После того как Боб излагает свои идеи, меня интересует, что думает обо всем этом Лу. Лу соглашаться не спешит.
— Зная то, что мы знаем теперь, — говорит он, — идея закрепить людей на «узких участках», если это действительно позволит увеличить выработку, оправдана. Рост себестоимости, безусловно, можно оправдать, если это ведет к росту продаж и, следовательно, доходов. Другой вопрос, где вы собираетесь взять людей?
Боб предлагает отозвать их из числа временно уволенных.
— Нет, это невозможно без разрешения филиала, а филиал согласия на это не даст, — говорит Лу.
— У нас на заводе есть люди, которые могли бы выполнять эту работу? — спрашивает Стейси.
— Вы хотите снять их с других участков? — задает вопрос Боб.
— Именно, — отвечаю я. — Ведь на тех участках, которые не являются «узкими местами», есть лишние мощности.
Боб задумывается. Потом он объясняет, что для обслуживания печей найти людей не проблема. И станочников, которые смогли бы работать на «Змегме» и двух других старых машинах, можно найти среди тех рабочих, которых не сократили по причине их предпенсионного возраста. Но вот прикрепить двух наладчиков к NCX-10 довольно сложно.
— Кто будет обслуживать другие станки? — спрашивает он.
— Но есть же еще достаточно квалифицированные специалисты, чтобы справиться с остальными станками, — говорю я.
— Ладно, попробуем, — отвечает Боб. — Но не получится ли так, что, переместив людей, мы превратим участки, которые не являются «узкими местами», в «узкие места»?
Я объясняю:
— Важно поддерживать равномерный производственный поток. Если мы снимем рабочего с какого-то участка и поток нарушится, тогда мы вернем рабочего на прежнее место и снимем кого-то с другого участка. А если и это не позволит поддерживать поток, тогда у нас не будет другого выхода, как обратиться в филиал и добиться разрешения на сверхурочную работу или отзыв нескольких работников из вынужденного отпуска.
|
|
— Хорошо, — говорит Боб. — Я — за.
Лу тоже благословляет нас.
— Что ж, так и поступим, — произношу я. — Боб, подберите людей. Отныне на «узких участках» должны работать самые лучшие.
Мы так и сделали.
К станку NCX-10 была прикреплена постоянная бригада из двух наладчиков. Приступили к работе «Змегма» и два других устаревших станка. Часть деталей, требующих термообработки, с радостью согласилась «прогревать» для нас одна из частных фирм. На нашем собственном участке термообработки каждую смену безвылазно дежурили два рабочих, готовые в любой момент загрузить новую партию. Донован, кроме того, так перераспределил сферы ответственности мастеров, ведающих различными рабочими центрами, что участок термообработки получил постоянного мастера.
Чтобы мастера каждой из трех смен не воспринимали назначение на этот маленький участок, где в их подчинении были лишь два человека, занятых совершенно примитивной работой, как немилость и опалу, я регулярно спускаюсь туда и в разговорах с ними подчеркиваю важность этой работы и прозрачно намекаю, что каждого, кто сможет повысить производительность этого участка, ждут немалые награды.
В скором времени стали происходить удивительные вещи. Как-то рано утром, в конце третьей смены, я спускаюсь на участок термообработки. Мастером там в эту смену молодой парень по имени Майк Хейли. Это здоровенный негр, у которого, кажется, вот-вот лопнут рукава рубашки под напором мускулов. Мы заметили, что за минувшую неделю его смена выдала на десять процентов деталей больше, чем две другие смены. На третьей смене рекорды вообще редкость, и мы задумались, не бицепсы ли Майка тому причина.
|
|
Войдя, я вижу, что двое рабочих не стоят сложа руки, как можно было ожидать. Они перемещают детали. Перед печами я вижу два аккуратно сложенных штабеля заготовок. Я подзываю Майка и спрашиваю, что они делают.
— Готовят, — отвечает он.
— Что вы имеете в виду?
— Готовят материалы для следующей загрузки, — поясняет Майк. — Дело в том, что в каждом штабеле сложены детали, требующие одинаковой температурной обработки.
— Так вы разделяете партии и частично объединяете их с другими?
— Именно, — говорит он. — Я знаю, что от нас этого не требуют, но вам ведь нужно быстрее, верно?
— Разумеется. Но система приоритетов при этом соблюдается? — спрашиваю я.
— Да, — говорит он. — Идемте, я вам покажу.
Майк ведет меня мимо консоли управления печами к старому замызганному столу. Там он находит распечатку наиболее важных просроченных заказов на текущую неделю.
— Вот, смотрите: пункт 22, — говорит он, указывая пальцем в нужную строчку. — Нам нужно пропустить пятьдесят деталей RB-штрих-11. Они проходят цикл при 1200 градусах. Но они не заполнят печь целиком. Поэтому смотрим ниже и видим номер 31 — 300 стопорных колец. Они тоже обрабатываются при 1200 градусах.
— И вы закладываете столько колец, сколько можно вместить после загрузки тех пятидесяти деталей? — уточняю я.
|
|
— Да, именно так, — отвечает Майк. — Только мы сортируем и складываем детали заранее, чтобы можно было быстрее произвести загрузку.
— Хорошо придумано, — хвалю я.
— Можно было бы сделать еще лучше, если бы кто- нибудь прислушался к одной моей идее, — говорит он.
— Что за идея? — спрашиваю я.
— Видите ли, сейчас, чтобы выгрузить детали и загрузить новые с помощью крана или вручную, требуется примерно час времени. Мы могли бы сократить это время до пары минут, если бы удалось усовершенствовать систему. — Майк показывает на печи. — В каждой из них есть плита, на которую помещаются детали. Эта плита имеет ролики. Если бы нам дали еще пару стальных плит и немного изменили конструкцию, плиты можно было бы сделать сменяемыми. То есть заранее нагружаешь плиту, а потом с помощью погрузчика целиком помещаешь ее в печь. Если бы удалось сэкономить хотя бы пару часов в день, то значительно увеличилась бы недельная выработка.
Я перевожу взгляд с печей на Майка и говорю:
— Майк, я хочу, чтобы завтра вы взяли выходной. Я найду, кто вас подменит.
— Звучит неплохо. А что такое?
— А то, что послезавтра вы выйдете в дневную смену. Я скажу Бобу Доновану, чтобы он отвел вас к технологам. Вы официально оформите свое рационализаторское предложение, чтобы мы могли внедрить его во всех трех сменах. И пусть ваша голова продолжает работать. Она нам нужна.
Немного позже ко мне заглядывает Донован.
— Привет, — говорит он.
— Привет. Вы получили мою записку насчет Хейли?
— Над этим уже работают, — отвечает Боб.
— Хорошо. И позаботьтесь о том, чтобы ему повысили оклад, как только будет снят запрет, — говорю я.
— Хорошо.
Широко улыбаясь, Боб прислоняется к дверному косяку.
— Что-нибудь еще? — спрашиваю я.
— Есть хорошая новость для вас, — говорит Боб.
— Что такое?
— Помните, Иона спрашивал нас, все ли детали, проходящие через термообработку, действительно нуждаются в этом?
Я киваю.
— Я обнаружил, что в трех случаях вовсе не технологи настаивали на термообработке, а мы сами проявили инициативу.
— Что вы имеете в виду?
Боб поясняет, что лет пять назад какие-то горячие головы решили увеличить эффективность некоторых металлорежущих станков. Чтобы ускорить обработку деталей, был увеличен шаг резцов. То есть вместо того, чтобы срезать стружку миллиметровой толщины, резец на каждом шаге снимал сразу три миллиметра. Но от этого металл становился более хрупким. Это и вызвало необходимость термообработки.
— Но дело в том, что станки, эффективность которых была увеличена таким способом, к «узким участкам» не относятся, — продолжает Боб. — Их производительность избыточна. Это позволяет нам сократить ее, оставаясь в рамках спроса. Если мы вернемся к старому методу обработки деталей, то есть уменьшим толщину стружки до первоначальной, термообработка этих деталей не потребуется. Так нам удастся на двадцать процентов уменьшить нагрузку на печи.
— Потрясающе, — восклицаю я. — А технологи не будут возражать?
— В этом вся прелесть, — отвечает Боб. — Ведь мы сами изменили технологию пять лет назад.
— А раз мы сами изменили, сами и назад вернем! — подхватываю я.
— Верно! Нам не нужно получать одобрение, потому что технология, к которой мы намерены вернуться, как раз одобрена документами, — говорит Боб.
Он уходит, получив от меня добро на скорейшее внедрение этой идеи. Я сижу и думаю о том, что мы ухудшаем эффективность некоторых операций ради того, чтобы сделать завод в целом более продуктивным. Слышали бы об этом на пятнадцатом этаже!
24
Пятница, конец рабочего дня. Рабочие первой смены разъезжаются с заводской стоянки по домам. У ворот обычный затор. Я сижу в своем кабинете, размышляя о своих делах, когда вдруг слышу через полуоткрытую дверь: БАМ!
Что-то рикошетом отскакивает от потолка и падает на пол возле меня. Я вскакиваю, осматриваю себя и, не найдя никаких повреждений, ищу на ковре влетевший снаряд. Нахожу пробку от шампанского.
Из-за двери доносится смех. В следующее мгновение мой кабинет заполняется людьми. Тут и Стейси, и Боб (который держит бутылку без пробки), и Ральф, и Фрэн, две другие секретарши и еще куча народу — даже Лу к нам присоединился. Фрэн раздает всем кофейные чашки. Боб наполняет их шампанским.
— В чем дело? — спрашиваю я.
— Я все объясню во время тоста, который произнесу, когда у всех будет налито, — отвечает Боб.
Открываются новые бутылки — их целый ящик, — и, когда чашки наполнены, Боб говорит:
— Я поднимаю этот бокал за новый рекорд завода по реализации продукции. Лу поднял архивы и обнаружил, что до сих пор лучшим месячным показателем завода был тридцать один отгруженный заказ общей стоимостью два миллиона долларов. А в этом месяце мы рекорд побили: отгрузили пятьдесят семь заказов стоимостью… в общем, приблизительно три миллиона.
— И мы не только отгрузили больше продукции, продолжает Стейси. — Подсчитав состояние запасов, я с радостью могу сообщить, что количество незавершенной продукции у нас сократилось по сравнению с предыдущим месяцем на двенадцать процентов.
— Что ж, давайте выпьем за это! — говорю я.
И мы выпиваем.
— М-м-м-м… шампанское поистине индустриальной силы, — произносит Стейси.
— Чудесное, — говорит Ральф Бобу. — Сами выбирали?
— Пейте, — отвечает Донован. — Дальше оно покажется еще вкуснее.
Я собираюсь опрокинуть уже вторую чашку, когда замечаю, что меня подзывает Фрэн.
— Мистер Рого…
— Да?
— Билл Пич на проводе.
Я качаю головой. Какого черта он звонит в такое время?
Я подхожу к столу, нажимаю на телефоне мигающую кнопку и снимаю трубку.
— Да, Билл, чем могу служить?
— Я только что разговаривал с Джонни Джонсом, — говорит Пич.
Я механически беру карандаш и подтягиваю к себе лист бумаги, чтобы записать, какой еще заказ нам собирается попортить нервы. Но Пич почему-то молчит.
— В чем проблема? — спрашиваю я.
— Никаких проблем, — говорит Пич. — Наоборот, он очень доволен.
— Правда? Чем же?
— Он сказал, что получил от тебя многие давнишние заказы. Как тебе это удалось?
— Да так. Кое-что делаем немножко по-другому, — отвечаю я.
— Ну ладно. Я позвонил, собственно, потому, что знаю, как достаю тебя, когда дела идут плохо, и мне захотелось выразить тебе благодарность от себя и от Джонса за то, что работа выполняется хорошо.
— Спасибо, Билл, — говорю я ему. — Спасибо, что позвонил.
— Спасибоспасибоспасибоспасибо, — бессмысленно лопочу я, когда Стейси останавливает машину возле моего дома. — Огромная вам благодарность за то, что доставили меня домой… Вы чудесная женщина, Стейси, правда-правда.
— Не стоит, — говорит она. — Я рада, что нам, наконец, было что отпраздновать.
Она выключает двигатель. Я смотрю на свой дом, где свет горит только в одном окошке. Мне хватило ума вовремя позвонить матери и сказать, чтобы она не ждала меня к ужину. Празднование затянулось допоздна. Выпив в кабинете, примерно половина нашей компании отправилась ужинать. Лу и Ральф довольно быстро сникли, а Донован, Стейси и я — плюс еще трое или четверо наиболее стойких — после ресторана поехали в бар, где веселье продолжилось. Сейчас уже половина второго ночи, и я совсем никакой.
Мой «бьюик» — безопасности ради — остался на стоянке возле бара. Стейси, которая пару часов назад перешла на прохладительные напитки, любезно согласилась подвезти меня и Боба. Примерно десять минут назад мы затолкали Донована в его дом через заднюю дверь, где он с минуту стоял, дико озираясь, а потом принялся благодарить нас за чудесный вечер и желать доброй ночи. Будет чудесно, если он вспомнит о том, что ему было поручено попросить жену отвезти нас днем в бар, чтобы забрать машины.
Стейси выходит из машины и открывает дверцу с моей стороны, чтобы я мог выкарабкаться наружу. Я стою, прислонясь к ее машине.
— Никогда не видела, чтобы вы так много улыбались, — говорит Стейси.
— Мне есть чему улыбаться, — отвечаю я.
— Если бы вы были так веселы во время совещаний, — произносит она.
— Отныне на совещаниях я буду только улыбаться.
— Ну, идемте, я доведу вас до двери.
Взяв меня под руку, чтобы я не упал, она ведет меня к крыльцу.
Когда мы оказываемся у двери, я говорю:
— Может, кофе?
— Нет, спасибо, — отвечает она. — Уже поздно, и мне пора домой.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Я перебираю ключи, нащупываю замочную скважину, и дверь распахивается в темную гостиную. Я поворачиваюсь к Стейси и протягиваю ей руку.
— Спасибо вам за чудесный вечер, — говорю я. — Я отлично провел время.
После рукопожатия я по какой-то причине делаю шаг назад и, зацепившись за порог, теряю равновесие.
— Оп!
Следующее, что я осознаю: мы вместе со Стейси лежим, растянувшись на полу. К счастью — или к несчастью, как потом выясняется, — Стейси находит это чрезвычайно забавным. Она хохочет до слез. Я тоже начинаю смеяться. Смеясь, мы катаемся по полу и тут включается свет.
— Ах ты мерзавец!
Я поднимаю голову и, когда глаза привыкают к свету, вижу ее.
— Джулия? Что ты здесь делаешь?
Не отвечая, она идет на кухню. Пока я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, плетусь за ней, открывается дверь из кухни в гараж. Щелкает выключатель. Долю секунды я вижу ее силуэт.
— Джулия! Подожди минутку!
Я слышу, как открываются гаражные ворота. Когда я попадаю в гараж, Джулия уже сидит в машине. Дверца захлопывается. Я приближаюсь, размахивая руками. Джулия заводит мотор.
— Я сижу и жду его всю ночь, шесть часов веду беседы с его матерью, — кричит она в открытое окошко, — а он является домой в стельку пьяный с какой-то шлюхой!
— Но Стейси не шлюха, она…
Джулия, дав газу миль до тридцати в час, вылетает из гаража, проскакивает по дорожке мимо машины Стейси, едва не задев ее, и поворачивает на улицу. Я стою в воротах гаража. Шины визжат на асфальте.
Она уехала.
В субботу утром я просыпаюсь со стоном, во-первых, от похмелья, а во-вторых, от воспоминания о случившемся.
Я одеваюсь и бреду на кухню. Мать сидит там.
— Ты знаешь, что Джулия была здесь вчера вечером? — спрашивает она, пока я наливаю себе кофе.
От матери я узнаю, что произошло. Джулия приехала вскоре после моего звонка. Ее привела, как она сама сказала моей матери, неудержимая сила — так она соскучилась по мне и детям. Она явно хотела устроить мне сюрприз — и устроила.
Несколько позже я набираю номер Барнетов. Ада произносит обычное: «Она не хочет с тобой разговаривать».
Когда в понедельник я появляюсь на заводе, Фрэн говорит, что Стейси ищет меня с самого утра. Только я устраиваюсь за столом, Стейси тут как тут.
— Привет. Мы можем поговорить? — спрашивает она.
— Конечно. Входите, — отвечаю я.
Она чем-то обеспокоена. Избегает смотреть мне в глаза.
Я говорю:
— Послушайте, мне очень жаль, что все так вышло в пятницу, когда вы привезли меня домой.
Стейси отвечает:
— Ничего. Что, жена вернулась?
— Гм, не совсем. Она пока живет у родителей, — говорю я.
— Это из-за меня?
— Нет, в последнее время у нас были кое-какие проблемы.
— Эл, я все-таки чувствую себя виноватой. Может, мне поговорить с ней? — предлагает Стейси.
— Нет, не надо, — говорю я.
— А мне кажется, я должна. Какой номер?
Наконец, согласившись с тем, что, может, стоит попробовать, я даю ей номер Барнетов. Она записывает его и обещает позвонить Джулии в течение дня, но не уходит.
— Что-то еще? — спрашиваю я.
— Боюсь, что да, — говорит она.
— Что случилось?
— Не думаю, что вам это понравится, — говорит она, — но я в этом совершенно уверена.
— Стейси, — не выдерживаю я. — В чем?
— «Узкие места» распространяются.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я. — Как это «распространяются»? Эпидемия, что ли?
— Я имею в виду, что у нас появилось новое «узкое место» — и, может быть, не одно. Точно не знаю. Вот, посмотрите. — Она обходит стол и кладет передо мной компьютерные распечатки. — Это списки деталей, которые дожидаются очереди у сборочного конвейера.
Мы вместе изучаем списки. Как всегда, деталей из «узких мест» не хватает. Кроме того, недавно появился дефицит деталей, не проходящих через «узкие участки».
Стейси продолжает:
— На прошлой неделе нам надо было выполнить заказ на 200 изделий DBD-50. Из 172 различных комплектующих недоставало семнадцати. И только одна деталь была с красной биркой. Остальные — с зелеными. «Красная» партия поступила на термообработку в четверг и в пятницу утром уже была готова. А остальных, «зеленых», по-прежнему нет.
Я откидываюсь в кресле и тру переносицу.
— Черт возьми, куда же они делись? Я предполагал, что детали, проходящие через «узкие места», поступают на сборку последними. Может быть, не хватает исходных материалов для этих «зеленых» деталей? Может, недопоставка? — спрашиваю я.
Стейси качает головой:
— Нет, с этим проблем не было. Никакие из этих деталей не изготавливаются внешними подрядчиками. Это явно наша внутренняя проблема. Они застревают где-то внутри нашей системы. Поэтому я и думаю, что у нас есть другие «узкие места».
Я встаю из-за стола и начинаю ходить по кабинету.
— Может быть, с ростом выработки мы подняли уровень спроса до такой степени, что теперь некоторым другим ресурсам, кроме термообработки и NCX-10, не хватает мощности, — предполагает Стейси.
Я киваю. Да, очень даже возможно. Благодаря тому что «узкие участки» стали работать продуктивнее, общая выработка выросла, а задолженность перед заказчиками сократилась. Но это же привело к увеличению нагрузки на другие рабочие центры. И если спрос на продукцию какого-то рабочего центра превысил его производительность, мы создали новое «узкое место».
— Не означает ли это, что мы должны заново пройти всю процедуру выявления «узких мест»? — уныло говорю я. — А ведь мы только-только начали выкарабкиваться…
Стейси собирает распечатки.
Я говорю ей:
— Ладно, давайте так. Выясните все, что сможете: какие конкретно детали, в каком количестве, каких изделий это касается, какие технологические маршруты, как часто случаются перебои — все такое. А я тем временем попробую связаться с Ионой — что он скажет на этот счет?
После ухода Стейси я даю Фрэн поручение разыскать Иону, а сам стою у окна, гляжу на расстилающуюся внизу лужайку и думаю. То, что уровень запасов снизился после внедрения мероприятий, направленных на повышение пропускной способности «узких мест», я воспринял как добрый знак. Месяц тому назад мы с трудом продирались через завалы незавершенного производства. Всюду были горы запасов, и эти горы продолжали расти. Но за последние две недели многие завалы исчезли — заготовки были пропущены через сборочный конвейер и отправлены заказчикам. На прошлой неделе впервые за время моего пребывания на этом заводе можно было подойти к сборочному конвейеру, не петляя и не протискиваясь между штабелями ящиков с деталями. Я думал, это хорошо. А теперь вот что получается.
— Мистер Рого, — из селектора раздается голос Фрэн. — Он на линии.
Я снимаю трубку.
— Иона? Здравствуйте. Послушайте, у нас проблемы.
— Что случилось? — спрашивает он.
После того как я описываю ситуацию, Иона спрашивает, что было сделано со времени его приезда на завод. Я рассказываю ему про перемещение ОТК, про обучение рабочих особо бережному обращению с деталями, прошедшими через «узкие места», про подключение трех дополнительных станков в помощь NCX-10, про новые правила обеденных перерывов, про закрепление рабочих на «узких участках», про увеличение партий деталей, проходящих термообработку, про внедрение новой системы приоритетов…
— Новая система приоритетов? — перебивает меня Иона.
— Именно, — говорю я и объясняю ему, как эта система работает — красные и зеленые ярлычки и т. п.
— Наверное, мне стоит приехать и самому на это взглянуть, — отвечает Иона.
Вечером я сижу дома, когда звонит телефон. Я снимаю трубку.
— Здравствуй, — говорит Джулия.
— Привет.
— Я должна извиниться. Мне звонила Стейси. Эл, мне правда очень стыдно. Я все неправильно поняла.
— Да ладно, ничего… Мне кажется, в последнее время у нас много недоразумений, — говорю я.
— Мне действительно очень жаль. Я приехала, думая, что ты мне обрадуешься.
— Так бы и было, если бы ты не удрала, — говорю я. — Если бы я знал, что ты ждешь меня, я сразу поехал бы домой.
— Я знаю, что должна была позвонить. Но я была в таком настроении…
— Наверное, тебе не надо было меня так долго ждать, — говорю я.
— Я думала, что ты приедешь с минуты на минуту. И все это время твоя мать сверлила меня глазами. Наконец она с детьми пошла спать, а я еще часок посидела и уснула на диване — и спала до твоего прихода.
— Так… ты хочешь, чтобы мы опять стали друзьями?
Я слышу вздох облегчения.
— Да, хочу, — говорит она. — Когда мы увидимся?
Я предлагаю снова встретиться в пятницу. Она так долго ждать не хочет. В порядке компромисса выбираем среду.
25
Дежа-вю. Утром я снова встречаю Иону в аэропорту, у выхода № 2.
В десять часов мы уже сидим в конференц-зале заводоуправления. За столом Лу, Боб, Ральф и Стейси. Иона ходит перед нами.
— Давайте начнем с самых простых вопросов, — предлагает он. — Прежде всего, вы точно определили, какие именно детали вызывают проблему?
Стейси, сидящая в окружении настоящего редута из бумаг и словно готовящаяся к осаде, берет в руки один из документов.
— Да, — отвечает она. — Всю ночь я проверяла и перепроверяла данные, касающиеся этапов производства. Выясняется, что проблема затрагивает тридцать видов деталей.
— Вы уверены, что исходных материалов для их изготовления достаточно? — спрашивает Иона.
— Да, уверена, — отвечает Стейси. — С этим проблем нет. Все исходные материалы отпускаются по графику, но вот до сборки они не доходят — они застревают перед новым «узким местом».
— Минуточку, не торопитесь. Откуда вы знаете, что речь действительно идет об «узком месте»? — спрашивает Иона.
— Ну, поскольку детали задерживаются, я решила, что это, должно быть…
— Прежде чем делать выводы, давайте полчасика походим по заводу и посмотрим, что там делается, — предлагает Иона.
Мы всей командой идем в цеха и через несколько минут останавливаемся перед группой фрезерных станков. Рядом штабелями сложены ящики деталей, помеченных зелеными ярлыками. Стеси показывает на детали, о которых шла речь. Большинство недостающих для сборки деталей находятся именно здесь, и все они с зелеными бирками. Боб подзывает к себе мастера, крепкого парня по имени Джейк, и представляет его Ионе.
— Да, все эти детали лежат здесь уже две-три недели, а то и больше, — сообщает Джейк.
— Но они нужны нам сейчас, — говорю я. — Почему они не в работе?
Джейк пожимает плечами:
— Если скажете, сделаем. Но это идет вразрез с системой приоритетов, которую вы сами установили.
Он показывает на стеллажи с деталями, на которых наклеены красные бирки.
— Видите вон те? — спрашивает он. — На них красные бирки. Мы должны обработать их, прежде чем сможем приступить к деталям с зелеными.
Теперь понятно, что происходит.
— Вы хотите сказать, что у вас все рабочее время уходит на детали для «узких мест», а детали с зелеными ярлычками продолжают накапливаться?
— Да, в основном так, — подтверждает Джейк. — Рабочее время не резиновое. Вот и получается.
— Скажите, какая доля рабочего времени у вас приходится на детали для «узких мест»? — спрашивает Иона.
— Около семидесяти пяти или восьмидесяти процентов, — отвечает Джейк. — Видите ли, все, что идет на термообработку или поступает к станку с ЧПУ, сначала должно пройти через нас. Пока идут «красные» детали — а они теперь, когда стартовала новая система, поступают почти бесперебойно, — у нас не остается времени на детали с зелеными ярлычками.
Возникает пауза. Я перевожу взгляд с деталей на станок, а потом снова на Джейка.
— Что же нам делать? — спрашивает Донован, озвучивая мои собственные мысли. — Может, ярлычки поменяем? Навесим на недостающие детали красные?
Я растерянно взмахиваю руками и говорю:
— Боюсь, единственный выход — это «толкачи».
— Нет, это вообще не выход, — возражает Иона. — Потому что если вы прибегнете к помощи диспетчеров сейчас, вам придется пользоваться их услугами постоянно и по всему заводу. Это только ухудшит ситуацию.
— Но что еще можно сделать? — спрашивает Стейси.
— Сначала давайте пойдем посмотрим «узкие участки», — предлагает Иона, — потому что они являются главной частью проблемы.
Приближаясь к NCX-10, мы видим вокруг лишь груды деталей. Это настоящий горный массив с множеством пиков. Запасов здесь собрано даже больше, чем было до того, как мы выяснили, что этот участок является «узким». И во всех ящиках, на всех стеллажах, во всех штабелях сплошь детали с красными ярлыками. Где-то за ними прячется станок NCX-10.
— Как же туда пробраться? — спрашивает Ральф, высматривая путь через штабеля.
— Идите сюда, я вас проведу, — говорит Боб.
Он ведет нас через настоящий лабиринт, пока мы не оказываемся перед станком.
— Полагаю, только взглянув на это, вы поймете, что такой объем работы вашему станку и за месяц не осилить, — говорит Иона. — Я уверен, что на участке термообработки ситуация примерно такая же. Скажите мне, вы понимаете, почему образовалась эта куча запасов?
— Потому что все, кто находится в технологической цепочке впереди «узких мест», отдают приоритет «красным» деталям, — предполагаю я.
— Да, это часть причины, — говорит Иона. — Но почему вся масса деталей, поступающая из разных уголков завода, застревает здесь?
Молчание.
— Хорошо. Тогда я должен объяснить вам некоторые основы взаимоотношений между «узкими местами» и остальными производственными ресурсами, — продолжает Иона. Тут он поворачивается ко мне и спрашивает: — Кстати, вы помните, я говорил вам, что завод, где все работают не переставая, очень не эффективен? Теперь вы видите, что я имел в виду?
Иона подходит к ближайшему посту ОТК и берет кусочек мела, которым инспекторы помечают дефекты на бракуемых деталях. Затем он приседает на корточки и, указывая на NCX-10, говорит:
— Вот ваше «узкое место». Не помню, как ваш станок называется. Пусть он будет просто X.
Иона рисует на цементном полу букву X. Затем он показывает рукой в сторону станков, стоящих через проход, и продолжает:
— И деталями X снабжают разные станки и рабочие, не являющиеся «узкими местами». Раз мы «узкое место» обозначили как X, они пусть будут Y. Теперь, простоты ради, давайте представим, что у нас есть одно «узкое место» и одно не «узкое»…
Мелом на полу он изображает следующее:
Y — > X
Производимые детали некоего конечного изделия — это то, что связывает наши два ресурса, поясняет Иона, а стрелка явно указывает направление потока этих деталей.
Он добавляет, что под Y мы можем понимать все ресурсы, снабжающие деталями X, потому что рано или поздно выпускаемая ими продукция должна пройти через X.
— Поскольку Y «узким местом» не является, — продолжает Иона, — этот ресурс, по определению, обладает избыточной производительностью. Благодаря избыточной производительности он удовлетворяет спрос быстрее, чем X. Предположим, что и X, и Y могут продуктивно работать 600 часов в месяц. Поскольку X является «узким местом», все 600 часов его работы идут на удовлетворение спроса. Но представим далее, что для удовлетворения спроса ресурсу Y необходимо работать лишь 450 часов, или семьдесят пять процентов доступного рабочего времени. Что делать после того, как Y проработал 450 часов? Вы дадите ему простаивать?
— Нет, мы найдем, что ему делать, — решительно отвечает Боб.
— Но ведь Y уже удовлетворил рыночный спрос, — говорит Иона.
— Тогда пусть работает вперед, в счет следующего месяца, — произносит Боб.