Я кинул взор на застывших девушек, обе ответили мне усмешками. Хорджахас тоже улыбнулся, но как-то неуверенно.
– А еще я слышал от Винни, настоящей Винни, – продолжал я, – что в тот миг, когда человек испытывает сатори и осознает иллюзорность бытия, он на время получает сверхъестественные способности, сиддхи. И может порвать ткань иллюзий и лжи.
Я говорил и верил, что прав. Вера наполняла меня до краев. И Хорджахас это чувствовал. Я и ухом не повел, когда Винни и Даша внезапно задергались, как от судорог, их кожа вскипела, словно пластмасса под действием высокой температуры; обнажились мышцы, которые начали стремительно гнить, как при рапидной съемке. От них остались одни скелеты, которые рассыпались в прах. Марионетка Иноземцева сразу развалилась черными хлопьями. Стены бесшумно осыпались, провалились в пустоту внизу. Весь санаторий, люди внизу, лес – весь мир проваливался в Бездну.
Остались лишь мы с Хорджахасом. Владыка Смерти изменился: стал выше, шире в плечах. Халат бесследно исчез, оставив открытым мускулистый торс, увешанный причудливыми украшениями. Узкие бедра покрывало что-то вроде белого саронга с золотой вышивкой. Черные волосы отросли до плеч, отдельные пряди были заплетены в косички.
Узкое и мужественное лицо древнего Иентайера было обращено ко мне. Если бы не жестокая ухмылка, я бы назвал его облик приятным.
Мы стояли посреди темной равнины без малейших признаков растительности. Дул пронизывающий ветер, над нами проносились черные тучи. Сквозь промежутки между ними можно было разглядеть огромную огненную планету – в десятки раз больше Луны. Пейзаж этой страны теней был угрюмым, гротескным и зловещим.
|
|
Я с удивлением обнаружил, что от меня исходит фосфоресцирующий свет, как от гнилушки в темноте. В правой руке у меня расцветал белый светящийся цветок, кажется, лотос.
– Вот так выглядит мой дом уже более десяти тысяч лет, – медленно, с расстановкой заговорил Хорджахас. – Это Бездна, край скитающихся душ. Ты в ней с того момента, как попал под машину. Всё остальное: твоя жизнь в санатории, тоска, депрессия, отношения с Винни – все это иллюзия. Я восхищен твоей стойкостью и смекалкой. Но ты забыл, что твоя женщина в плену у меня в реальном мире. А также твой друг.
Он протянул руку куда-то в сторону, и там материализовалась Даша. Она была в той же черной куртке, шею ее обвивал белый шарф, а каштановые волосы струились из-под белой шапочки… Ветер развевал их во все стороны. Глаза были прикрыты, бледное лицо расслаблено. Я догадался, что она в подобии транса.
По другую сторону от Хорджахаса возник Гор с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Его тело было странно выгнуто, а ноги не касались земли, словно он подпрыгнул, да так и застыл, словно бабочка в янтаре.
– Как ты понял, она тебе не изменяла, – сказал Хорджахас глубоким голосом. – По крайней мере, сознательно… Ты сумел побороть обман, это впечатляет… У тебя и впрямь сейчас есть временная способность управлять иллюзией – сиддхи. Но не льсти себе: твои силы малы. Тебе нужно выбрать, кого ты спасешь своими сиддхами – Дашу и Гора. На двоих сил не хватит. Если ты выберешь друга, мой дух перейдет в твою женщину. Если Дашу, то я навсегда обоснуюсь в Горе, и это будет необратимо. Я даю тебе выбор, потому что уважаю, как достойного противника.
|
|
Я растерянно поглядел на Хорджахаса, Дашу, потом – на цветок лотоса в руке. Он медленно гас. Времени оставалось мало.
– Даша, моя женщина, – немеющими губами проговорил я. – Моя подруга… Моя Лиша… Прости меня, но Гор нужнее в битве со злом. Мужчины – такие глупцы, всегда выбирают мировые задачи вместо одного любящего человека рядом… Надеюсь, ты поймешь, как когда-то поняла Лиша.
Сейчас я снова был Роласом. И Кириллом. Два человека слились в одном. А образ Даши сливался для меня с образом другой девушки, которая умерла тысячи поколений назад, но любовь к которой продолжала жить и поныне.
Я поднял руку с Лотосом. Цветок пульсировал, дышал, заключенная в нем энергия просила выхода.
Снова мир вокруг поплыл – но не из-за метаморфоз Бездны. Просто это были обычные земные слезы.
Я бросил лотос в Гора, глядя при этом на Дашу. Энергия сиддхи разорвала полумрак Бездны, в которой я, оказывается, был заключен много дней и ночей. Ярчайший белый свет ослепил меня, но я успел увидеть растерянную улыбку Хорджахаса…
Потом снова наступила тьма.
***
Я открыл глаза. Зрение с трудом сфокусировалось, и передо мной сформировалось чье-то лицо: в очках, с бородкой…
– Он приходит в себя, – сказал доктор Иноземцев.
– Наконец-то! – отозвался звонкий голос, и в поле зрения возникла Винни. Она улыбалась мне радостно и почти симметрично.
Где-то над головой пикали медицинские приборы. Я определенно находился в больнице.
– Сколько я в отключке? – хрипло поинтересовался я.
– Пять дней, – ответила Винни. – С того вечера, как попал под машину.
|
|
– Что Даша?
Винни и Иноземцев переглянулись. Иноземцев вздохнул и сказал:
– Мы не можем ее найти. Кирилл, не хочется тебя обнадеживать, но…
– Она жива, – перебил я. – В нее вселился дух Владыки.
– Откуда ты знаешь?
– Видел во сне. Не поверите: чего я только не видел… «Валгаллу», тебя, Винни… Кучу всего.
– «Валгаллу»? – удивился Иноземцев. – Именно туда я и собирался вас поместить. Но потом случилась эта авария…
Я попытался привстать. Ничего не вышло, тело одеревенело, слабость была нешуточная. Голова от малейшего усилия закружилась.
– Не уверен, что я действительно проснулся, – пробормотал я. – Винни, скажи, ты меня соблазняла?
У Винни смешно округлились глаза.
– Э-э-э… Это шутка, Кирилл? Я бы запомнила…
– Забудь. – Я закрыл глаза. – Хотя надо сказать, было классно… Подождите! – Я снова открыл глаза. – У меня есть трещины в малоберцовой кости и ребрах?
– У вас сложный перелом обеих ног, – кашлянув, сказал Иноземцев. – А также перелом трех ребер, множество ушибов и сотрясение мозга. О чем вы говорите? Вам снился сон?
– Черт! – вырвалось у меня. – В Бездне всё было не так хреново. Вот только настроение у меня лучше намного, хотя вроде бы радоваться особо нечему. Во сне у меня были только трещины в костях.
– Это был не сон, – сказал Иноземцев, невзирая на страшные гримасы Винни. – Вы не были без сознания. Вы были в состоянии клинической смерти. Паракомы. Вы блуждали по Бездне. Честно говоря, вы были мертвы, и только дух Роласа не позволил вам умереть окончательно. Итак, как я понимаю, вы были в Бездне и спасли дух Гора?
Я внимательно поглядел на Иноземцева.
– А вы откуда знаете?
– Мы нашли его, Гора, – сообщил доктор, улыбаясь. – Возле места аварии. Хорджахас покинул его. Сейчас он без сознания, и мы не знаем, сколько он еще пробудет в таком состоянии. Но он жив, и это хорошая новость.
Я напрягся и расслабился. Что ж, это был мой выбор. Мой выбор – моя расплата.
– Ладно, мне пора, – сказал Иноземцев, вставая. – С вами побудет Винни. Вы поправляйтесь, Кирилл. И больше никогда не убегайте, куда глаза глядят. Хорошо, что я навесил на вас в тот вечер жучка, и мы сумели отследить вас.
Жучка? Я вспомнил необычайно сердечные объятия Иноземцева в кафе. Конечно, не думал же я серьезно, что доктору приспичило обниматься от избытка дружелюбия.
Иноземцев направился к выходу.
– Артур Григорьевич! – позвал я. Он обернулся. – Спасибо, что не рассказываете всего… Ваша мозаичная стратегия работает на практике.
Иноземцев, помешкав, кивнул и вышел.
Винни погладила меня по руке, лежащей поверх одеяла. Я убрал руку от греха и сказал:
– Хочу видеть Гора.
– Не сомневаюсь, и он захочет видеть тебя. Когда очнется. Если очнется…
– Если?
– Есть кое-какие проблемы… – начала Винни. Я прервал ее:
– Подожди. Не хочу слышать о проблемах. Не сегодня. Сегодня я просто отдыхаю.
Брови Винни сделались «домиком». Она кивнула и тихо вышла из палаты.
Оставшись один, я посмотрел в окно. Стоял ясный день, светило солнце, а тумана не было.
Часть шестая
МИРА
РАНЕЕ В СЕРИАЛЕ
Я отметил, что на похоронах никто не плакал. У Гора не было родственников? Я почти ничего не знал о его семье, кроме того, что у него была сестренка Кристина. Среди присутствующих большинство было мужчинами среднего возраста, и все стояли с равнодушными минами. Похоже, Иноземцев, организовавший похороны, просто пригласил статистов, для вида.
Исключением была девушка, стоявшая в отдалении – среднего роста, в черной куртке с капюшоном; черные же длинные волосы были, насколько можно было разглядеть, крашенными. Настоящий цвет должен быть посветлее, судя по мраморно-белому лицу. Она молча, нахохлившись, наблюдала за погребением и, когда подошла ее очередь, кинула горсть земли в могилу, после чего сразу отошла в сторону. Она не проронила ни слова, но большие темные глаза ее были полны слез.
***
– Поесть никогда не поздно, – с непривычной шутливостью сообщил Иноземцев, орудуя вилкой. – …Я понимаю, что вопросов у вас много. Я готов отвечать на них.
– Прекрасно! – Я подвинул к себе тарелку с сочными устрицами. – Начните с Гора!
– Нет, начните со слежки, – перебила меня Винни. – Кто за вами наблюдает?
– ФСБ, особый отдел, возглавляемый неким подполковником Виктором Волковым.
Я уставился на Иноземцева.
– Федеральная служба безопасности? Что им надо? И кто этот Волков?
– Тот, кто занимался расследованием исчезновений детей в разных городах страны и последующим обнаружением их мумифицированных тел в квартирах, чьи хозяева были превращены в марионеток.
У меня отвалилась челюсть.
– А еще, – продолжал Иноземцев, – Волков возглавлял следственную группу по делу о глухом таежном поселке Дар.
Вилка выпала из моих пальцев и со звоном шлепнулась на стол.
– Но… значит, всё это время…
Иноземцев мрачно кивнул.
– Верно. Отдел Волкова работает секретно, ничто в прессу не просачивается. Но не сомневайтесь, всё то время, что мы идем по следам Кукловодов, по нашим собственным следам идут безопасники.
Дмитрий Гор открыл глаза. Мгновение его зрачки оставались расширенными, делая глаза чернее, чем они были на самом деле, затем резко сузились, реагируя на свет из окон.
По-прежнему неподвижно лежа на медицинской койке, Гор быстро оглядел палату, глянул на пикающие приборы непонятного назначения, которые контролировали его состояние, затем взгляд его остановился на мне.
Я сидел возле койки на инвалидной коляске – сидел уже давно в ожидании чуда. И вот чудо произошло.
Винни ушла несколько минут назад, поэтому пропустила момент пробуждения нашего друга, которого мы уже считали мертвым. Много дней и недель мы с Винни приходили в палату Гора и молча смотрели на неподвижное тело.
Не могу винить Винсенту за то, что она ушла раньше меня. В отличие от меня она жила на съемной квартире, а не в больнице, и не могла круглыми сутками торчать здесь. То, что она навещала нас каждый день, и без того было определенным подвигом.
Я откашлялся. В горле застрял ком, будто я целый час бегал по пустыне с открытым ртом.
– Привет… Гор. С возвращением…
Несмотря на усилия, голос у меня поднялся на пол октавы и вообще не был похож на мой собственный.
– Спасибо, – тихо и спокойно отозвался Гор. Вот его голос был знакомым до физического зуда. Дмитрий приподнялся на локтях и слегка поморщился от боли после долгого лежания. – Почему ты в коляске?
– Результат знакомства с Хорджахасом, Императором Иентайеров. – Я старался говорить с легкой иронией. – То есть, конечно, меня ударила машина, но тут не обошлось без Владыки Смерти… Боже мой, ты, наверное, и понятия не имеешь, кто такой этот Хорджахас? Мне много надо тебе рассказать.
Гор, помедлив, кивнул. Он был прямо-таки ненатурнально спокоен. Видимо, последствия паракомы.
– Короче, аппарат Илизарова сняли только на прошлой неделе, – продолжил я. – Чему я очень рад. Мне даже от удара бампером не было так больно, как от этого сраного аппарата…
Я хихикнул. Хихиканье получилось нервное. Гор дернул уголком губ.
– Странно, – сказал я. – Когда я тут сидел столько недель и только надеялся, что ты проснешься в один прекрасный день, в голове было столько идей насчет того, что тебе рассказать… А сейчас даже не знаю, с чего начать!
Сдерживаться больше не было сил. Я подкатил коляску ближе и схватил Гора за жилистую руку.
– Димка! Это охренеть просто! Ты жив! Не могу поверить!..
– Разве я был мертв? – Гор слегка приподнял брови.
– Ты не помнишь ничего? Ты блуждал по Бездне!
– По Бездне?
Гор странно смотрел на меня, и у меня в груди зашевелилось нехорошее чувство. Что, если в этой чертовой Бездне он изменился психически?
После паузы Гор спросил:
– Где мы сейчас?
– В одной частной клинике. У меня и у тебя – по отдельной палате, представь? Другие пациенты нас не видят, к нам даже вход отдельный. Винни по нему ходит… Кстати, надо ей позвонить, сообщить… Врачи тут неплохие – Иноземцев задействовал свои связи и бабло, естественно. Тебя вытащили из паракомы, хоть энцефалограмма показывала какие-то отклонения у тебя в мозгу. Мы волновались, что ты пролежишь очень долго, и будут необратимые последствия.
– Последствия? – медленно повторил Гор. – Возможно, они есть.
– Да брось! Ты отлично выглядишь!
– Они могут быть незаметны.
Вошедшие медсестры прервали наш диалог. Видно, получили сигнал от своих приборов, что пациент уже не лежит колодой. Одна из медсестер, с суровым морщинистым лицом, сказала, что Гор должен лежать спокойно и не волноваться. А разговор может его взволновать. Я развернул коляску, не в силах сдержать широкую улыбку, и собирался было покинуть палату, когда Гор, окруженный дамами в белых халатах, произнес:
– Один вопрос…
Морщинистая кивнула.
Гор вперил в меня черные глаза.
– Кто ты такой?
***
ВАНЕССА, 25 марта 2005 года.
Я живу в Темной комнате. Много времени я томилась в темноте, но сейчас у меня появилась возможность вырваться на волю. Я знаю, там совсем другой мир, совершенно не похожий на Темную комнату, но он меня не пугает. Пусть этот мир боится меня!
У меня есть силы, чтобы добиться цели и нет слабостей, которые помешают мне это сделать.
У меня есть Сила и нет жалости. Этого достаточно, чтобы уничтожить одного человека, точнее, чудовище в человеческом обличье, тварь, пьющую кровь невинных. И этого достаточно, чтобы испепелить каждого, кто помешает мне быть рядом с другим человеком, тем, ради которого бьется мое сердце.
Он появился сломленный и угнетенный. Я сразу обратила внимание на его опущенные плечи, на черные волосы, падающие на мраморное лицо, на его потухший взгляд.
Я следила за ним издалека, чтобы не выдать своего присутствия. Ведь никто не знал, что я вырвалась из Темной комнаты. Если они узнают, меня снова закроют, и я буду обречена сидеть в плену до конца дней своих.
Со временем Он начал воспринимать мир. Он выбрался из своей кошмарной раковины, куда его низверг шок от потери любимой сестренки.
Я видела его страдания, хотя, похоже, больше никто этого не замечал. Я думала, что только тот, кто умеет любить, обречен так страдать. И только такой человек имеет право называться Настоящим Человеком.
Я люблю. И я страдаю. Значит, я – Настоящий Человек. Я уверена в этом.
И мне плевать, что остальные думают по этому поводу. Меня считают злобным монстром, призраком из гнили и тьмы. Они боятся меня. О да, они очень сильно боятся меня, до дрожи в коленках!
С тех пор, как я выбралась из Темной комнаты, я брожу ночами по пустынным коридорам, захожу в помещения со спящими людьми. Я склоняюсь над ними, и они ежатся во сне от холода, что исходит от меня. Иногда я вызываю ночные кошмары.
Но они не идут ни в какое сравнение с тем, что я могу сделать своей Силой в реальности. Я могу перерезать им глотки, выпотрошить, как тухлую рыбу, одним быстрым, мастерским ударом… Я могу заставить их биться в истерике и желать смерти…
Но я не стану всего этого делать – потому что есть Он. Ради него – и никого больше, – я обещаю себе жить тихо в мире людей.
Сегодня Он посмотрел на меня и улыбнулся. Возможно, Он не увидел меня на самом деле, но настроение у меня поднялось на весь день.
Что-то в нем есть магическое, притягательное. Пусть он еще совсем мальчик, но взгляд у него – это взгляд взрослого мужчины.
Наверняка когда-нибудь я откроюсь ему, и он примет меня такой, какая я есть. Уверена, его не ужаснет мой истинный облик.
Когда-нибудь… Но не сегодня.
***
– А у нас Билли заболел на прошлой неделе, представляешь, Кирюша? – Лицо матери на экране ноутбука на секунду помрачнело, но не успел я встревожиться, как мама улыбнулась и добавила: – Мы отвезли его в ветеринарную клинику, слава богу, выздоровел. Бегает сейчас по двору, гавкает…
– Ну что ты о ерунде всякой говоришь? – встрял в разговор отец, оттискивая мать в сторону. – Жив-здоров наш пес, и ладно. Ты-то как, Кирилл? Не тяжело учиться в Лондонской школе журналистики? Замучили вас, наверное? Всё-таки это неправильно – во время зимних каникул заставлять студентов выполнять практические задания. Даже домой не приехал… Не обижают англичане-то?
Он усмехнулся, демонстрируя, что это он несерьезно.
– Да нет, конечно, – я криво улыбнулся в ответ.
– Кормят хорошо? – спросила мать, отодвигая отца. Этот вопрос она задавала уже раз тридцать во время прежних сеансов связи по скайпу. – Ты вроде как похудел немного, Кирюша. И выглядишь усталым…
– Нормально кормят, – проворчал я. – А устал я, потому что недавно были зачетные занятия. Несколько дней просидел в библиотеке…
Я уже натренировался настолько хорошо врать, что даже и не краснел больше. Зоркий глаз матери углядел мое болезненное состояние. Еще бы не похудеть, когда у тебя переломаны обе ноги, несколько ребер, да череп чуть не треснул от удара об асфальт! И еще бы не выглядеть усталым после пары месяцев хождения с аппаратом Илизарова, по сравнению с которым самые изощренные пыточные приборы Святой Инквизиции – детские игрушки…
Самое обычное общение с предками каждый раз оборачивалось для меня костюмированным представлением со спецэффектами. Костюмированным – потому что я надевал костюм с логотипами London School of Journalism, присланный Иноземцевым. Не знаю, надевают ли студенты этой школы какую-то специальную форму. Лично я надевал, хоть и не был на самом деле студентом. Спецэффектами меня обеспечил Кривой, прислав по e-mail небольшую программку, создающую на экране позади меня детально проработанные интерьеры. Сегодня я выбрал «мою комнату» в общежитии Школы Журналистики.
Так что родители видели позади меня уютную комнатку со стеллажами, на которых стояли учебники; чуть сбоку виднелись кровать и стол.
– Hallo! May I..? – послышался голос Винни в дверях.
Я обернулся.
– Come in, Vinnie!
Чтобы у родителей не сложилось впечатление, будто я всегда один-одинешенек, иногда, как, например, сегодня, компанию мне составляла Винни. Я бы предпочел, чтобы моего друга изображал какой-нибудь парень-англичанин, но из всех моих знакомых Иноземцев был слишком стар для студента, а Гор мог изобразить лишь спящего или труп. Что предкам, конечно же, вряд ли понравилось бы.
Винни вошла в приталенном брючном костюмчике и стопкой книжек, любовно прижатых в груди. На носу – очки в тонкой оправе. Ни дать, ни взять, примерная студентка.
Родители были совсем не против, что я «подружился» с «местной». Винни ухитрилась произвести на моих чрезмерно мнительных родителей хорошее впечатление. При желании Винни умела нравиться людям. Наверняка использовала для этого умение улавливать чужие эмоции – эмпатию.
Винни и чета Ратниковых отменялись церемонными приветствиями. Говорила преимущественно мама, она владела английским лучше отца. Папа подмигнул.
Потом Винни отошла к столу. Она пришла якобы заниматься домашним заданием. Подозреваю, родители ни на минуту не усомнились, что заниматься мы будем исключительно книжками. И почему-то это соображение вызывало во мне легкую досаду.
Мы еще немного поболтали, и родители отключились, чтобы не мешать нам «заниматься».
Некоторое время висело молчание. Я закрыл ноут и откатился от стола подальше. Настоящий интерьер моей палаты выглядел далеко не так презентабельно, как комната в лондонской общаге. Голые стены, койка, столик, пара стульев и шкаф. Винни притулилась на стуле возле койки, сложив «учебники» прямо на пол.
– Он ничего не помнит, – нарушил я молчание. – Даже своего имени.
– Не совсем ничего, – возразила Винни. По-русски она говорила почти чисто, но временами немного необычно строила фразы. – Он сохранил умение мыслить логически… подмечать детали… не терять присутствия духа. То есть он остался Гором – лучшим оперативником Фонда. А память… возможно, она еще вернется.
Я предпочел не заметить нотки сомнения в голосе Винни.
– Иноземцев не знает, излечима ли амнезия Гора.
– Иноземцев никогда не скажет, что он на самом деле думает, – возразила Винни.
Мы помолчали. За окном вяло шел мокрый снег. Зима заканчивалась, и уже отчетливо ощущалось приближение весны. Все чаще вместо снега шли дожди; утром лужи схватывало льдом, но уже к вечеру улицы превращались в реки грязи.
– Винни, а ты не считаешь, что в голове у Гора осталось немного Хорджахаса? Вдруг он блокирует воспоминания?
– Зачем это ему?
– Кто знает этого чокнутого Иентайера? Он десять тысяч лет болтается в Бездне, уж чего-чего, а времени придумывать всякую хрень у него предостаточно.
Винни, подумав, кивнула, тряхнув короткими каштановыми волосами.
– Стрёмно всё это, – сказала она, с удовольствием выговорив слово «стрёмно», которое выучила сравнительно недавно.
Она взяла книжку с вершину стопки и полистала с праздным видом. Из книжки выпал картонный прямоугольник – кажется, фотография. Винни поспешно подняла ее и сунула во внутренний карман пиджачка.
– Что это? – спросил я.
– Закладка, – пролепетала Винни, не глядя на меня.
Я ей не поверил. Но не стал допытываться. Не хочет говорить – не надо. Не буду же я требовать, чтобы она открывала передо мной все свои тайны?!
Винни почувствовала мое настроение. Смущенно потупившись, сняла очки и, переложив учебники на подоконник, направилась к выходу.
Я молча наблюдал за ней. До сих пор у меня не было времени задуматься, каково ей пришлось за всё это время. Я думал то о себе, то о Горе, то о Даше. А ведь Винни все это время была рядом и ни разу не пожаловалась. Всегда была рядом, всегда была готова помочь.
Даже в моих галлюцинациях в Бездне она оставалась такой. Любопытно, сколько в моих видениях было от Хорджахаса, а сколько от моего подсознания? Особенно меня интересовало, насколько сильно повлиял Хорджахас на ту иллюзорную ночь, когда Винни предстала передо мной не только как верный друг…
Винни в который раз прочитала мои невысказанные чувства. Она поспешно, не глядя на меня, устремилась к выходу. Я принялся выбираться из коляски, чтобы ее проводить, и подтягивать к себе алюминиевые костыли. Врачи рекомендовали почаще пользоваться ими, чтобы заживление шло быстрее.
Впрочем, Винни тут же вернулась в мою палату. С ней вместе был ни кто иной, как Иноземцев.
– Артур Григорьевич? – удивленно произнес я.
– Добрый день, Кирилл, – сказал доктор. – Нет времени на разговоры. Собирайтесь как можно быстрее. Вы выписаны. Вы и Дмитрий Гор. Через полчаса мы должны покинуть эту клинику.
***
События завертелись, как бельё в стиральной машине. Не прошло и десяти минут, как я собрал свой небогатый скарб и упаковал его в две сумки. Один из санитаров помог мне перебраться на первый этаж, а оттуда – на автостоянку, где стоял «Инфинити» доктора. Сам я рискнул оставить инвалидную коляску в палате в надежде, что больше никогда ее не увижу, и приплелся к машине Иноземцева с помощью костылей.
Винни и Гор уже стояли рядом. Винни выглядела слегка встревоженной, а Гор – праздно-равнодушным.
На стоянке под раскидистыми ветвями кленов и дубков особенно ясно чувствовалось приближение весны. Пахло пробуждающейся землей, оттаивающей древесиной, весенними грозами.
Как-то так получилось, что Гор уселся на переднем сидении рядом с Иноземцевым, а мы с Винни – позади.
– Что за спешка? – осведомился я, когда мы тронулись с места.
– Помните, я говорил вам о Волкове из ФСБ? Он плотно взял нас в оборот. У него поистине волчья хватка… Он пока не нашел никаких доказательств относительно Фонда и нашей деятельности, но идет по нашим следам упорно и неуклонно. Он уже допросил ваших родителей, Кирилл. Сделал это через своих агентов, так что ваши родители и не подозревают, что давали показания…
Внутренности у меня похолодели, и меня на краткий миг замутило от ужаса.
– Моих… Но… но что теперь делать? Они думают, что я учусь в Лондоне…
– Пусть так и думают впредь, – спокойно обрубил Иноземцев. Он вывернул на улицу Толстого и завернул в один из микрорайонов. – Вы и будете в Лондоне. Сегодня вечером вы вылетаете в Москву, оттуда в столицу Великобритании. Летите все трое, поэтому скучать не будете. На неопределенное время вы должны покинуть страну, потому что здесь вы не в безопасности. Со временем, я думаю, мне удастся пустить Волкова по ложному следу, и тогда вы сможете вернуться.
На долгие пять минут в машине воцарилась тишина. Винни была шокирована не меньше меня. Гор приподнял бровь.
– И все трое будем учиться в Школе Журналистики? – нервно хихикнул я.
Иноземцев не поддержал мой вымученный юмор.
– На такие крайности мы не пойдем. Вы просто будете жить в доме моих старых знакомых…
– Погодите! – звонко перебила Винни. – А как же Гор? Он ведь официально мертв?
Гор покосился на нее, но от комментариев отказался. Собственно, после амнезии ему было всё равно, что о нем говорят. Он и имени своего не помнил.
Иноземцев открыл бардачок и извлек оттуда три паспорта.
– Отныне у вас новые имена. Кирилла зовут Виталий Симонов, Дмитрия – Олег Волынский, Винсенту – Ребекка Стюард. Она – гражданка Объединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.
Мы молча уставились на наши собственные фото в паспортах, сделанные неизвестно когда и подписанные чужими именами.
– М-да, – наконец проговорил я. – Как всегда, всё продумало до мелочей… И без нашего участия… Как бы не забыть новое имя!
Артур Григорьевич мельком глянул на задумчивого Гора. Тот заметил взгляд, хоть и смотрел в это время в паспорт.
– Я запомню новое имя, – спокойно сказал он.
Иноземцев кивнул.
– Рекомендую всем выучить новые имена.
Интересно, подумалось мне, как воспринимает всю эту беготню Гор со своей амнезией? Вряд ли его что-нибудь удивляет. Ведь другой жизни он и не помнит. Или помнит? И эта его выдержка – результат тренировок последних лет?
– И какая у нас легенда? – спросила Винни на полном серьезе.
– Довольно простая, – ответил Иноземцев. – Вы, Ребекка, невеста Виталия. Вы познакомились в интернете. Три месяца назад Виталий попал в аварию, но тем не менее решил не отменять давно запланированную поездку на родину невесты. Так как вы слабы, вас сопровождает лучший друг Олег… Сейчас мы заедем на квартиру Винсенты… простите, Ребекки… возьмем ее вещи и поедем в аэропорт.
Я покосился в сторону «невесты». У Винни затрепетали ресницы, но ко мне она не повернулась. По-прежнему делала вид, будто изучает паспорт.
– В аэропорту Лондона вас встретит мой давний друг Пол Талбот. Он и отвезет вас туда, где вы будете отсиживаться некоторое время.
Винни встрепенулась:
– Какое именно некоторое время?
От меня не укрылось, как Иноземцев зыркнул в сторону Гора. После короткой паузы доктор сказал:
– Необходимое для того, чтобы всё вернулось на круги своя. Я очень надеюсь, что за это время Дмитрий вспомнит забытое. Надеюсь и верю. За свою практику я видел много необычного, думаю, и в этот раз стану свидетелем чуда.
Мы с Винни переглянулись. Сейчас она не стала прятать взгляд. Вероятно, такие слова, как «надеяться» и «верить» из уст Иноземцева ее тоже здорово удивили.
Гор остался невозмутим.
– Сколько же всё-таки усилий и денег вы тратите на своих оперативников, – протянул я после продолжительной паузы. Мы уже парковались у многоквартирного дома, где снимала квартиру Винни.
Иноземцев отреагировал сразу:
– Этим я и отличаюсь от Кукловодов: хоть и манипулирую вами, но никогда не бросаю в беде.
***
ВАНЕССА, 2 марта 2016 года.
Я живу в просторном доме очень далеко от того места, где я появилась на свет. Это другая страна, дождливая и пасмурная. Здесь живут другие люди, и говорят они на чужом языке. Я понимаю этот язык.