Ночь прошла неспокойно. Часов до двух я сидел у окна, следил за «хаммером» на стоянке и попутно смотрел телевизор, из которого, как из прорванной трубы, хлестали потоки паники, ужаса и полного непонимания происходящего. Примерно к полуночи впервые прозвучало слово «оживший мертвец», и даже двух таких мертвецов показали в прямом репортаже из больничного морга. Один просто лежал на столе, привязанный к нему, второй дергался даже в холодильнике после потрошения патологоанатомами. Как бы комментарии уже не требовались. Про «стреляй им в голову» тоже сказали.
В какой‑то момент я понял, что ничего нового мне уже не скажут, повторялись одни и те же новости, так что встал из‑за стола и пошел спать, заперев дверь как следует и запихав черенок от лопаты в петли, которые сам приделал, потому что местные двери выбиваются одним пинком. Но спать нормально не дали. Раза три на улице выли полицейские сирены. Несколько раз стреляли. Кто‑то истошно орал так, словно его жрали заживо, и скорее всего так и было. Несколько раз проносились машины с музыкой, включенной на полную мощность, и добротный латиноамериканский реггетон разносился на все окрестности. Одна такая машина остановилась напротив моего окна, и я подскочил с кровати, схватив «мини‑14», – опасался, что чье‑то внимание привлек длинный и модный «хаммер» на стоянке. Так полезут посмотреть, а там запас жратвы на год. Кто откажется?
В общем, толком поспать не удалось. Оделся как на работу, в костюм, чтобы Лерой чувствовал, что все как обычно и ничто ему не угрожает. Сзади на ремень прицепил кобуру с маленьким «глоком», справа повесил большой. Встал перед зеркалом, несколько раз повторил нужное движение, убедившись, что пиджак открывает кобуру с «двадцать первым», но по‑прежнему закрывает «двадцать шестой». Покрутил в пальцах фонарик, пару раз даже направил его себе в глаза, убедившись, что он по‑прежнему слепит невыносимо. Сказал вслух: «Лерой, я еду к тебе» – и, подхватив с пола сумки, вышел в дверь.
|
|
В городе явно творилось нехорошее. Местами горело. Местами брошенные машины стояли просто посреди улицы. Полиции не было вообще, и у меня возникло подозрение, что им ночью здорово досталось. Им и «скорой помощи». Пешеходов почти не видно, зато неожиданно много людей, выглядывающих в открытые окна, явно чего‑то ждущих и ни в чем не уверенных. А вот национальной гвардии, например, я на улицах не увидел, что было явно плохим знаком для вот этих самых, в окнах которые.
Несколько раз видел машины с черными и латиноамериканцами, катавшимися по Уилшир и явно присматривавшимися к витринам. Погромы еще не начались, но до них уже явно недалеко, если сюда срочно не войдет как минимум армия. Ощущения грядущей анархии было как духота перед ливнем.
В одном месте услышал выстрелы. Дал по тормозам, прижался к тротуару, схватившись за пистолет. Из‑за соседнего угла выбежал какой‑то рослый черный в сваливающихся на ходу мешковатых штанах, белой майке, заляпанной кровью, и бейсболке козырьком набок. Его потное губастое лицо было перекошено гримасой страха и боли, руками он зажимал рану в боку. Следом за ним выбежал еще один человек, короткий коренастый мексиканец с бритым черепом и с маленькой бородкой, с «калашом» в руках. Одет он был лишь в одни белые шорты, а его голый жирноватый торс сплошь был покрыт татуировкой, из которой я успел разглядеть большие, как на футбольной униформе, буквы и цифры «MS 13». Мексиканец вскинул автомат, гулко грохнула короткая очередь, черный заорал и свалился на землю. Его убийца глянул на меня, сидящего с пистолетом в руках, покачал головой, выкинул левой рукой сначала один палец, а потом три и побежал обратно, за угол, откуда появился.
|
|
Были и мертвецы. Были даже мертвецы, жрущие людей прямо на улицах и оглядывающиеся на проезжающие машины. Какой‑то мертвяк погнался за мной и на бегу врезался в столб, свалившись назад, но мне почему‑то было не смешно.
Охрана «кондо» еще работала нормально. На въезде в гараж камера прилежно считала номер «хаммера», и только после этого решетчатые ворота с гулом поползли вверх, а следом за мной быстро опустились вниз. Из этого я понял, что тут все на стреме, кто‑то кнопочку нажал, иначе они бы еще с минуту оставались в поднятом состоянии. На парковке машин было как‑то маловато, похоже, что кто‑то успел сорваться из города. Но не все, явно.
Я подъехал к решетке, за которой выстроились в рядок «хаммер» совсем длинный, «бентли» и «ламборгини», нажал на кнопку закрепленного на потолке пульта. В пентхаусе в это время включилась камера. Если что‑то не так, то решетку можно будет заблокировать оттуда. И лифт наверх. А это мне совсем не надо.
Перед тем как выбраться из машины, огляделся на предмет мертвых «психов», но никакой опасности не увидел. Опустил решетку, заперев ее изнутри на всякий случай, и направился к лифту.
|
|
Пульт управления лифта, большого и зеркального, не имел кнопки доступа к верхнему этажу, только щель для карточки. По идее, я должен был бы нажать кнопку вроде домофонной, и лифт активировался бы из квартиры, но Лерой был слишком тучен и ленив, чтобы ходить к экрану, а кто‑нибудь из шестерок был не всегда под рукой, так что своя карточка доступа у меня была. Двери закрылись с коротким мелодичным звоном, плавное ускорение вдавило меня в пол, а потом, наоборот, появилось ощущение подкатывающей невесомости – лифт останавливался. Снова звон, мелодично раздвигающиеся двери.
Встретил меня Льюис, злой, нервный, размахивающий руками, словно в съемках одного из рэп‑клипов. За пояс у него была заткнута «беретта», выпущенная из штанов рубашка неуклюже задралась на рукоятке оружия. Смысл речи был прост: где я, мать мою, был? Простой ответ «дома» поверг его в ступор, похоже, что он не нашелся, что и ответить. А раз не нашелся он, то заговорил я, с ходу сообщив, что мне звонили по поводу доставки продуктов и машина вот‑вот выедет в сторону порта. Льюис заметно злился, но кивал, и, как я понял, он сбился с какого‑то плана относительно меня. А вот у меня все шло именно по плану.
Лерой был на террасе, причем он был там не один. Рядом с ним стоял здоровенный негр по прозванию Эм‑Джей, с заплетенными в косички волосами и с короткой бородой, в кепке, повернутой козырьком вбок, в темных очках с позолоченной оправой и с «мини‑узи» в руке. Одной руке, как я отметил. Это немного меняло планы, я не ожидал его здесь увидеть, но все же меняло не радикально. Сам же Пимп Лерой, запаковавший свою необъятную тушу в белый и блестящий спортивный костюм, увешавшийся цепями так, словно намеревался слепить их блеском оживших мертвецов, стоял рядом с ним, скептически поджав губы и явно задумав какую‑то гадость. В руках у него был, я чуть не заржал, позолоченный «десерт‑игл» нечеловеческого калибра, пистолет «босса» из компьютерной игрушки. Кстати, забыл сказать, что пульт для «плейстейшен» у Лероя был из чистого золота и усыпан камнями, так что источником знаний он пользовался регулярно и увлеченно.
Разговор затянулся ненадолго. Льюис потребовал вернуть ключи от «хаммера», что я немедленно сделал, протянув их ему левой рукой и заодно переместив фонарик в ладони. Затем Эм‑Джей поднял руку с «мини‑узи», завалив автомат набок, магазином в сторону, в идиотском киношном стиле, направив его на меня так, что первая же очередь увела бы оружие в сторону Льюиса, а Лерой, широко и губасто ухмыльнувшись, предложил отдать им мой пистолет.
Я еще успел подумать о том, что всякой предсказуемости должен быть предел. Сделав вид, что испугался больше, чем на самом деле, я оттянул рукой полу пиджака, открыв Льюису доступ к кобуре. И когда он протянул руку к моему пистолету, я включил фонарик, направив его в глаза Эм‑Джею, и одновременно сунул руку дальше, ухватив пальцами пластиковую рукоятку субкомпактного «глока». Грохнувший выстрел оставил в воздухе запах пороха и сделал дыру в середине лба лероевского кузена. А я рванулся назад, в ту сторону, куда был направлен магазин автомата, одновременно давая возможность не попавшему в меня Эм‑Джею трескучей очередью добить Льюиса, уже падавшего вперед, и продырявить стеклянную стену, при этом ставя его перед собой и Лероем, который колыхался в своем белоснежном блестящем костюме, как вода в гондоне, и пытался целиться в меня из своего нелепого пистолета.
Двигаясь назад, я продолжал стрелять, всаживая пулю за пулей в тело Эм‑Джея, пока он не выронил свое взбесившееся оружие с уже опорожненным магазином и не опустился на колени, явно собираясь умереть. Еще раз выстрелив ему в голову, я сдвинулся еще немного, ловя в прицел толстяка. Лерой даже не успел на спуск нажать. Он только прицелился в меня, но первый же мой выстрел угодил ему в плечо, и огромный «игл», звякнув как гантель, свалился на пол. А толстяк неожиданно для меня повернулся и попытался бежать, причем довольно резво. Не знаю, на что он рассчитывал, шансов у него не было. Я просто прицелился чуть тщательней в середину спины и выстрелил двумя последними пулями в магазине, «дабл тапом». Пимп Лерой дернулся, запутался в ногах и свалился, въехав лысой головой в ограждение террасы. Потом вдруг снова вскочил и перевалился через бортик, к моему удивлению. Я, на ходу сменив оружие на другой, уже большой «глок», подбежал туда и увидел его лежащим на балконе этажом ниже, а на его спине все больше и больше расплывалось пятно крови.
Сначала я малость запаниковал, ожидая шухера от соседей, поэтому даже «контроль» не произвел, но никто на мертвого негра на балконе не среагировал. А я быстро обыскал квартиру на предмет скрывшихся в ней, никого не нашел, собрал все мобильные и, вызвав лифт, поехал вниз, в гараж, перегружать продукты. Выстрелами никто в доме не заинтересовался. Полагаю, все решили, что стреляли на улице, пентхаус все же здорово изолирован от всего. Собственно говоря, именно поэтому я и решил в нем пока пожить, удалив всех лишних.
– Не, Лерой, все же братва у тебя дебильная малость, – сказал человек с террасы. – Я их почти половину дня продержал на телефоне в порту, обещая «вот‑вот» приехать, а они ничего не предпринимали. Они не могли дозвониться никому из вас, но потом поехали проверить, что случилось, вдвоем, оставив на яхте аж пятерых. Вдвоем, Лерой, ты слышишь? Я дал им подняться наверх и, как только дверь лифта открылась, хлопнул обоих из «сорок пятого», они даже дернуться не успели. И что потом? Потом приехали еще двое. Да‑да‑да, еще двое, которые тоже поднялись на лифте. Это было как в комедии, когда идиоты заходят за угол по одному, а там кто‑то лупит их дубиной по башке.
Было уже темно, ворочавшуюся и смердящую тушу мертвого Лероя было уже трудно разглядеть. В руках у человека был стакан с чем‑то прозрачным, из которого он отпивал маленькими глотками. Тишину нарушали только отдаленное фырчанье генератора и звуки порно, доносившиеся из гостиной.
– Потом уже никто не приезжал, Лерой, – продолжал болтать человек, явно слегка пьяный. – То ли сообразили, что к чему, то ли просто положили с прибором на всех и сами начали решать свои проблемы. – Он вздохнул, снова отпил из стакана, затем усмехнулся. – Я тебя уже дебилом называл? Наверняка. Сейчас опять назову, потому что ты дебил. Ты на хрена всего этого оружия набрал, а? Два десятка стволов мне оставил, и почти на все – по одному магазину. И патронов с гулькин член. Ты чё, вообще тупой?
Человек перегнулся через перила, пытаясь разглядеть лицо мертвеца.
– Это только в кино, которое такие дебилы, как ты, снимают для таких же дебилов, опять как ты, бесконечные патроны даже в револьвере, а все крутые ходят с самыми крутыми пушками и не носят запасных магазинов. Вот это что, а?
Обернувшись назад, человек поднял из‑за ограды винтовку Ar‑15 с дорогущим прицелом, подствольным фонарем, установленным на квадрейле, вертикальной рукояткой и регулируемым прикладом «Magpul», потряс ею.
– Вот это что, а? Мечта стрелка, фулл авто, – и, млять, один магазин к ней! Один, пень ты с глазами! «Аког» ты к ней купил, а вот до магазина не додумался. И пять коробок патронов, сто штук. Ты что с ней делать собирался? И так со всем! Ни одного нормального ствола, хорошо, что хоть к своему чуть патронов поднабрал со всего твоего дерьма. – Злобно выдохнув, он сказал: – С‑сука, вот как списал бы тебя прямо сейчас, а! Мля, жалею только потому, что хочу тебе потом баб показать, чтобы ты, пусть дохлый, там на понос изошел. Ага, баб, чучело ты гороховое, как только доберусь до них… Кстати, Лерой, прикинь, – продолжил он разговор уже более дружелюбным тоном, – что‑то они мне знакомыми кажутся. Такое впечатление, что я их в одном из твоих дрочильных фильмов видел. Ты чё думаешь, меня там совсем озаботило? – указал он пальцем в сторону отблесков от экрана в окне. – Не, я проверить хочу, видел или нет. Какие‑то они такие… как раз для порнухи, м‑да. Вот и ищу, перебираю твои богатства.
К вечеру, разобравшись со второй парой визитеров и замотав все трупы в пластиковые пакеты, я снова спустился в гараж и слил в мягкие «танки‑подушки» бензин из трех машин Лероя, только шестидверный «хаммер» пока не тронул. Заправлены они были под крышку, так что набралось чуть не триста литров, для генератора, совсем небольшого, надолго хватит. Потом я подключил к этому самому «дэрчику» удлинитель и развел питание на холодильники в кухне, на бар и на телевизор со всеми проигрывателями. Больше мне особенно ничего нужно не было. Отключат свет – буду готов. А потом взялся наполнять водой все доступные емкости, включая «подушки». Черт его знает, когда воду отключат.
Потом понял, что все, территория захвачена, я в крепости. Заблокировал все пути несанкционированного доступа, проверил пожарную дверь, оказавшуюся металлической и с виду крепкой. В кладовке на кухне обнаружился огромный запас спиртного, я даже не ожидал, что его может быть столько. Нашел бутылку русской водки, закинул ее в морозилку, вскрыл консервы, отварил спагетти. Вроде и ужин получился. Хлопнул под него два по сто, а потом водки что‑то расхотелось, и я полез в джакузи на террасе, намешав уже себе джин‑тоника. Сибаритствовать так сибаритствовать. Потом вспомнил про музыку, полез из ванны и услышал, как что‑то загремело с той стороны, куда упал Лерой.
Подхватив стоящий неподалеку «мини‑14», я осторожно подошел к краю террасы и увидел своего бывшего нанимателя, запутавшегося в ножках перевернутого стула и ворочающегося на полу. Заметив меня, он замер и потянулся руками, попутно как‑то странно заскулив.
Он меня напугал, если честно. Я просто посмотрел ему в глаза и испугался. Мне показалось, что он не просто оживший мертвец, а какая‑то адова тварь, занявшая тело Пимпа Лероя для того, чтобы каким‑нибудь чудовищным образом расправиться с его убийцей. Я прицелился в него, но не выстрелил, опустил карабин. Не знаю даже, почему сдержался. Как‑то так получилось, что только что один раз его убил, а теперь опять… и странное любопытство к тому, что кто‑то вот так может взять и вернуться с того света, и даже какое‑то ощущение невероятного, случившегося у меня на глазах. Вот и не выстрелил.
На следующий день я спал до полудня, потом долго‑долго завтракал, а затем пошел на разведку по дому. Машин в гараже стало намного меньше, охранника в вестибюле уже не было, а двери с улицы были не заперты, толкни и заходи. Судя по всему, именно так и поступили два мертвеца, стоящие у окна и тупо глядящие на улицу. А может, они и из жильцов были, оба белые и одеты более чем прилично. Я их застрелил, выпустив каждому в голову по заряду мелкой дроби из «моссберга». Мелкой потому, что боялся разбить толстые стекла, отделяющие меня от улицы. Заблокировал как‑то двери, потом снова вернулся в гараж, по‑прежнему безлюдный. Выбрал три самые пыльные машины, на которых явно давно никто не ездил, и внаглую слил из них бензин, увезя в пентхаус еще полторы наполненных «подушки». При этом электричество пока не отключили, так что запасы оставались нетронутыми.
Наверх пошел пешком, с паузами, заглядывая на этажи и прислушиваясь. На одиннадцатом, кажется, наткнулся на мертвеца, тупо стоящего в лифтовом холле. Он даже среагировать на меня не успел, словил заряд дроби черепом. Затем наткнулся уже на двоих таких, спускающихся откуда‑то по пожарной лестнице. Привалил обоих без особых проблем, потом заблокировал на всякий случай пожарные двери. Так, для того чтобы по дому бесконтрольно меньше шлялись.
Я планировал переждать месяц, а то и два, и только после этого выезжать на дорогу. То, что Америку захлестнула анархия, было понятно и из телевизора, и из медленно умиравшего Интернета, и просто из наблюдений с балкона.
А дальше дни просто тянулись. Постепенно я слил бензин из всех оставшихся в гараже машин и поднял в пентхаус, в ужасе ожидая с каждой ходкой, что электричество отключится прямо сейчас и я застряну. Последний рейс делал уже пешком, отправив емкости лифтом, но ничего не случилось. Потом я бездельничал, валялся в джакузи, пока подавалась вода и пока было электричество, догонял спортивную форму на тренажерах, благо Пимп Лерой оборудовал себе отличный спортзал, пил из запасов его бухла, смотрел кино, глазел на бардак на улице в прицел винтовки, наблюдая, как признаки жизни вымываются из города признаками нежизни. И от скуки издевался над Лероем. Так все и продолжалось почти без всяких изменений в течение десяти дней, пока я не увидел тех самых девах в окне.
И тут… в общем, девки превратились в навязчивую идею. Настолько навязчивую, что уснуть стало сложно, в голове роились образы из просмотренного за последние дни порно, причем такие прилипчивые, что я сам удивлялся. Наверное, какая‑то компенсация пережитого стресса в этом была, иначе и объяснить не могу подобной озабоченности. У меня даже мелькнула мысль засесть у ограждения с винтовкой и раз и навсегда избавиться от этого назойливого соблазна, но не решился. Хотя мысль‑то, по правде говоря, была вполне дельная – так я досидел бы здесь сколько‑то да и поехал себе в Аризону, а так не удержусь, полезу с мертвецами воевать, и хрен знает чем это все закончится.
Девки тоже активно поддерживали мысль об их переезде в пентхаус. Общались мы больше жестами, хоть и кричать можно было друг другу, но как‑то не хотелось привлекать излишнее внимание мертвецов. Я пообещал подумать над тем, как их оттуда достать, а взамен получил короткое лесби‑шоу в качестве поощрения. Нет, там были точно не герл‑скауты, на этот счет вопросов не было.
Нет, где‑то я их видел, в этой россыпи порно‑дисков, доставшихся мне от Лероя. Память на лица у меня хорошая, даже редкая, ошибаться не могу. А обложек от них у Лероя не было, то ли стеснялся так хранить и выбрасывал их, то ли ему просто удобно было держать все диски в одной папке. И нашел, в конце концов – «Жар под кожей, часть седьмая». «Старринг»: Кайли Саммер, Кэнди Ли и Пэтти Бубс. Кто из них кто, я так и не понял, но блондинку и брюнетку опознал. Вот как… будем считать, что повезло, если я их сюда доставлю.
Каких‑то революционных мыслей по поводу предстоящего рейда не возникло, ничего не придумывалось. Надо спуститься по пожарной лестнице, выйти на улицу, стреляя в мертвецов, перебежать в соседний дом, там подняться по лестнице на двадцать шестой этаж, пропади он пропадом, отдохнуть, а потом совершить все то же самое в обратном порядке, уже в компании с девками. И дальше пожинать плоды трудов своих сколько сил хватит.
Оставшееся от Лероя и его шестерок оружие было разложено в столовой. Я еще раз все осмотрел и только досадливо поморщился. Ни патронов толком, ни магазинов запасных. К «мини‑узи» есть один магазин в запасе на двадцать пять патронов, есть две «беретты», с которых можно получить два магазина, и есть компактный «Глок 19», к нему целых три магазина, но нет кобуры. Неплохо было бы баб чем‑то вооружить – хоть как‑то, но, может, и помогут. Вот этот «девятнадцатый» я им и прихвачу. Что‑нибудь еще есть подходящее? Ладно, «беретту» тоже возьму. Пусть она и тяжелая, и неуклюжая, но лучше, чем ничего.
К «мини‑14» у меня четыре двадцатизарядных магазина, что из Аризоны еще, и два местных, калифорнийских, по десять в каждом. Боекомплект в сто двадцать патронов. Маловато, но ладно. В коробках еще возьму.
С балкона послышался какой‑то шум, словно кирпич по кирпичу тащили, а затем раздался гулкий удар. Подхватив карабин, я метнулся к ограждению террасы. И не успел – послышался звон осыпающегося разбитого стекла, грохот чего‑то тяжелого, упавшего на пол, и, когда я перегнулся, Лероя на балконе уже не было. Там было лишь разбитое стекло и керамический горшок от пальмы, расколотый пополам. Лерой зашел в квартиру. Я выматерился, покараулил недолго, ожидая, что он выйдет на балкон и тогда я положу конец этому затянувшемуся цирку, но он не показался. Разумно в общем‑то.
– Лерой, ну фули ты спрятался? – крикнул человек, сильно перегнувшись через перила. – Чё ты как не пацан, а? Давай с тобой стрелку забьем и устроим войну банд, а? Не надоело тебе таким болваном гнилым шляться? Выходи, я тебя грохну, и душенька твоя успокоится… Тьфу, дебил, дерьма мешок, гондон с манной кашей… Не, с кашей – это я, я белый, а ты – пузырь с мазутом.
Было рано, солнце только поднималось над Голливудскими холмами, человек пил кофе из ярко‑красной чашки.
– Лерой, ну чтобы ты в курсе был, я за бабами схожу сейчас.
Человек старался кричать погромче, потому что не знал, насколько близко к окну находится Лерой.
– И тогда у меня в твоей хате все будет окончательно хорошо. Слышишь меня, чучело? А? А тебе впредь вроде как наука, что к своим людям надо относиться хорошо. Нанял кого – он тебе свой, понял? А если ты с ним через губу, то потом за эту губу тебя возьмут и хобот вырвут. Дошло? Да хрен до тебя что дойдет уже теперь…
Блюдце с кофейной чашкой, звякнув, встало на перила.
– Жирный, а ты бы со мной сходил, а? Типа за своего договорился бы там, перетер по‑пацански, я бы за бабами сбегал и обратно в нору шмыг… Не хочешь? Молчишь, мля… Не хочешь или не можешь? Или тебе западло? Ладно, сиди дома, никуда не уходи.
Оставив чашку на перилах, человек пошел в гостиную и принялся снаряжаться.
Два пистолета, карабин на ремне и дробовик. Его придется бросить скорее всего после того, как расстреляю к нему боекомплект. У меня немного патронов с картечью с собой, да и сам дробовик «наследственный», крутой, как из игрушки SPAS‑12, явно выбранный Лероем в коллекцию за брутальный внешний вид. Интересно, в какой‑нибудь игре с этой пушкой кто‑нибудь врагов отстреливал? Еще два пистолета за спиной, в маленьком рюкзаке, с каким‑то там запасом патронов. Кожаная куртка, авось спасет от покусания. Все, больше ничего путевого придумать не смог.
На пожарной лестнице было пусто и тихо. Спускался медленно, стараясь не топать. То, что мертвецы идут на шум, уже замечено, и, пока Сеть работала, об этом часто писали. На каждый этаж выходит по двери, которые отсюда не заблокируешь, только с обратной стороны. А открываются они просто нажатием на длинную, во всю ширину, ручку. Даже нажимать не надо, достаточно просто толкнуться в саму дверь. Лерой вон как поумнел под моим присмотром, догадался окно разбить и от меня спрятаться, вот и на ручку нажать тоже кто‑то может догадаться.
Этажа до двадцатого было спокойно и тихо, а вот там пришлось пошуметь – прямо на площадке, возле растащенного на кости трупа, прямо в мерзости кровавого студня дремали три мертвеца. Услышали они меня лишь тогда, когда я спустился на площадку пролетом выше. Зашевелились, вяло и медленно, один из них попытался встать, но не успел – дробовая осыпь почти начисто снесла ему верхушку черепа, разбрызгав зловонное содержимое его по стенкам. Труп завалился на второго мертвеца, свалив того на пол. Снова выстрел и потом еще один, грохот задавлен активными наушниками.
Заставить себя пройти по трупам и всему этому гноищу не смог, перелез по перилам лестницы, чуть не свалившись. Трупы убитых мной раньше зомби были тоже сожраны, вонь стояла такая, что не удержался, вывернуло выпитым кофе, и слезы на глаза навернулись. Проскочил мимо, в суете чуть не наткнулся на еще одного мертвеца, точнее – еще одну. Адвокатша с четырнадцатого этажа, у нее с Лероем какая‑то тяжба была, слышал, как он ее материл при шестерках. Сейчас она стояла предо мной босая, одетая в обтягивающие шорты для фитнесса и ярко‑голубой топ, руки и плечи сплошь искусаны, часть скальпа содрана вместе с кожей. Она рванулась вперед, наткнулась на пинок, сбросивший ее вниз, затем на выстрел.
Двери в холл дома были открыты настежь, но это еще не самое плохое. Самое плохое заключалось в том, что полутемный холл выбрали себе в качестве убежища от знойного калифорнийского солнца десятка два мертвецов. И выстрелы с лестницы они, похоже, слышали. Когда я выглянул за дверь, они были довольно активны. Один из них, толстый, как Лерой, но белый, искусанный так, словно его стая собак пыталась порвать, был совсем рядом с дверью на пожарную лестницу. Он обернулся на звук и свалился, снесенный выстрелом, а остальные мертвяки, до того глазевшие кто куда, потянулись ко мне.
Я успел глянуть на дверь снаружи: если я заблокирую ручку изнутри, то им ее ни за что не открыть. Вскинул дробовик и начал стрелять по ближним, которые валились как кегли. Будь на месте мертвяков люди, пусть даже какие‑нибудь бандиты, они бы после такого бросились врассыпную, но мертвяки кинулись на меня. Я с пользой расстрелял все девять патронов из магазина и патронника, захлопнул дверь и всунул под ручку небольшую отвертку, найденную в пентхаусе и прихваченную специально для этого. Чья‑то туша с разбегу ударилась в крепкую дверь, послышалась возня и несильные удары снаружи, но дверь, естественно, стояла недвижимо. А я за ней быстро набивал магазин дробовика, готовясь к следующей серии.
Затем чуть внимательнее пригляделся к двери. Алюминиевый каркас, в середине толстое армированное стекло, которое даже кувалдой сразу не выбьешь. Кувалдой не выбьешь, но вот пуля его пробьет. И я вижу за ним силуэты, а это уже неплохо. Аккуратно отставив дробовик к стене, я вскинул «мини‑14», прицелился в темное пятно за стеклом, у которого при этом явственно угадывалась голова, и пальнул. В стекле появилась круглая дырочка, окруженная белым венчиком, а темный силуэт осел вниз, сменившись другим. У него я голову тоже «вычислил» достаточно быстро. Два выстрела и минус один противник.
После четырех убитых мертвяки перестали ломиться в дверь, все затихло. Спустился только один сверху, в комбинезоне уборщика, сильно хромающий, медленный и неуклюжий, чье приближение я прекрасно расслышал даже в наушниках.
Чувство глубокого удовлетворения своей мудростью рассеялось очень скоро, как утренний туман под лучами солнца. Если мертвецы не будут ломиться в дверь, то мне придется ломиться в нее самому. Мне все равно надо в холл, деваться некуда. Вдохнул‑выдохнул, выдернул отвертку из ручки, быстро отступил по лестнице вверх. Никого. Тихо. Снял наушники, подождал немного, прислушиваясь, – тихо. Пошел вниз, стараясь ступать как можно тише, подошел к двери вплотную, опять подождал – ничего. Нажал на длинную ручку, толкнул – и никакого толку, дверь уперлась в трупы. Зато запахом с той стороны поганым сразу потянуло, как щель образовалась. Тут и так дышать нечем, а тут еще…
Движение заметили. Послышался какой‑то протяжный хрип, две бледные, цвета гниющего мяса, ладони вцепились в дверное полотно, потянули на себя. Не удержался, не дал открыть дверь, выстрелил в образовавшуюся щель из «глока», пробив голову еще одному мертвяку. Там как взбесились, началась толкотня, дверь захлопнули, навалившись, задергалась ручка, я снова дважды выстрелил через стекло, схватившись за «мини» – пули из него оставляли лишь маленькие аккуратные дырочки. Мертвецы, словно обезумев, дергали и трясли эту дверь, но открыть не могли – она упиралась в валявшиеся под ногами трупы, они по этим трупам топтались, так что сделать ничего не получалось. А вот потом случилось интересное: после того как я свалил еще одного – или одну, через мутное стекло не разобрать, – они явно обратились в бегство, удивив меня донельзя. Пока никаких признаков того, что умеют бояться, зомби не проявляли.
Дверь пришлось открывать мне, толчками, матерясь и ругаясь, с каждым толчком сдвигая кучу трупов на полу на пару сантиметров. Выбравшись в холл, совсем опустевший, хотел бежать дальше, но сообразил, что мне же потом в эту самую дверь прорываться придется. Пришлось чуть очистить площадку перед ней, при этом я еще раз сблевал от совершенно забившей нос вони.
Пока возился с трупами, в холл опять начали заходить мертвецы, правда, как‑то пугливо и осторожно. Я расстрелял в них содержимое дробовика, свалив четверых, а остальные снова сбежали. А я понесся вперед, заталкивая патроны в «окошко».
Первое и странное ощущение от улицы – тишина. И машины у тротуара уже пыльные немного, а так не бывает. Рядом с подъездом мертвецов нет, но на улице какое‑то движение наблюдается, идут понемногу со всех сторон, нашумел я здесь. Надо было, наверное, отстрелять тех, кто поближе, сверху, из «полицайки», но не рискнул, не знал, что лучше – все по‑тихому обделать или вот так площадку подготовить. И сейчас не знаю, если честно.
До подъезда следующего дома рукой подать, всего ничего. По дороге только один мертвяк виднелся, шагал в мою сторону с какой‑то неотвратимой решительностью, за что и пострадал. Пространство до подъезда пересек рывком, толкнул бликующие стеклянные двери, через которые невозможно было разглядеть ничего из того, что творилось в холле, убедился, что они заперты изнутри, и заперты крепко. Небьющееся стекло отказалось держать картечь, посыпалось водопадом на землю.