…Новая кукла появилась невесть откуда. В это время как раз шла оживленная дискуссия между старожилами, и новенькую все увидели, только когда она подала голос.
– А кто вам сказал, что все дела обстоят именно так и никак иначе? – раздался задиристый голос.
– Не понял? – вскинул брови Звездочет. – Это кто спрашивал?
– Я спрашивала, – отозвалась новенькая.
– Что‑то я вас раньше не видел, – прищурил глаза Звездочет.
– А меня только что принесли, – охотно пояснила марионетка. – Принесли и вот сюда повесили, на свободный гвоздик.
Куклы завозились и завздыхали, отводя глаза. Тема была болезненная и еще слишком свежая. Свободный гвоздик остался от безвременно погибшей Героини. Видимо, ее окончательно раздергали, и однажды она не выдержала и просто рассыпалась на множество частей. Какое‑то время замершие куклы с ужасом взирали на беспорядочную груду ручек, ножек, внутренних механизмов, каштановых волос – на все то, что еще недавно ходило, разговаривало, участвовало в Спектакле и называлось Героиней! – пока останки не сгребли в черный мешок и не унесли с глаз долой. Вот на этот самый гвоздик и поместили новую куклу.
Первой пришла в себя Роковая Красавица.
– Как вас зовут, милочка?
– Алиса, – представилась незнакомка.
– Которая из Страны Чудес или которая «Гостья из будущего»? – уточнила Жертва.
– Не знаю! – беспечно заявила новая марионетка, ерзая на гвоздике. – Есть и еще варианты: например, «Гостья из Чудес» или «Алиса из Страны Будущего»! Разве не прикольно?
– Гммм… – с сомнением протянул Звездочет, разглядывая новенькую. – Вы, моя дорогая, и вовсе на Алису не похожи. Имя вам решительно не подходит! Вы слишком… ээээ… стремительны для него. Вы прямо какая‑то комета!
– Хорошо! Зовите меня Кометой. Я вовсе не против, – тряхнула рыжей шевелюрой Алиса. – Можно даже «Комета Чудес из Страны Будущего», как вам такой вариант?
– О Господи, – закатила глаза Роковая Красавица. – Кошмар какой‑то…
– А вот не надо завидовать! – тут же весело парировала Алиса‑Комета и повернулась к Звездочету. – Ну так что там с моим вопросом?
– Напомните, пожалуйста, о чем мы говорили? – попросил совершенно сбитый с толку Звездочет.
– Когда я появилась, вы как раз рассуждали, что наш театр – это мир. Что далеко не все его уголки нам доступны. Что путь марионетки – из этой комнаты на сцену и обратно. И что надо всего лишь тщательно выполнять свою роль, и тогда ты прожил жизнь не зря. Я правильно поняла?
– Совершенно правильно, – подтвердил Звездочет. – Так оно и есть на самом деле.
– Откуда вам знать, как есть на самом деле? – удивилась Алиса. – Если вы даже театр толком не видели, а ведь, наверное, есть еще мир за его пределами?
– Нам не дано этого знать наверняка, – степенно ответил Звездочет.
– Ну да, не дано! Но ведь можно это исследовать? – еще больше удивилась Алиса.
– Дурочка, – с чувством глубокого превосходства сказала Роковая Красавица. – Как ты его исследуешь? Ты ж без Кукловода – ноль без палочки! Если тебя за ниточку не дернуть – ты и до двери не доковыляешь! А Кукловод выведет тебя только на сцену потому что там твое место, и нигде больше! Поняла?
– He‑а, не поняла, – замотала головой Алиса. – Кто сказал, что только там?
– Солнышко, ты правда не понимаешь, – мягко начала Жертва. – Мы здесь все – участники Спектакля. Всего сценария никто из нас не знает, но у каждого есть свои эпизоды. А вот Кукловод знает, когда кого выводить и что он должен делать на сцене. Он знает, за какие ниточки дергать, чтобы мы испытывали определенные чувства. Одна ниточка – мы возмущаемся, другая – радуемся, сочетания ниточек – целая гамма чувств.
– А откуда Кукловод знает, что я хочу чувствовать? – возразила упрямая кукла.
– Хочу? Это кто там сказа «хочу»? – подал голос с дальней стены Арлекин. – Да кто тебя спрашивает, что ты там хочешь? Есть Спектакль! И ты должна в нем играть то, что положено!
– Ну, в Спектакле я играть не против, – глянула на него Алиса. – И даже пусть мной руководят – тоже ничего. Но вот какие чувства мне при этом испытывать – это уж, простите, я сама решаю!
– Наивная, – тяжело вздохнула Жертва. – Вот дернут тебя за ниточку – и ты против своей воли подчинишься Кукловоду. И будешь чувствовать то, что он тебе скажет.
– Посмотрим, – самонадеянно усмехнулась Комета.
…После своего первого выхода Алиса‑Комета вернулась несколько обескураженной. На Комету если честно, она уже не очень походила. Она послушно повисла на гвоздике и надолго задумалась.
– Ну что? – не выдержал Арлекин. – С удачным дебютом тебя?
– Ага, что‑то не заметно, чтобы с удачным, – язвительно ввернула Роковая Красавица. – Вон как загрузилась Комета‑то наша… Когда сама на ниточках походишь, совсем по‑другому на жизнь смотреть начинаешь! Да ведь, милочка?
– Я же говорил, это жизнь, – вздохнул Звездочет. – Так уж звезды сложились…
– Солнышко, у тебя все в порядке? – встревоженно спросила Жертва. – Может, помощь нужна?
– Нужна, – решительно отряхнула свое оцепенение Алиса. – Вы должны мне кое‑что рассказать. Вот, например…
В этот вечер марионетки долго рассказывали Алисе, как устроен их кукольный мир, какие законы в нем действуют, какие легенды слагаются. Одну такую легенду, которую вспомнила кукла по имени Старая Ворчунья, Алиса даже заставила повторить два раза, до того она ей запала в душу.
Легенда гласила, что когда‑то, давным‑давно, когда Спектакль еще только начался, не было деления на кукол и кукловодов, все были одинаково свободными и вели свои роли так, как хотели и считали нужным. Но потом случилось так, что часть артистов почему‑то стала часто терять равновесие и заваливаться – то влево, то вправо, то вообще как попало. Те, кто держался на ногах твердо, сначала поднимали их, как‑то поддерживали, но от этого те еще больше слабели и уже совсем не могли обойтись без опоры. И если этой опоры не было, кукла становилась вялой, апатичной, и так и плелась по жизни еле‑еле, пока ее кто‑нибудь не расшевелит. Тогда для них придумали систему управления – много‑много ниточек, за которые можно было дергать, и тогда кукла оживала. Она вновь испытывала радость движения, и чувства, и эмоции, и снова могла полноценно участвовать в Спектакле. Но только если ее вел Кукловод! Сама она разучилась управлять собою и теперь полностью зависела от воли Кукловода. Так и появились управляемые куклы‑марионетки…
Такая вот легенда. Она впечатлила всех.
– Почему ты ни когда не рассказывала эту историю? – задумчиво спросил Арлекин.
– Слишком грустная, – объяснила Старая Ворчунья. – И не очень приятная для нас, марионеток, правда? Я бы и сейчас не рассказала, если бы не эта ваша девчонка. Как ее… Комета, что ли? Как‑то она меня… расшевелила.
– Действительно… Никогда не задумывался, почему Кукловоды ходят свободно, а нам без ниточек никак, – озадачился Звездочет. – Мне такой порядок вещей казался незыблемым…
– Да, как‑то же они равновесие держат, без всякой опоры причем, и ничего… – недоуменно протянула Жертва.
– А где у них находится орган равновесия? – наморщила лобик Роковая Красавица.
– Где‑где… Да кто ж его знает где? – сердито ответил Звездочет. – Кто и когда об этом думал?
– Ерунда, – вмешалась Комета. – Какая нам разница, где этот орган у них? Вы мне скажите, где этот орган у нас! И почему он бездействует?
– Кто его знает, может, у нас такого органа и вовсе нет, – отозвался Арлекин.
– Не верю, – отрезала Комета. – Если мы когда‑то были одинаковыми, он обязательно есть! Просто спит, потому что мы его не тренировали. Вот!
– Ну и что из этого? – недоуменно спросила Жертва.
– А то, что мы можем попробовать его разбудить! – победно воскликнула Алиса.
– Это как же? – недоверчиво спросил Звездочет.
– Еще не знаю! Но обязательно придумаю! – пообещала Алиса. – Давайте спать! Мне во сне самые умные мысли приходят – обалдеть просто!
– Вот точно – Комета, а не девчонка, – пробурчала Старая Ворчунья, устраиваясь на ночь. – С ума от нее можно сойти.
…Наутро Алиса, едва продрав глаза, объявила:
– Я придумала! Надо тренироваться ходить без Кукловода. Другого пути нет!
– Ну уж на фиг, – подумав, сказал Арлекин. – Я свои возможности хорошо знаю. Я без ниточек – никак.
Примерно так же скептически отнеслись к затее и остальные куклы. Все знали, что без натянутых нитей они просто инертная масса, в которой энергии еле‑еле на то, чтобы дышать. Куда уж там тренироваться!
Но Алису не зря прозвали Кометой. Она не хотела сдаваться, даже не попробовав.
– Ну и ладно! Буду сама тренироваться, – независимо сказала она. – Помогите мне кто‑нибудь с гвоздика спрыгнуть!
– «Помогите спрыгнуть»! – фыркнула Роковая Красавица. – Тоже мне, звезда большого спорта! Смотри, не запутайся в конечностях!
Конечно, Алиса запуталась. Она пролежала на полу, пока за ней не пришли, – ей предстоял выход в Спектакле. Кукловоды распутали ей руки и ноги, а когда она сыграла свою роль в мизансцене, снова аккуратно водворили ее на гвоздик.
– Помогите мне спрыгнуть, – сквозь сжатые зубы попросила Алиса.
Через пару дней она уже научилась спрыгивать сама. Еще через пару дней – не запутывать при этом руки‑ноги. А через неделю случилось настоящее чудо: на виду у всей труппы марионетка по имени Алиса‑Комета самостоятельно поднялась на ноги и продержалась так целых 7 секунд! Одни куклы рукоплескали, другие осуждающе качали головами.
– Молодец! Ты сделала это! – удивился Звездочет. – Честно говоря, не ожидал…
– Это только начало, – воодушевленно пообещала Алиса. – С равновесием пока плоховато. Но я буду стараться.
Вскоре она научилась не только стоять на ногах, но и сделала свои первые шаги, правда пока только держась за стеночку.
– Я ж говорю – без опоры ты никто, – подначивала Роковая Красавица.
– Чушь, – отвергала такое малодушие Алиса. – Опора должна быть не снаружи, а внутри. Кукловоды же как‑то ходят? Значит, и я смогу!
– А знаете что? – однажды не выдержал Арлекин. – Помогите‑ка мне кто‑нибудь спрыгнуть с гвоздика! Чего‑то я тут совсем зависелся! И обзавидовался!
Роковая Красавица только ахнула…
Вдвоем дело у Алисы и Арлекина пошло быстрее. Поддерживая друг друга, они уже могли доковылять до середины комнаты и даже повернуть обратно, не свалившись. Разумеется, их каждый раз рано или поздно снова водворяли на гвоздики, но они с маниакальным упорством вновь и вновь спрыгивали на пол и тренировались, тренировались..
– Ну и чего вы добились? – иронически спросила как‑то раз Роковая Красавица. – Ладно, предположим, кое‑как по комнате передвигаетесь. И что, это как‑то расширило ваш мир? Просто мы повыше, а вы пониже – только и всего! Калеки колченогие, вот вы кто…
– Не смей их обижать! – вдруг закричала безропотная доселе Жертва. – Они хоть что‑то делают, а мы… Помогите мне кто‑нибудь спрыгнуть с гвоздика!
Вскоре перед каждым выходом Кукловодам приходилось собирать с пола почти половину кукол. К счастью, Алиса и Арлекин первым делом учили всех, как правильно падать, чтобы не запутаться в ниточках. А то бы такая куча‑мала получилась!
Теперь и разговоры у марионеток были совсем другие.
– Алисочка, а вот как правильно с колен подниматься?
– Комета, помоги, у меня не получается!
– Слушай, я вот тут новый способ поворота придумал, оцени, а?
– Алиса…
– Да что вы все «Алиса», «Комета»! – однажды взорвалась Роковая Красавица, упорно не слезавшая насиженного места. – Кто она такая??? Самозванка! Кукла дутая! Такая же марионетка, как все!
– Ничего подобного! Я уже не нуждаюсь, чтобы меня постоянно дергали за ниточки! – резко ответила Алиса. – Я уже крепко стою на ногах! И пусть самозванка… Я есть то, что я есть! Понятно???
Она и не заметила, как добежала до Роковой Красавицы, и теперь стояла прямо под ней.
– Алиса… – ошеломленно выдохнул Звездочет. – Ты ведь держишь равновесие! Сама!!! Как это у тебя получилось?
– Не знаю… Я как‑то ощутила, что я – это я, и оно само… Вот здесь, между грудью и животом, прямо какая‑то точка опоры появилась! Как будто там гвоздик есть, и ты на нем висишь…
– Здорово! – обрадовался Арлекин. – Ну‑ка, я попробую… Я есть то, что я есть! А кому не нравится – может отвернуться!
– И я есть! И я… – загалдели куклы на разные голоса, ища каждый свою точку опоры.
– А знаете… Я больше не хочу быть Жертвой! – вдруг заявила Жертва. – Мне надоело играть эту роль. Я пережила столько страха, боли, вины, сомнений, неуверенности, что мне надоело! Я хочу попробовать себя в другом амплуа…
– Так выбирай! – предложила Алиса. – Теперь ты можешь решать сама, что тебе пережить!
– Можно, меня будут звать Прекрасная Незнакомка? – робко спросила Жертва. – Вы не возражаете?
– Чудесное имя, – одобрил Звездочет. – А меня тогда называйте Директор Космоса. Скромненько и со вкусом, мне нравится… Разрешите предложить вам руку, Прекрасная Незнакомка? Не пройтись ли нам во‑о‑о‑он до той стеночки?
– Извольте, – улыбнулась бывшая Жертва и изящно оперлась на подставленную руку.
– Помогите мне кто‑нибудь спрыгнуть с гвоздика! – капризно попросила Роковая Красавица. – А то мне тут скучно одной…
В один из дней Кукловод зашел в комнату и не увидел на стенах ни одной куклы. Зато других Кукловодов было навалом.
– Народ, а где контингент? – спросил он, озираясь. – Там Спектакль вовсю идет, а актеры‑то куда делись? Сейчас выход…
– А мы тебе чем не актеры? – задорно спросила Комета. – Кого там надо сыграть?
– Так это… По ходу пьесы и разберемся! – обрадовался кукловод. – А что, если не с марионетками, а с живыми людьми – оно еще интереснее получится, а?
– Оно конечно, – согласился Директор Космоса. – А то что это такое – когда тебя тупо дергают за ниточки, а ты так же тупо реагируешь?
– Да мрак полный, никакого творчества! – поддакнул Кукловод. – Ну братцы, тогда айда! Спектакль задерживать нельзя! Наш выход!
– Перышко! Миленькое! Спасибо тебе! – Лика чуть не плакала. – Как же эта сказка вовремя! Теперь я поняла, почему люди становятся Марионетками!
– И почему же? – невозмутимо поинтересовалось Перышко.
– Потому что они выходят из равновесия, когда их критикуют! И постепенно начинают бояться самостоятельных шагов. А потом и вовсе ждут команды! Но в сказке ясно говорится, что делать:
♦ Сначала надо «спрыгнуть с гвоздика».
♦ Потом научиться самостоятельно держаться на ногах.
♦ Обрести внутреннюю точку опоры.
♦ Понять, как сохранять равновесие.
♦ И тренироваться ходить самостоятельно, без ниточек!
♦ А для этого – просто вспомнить, что ТЫЕСТЬ ТОТ, КТО ТЫЕСТЬ!
– Действительно, просто, – согласилось Перышко. – На первый взгляд… Часто Марионетки даже не пытаются сломать привычный порядок вещей. Ведь столько соблазнов переложить ответственность за свою жизнь на Кукловода!
– Я и сама так долго делала, – покаянно вздохнула Лика. – Но это потому, что жила в Страшной Сказке, и даже не представляла, что ее можно переписать. Вот правильно сказали: я себя плохо знаю! Я и сейчас в сомнениях: на что я способна? Что могу? Какие у меня таланты? Какой я вообще могу быть?
– Это дело поправимое! – утешило ее Волшебное Перышко. – Я знаю, куда тебе надо!
– И куда же? – сразу воспряла духом Лика.
– Туда, откуда взялась твоя шляпка‑незнакомка. К шляпнице, вот куда!
– Зачем? – ужасно удивилась Лика. – При чем тут шляпа?
– Да при том, что это не простая Шляпница, а сказочная! – горячо воскликнуло Перышко. – Моя Сказочница знаешь как с ней дружит? Она тоже страсть как любит шляпы менять! И поэтому она Женщина‑без‑Возраста!
– Ну, раз Сказочница любит… – похоже, Лика уже признала безоговорочный авторитет неведомой Сказочницы.
– Да мы и сказку про нее писали! Там с одной девушкой такие волшебные метаморфозы произошли! Вот слушай…
Сказка тринадцатая
ШЛЯПНИЦА
шляпнице я попала благодаря Натусику. Натусик – это моя подруга. Она очень красивая и словно подсвеченная изнутри. Рядом с ней и я кажусь себе гораздо симпатичнее. Натусик не любит засиживаться подолгу на одном месте и часто вытаскивает меня, как она говорит, «проветриться» – в театр, в кино или просто побродить по городу. Вот и тогда мы собирались, кажется, в парк…
– Ты готова? – спросила меня Натусик, наводившая последние штрихи на лицо перед огромным, в половину прихожей, зеркалом.
– Ну в общем да, – порадовала я. – Сейчас беретку надену, и выходим.
Я подошла к зеркалу, натянула беретку и застегнула «молнию» на куртке. В зеркале отразились мы обе – я и Натусик. Я безрадостно вздохнула. Натусик была похожа на орхидею в выставочном зале, а я – на сорняк, притулившийся под забором.
– Мм‑да, – сказала Натусик, оценивающе окинув нас взглядом.
– Вот и я говорю – мм‑да… – уныло согласилась я.
– А я говорю – ты цены себе не знаешь! – завела привычную песню Натусик.
Натусик была целиком и полностью права. Цены я себе действительно не знала. Если бы Натусик была выставлена на продажу – то непременно в отделе «Эксклюзивные товары», на центральной витрине с подсветкой, и по самой высокой цене. А если бы продавали меня – ой… Наверное, в отделе «Неликвиды». Или на распродаже. Или даже со склада не стали бы доставать – вернули бы производителю, с рекламацией…
– Я знаю, о чем ты думаешь, – заявила Натусик. – И ты не права! У тебя отличная фигура, ты хорошенькая, ты умнее всех на свете, только вот не умеешь себя подать, потому что сама себя не ценишь.
Натусик всегда старается повысить мою самооценку, но в этом плане я безнадежна. Да и хорошо ей говорить: у нее врожденное чувство стиля, она сразу видит, что с чем сочетается, она из булавки, старого чулка и пары перьев за пять минут может смастерить такую брошь, что в театре люди больше смотрят на нее, чем на сцену. А я… Натусик сама водит меня по магазинам и подбирает мой гардероб, но на мне даже самые стильные вещи смотрятся уныло и несуразно, как на колхозном пугале. И сочетать я их ну совсем не умею! Ну не фактурное я существо, не фактурное!
– А знаешь что? – вдруг прищурилась Натусик. – Ну‑ка, сними свой жуткий берет!
Я покорно стянула берет. Лучше, по‑моему, не стало.
– Я поняла! – торжественно заявила Натусик. – Тебе нужна шляпа.
– Что‑о‑о??? – безмерно удивилась я. – Мне? Шляпа??? Да ты с ума сошла!
– Разумеется, не с этой курточкой и не с джинсами, – успокоила Натусик. – Знаешь, в девятнадцатом веке все женщины носили шляпы, и выглядели при этом прекрасно! Шляпа придает шарм, не позволяет сутулиться и вообще вырабатывает царственную осанку.
– Натусик, да побойся Бога! – воззвала я. – Ну ты в шляпе – это я понимаю. Но я в шляпе??? Ты хочешь, чтобы надо мной кони ржали?
– У нас в городе нет коней. Я не видела, – сообщила Натусик, бегая по мне взглядом. – Так что ржать смогу, в лучшем случае, я. А я – не буду, обещаю.
В глазах ее появился лихорадочный огонек, что означало – на нее снизошло творческое вдохновение и теперь она не отстанет, пока не воплотит задуманное во что‑то материальное. Сопротивляться ей в таких случаях бесполезно и даже опасно для жизни.
Вот так я и оказалась у шляпницы. Адрес мне дала Натусик, но сама со мной не поехала – сказала, что шляпница принимает исключительно по рекомендации и индивидуально, поэтому я должна выпутываться сама.
Шляпница жила на окраине города, в старом двухэтажном доме с таким странным балкончиком – не балкончиком (мезонином? – всплыло из глубин памяти). В общем, очень старорежимный дом.
Жилище ее оказалось таким же старорежимным. Высокие потолки, лепнина, закругленные углы, плюшевые тяжелые шторы (драпри? – услужливо выдала память).
И шляпница выглядела старорежимно: невысокая сухонькая дама (назвать старушкой – ну язык не поворачивался!), в строгом черном платье с белым ажурным воротником, в лаковых туфлях и с такой замысловатой прической, что я обомлела. Не думала, что такие в обыденной жизни вообще встречаются! Особенно у пожилых шляпниц!
– Вы по чьей рекомендации? – осведомилась дама.
– Натусика… То есть Наталии Осипчук, – старательно отрекомендовалась я.
– Ах, Натусик! Как же, помню, очень ценю, замечательная девушка, высший класс! Очень приятно. Проходите, – гостеприимным жестом дама указала мне на дверь в комнату.
– Что привело вас ко мне? – спросила она, когда мы устроились в глубоких креслах у плетеного столика.
Этот же вопрос первым делом задал мне психолог, к которому Натусик отправляла меня в прошлом году. Психолог был молодой, видный, и кончилось тем, что я позорно в него влюбилась и сбежала, так толком и не ощутив каких‑либо позитивных результатов. Но в пожилую даму я вряд ли влюблюсь, так что же я теряю?
Я набрала воздуха побольше и выпалила:
– Хочу шляпу!
– А зачем вам шляпа, милая? – ласково спросила дама. – Вы же их, я вижу, отродясь не носили?
– Не носила, – подтвердила я. – Но Натусик говорит, что шляпа вырабатывает царственную осанку. И вообще…
– А вам не хватает только царственной осанки? – мягко и настойчиво продолжала расспрашивать шляпница.
– Мне много чего не хватает, – неожиданно для себя призналась я.
– Чего же? – подбодрила меня она.
– Веры в себя, например. И еще я не знаю себе цены. Неуверенная я, опять же. Хорошие вещи носить не умею. Сутулюсь… В общем, наверное, зря я к вам пришла! Какие уж мне шляпки??? Моя одежда – джинсы и джемпер, летом – футболка. Сверху куртка по сезону – и порядок. А к ней – вязаная шапка или беретка, и еще у меня на холода норковая формовка есть… Вот. Извините. Я пойду?
– Нет, милая, не пойдете, – весело сказала шляпница. – Потому что вы совершенно правильно сюда пришли! И я с удовольствием с вами поработаю. Ах, какой экземпляр!
Я удивилась: что уж там она во мне увидела? Но заметно было, что она действительно мною заинтересовалась. И в глазах у нее появился такой же лихорадочный огонек вдохновения, который я так часто видела у Натусика.
– Пройдемте, милая, в студию, – пригласила она. – Сейчас, я только включу дополнительный свет…
Студия ее меня поразила. Больше всего она напоминала чердак, на котором в относительном порядке хранятся разные вещи. Чего тут только не было! Чугунные утюги, теннисные ракетки, потемневшая от времени прялка, спортивная рапира, вычурные вазы разных размеров, рыболовная сеть и еще куча всякого хлама. Зачем все это шляпнице??? Я ничего не понимала. И у меня сразу как‑то глаза разбежались и все в голове сместилось. Я даже подумала, что так, наверное, и бывает, когда говорят «крыша поехала». Моя – точно поехала.
– Пожалуйста, встаньте вот сюда, перед зеркалом, – пригласила шляпница.
Я повиновалась. В зеркале отразилась я – в расстегнутой курточке (почему‑то она не предложила мне раздеться), в сереньком берете, с растерянным лицом… В общем, не королева Марго, это точно. И даже не ее горничная. Так, может быть, кухарка…
– Попробуйте посмотреть на себя как на незнакомку, – предложила дама. – Посмотрите внимательно, что вы можете сказать об этой девушке?
– Не красавица, – честно сказала я, оценив отражение. – Умные глаза, как у собаки. Наверное, на работе ценят. И еще боится очень. Даже, наверное, хочет сбежать. И не верит, что у нее что‑нибудь получится.
– Согласна, – кивнула шляпница. – А теперь повесьте вот сюда куртку и берет. Прошу вас. Наденьте вот этот черный балахон – он нейтральный и пойдет к любой шляпке. Надевайте же! И снова смотрите на себя в зеркало.
Пока я выполняла ее повеления, шляпница, сцепив руки в замок перед собой, мерно расхаживала по студии и монотонно говорила:
– Деточка, запомните раз и навсегда, заучите и повторяйте как молитву: «Некрасивых женщин не бывает. Бывают нераскрытые». Запомнили?
– Запомнила, – кивнула я. Меня почему‑то внезапно потянуло в сон – от ее голоса, что ли?
– Далее. Цену себе устанавливаете только вы сами. И никто другой. В вашем магазине вы сами и директор, и продавец, и маркетолог, и ревизионная комиссия. Уяснили?
– Уяснила, – кивнула я.
– Какую бы цену вы ни поставили, остальные постепенно к этому привыкнут, и на каждую цену найдется свой покупатель. Понятно?
– Понятно, – подавила зевок я.
– И помнить надо только об одном: товар мало красиво оформить! А если цена не соответствует оформлению, это неправильно, это не комильфо. Согласны?
– А что такое комильфо? – спросила я.
– Неважно. Потом поймете. Вы действительно хотите примерить шляпки? Имейте в виду, это навсегда изменит вашу жизнь. Не боитесь?
– Хочу, – подтвердила я. – Не боюсь. Что уж там такого замечательного, в моей жизни, чтобы я за это цеплялась?
– Хорошо, – улыбнулась шляпница. – Если не цепляетесь – уже хорошо. Какую шляпку вы хотели бы посмотреть?
– Не знаю, – пожала плечами я. – Я совсем не разбираюсь в шляпах. Может быть, для начала вы мне что‑то посоветуете?
– Разумеется, милая. Давайте начнем с этой. Примерьте!
Она легко сдвинула часть стены – оказалось, стена была раздвижной, и там обнаружилось множество всевозможных шляпок – просто глаза разбегались! Она сняла одну, терракотового цвета, с округлым верхом и маленькими полями, и тут же напялила ее на меня. Я уставилась в зеркало. То, что я там видела, мне не нравилось. Кажется, черты моего лица несколько изменились: из‑под шляпки на меня смотрела не особенно приятная особа с крепко сжатыми губами и востреньким носиком, который так и норовил разнюхивать, проныривать и влезать. Спать захотелось еще больше.
– Говорите! – властно приказала шляпница. – Не задумываясь, все, что в голову придет.
Я открыла было рот сказать, что ничего мне в голову не приходит, но неожиданно для меня из него полились какие‑то другие слова:
– И чего это они там затевают? Надо бы разузнать. Явно думают обо мне всякие гадости. От них можно только плохого ждать. Но я должна их опередить. Не дождетесь! Я тоже кое‑что про вас знаю! Я вам докажу, что я – лучше. Сплетники несчастные…
– Замрите! Если бы это была картина, как бы вы ее назвали? – неожиданно прервала мой «поток сознания» шляпница.
– «Подозрительность», – тут же отозвалась я.
– Вам нравится эта шляпка?
– Нет! Что вы! Ни в коем случае! – гневно отвергла эту мысль я.
– Тогда снимите ее и отложите пока, – подсказала шляпница. – Готовы к следующему эксперименту? Ну и хорошо. Оп‑ля!
Следующим оказался кокетливый капор с лентами и розочками. Как только он оказался на мне, вдруг на меня нахлынуло какое‑то фривольное настроение. Хотелось визжать, бегать от гусаров и танцевать канкан.
– Не сдерживайте своих порывов, милая. Здесь можно! – поощрила меня шляпница, щелкая пальцами.
На щелчок включилась музыка, и раздался действительно канкан, и против своей природной сдержанности и застенчивости, я пустилась в пляс. Подхватив двумя руками долгополый черный балахон, я азартно дрыгала ногами, и со стороны, как мне кажется, напоминала более всего взбесившееся пианино. Под конец я от души взвизгнула и села на шпагат, благо мы с Натусиком неравнодушны к фитнесу и регулярно посещаем спортзал. Музыка смолкла. И я моментально покрылась холодным потом: да что же это со мной творится??? Я что, с ума сошла?
– Прекрасно, вы умница! Вы меня порадовали, – поспешила сообщить шляпница. – А вы порадовались?
– Я? Извините, простите ради бога, я не знаю, чего это на меня нашло… – стала оправдываться я.
– Стоп! – оборвала меня шляпница и быстро надела на меня другую шляпу – чопорный черный котелок с узкой ленточкой. – А теперь продолжайте.
– Я не понимаю, что это на нее нашло, – строго сказала я. – Прощу извинить меня за невоспитанность моей дочери! Это больше никогда не повторится. Она будет примерно наказана. Две недели без прогулки и по два часа музыкальных экзерсисов ежедневно, сверх обычного. Это понятно?
Из зеркала на меня смотрело лицо, в котором явственно проступали черты моей мамы. Строгой, бескомпромиссной, беспощадной к невоспитанности и разгильдяйству четко знающей, «как надо» и «как положено».
– Мама… – беспомощно проблеяла я. – Мамочка, пожалуйста… Прости меня, я не хотела…
– Стоп! – вновь прервала меня шляпница и жестом фокусника ловко поменяла котелок на бесформенный белый колпак, закрывший мне все лицо. Впрочем, прорези для глаз в нем были – но я теперь мало что видела. И сразу почувствовала себя жертвой.
– Мамочка, не надо! – попросила я и заплакала. – Я буду хорошей девочкой! Я буду слушаться! Я буду воспитанной, честное слово! Я больше никогда в жизни не буду танцевать! И визжать тоже! Я клянусь тебе! Я никогда не посрамлю честь нашей семьи!