Не успел сделать пары шагов, как вдалеке кто-то коротко завизжал; крик прервался, будто кричавшей женщине – а это была явно женщина – заткнули рот. Ноги сами понесли меня по дорожке в ту сторону, откуда кричали. По пути я схватил валявшийся у скамейки булыжник, впереди слышалась какая-то возня.
– Эй, что там такое?! – рявкнул я как можно более грозно.
Добежав до угла здания, я остановился: прямо у гаражей что-то темнело. Я осторожно приблизился, и темное пятно разразилось рыданиями.
Я помог подняться на ноги этой девушке. Насколько можно было разглядеть в полумраке, ей было лет двадцать, пухлые щеки, тушь потекла; от нее пахло ментоловыми сигаретами и спиртным. Но не так, как от Столярова, конечно. До Столяровского амбре ей было далеко.
– Оно напало на меня… – заикаясь, выдавила она. – Заткнуло рот и начало тащить…
– Оно? Кто это?
– Да хрен его знает! Образина какая-то… Я поругалась с Тимой… это мой парень… Короче, шла одна до дома один квартал и… Ой, надо в полицию заявить, да?
Бессвязный лепет пролетал у меня мимо ушей. Голова была занята другим. Гор указал на это место, что он хотел сказать?
– Подождите здесь! – сказал я девушке.
Она что-то испуганно возразила, но я уже бежал между гаражами – это был единственный путь отступления для нападавшего. Фонарей здесь вообще не было, только благодаря снегу тьма была не слишком плотной. Я заметил метнувшуюся от меня фигуру, когда пробежал мимо двух гаражных ворот.
– Эй, стой!
В какой-то момент мне почудилось, что существо – или человек – убегает от меня задом наперед: белесое пятно лица было обращено ко мне, то есть назад, но само существо бежало вперед. Когда я крикнул, оно остановилось.
|
|
Я тоже сбавил скорость, сжимая в пальцах камень. Существо стояло не двигаясь, оно было черным с головы до ног, как тварь из ночного кошмара, только на месте лица что-то светлело… Кажется, я разглядел провалы глаз и неестественно длинный нос, как у масок Чумного доктора…
Когда между нами оставалось метров пять, существо развернулось на месте, и я с удивлением и ужасом обнаружил, что на другой стороне у монстра есть еще одно лицо – более широкое, безносое, зато с широким клыкастым ртом. Рефлекторно я размахнулся, но кидать камень не собирался: еще в тайге Гор научил меня драться подручными средствами и отучил от вредной привычки швырять в противника оружие. Я намеревался бить этим камнем по монстру до тех пор, пока он не превратится в не представляющую опасности однородную массу.
Но монстр не стал дожидаться атаки. С невероятной скоростью он умчался в темноту, до меня донесся легкий дробный топот и шорох черных одежд. Через мгновение я был в одиночестве.
Девушка – жертва нападения Двуликого монстра – тоже пропала; видно, благоразумно решила не дожидаться результатов моего карательного похода и убежала домой.
Зато за углом здания меня поджидал другой человек. Прежде, чем я успел хоть как-то отреагировать, он произнес знакомым хриплым голосом:
– Я передумал.
– Владислав Столяров? – пробормотал я, стараясь успокоить дрожь во всем теле. Я еще не совсем пришел в себя после встречи с монстром.
– Он самый, – ухмыльнулся тот. – Я провожу вас с той девчонкой до входа в Катакомбы и даже прогуляюсь с вами по ним, если желаете.
– Отчего такая смена жизненных планов? – сказал я, вспомнив слова Винни: он действительно передумал! – Вы вроде вовсе не хотели с нами никуда идти.
|
|
Столяров помолчал. Он был, судя по всему, совершенно трезв и адекватен.
– Я передумал, – повторил он. – Ты хороший парень, хоть и до невозможности обычный… Я приехал пару часов назад, следил за вами. Как чувствовал… Видел, как ты погнался за той жутью, это храбрый поступок.
– Вы видели Двуликого монстра? – Я напрягся.
– Да, видел, успокойся. Это очередная игрушка Кукловодов, можешь не сомневаться. Я в свое время их столько перевидал, что меня уже ничем не удивишь. Монстры, Кирилл, это ерунда. Самый страшный монстр – это человек. Все зло в мире исходит от него. Людей бояться надо, а не монстров.
Он щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету. Огонек на секунду осветил одутловатое лицо с мешками под усталыми глазами.
– Провести-то проведу… – сказал он, с шумом затягиваясь. – Но дверь будет закрыта. А открыть я ее не смогу. Ключа от этой двери у меня нет. А без ключа не открыть.
– Зато у нас есть ключ, – ответил я.
*
Следующий день с самого утра закружил нас с Винни в круговороте дел. Столяров приехал на разбитом минивэне «Фольксваген Транспортер» ни свет, ни заря и потребовал, чтобы мы на деньги Фонда приобрели три комплекта специальных костюмов для прогулок по канализации. В комплект входили каска, куртка, резиновые перчатки, резиновые же сапоги, непромокаемые штаны. Еще надо было купить фонари и болторез, который Столяров называл Болтуном. По его словам, другие необходимые инструменты у него уже были.
|
|
Втроем мы поехали в известный Владиславу магазин бытовой и сантехники. В дороге мне позвонил Кривой.
– Ну как делишки, друг?
– Столяров готов сотрудничать. Едем за снаряжением, – коротко сообщил я.
– Вот и прекрасно! Когда будете в «Роще»?
– Часам к одиннадцати.
– Окей. К вам подъедет анонимус в желтой куртке. Привезет еще кое-какую снарягу.
– Ты о чем? – не понял я.
– Увидишь, друг! – Кривой расхохотался. – Уверен, оно тебе не помешает! И Виньке тоже!
Он положил трубку, прежде чем я успел спросить об Иноземцеве и его молчании.
Мы купили всё необходимое, но дорога и пробки заняли кучу времени. Вернулись в гостиницу мы не к одиннадцати, как я наивно полагал, а к обеду. На стоянке уже стоял знакомый «Фольксваген Тигуан», а водитель спал, откинув до предела спинку сидения.
Я выскочил из минивэна и подбежал к нему.
– Я вас заждался, – невыносимо акая, сообщил «анонимус». Впрочем, он не выказывал особого недовольства. Он наклонился направо, достал спортивную сумку с соседнего сидения и протянул мне. Сумка оказалась не удивление тяжелой, от неожиданности я едва ее не уронил.
– Ну ладно, удачи! Только на улице сумку не открывай.
Желтокурточник завел двигатель и умчался, будто не желая оставаться со мной ни минутой дольше.
Мы со Столяровым и Винни поднялись ко мне в номер. Я открыл сумку и присвистнул.
– Это «узи», пистолет-автомат, – сообщила Винни своим мелодичным голоском. Она взяла нежными руками зловещий черный прибор для убийства и, выловив со дна сумки магазины, виртуозно зарядила его. – Очень хорошо для узких мест. Кривой прислал три штуки…
Я взял другой магазин и поднес к стальной пряжке моего ремня. Магазин ощутимо притянуло к металлу.
– Пули намагничены, – пробормотал я.
– Ваш человек подошел к проблеме серьезно, – одобрительно хмыкнул Столяров. – Подготовил нас к бою в условиях подземелья на марионеток, химер и адских детишек, а вот как с фантомами справиться…
Я выпрямился и посмотрел на Столярова вопросительно. Винни сидела на кровати и любовно поглаживала ствол оружия.
– Каких адских детишек? Какие фантомы?
– Не встречался еще? Адские дети, они дьявольски шустрые – вот и всё, что нужно знать для того, чтобы их уничтожать. А что касается фантомов, то вряд ли они водятся в Катакомбах, им нужно питаться страхом, а крысы их явно не боятся. Ну что, переодеваемся и погнали! То, что за столько дней бомба еще рванула, не значит, что пронесло.
Столяров был возбужден, его распирало от радостного возбуждения, и я никак не мог понять, чему он радуется. Всего лишь сутки назад он пил и, видимо, задротствовал в инете, а сейчас прямо горит от желания воевать со всеми монстрами планеты.
Мое же настроение после слов Столярова о новых видах уродов производства «Кукловод энд Компани» упало ниже метрополитена. Как много я еще не знаю? Почему Гор не научил меня в свое время? Или он сам еще не встречался с адскими детьми и фантомами?
– А вы знаете, что за тварь была вчера, с двумя лицами? – спросил я Столярова.
– Вот про нее я не слышал, извини, – сказал Столяров и почесал затылок. – Быстрая, как адские дети, но уродливая, как химера… Что-то новенькое, должно быть. Скажу одно: эта тварь опасна, надо ее остерегаться, и то, что она не напала на тебя, означает лишь, что у нее была другая цель.
– Какая?
Столяров пожал плечами.
Мы вышли из гостиницы, забрались в минивэн и натянули костюмы начинающего сантехника прямо поверх нашей обычной одежды. Сапоги и каски договорились надеть непосредственно перед «погружением». Винни достался самый маленький костюм, но и он мешком висел на ней. Правда, даже в этом эксцентричном наряде она ухитрялась выглядеть женственно и грациозно.
Мы поехали к месту входа в подземелья Москвы. Я сидел сзади, слушал гул движка, биение сердца в груди и невидяще таращился в окно. Вот и началось, думалось мне. Мы идем в самое пекло.
Я уже не в первый раз рисковал жизнью, но, то ли из-за того, что раньше до меня не доходило в полной мере осознание всего этого риска, то ли из-за подсознательного понимания, что везение может кончиться в любой момент, мне было страшно.
Однако страх был не безотчетным, когда вопишь, кричишь, от ужаса коченеют конечности, и мозг отказывается работать. На сей раз я боялся тоже, но твердо был уверен, что дело своё сделаю, как бы страшно мне при этом ни было. Наверное, это и были первые проявления профессионализма.
Винни сидела с другой стороны салона и тоже смотрела в окно. О чем она думала, я не имел представления, но взгляд у нее был мечтательный, как у старшеклассницы, едущей на свидание со школьным мачо.
Мы, насколько я мог понять, всё дальше удалялись от центра города. Через полчаса очутились в мрачном спальном районе, глядя на который ни за что не скажешь, что ты в столице Российской Федерации. Однообразные серые панельные многоэтажки, разрисованные стены, замерзшее белье на балконах, грязный снег и стайка бродячих собак у мусорки – всё это навевало тоску и черную меланхолию.
Столяров припарковал машину у торца одного из домов.
– Приехали! Видите детскую площадку? Вот за ней есть канализационный люк. Через него можно попасть в нужный нам коллектор. Конечно, можно было бы и добраться через люк в центре города, но тогда пришлось бы ползать в дерьме несколько километров.
Он как-то нервно хихикнул; тоже нервничает, догадался я.
Мы выбрались из машины, я осмотрелся. Прохожих было мало, были они далеко и на нас обращали внимания не больше, чем на обыкновенных сантехников. Столяров также поглядывал по сторонам.
– Если что, мы представители Мосводоканала, – проворчал он. – А то, что нет логотипа и нужных бумажек, так это звоните нашему шефу. А дальше пусть ваш человек нас выпутывает.
– Кривой не всегда берет трубку, – сказал я. – Как и Иноземцев.
– Значит, мы будем в заднице, – сообщил Столяров. – Было бы лучше спуститься в помойку ночью, но ждать, сами понимаете, лучше не стоит.
К счастью, служители правопорядка или просто дотошные жители нам не попались. Мы беспрепятственно дошагали до канализационного люка, Столяров вынул из сумки короткий стальной прут и, вставив его в специальное углубление на крышке, открыл люк.
Из черной дыры в земле повалил пар, пахнуло дерьмом и аммиаком. Я сжал зубы – при мысли, что придется спускаться в выгребную яму, судорожно сжимался желудок. И почему я не сижу в одной из этих квартир, тупо пялясь в телевизор и вяло переругиваясь с женой? Почему, вместо того, чтобы жить обыкновенной жизнью простого человека, мне уготована судьба постоянно лезть в самые мерзкие и опасные места?
А ведь большинство этих самых «обыкновенных» брезгливо морщат нос при виде сантехника, только что вылезшего из канализационного коллектора. Большинство визжит, падает в обморок или бледнеет при виде обезображенного трупа. Большинство даже думать не хочет, что на свете есть смерть и грязь, ужасы и тьма.
Люди бегают по своим делам, придавая им чрезмерно большое значение, и стараются лишний раз не вспоминать о сантехниках, могильщиках, уборщиках мест преступления.
А ведь если бы не мы, большинство не смогло бы жить в чистоте и покое… Неблагодарная у нас работа… Если мы нейтрализуем бомбу, то спасем тринадцать миллионов человек, и ни один из них даже не узнает, что ему спасли жизнь. А если не нейтрализуем, то тем более не видать нам ни благодарности, ни оплаты за труд и беспокойство…
– Ну что встали? – сказал Столяров насмешливо. – Не хотите? А надо! Вперед – труба зовет!
Он первым полез вниз, цепляясь за ржавые, склизкие ступени-скобы. Сумка со «снарягой» висела у него на плече. Я пожал плечами. Чему быть, того не миновать. И полез следом, закинув свою сумку, с оружием, на плечо.
Я нащупывал ступени ногами, опасаясь в какой-то момент наступить в пустоту и с воплем повалиться в темноту. Но ступени находились на своих местах и неприятных сюрпризов мне не устраивали.
Винни смотрела на меня сверху вниз. Сначала моя голова оказалась на уровне земли. Вид отсюда был необычный. Странно, но человек привыкает смотреть на мир с высоты собственного роста. Стоит поменять уровень обозрения, и окружающее уже представляется совершенно иначе. Я, например, заметил кошку, сидящую под одной из машин и глазеющую на меня. Стой я по-прежнему на земле, ни за что не заметил бы ее.
Позже я уже весь скрылся под землей и видел лишь стенку колодца и ступени. Еще позже из-за темноты и вовсе стало ничего не видно. Зато крепкий запах дерьмеца усилился.
Сделав еще несколько шагов по лестнице, я глянул вниз. Там, в темноте, метался луч фонаря. Столяров подсвечивал мне снизу.
– Ну, давай уже, парень! Шевели поршнями-то!
Я стал быстрее перебирать ступени и, спустившись еще на пару метров, плюхнулся сапогами в воду по щиколотку. Хотя, возможно, это была не совсем вода…
Мы со Столяровым стояли в просторном тоннеле, стены которого были, на первый взгляд, сложены из кирпичей. Верхняя часть тоннеля плавно закруглялась, совсем как в тайных переходах в замках, как их показывают в готических фильмах про привидения. Снизу лениво текла настоящая речка, вот только воняла она не так, как должна пахнуть чистая река.
– Одна из подземных речушек, – пояснил Столяров. Его голос эхом отразился от влажных стен. – Их под Москвой более ста пятидесяти. Самая большая и знаменитая, конечно, Неглинка.
Сверху, из колодца, показалась нижняя часть Винни. Она быстро спустилась к нам и шумно перевела дух. Столяров достал из сумки три каски.
– Надевайте. Один камешек сорвется сверху, тюкнет по темечку, до старости будете воробьям фиги показывать.
– Если доживем до старости, – проворчал я, но каску надел.
– Ах, про люк забыл, – сказал Столяров, поглядев наверх, где светилось отверстие люка. – Я сейчас! Посветите мне.
Он проворно поднялся опять по лестнице, сверху загремела тяжелая крышка. Светлое пятно исчезло, и в подземелье воцарилась привычная темнота, рассеиваемая тремя лучами фонарей.
– Нам туда, – сказал Столяров, спустившись.
И мы зашлепали по краю подземной реки, превращенной в сточную канаву двести лет назад.
Коллектор тянулся и тянулся, несколько раз поворачивал налево и направо. Под сводчатым потолком через равные промежутки темнели дыры, откуда сочилась противная жижа – это были стоки из домов и предприятий.
Как ни удивительно, вонь пропала спустя некоторое время. Обонятельный аппарат привык к аммиаку и сероводороду; «принюхался», так сказать.
– Повезло нам, что сейчас поздняя осень, – сказал Столяров, идя впереди. Хотя говорил он преувеличенно бодрым голосом, от моего внимания не ускользнуло то, как он шарит лучом фонаря туда-сюда, а время от времени и вовсе поворачивается назад. – Летом и весной эти коллекторы могут быть заполнены водой под самый потолок. Ливневые воды, знаете ли…
Он болтал, а мы все шли и шли. Тоннель несколько раз раздваивался, и я старался запомнить, куда мы шли. Я спрашивал себя, смогу ли сам найти выход обратно, без Столярова, и пришел к выводу, что вряд ли. Оставалось надеяться, что Столяров выведет нас назад в целости и сохранности. Что не будет никаких неожиданностей.
После всего пережитого за последние два года я ждал подвоха буквально везде. Например, я задавался вопросом, почему Столяров всё-таки передумал? Он сказал, что ему понравилась моя решимость бороться с нежитью и Кукловодами. Но мою решимость он увидел только после того, как приехал к гостинице и стал незаметно за нами следить… Не предатель ли он? Не заманивает ли в ловушку?
Нет, вряд ли. Его нам рекомендовал Иноземцев, а доктор, я думаю, знает, что делает.
Изредка нам попадались крысы. Они бегали или плавали в одиночку и группами. Свет фонарей их пугал, но не сильно. Любопытство у них явно было сильнее страха.
Я уже собирался спросить, придем ли мы к Катакомбам в этом году, когда Столяров, шлепающий по воде впереди, внезапно остановился, так что я чуть не напоролся глазом на стальной прут, торчавший из его сумки.
– Дай сюда пукалку, – прошептал наш гид, протягивая ко мне руку.
Я сунул ему пистолет-автомат, который уже давно держал наготове.
– Что там?
Разглядеть впереди ничего не удавалось. Тоннель с его заплесневелыми кирпичными стенами, свисающими паутинными гирляндами и маслянисто поблескивающей поверхностью воды внизу пропадал в темноте через двадцать с лишним метров.
– Тихо! – прошипел Столяров. – Слышите?
Мы прислушались.
Где-то равномерно капала вода, цокали крысиные лапки. За каменными стенами тоннеля где-то в глубинах земли зарокотало – скорее всего, промчался поезд метро.
И, наконец, я услышал то, что подразумевал Столяров: тонкое подвывание и всхлипы. Я переглянулся с Винни. Она прищурилась; испуганной не выглядела, готовой к неприятностям – да, испуганной – ни капли. Звуки были чуточку неприличными, будто кто-то занимался сексом и тщательно старался заглушить сладострастные стоны.
– Так и будем стоять? – спросила Винни. – Надо идти.
Столяров, подняв дуло «узи», двинулся вперед. Я пропустил Винни и стал контролировать тыл. Гор учил меня, что, когда один охотник смотрит вперед, другой должен смотреть в противоположную сторону. А еще он говорил, что чрезмерное внимание к одному объекту делает человека слепым по отношению к другим объектам.
Вскоре лучи фонарей высветили впереди, шагах в десяти, нечто светлое. Это был, кажется, человек, точнее, женщина, сидящая на корточках спиной к нам. Я разглядел белую, но очень грязную, куртку и длинные черные волосы.
Никому из нас и в голову не пришло сразу подбегать к ней и спрашивать, что случилось. Женщина на улице – это нормально, но в канализации – совсем другое дело. Это странно, это необычно. А значит, потенциально опасно.
Мы подошли на расстояние пяти шагов и остановились.
– Эй! – позвал Столяров. Зловеще отозвалось эхо. Женщина продолжала всхлипывать и подвывать. На нас она не реагировала. – Эй, повернись к нам!
Никакой реакции не последовало.
– Я подойду, – сказал Столяров.
– Нет, я подойду, – возразил я.
Сам не знаю, почему решил рискнуть. Очевидно, просто нервы не выдерживали: долгое путешествие в тоннелях напрягало не по-детски. Хотелось действовать.
Поскольку возражений не было, я медленно подошел к сидящей спиной женщине, светя на нее фонарем и целясь из «узи». Ткнул ее стволом, потом отодвинул этим же стволом черные густые волосы, чтобы посмотреть на лицо.
Стоило мне коснуться волос, женщина развернулась с немыслимой скоростью, копна волос откинулась, открылось лицо – не чудовищное, а вполне обычное, человеческое, только сильно перепачканное в грязи и вроде бы крови. Женщина разинула рот и оглушительно завизжала.
*
Нам со Столяровым и Винни понадобилось минут пять, чтобы убедиться, что перед нами человек. Точнее, молодая девушка, грязная, синяя от холода и запуганная до такой степени, что последствия останутся у нее до конца дней.
Визг прервался так же неожиданно, как и начался. Она прислонилась к стене коллектора, часто и прерывисто дыша, глаза у нее вращались, зрачки были меньше булавочной головки – но это из-за фонаря.
– Мы – люди, – сказала Винни мелодичным голоском, который после всех этих криков и визгов звучал в подземелье поразительно неуместно. – Не бойся. Как тебя зовут? Как ты попала сюда?
Женщина, продолжая дрожать всем телом, перевела взгляд в сторону Винни. Я сообразил, что мы втроем светим ей в лицо, и она ничего не видит.
Я посветил на себя.
– Успокойся, мы люди, – сказал я. – Ты видела каких-то чудовищ?
Скорчившаяся на краю зловонной речки незнакомка заскулила, закусив распухшую губу. Потом мелко закивала.
– Она в шоке, – прокомментировала Винни. – Но уже приходит в себя. Как тебя зовут?
Кажется, женщина поверила, что мы не монстры и не причиним ей вреда. Даже наоборот, поможем.
– Т… т… Тамара, – заикаясь, выдавила она. – Тамара Родинская…
– Как ты сюда попала? – повторила Винни.
– Меня кто-то схватил, – прошептала Тамара. И, вздрогнув, посмотрела в черный зев тоннеля. – Какое-то… боже мой!.. Какое-то чудище… Схватило рано утром, я шла на работу. Я – бухгалтер, – зачем-то пояснила она; наверное, сказывался шок. – Потащило, я отбивалась, хотела кричать, оно заткнуло мне рот… Потом я потеряла сознание, кажется… Потому что очнулась уже здесь…
– Почему чудище тебя оставило? – спросил Столяров подозрительно.
– Не знаю!.. – переводя глаза со Столярова на нас с Винни и обратно, испуганно сказала Тамара. – Я не помню!.. Я не знаю!
– Успокойся, ты с нами, в безопасности, – мягко сказала Винни.
Я бросил на нее вопросительный взгляд, Винни незаметно развела руками. Ну да, мол, я наврала, но надо же как-то ее успокаивать.
Я внимательнее осмотрел Тамару. На вид лет двадцать пять, среднего роста, не красавица, не уродина. Круглые щечки, круглые глаза, маленький носик. Очень шикарные волосы, густые и черные, как смоль; если бы не грязь, выглядели бы они на сто баллов. На Тамаре была белая когда-то куртка до колен, на ногах виднелись высокие сапоги. Наверняка, ноги у нее промокли.
– Ты ранена? – спросил я.
– К-кажется, нет… Губа разбита… Это когда я отбивалась…
– Надо вывести ее на поверхность, – сказал я Столярову.
– И что ты предлагаешь? – с неожиданным раздражением спросил он. – Назад тащиться? Мы уже почти пришли! Двадцать метров осталось!
– А ты что предлагаешь? – парировал я, тоже переходя на «ты». – Оставить ее здесь?
Столяров замер, сжав челюсти. Потом сказал:
– Хочешь, веди ее назад, а мы с сестренкой пойдем дальше!
– Нет! – вскричала Винни. – Разделяться нельзя!
– Ты, Владислав, прямо как в дешевых фильмах ужасов, – хмыкнул я, став от недовольства, раздражения и тревоги окончательно фамильярным. – Предлагаешь разделиться в самой жаркой ситуации… Чтобы твари Кукловодов разобрались с нами поодиночке…
– Ну и что делать?
– Я… я в вами пойду, – раздался робкий голос.
В запале дискуссии мы забыли о существовании Тамары. Она уже поднялась на ноги и слушала нас, приоткрыв рот.
Столяров поглядел на нее, как на заговоривший кирпич, и рассмеялся.
– Да ты хоть знаешь, куда мы идем?
Тамара помотала головой. В глазах у нее набухли слезы.
– Все, что угодно, только не оставляйте меня одну…
Я смотрел на нее и чувствовал, как сердце буквально разрывается от жалости. Всего несколько часов назад он жила обычной жизнью. Совсем как я когда-то. Теперь всё изменилось и никогда не станет прежним. Отныне у нее есть выбор: признать существование темной стороны бытия и стать сильнее – или сломаться. Но забыть в любом случае ей ничего не удастся.
Вероятно, эта была жалость не столько к ней, сколько к самому себе. В ней, как в зеркале, я видел себя.
– Возьмем ее с собой, – услышал я собственный твердый и решительный голос.
– Ты спятил, что ли? – удивился Столяров, вытаращившись на меня.
– Разделяться нам нельзя, Винни права, – сказал я. – Оставлять ее здесь тоже нельзя. Идти всем назад – слишком долго, можем опоздать. И без того прошло много времени. Возможно, Кукловод Рейн пошутил, и нет никакой бомбы, но лучше перестраховаться.
– Лучше перебдеть, чем недобреть, хочешь сказать? – насмешливо спросил Столяров. – А ты не забыл, умник, куда мы ее потащим? Катакомбы Танатофилов – это, понимаешь, не музей и не парк для прогулок! Там опасно!
– А на поверхности не опасно? – прорычал я. – Если бомба рванет, Москва превратится в город мертвых!
– Что вы такое говорите?! – вскрикнула Тамара.
Винни забормотала ей на ухо что-то успокаивающее, затем обратилась к нам:
– Возьмем ее с собой, как решил Кирилл. Он прав: везде опасно.
Столяров постоял секунду с каменным лицом, затем молча повернулся и зашагал по тоннелю дальше. Мы двинулись следом. Тамара не задавала никаких вопросов, семенила за нами. Насколько я понял, она волновалась только об одном: чтобы не отстать от нас.
Через двадцать с лишним шагов мы свернули в узкий проход, который был на полметра выше коллектора, и поэтому здесь было сухо. Прошли еще метров пять, и Столяров остановился у ниши, в которой была утоплена низкая металлическая дверь, – на вид очень старая, но совершенно не ржавая. Похоже, сделана она была из легированной стали.
– Это она? – шепотом спросил я. – Дверь в Катакомбы?
Столяров язвительно рассмеялся.
– Как же! Быстрый какой! Будь дверь в тайное убежище Танатофилов так близко, давно бы какой-нибудь сантехник из Мосводоканала, бродяга или диггер залезли в это убежище!
Покопавшись в сумке, он достал болторез и принялся возиться с навесными замками. Глухо лязгнуло, замок свалился на пол, подняв облачко пыли, засеребрившееся в луче фонаря. Столяров крякнул и сдвинул дверь с места.
Гуськом мы прошли через дверь и очутились в сухом и относительно чистом тоннеле, стены которого также были сложены из кирпичей. Столяров прошел шагов десять и остановился перед сплошной стеной.
Я прищурился: Столяров стоял перед большой выбоиной в стене. Он коснулся ее пальцами, потом старательно отсчитал двенадцать шагов вглубь тоннеля.
– Вот здесь! – позвал он, остановившись. – Давай ключ!
Я достал из своей сумки Клинок Двенадцати Смертей. У Танатофилов была странная любовь к цифре двенадцать…
– Где же эта щель, черт!.. – бормотал Столяров, присев перед стеной и шаря по ней руками. – Где-то здесь должна быть щель для ключа, никак не могу найти. Помогите!
Мы с Винни бросились на помощь, но щель нигде не обнаруживалась. Стена была сплошная, промежутки между кирпичами были тщательно заделаны раствором.
– Я… кажется, нашла! – сказала Тамара, которая тоже присматривалась к стене.
Столяров кинулся к ней и присел на корточки перед стеной. На высоте метра от пола между кирпичей тускло поблескивала металлическая полоска; впечатление было такое, словно кирпичи всего лишь прикрывали настоящую, металлическую стену, и часть ее выглядывала наружу.
Я подумал, что Тамара заметила щель раньше нас из-за маленького роста. Мы со Столяровым искали щель на своем уровне, Винни тоже была немного выше Тамары. Мне вспомнились собственные соображения в канализационном люке, когда я заприметил кота под машиной. Проклятие, если выберусь живым, напишу статью на тему разности восприятия мира в зависимости от роста.
Столяров сунул Клинок в щель; он вошел со звоном, размеры подходили идеально.
Что-то громко щелкнуло, потом загудело, будто тяжелые глыбы камня терлись друг о друга. Часть стены тоннеля высотой почти в два метра и метр шириной вдавилась внутрь сантиметров на пятнадцать, после чего повернулась ребром. «Дверь» была прямоугольной, с закругленными углами, и довольно толстой. Она действительно состояла из двух слоев: внешний всего лишь изображал кирпичную кладку и был тонким; внутренний представлял собой сплошной тускло-синий металл.
Из тесного прохода за дверью, в котором царила непроглядная тьма, тянуло гнилью.
– Ну что, ребятки, – сказал Столяров, возвращая мне Клинок. – Приплыли. Добро пожаловать в Катакомбы.
*
Вот и наступил долгожданный момент. Я снял с плеча сумку, рассовал по карманам куртки магазины, дал по запасной обойме Столярову и Винни. Столяров положил на пол свою сумку с инструментами. Винни невозмутимо осмотрела свой «узи» и кивнула мне. Тамара таращилась на нас. Вся эта немая сцена длилась не дольше нескольких секунд.
Затем я первым шагнул в темноту Катакомб, построенных двести лет назад сумасшедшими поклонниками Смерти. В одной руке держал фонарь, в другой – «узи».
Пол тоннеля заметно шел под уклон. Позади зашелестели шаги моих спутников, они гуськом пролезали в низкую дверь и выпрямлялись в относительно просторном тоннеле.
Снова заскрежетал камень, и дверь закрылась. Тамара охнула и прикрыла рот ладонью.
– Спокойно, – сказал Столяров. – У нас есть Клинок. Откроем, когда надо будет.
Мне подумалось, не сожалеет ли Тамара о решении идти за нами. Как бы то ни было, она больше не издавала ни звука, чем делала нам большое одолжение. Истерики нам были не нужны.
Стены, пол и потолок тоннеля имели серый цвет и мелкозернистую структуру, напоминая бетон или цемент. Тоннель был метра полтора шириной и два высотой, он постоянно шел под небольшим уклоном вниз и заворачивал при этом налево. Когда мы прошли шагов сто с лишним, до меня дошло, что тоннель спиралью идет вниз, вглубь земли.