цзя Ланя, это ему только во вред — он ведь еще ребенок. Где ему понять, что вы любите его и жалеете? Того и гляди зазнается и перестанет стараться!
— Ли Вань права, — сказала матушка Цзя. — Цзя Лань еще мал, и перехваливать его не нужно, но и чрезмерная строгость ни к чему. Мальчик и без того робкий, может заболеть, и все наши старания пойдут насмарку.
Ли Вань быстро смахнула навернувшиеся на глаза слезы.
Как раз в это время пришли Цзя Хуань и Цзя Лань справиться о здоровье старой госпожи. Цзя Лань поклонился матери и встал возле бабушки, готовый ей услужить.
— Баоюй говорит, что учитель тебя похвалил за успехи в учебе, — сказала матушка Цзя. — Это правда?
Цзя Лань молчал, лишь смущенно улыбался.
— Ужин готов! — объявила Юаньян. — Какие будут распоряжения, почтенная госпожа?
— Пригласите тетушку Сюэ, — приказала матушка Цзя.
Хупо не мешкая послала за тетушкой Сюэ одну из младших служанок.
Между тем Баоюй с Цзя Хуанем ушли.
— А вы поужинаете со мной, — обратилась матушка Цзя к Ли Вань и Цзя Ланю.
Игру со стола убрали и поставили все для ужина. Вернулась девочка-служанка и доложила матушке Цзя:
— Госпожа велела вам передать, что тетушка Сюэ занята делами и у себя дома, и здесь и не может прийти.
После этого все сели ужинать, но об этом мы рассказывать не будем.
Поужинав, матушка Цзя прилегла и завела разговор о разных пустяках. Вошла девочка-служанка и что-то прошептала на ухо Хупо. Та подошла к матушке Цзя и доложила:
— Старший господин Цзя Чжэнь пришел справиться о вашем здоровье.
— Поблагодарите его за внимание и скажите, пусть идет отдыхать, за целый день он устал, — отвечала матушка Цзя.
Утром Цзя Чжэнь снова занялся делами, принимал слуг, дежуривших у ворот, которые явились к нему с докладами. Потом пришел мальчик-слуга и сообщил:
— Староста из поместья прислал фрукты.
— А список присланного есть? — осведомился Цзя Чжэнь.
Мальчик протянул ему лист бумаги; там значились кроме фруктов несколько сортов овощей и дичи.
— Кто раньше ведал приемом продуктов? — спросил Цзя Чжэнь, пробежав список глазами.
— Чжоу Жуй, — поспешил сообщить привратник.
Цзя Чжэнь распорядился позвать Чжоу Жуя.
— Проверь, все ли есть, что указано, и отправь в кладовые, я сниму копию со списка и потом еще раз проверю, — велел он Чжоу Жую и распорядился: — Передайте на кухню, чтобы дополнительно приготовили несколько блюд и хорошенько угостили людей, которые привезли фрукты. И проследите, чтобы им, как полагается, дали денег.
Чжоу Жуй почтительно поддакнул и удалился.
Распорядившись, чтобы фрукты вместе со списком отвезли во двор к Фэнцзе, он через некоторое время возвратился и спросил Цзя Чжэня:
— А вы, господин, проверили, сколько привезено фруктов?
— У меня на это нет времени! Список у тебя, сам бы и проверил, — сказал Цзя Чжэнь.
— Я проверил, — отвечал Чжоу Жуй. — Все в порядке. Ровно столько, сколько значится в списке. Копия у вас, господин, можете позвать людей старосты и спросить, не ошибся ли я.
— Что ты болтаешь! — произнес Цзя Чжэнь. — Подумаешь — фрукты! Не стану же я подозревать тебя в воровстве!
Пришел Баоэр и с почтительным поклоном обратился к Цзя Чжэню:
— Прошу вас, старший господин, поручите мне какое-нибудь дело вне дворца!
— Это почему?! — удивился Цзя Чжэнь.
— Я здесь слова не смею сказать, — ответил Баоэр.
— А зачем тебе говорить?
— В таком случае, зачем я один сберегаю ваше добро? — возразил Баоэр.
— Я ведаю арендной платой и доходами с поместий, — вмешался тут Чжоу Жуй, — через мои руки ежегодно проходят крупные суммы, и ни разу я от господ не слышал упрека! Стоит ли затевать разговор из-за пустяков? Послушать Баоэра, так можно подумать, мы все доходы от господских земель разворовали!
— Этот Баоэр, видимо, просто склочник. Нечего ему здесь делать, — произнес Цзя Чжэнь и крикнул: — Убирайся! — после чего обратился к Чжоу Жую: Твоих объяснений мне тоже не нужно — занимайся своими делами!
Когда Чжоу Жуй и Баоэр ушли, Цзя Чжэнь прилег было отдохнуть, как вдруг услышал шум у ворот. Он тут же послал слуг разузнать, что случилось.
— Баоэр подрался с приемным сыном Чжоу Жуя, — вернувшись, доложили слуги.
— А кто он, этот приемный сын? — осведомился Цзя Чжэнь.
— Зовут его Хэ Сань, — ответил привратник. — От нечего делать он вечно сидит у ворот, задирает каждого прохожего, пьянствует, скандалит. Узнал, что Баоэр поругался с Чжоу Жуем, и полез в драку.
— Возмутительно! — вскричал Цзя Чжэнь. — Ну-ка, свяжите Баоэра и этого, как его там, Хэ Саня! А Чжоу Жуй где?
— Сбежал! — ответил привратник. — Как только началась драка.
— Приведите его! — распорядился Цзя Чжэнь. — Не хватало еще таких безобразий!
В разгар скандала вернулся домой Цзя Лянь и, узнав от Цзя Чжэня о случившемся, тоже послал людей за Чжоу Жуем.
Видя, что скрыться не удастся, Чжоу Жуй явился, и Цзя Чжэнь велел его связать.
— Наболтали здесь невесть что, — обрушился на него Цзя Лянь, — а старший господин вас одернул! Зачем же было затевать драку? Да еще впутывать какого-то мерзавца Хэ Саня! Вместо того чтобы разнять дерущихся, ты сбежал!
Он несколько раз пнул Чжоу Жуя ногой.
— Что толку бить одного Чжоу Жуя, — остановил его Цзя Чжэнь. Он велел дать Баоэру и Хэ Саню но пятьдесят плетей каждому и выгнать вон, после чего принялся обсуждать с Цзя Лянем дела.
О случившемся люди говорили между собой всякое: одни считали, что Цзя Чжэнь поступил круто, чтобы замазать собственные грешки; другие — что он не умеет улаживать споры между прислугой, третьи — что он просто злой человек.
— Разве не потому второй господин Цзя Лянь взял Баоэра в дом, что тот в свое время помогал ему улаживать дело с сестрами Ю? — говорили слуги. — Жена Баоэра не сумела угодить господину Цзя Ляню, вот он и придрался к Баоэру.
Людей во дворце Жунго было полно, все они любили посплетничать, и слухи ходили самые невероятные.
Но сейчас об этом рассказывать мы не будем, а вернемся к Цзя Чжэну. После того как он получил высокую должность в ведомстве работ, многие в доме разбогатели. Захотел и Цзя Юнь урвать кое-что. Сговорившись с несколькими подрядчиками, он, в расчете на часть прибыли, накупил всевозможных вышивок и отправился к Фэнцзе просить покровительства.
Незадолго перед этим к Фэнцзе пришла девочка-служанка и доложила:
— У ворот произошла драка. Старший господин Цзя Чжэнь и второй господин Цзя Лянь гневаются.
Фэнцзе хотела было послать служанок разузнать подробности, но тут явился Цзя Лянь и все рассказал.
— Дело пустяковое, — сказала Фэнцзе, — но подобные безобразия следует пресекать сразу. Наша семья процветает, а слуги осмеливаются затевать драки! Что же будет, когда хозяйство перейдет в ведение младшего поколения? Ведь станет совершенно невозможно держать слуг в узде! В позапрошлом году я собственными глазами видела, как Цзяо Да во дворце Нинго напился до потери сознания, лежал у крыльца и поносил всех подряд — и господ и слуг. Пусть даже у него много достоинств, но слуга есть слуга и должен держаться скромнее. Старшая госпожа — супруга Цзя Чжэня, не в упрек ей будь сказано, распустила свою прислугу сверх всякой меры. А тут еще этот Баоэр! Говорят, и ты, и Цзя Чжэнь прибегали к его услугам! Зачем же приказали высечь его?
Это был удар в самое сердце, но Цзя Лянь постарался отделаться шуткой и, сославшись на дела, ретировался.
Вскоре вошла Сяохун и доложила:
— Второй господин Цзя Юнь просит дозволения войти!
«Зачем он явился?» — подумала Фэнцзе и сказала:
— Проси!
Сяохун вышла, улыбнулась Цзя Юню. Он приблизился и спросил:
— Вы доложили обо мне, барышня?
Вместо ответа Сяохун, краснея, сказала:
— Вы, наверное, очень заняты, второй господин! Почему не приходите?
— Особых дел у меня нет, — ответил Цзя Юнь. — Просто тревожить вас не осмеливался. Еще когда вы были служанкой у Баоюя, я с вами…
— Вы подарили мне тогда платочек, — прервала его Сяохун, опасаясь, как бы их кто-нибудь не услышал. — А мой платочек вы получили?
Цзя Юнь просиял от радости, но не успел слова сказать, как вышла девочка-служанка и пригласила его войти. Сяохун шла рядом, касаясь его плеча.
Цзя Юнь ей шепнул:
— Когда буду уходить, проводи меня, расскажу тебе что-то интересное!
Сяохун снова покраснела и пристально поглядела на Цзя Юня.
В комнату Сяохун вошла одна, потом вернулась, откинула дверную занавеску и, сделав юноше знак войти, нарочито громко сказала:
— Госпожа просит вас, второй господин Цзя Юнь!
Цзя Юнь с улыбкой вошел, справился о здоровье Фэнцзе и передал ей поклон от матери. Фэнцзе в свою очередь осведомилась, как его мать себя чувствует, и спросила:
— Ты зачем пришел?
— Чтобы отблагодарить вас за милости ваши и доброту, — отвечал Цзя Юнь. — Мне очень неловко, что я до сих нор этого не сделал. И вовсе не из корысти явился я к вам с подношениями — ведь близится праздник девятого числа девятого месяца. Все, что я принес, тетушка, у вас есть! Но я должен выразить вам свое уважение. Примите же мои скромные дары, не обижайте!
— Ладно, садись и выкладывай, что принес! — прервала его Фэнцзе.
Цзя Юнь сел с поклоном и положил подарки на столик.
— Ты ведь не живешь в роскоши, — заметила Фэнцзе, — зачем же было тратиться? Эти вещи мне не нужны. Говори прямо, зачем пришел?
— Я уже сказал, — отвечал Цзя Юнь, — чтобы наконец отблагодарить вас за милость и доброту.
Он снова улыбнулся.
— Хитришь! — воскликнула Фэнцзе. — Ведь денег у тебя нет, что же это ты вдруг раскошелился? Хочешь, чтобы я приняла подарки, — говори начистоту! А не скажешь — ничего не возьму!
— Что вы, что вы! Да разве я осмелюсь таиться от вас? — растерялся Цзя Юнь. — Тут как-то я узнал, что господин Цзя Чжэн назначен главным распорядителем работ на императорском кладбище, а у меня есть друзья, настоящие мастера этого дела, они могли бы оказаться полезными господину. Замолвите за них словечко — никогда не забуду ваших милостей. И готов всячески вам угождать, какое бы дело вы мне не поручили.
— В другом деле я бы еще могла помочь, а в служебном — увольте! Важные дела решают старшие чиновники в ямыне, не очень важные — их подчиненные, всякие там письмоводители. А со стороны чего-нибудь добиться — почти невозможно. Наши ближайшие родственники и те устроились всего лишь помощниками к господину Цзя Чжэну. Даже твоему второму брату Баоюю я не взялась бы помочь. А тебе что поручить, ума не приложу. С домашними делами даже сам господин Цзя Чжэнь не в силах управиться, до того они сложные. Где же тебе, молодому? Разве ты сможешь держать в руках наших слуг! К тому же дела, которые поручили нашему господину по служебной линии, почти все закончены, остались всякие мелкие хлопоты. Ты сам найди себе дело и заработай на чашку риса! Говорю тебе чистую правду, подумай — и сам все поймешь. Спасибо тебе за добрые слова и дружеские чувства, но подарки свои возьми обратно и верни тем, кто тебе их дал.
В это время няньки и мамки привели Цяоцзе, в ярком цветастом платье, с игрушками в руках. Девочка подбежала к матери и принялась болтать.
— Это моя сестрица? — улыбнулся Цзя Юнь, подходя к девочке, и спросил у нее: — Хочешь красивую вещицу? Я подарю тебе!
Цяоцзе вдруг заплакала. Смущенный Цзя Юнь отошел в сторону.
— Не бойся, крошка! — стала успокаивать дочку Фэнцзе, подхватив ее на руки. — Ведь это твой старший брат Цзя Юнь!
— Какая хорошенькая у меня сестрица! — воскликнул Цзя Юнь. — Она непременно будет счастливой!
Цзяоцзе покосилась на Цзя Юня и снова расплакалась. Так повторялось несколько раз. Цзя Юню стало неловко, и он собрался уходить.
— Не забудь свои вещи! — напомнила Фэнцзе.
— Неужели вы не примете от меня такую мелочь, тетушка? — стоял на своем Цзя Юнь.
— Не заберешь — велю отнести к тебе домой! — решительно заявила Фэнцзе. — Ведь ты нам не чужой. Если придумаешь что-нибудь подходящее, приходи! А в этом деле помочь тебе не могу! И не надо никаких подарков!
Решительность Фэнцзе привела Цзя Юня в замешательство.
— В таком случае, тетушка, — произнес он смущенно, — позвольте поднести то, что вам пригодится!
Фэнцзе ничего не ответила, велела Сяохун взять подарки и проводить Цзя Юня. По дороге Цзя Юнь размышлял:
«Правду говорили, что вторая госпожа Фэнцзе круче мужчины. К ней не подступишься. Неудивительно, что у нее нет сыновей! Странная она какая-то! А о Цяоцзе и говорить нечего! Увидела меня — и плакать стала, испугалась, как будто я врагом ей был в каком-то из рождений. Не повезло мне, только день напрасно потерял!»
Мрачное настроение Цзя Юня передалось Сяохун. Неожиданно Цзя Юнь взял у девушки узел с подарками, выбрал две вещицы и протянул ей.
— Что вы! Не надо! — стала отказываться Сяохун. — А если вторая госпожа Фэнцзе узнает?
— Бери, бери! — уговаривал Цзя Юнь. — Не бойся. Как она может узнать? Бери, не обижай меня!
— Не нужны они мне, — краснея, промолвила девушка, но подарки все же приняла.
— Дело не в том, нужны или не нужны, — улыбнулся Цзя Юнь. — Просто мне хочется сделать тебе подарок.
Когда дошли до вторых ворот, Цзя Юнь вынул вещи из узла и сунул за пазуху.
— Идите скорее, — торопила юношу Сяохун, — а надо будет, еще приходите, я сейчас в услужении у второй госпожи и смогу вам помочь.
— Вторая госпожа чересчур строга, — отвечал Цзя Юнь, — поэтому каждый раз сюда не придешь. А с тобой мы непременно встретимся и обо всем подробно поговорим, как только у меня будет свободное время.
— Ладно! — сказала Сяохун. — А ко второй госпоже, как надумаете, тоже приходите. Зачем от нее отдаляться?
— Возможно, ты и права, — ответил Цзя Юнь и ушел.
Взволнованная Сяохун смотрела юноше вслед, пока он не исчез из виду.
Между тем Фэнцзе приказала подавать ужин и спросила у служанок:
— Рис готов?
Девочки-служанки сбегали на кухню и, возвратившись, доложили:
— Готов.
— Принесите две тарелочки маринованных овощей, которые прислали с юга, — распорядилась Фэнцзе.
В это время появилась Пинъэр.
— Совсем забыла! — воскликнула она. — Нынче в полдень, когда вы были у старой госпожи, приходила монахиня из монастыря Шуйюэ с просьбой прислать им два кувшина маринованных овощей и деньги за несколько месяцев вперед, сказала, что настоятельница вот уже несколько дней болеет. Еще до болезни она постоянно напоминала буддийским и даосским послушницам, чтобы гасили на ночь светильники, но те ее не слушали. Как раз в тот вечер, когда настоятельница заболела, во время третьей стражи она заметила, что у послушниц все еще горит светильник, и крикнула, чтобы его погасили. Но послушницы уже спали и не слышали. Пришлось настоятельнице подняться с постели и самой погасить светильник. Вернувшись, она застала у себя неизвестных мужчину и женщину, окликнула их и тут же почувствовала петлю на шее. Стала звать на помощь. Сбежались все обитательницы монастыря и увидели, что она лежит на полу, а на губах — пена. К счастью, удалось привести ее в чувство!
Сейчас она ничего не может есть, потому и велела попросить у вас маринованных овощей. Вы, госпожа, тогда были у старшей госпожи, и я не могла без вашего разрешения выполнить просьбу монахини. А потом забыла. И только сейчас, когда вы заговорили о маринованных овощах, вспомнила.
После некоторой паузы Фэнцзе сказала:
— Неужели у нас мало маринованных овощей? Пусть отнесут. А что касается денег на содержание монастыря, то через несколько дней их привезет Цзя Цинь.
Вошла Сяохун и сказала:
— Второй господин Цзя Лянь прислал человека вам передать, что допоздна будет занят делами и не вернется домой.
Вскоре вбежала во двор запыхавшаяся девочка-служанка.
Пинъэр и еще несколько служанок окружили ее и долго оживленно беседовали.
— О чем вы там болтаете? — не выдержав, спросила Фэнцзе.
— Девочка боится каких-то привидений, — отвечала Пинъэр. — Трусиха, да и только.
Фэнцзе позвала девочку и спросила:
— Ты видела привидения?
— Я ходила во внутренний двор сказать, чтобы принесли угля, — стала рассказывать служанка, — подошла к дому, где никто не живет, вдруг слышу — шум. Я подумала, что это кошка или крыса, но потом до меня донеслись стоны. И тут я с перепугу бросилась бежать.
— Что ты мелешь! — проворчала Фэнцзе. — Не люблю россказни о всяких духах и бесах! И не поверю им. Убирайся-ка ты отсюда!
Девочка вышла, а Фэнцзе вместе с Цаймин до второй стражи проверяла расходные счета за день. После этого немного поболтала со служанками, отправила их спать и сама легла. Близилась третья стража, а Фэнцзе никак не могла уснуть. Вдруг ей показалось, что волосы у нее встали дыбом, и, охваченная страхом, она принялась звать Пинъэр и Цютун. Те спросонья никак не могли понять, в чем дело.
Цютун, в отличие от Пинъэр, недолюбливала Фэнцзе и нисколько ее не жалела. А после истории с Ю Эрцзе затаила к ней вражду. Но виду не подавала, поскольку Фэнцзе всячески старалась ее задобрить.
Выпив глоток чаю, который ей подала Цютун, Фэнцзе поблагодарила и сказала:
— Пусть со мной останется Пинъэр.
Цютун тоже хотелось услужить Фэнцзе, и она предложила:
— Мы можем по очереди сидеть возле вас!
В конце концов Фэнцзе уснула. Пинъэр и Цютун легли на рассвете, когда пропел петух, но не успели уснуть, как пришлось встать и помочь Фэнцзе одеться.
Весь день Фэнцзе не покидала тревога, но она крепилась.
— Барышня Пинъэр дома? — донесся голос снаружи.
Пинъэр отозвалась. Вошла служанка госпожи Ван и сказала:
— К господину Цзя Чжэну кто-то пришел по важному делу. Но господина нет дома, и госпожа велела позвать второго господина Цзя Ляня.
Фэнцзе вздрогнула.
Если хотите узнать, что случилось, прочтите следующую главу.