Леха тонко завопил и ринулся назад – туда, откуда мы пришли. Ближайшая марионетка с неожиданной ловкостью перехватила его и повалила на землю. Гор открыл огонь – выстрелы громыхали один за другим, и запахло порохом. Я прицелился в «классического» зомби. Он шел прямо на меня. Когда-то он был рыжим и с бородкой. Один глаз у него сгнил, второй смотрел куда-то вбок. В прогнившей щеке белели зубы. Пистолет в моей руке ходил ходуном. Первый выстрел ушел в «молоко». Зомби даже не вздрогнул. Я нажал на спусковой крючок еще раз, и зомби, дернув головой, словно отбрасывал челку, рухнул навзничь.
Задыхаясь от страха и восторга от успеха, я огляделся. Леха лежал без признаков жизни, рядом валялась марионетка, уничтоженная Гором. Я отбежал в сторону и на редкость меткими выстрелами завалил вторую марионетку и одного зомби. Осознание того, что нежить можно остановить, вдохновляло. Я почувствовал дикий кураж, будто играл в некую компьютерную игру, где ставка – жизнь.
Гор уничтожил третью марионетку и одну из химер. Осталась лишь одна химера – та, что состояла из двух половин тел, с руками из животов и без головы. Гор перезарядил ружье и кивнул мне: мол, сам разберусь. Он прицелился к шагавшей к нам уродине. Я дернулся было к лежащему Лешке – поглядеть, жив ли, но в этот момент произошло непредвиденное.
Живот химеры прямо под рукой разошелся, как створки раковины… Мне отчетливо вспомнился монстр Полосатое лицо: у него точно также раскрылся череп, и оттуда…
Это было что-то вроде дежавю. А может быть, и прозрение.
Из черной щели в химере вылезло личико, покрытое слизью. Оно принадлежало девочке лет восьми-девяти, довольно миловидное личико; я где-то его видел…
|
|
Лицо не открывало глаз, зато приоткрыло рот. Губы не шевелились, но изо рта донесся тихий, но отчетливый шепот:
– Дима… Прости меня…
Гор застыл. Потом пошатнулся, дуло ружья опустилось. Я хотел крикнуть, какого черта он делает, но тут вспомнил, где я видел это лицо. Сестренка Гора! На фото она улыбалась, а сейчас на бледном лице сохла слизь мертвеца, губы не двигались, но слова каким-то неестественным образом рождались в глотке…
Рядом раздался странный звук – то ли рев, то ли стон. Гор шагнул вперед и упал на колени.
– Кристина! – выдохнул он. И всхлипнул. Я и не подозревал, что он может издавать такие звуки – вполне естественные для обычного человека. – Что они с тобой сделали? Твари, суки, убью всех!!!
– Прости, Дима, – продолжала говорить голова девочки, которую когда-то звали Кристиной. Рот у нее был по-прежнему приоткрыт, губы не двигались. – Потому что… – неожиданно голос ее взвился до дикого, с металлическими обертонами визга: – ПОТОМУ ЧТО ЭТО Я ТЕБЯ УБЬЮ!!!
Химера прыгнула на Гора, руки с когтями взвились. Я выстрелил на автомате. Просто чудо, что попал куда-то в черную дыру на животе, рядом с лицом. Химера рухнула на грязный асфальт с тошнотворным хрустом.
Голова Кристины касалось щекой земли, подбородок дергался, веки затрепетали. Наконец, глаза у нее открылись, и я увидел ссохшиеся и позеленевшие склеры и дыры вместо зрачков. Мне вспомнились слова Гора о том, что у марионеток быстрее всего портятся глаза и язык… Ее где-то хранили все эти годы – для того лишь, чтобы сломить Гора?
Снова затопало и заклацало. Я обреченно обернулся. К нам ковыляла целая толпа, штук двадцать марионеток и зомби. Они вылезали из всех дверей нескончаемой толпой. Я открыл огонь, уже ни на что не надеясь. Гор стоял на коленях и рыдал как маленький ребенок, во второй раз оплакивая свою несчастную сестренку. Лешка лежал без признаков жизни. У меня кончились разрывные намагниченные пули, останавливающие нежить, а второй магазин лежал в рюкзаке.
|
|
Мне пришло в голову, что надо было застрелиться. Потому что мне предстоит ужасная участь. Но было поздно.
Нежить сужала круг. Я закрыл глаза, меня тошнило и пошатывало. Кишечник был готов опорожниться хоть сию секунду. Вот она какая – смерть. И нет в ней ничего благородного.
*
Сквозь шум в голове доносился чье-то монотонное бормотание. Я открыл глаза, полежал немного, таращась в серый, с мокрыми разводами потолок. Затем сел, ужаленный откровением: я жив?
Как так могло случиться? Марионетки обступили меня, кто-то схватил за горло металлической лапой. Горло сжали так, что у меня почернело в глазах, боль затмила сознание, и я вырубился. Думал, навечно. Оказывается, ошибался.
Пока я не решался радоваться. Нужно было определиться, где я и что случилось.
Я валялся на старом вонючем матрасе, который лежал прямо на полу в небольшой комнатке три на четыре метра. Никакой мебели, одно крохотное зарешеченное окно под самым потолком, откуда сочился слабеющий вечерний свет. Он тускло освещал отсыревшие обои, наполовину отвалившиеся от стен, черную плесень по углам, деревянный пол с щелями и массивную стальную дверь. В углу в полу чернела дыра, в которую пролезла бы разве что кошка. На полу были еще два матраса. На одном сидел, обняв себя за колени, Лешка, раскачивался взад-вперед – лицо белее снега, глаза дикие и пустые – и бормотал молитву:
|
|
– Иже еси на небеси. Да пребудет царствие твое вовеки…
Судя по всему, раньше он никогда не молился, слова перевирал, но не замолкал ни на секунду, вновь и вновь повторяя одно и то же.
Гор лежал на боку, лицом к стене. Он дышал, но больше никаких признаков жизни не подавал.
Я привстал, держась за саднившее горло.
– Гор, – просипел я с трудом и закашлялся.
Никто не отреагировал. Леха был в прострации, Гор не шелохнулся. Веселенькое дело…
Я потормошил сначала Леху, потом Гора – никакой реакции.
Во мне начала зарождаться злость: вот уж не время раскисать и закрываться в своей раковине! Не представляю, как бы я поступил, если бы в двери не заскрежетал ключ. Я отскочил к дальней стене.
В полутемное помещение медленно вошел человек. Хотя нет, не человек – марионетка. В правой глазнице поблескивала линза в пластмассовом держателе, левая зияла пустой дырой. Вместо рта был вмонтирован круглый динамик с дырочками, как на телефонах из прошлого века. Когда-то марионетка была приземистым, но широким мужиком лет сорока, очень волосатым и смуглым. На марионетке была сравнительно хорошо сохранившаяся одежда: серый твидовый пиджак, брюки и ботинки. Правый рукав был оторван, и я видел стальную трубку, шарнир и целую кисть, которая крепилась к концу трубки, что заменяла предплечье. Кожа вокруг среза потемнела и имела пергаментный блеск. Из целого левого рукава вместо руки вылезала бурая кишка вроде гофрированного шланга. Кишка тянулась за марионеткой по полу и исчезала за дверью.
– Это говорит Кукловод, – раздался из динамика приятный баритон. Звук потрескивал и фонил, как на старых грампластинках. Наверное, такими голосами разговаривали по радио советские дикторы. «С добрым утром, товарищи! Начнем утреннюю гимнастику! И раз, и два!»
– Вы все умрете, – продолжал Кукловод где-то на другом конце пуповины, а марионетка стояла, тупо пялясь вперед единственным оком, и транслировала его голос. – Но от вас зависит, как вы умрете. У вас есть выбор – легкая смерть или тяжелая. Легкая смерть – быстрая и безболезненная. Может быть, я сделаю из ваших тел хорошие марионетки. Но вы не будете знать об этом. Тяжелая смерть – это пытки, превосходящие человеческое воображение. Они будут длиться неделями. Я не дам вам умереть раньше. Вы будете умолять меня о смерти, а когда она, наконец, придет, вы познаете истинное счастье…
Я стоял и слушал. За приоткрытой дверью виднелся темный коридор, наполненный, как я предполагал, нежитью. Выскочить, минуя марионетку, без оружия было немыслимо. Леха забился в угол, накрыв голову капюшоном, и дрожал. Гор по-прежнему лежал без движения зубами к стенке.
– Вы получите легкую смерть, если назовете имена основателя Фонда и всех участников сопротивления.
– Какого… – Я откашлялся, горло саднило. – Какого сопротивления?
– Охотников за Кукловодами и их помощников.
Я покачал головой.
– Не знаю никакого Фонда. Мы сюда забрели случайно.
И покосился на Гора. Тот вроде бы шевельнулся. Но не более. Желания поучаствовать в разговоре он не проявлял.
– Значит, вы не будете сотрудничать со мной? – уточнил невидимый Кукловод.
– При всем желании, – просипел я. – Ничего не знаю о Фонде.
Я произносил эти мужественные, пусть и почти правдивые слова, а по телу пробегал ледяной холод. Пытки, которые длятся неделями?! Это как?
– Поверьте, я ничего не знаю, – уточнил я еще раз. – Можете промыть мне мозги или что там у вас есть. Детектор лжи? Я просто студент журфака, Кирилл Валентинович Ратников. Убивайте – не убивайте, знаний от этого у меня не прибавится…
– Допускаю, что вы не в курсе подробностей. Кто-нибудь еще хочет высказаться? – осведомился Кукловод через марионетку. Он явно имел ввиду Гора.
В ответ Леха тихонечко завыл. Гор молчал и не двигался.
– Хорошо, – приятным баритоном заключил Кукловод. – Даю вам время осознать свое положение до завтрашнего утра. И если я не получу ответа, даже нежить содрогнется от ужаса при виде ваших мук.
Марионетка, не разворачиваясь, вышла задом из комнаты, дверь с лязгом захлопнулась.
Ноги у меня подогнулись, я рухнул задницей на тонкий матрас и не почувствовал боли. Получается, мне не повезло, когда я выжил в первый раз, при встрече с Кукловодом, во второй – когда столкнулся с монстром Полосатое лицо, и в третий – когда отстреливался от нежити на площади «Дара», словно в каком-то ширпотребном боевике? Вся эта череда удач вела к этой ночи, к немыслимым пыткам?
Полчаса, а может, и дольше тишину камеры нарушало лишь мое тяжелое дыхание и всхлипывания Лехи. Затем я заставил себя подползти к Гору.
– Дима! – просипел я.
Он не откликнулся.
– Дмитрий! Гор!
Он слегка повернулся. Явно слышал меня, но отвечать то ли не хотел, то ли не находил в себе сил. Я упорно продолжил говорить и, чем дольше говорил, тем уверенней изливались из меня слова:
– Слушай, Гор, ты меня учил быть сильным, так что сейчас пришла моя очередь требовать, чтобы ты был сильным. Твоя сестренка Кристина умерла больше десяти лет назад. И точка. Ее нет. То, что мы видели, не она, понятно? Это Кукловоды хотят выбить у нас почву из-под ног. И если ты так и будешь раскисать дальше, считай, они победили.
Гор засопел. Я откинулся на матрас, обессиленный этой короткой речью, словно пробежал пару километров. Слабый вечерний свет, просачивающийся сквозь узкое окно под потолком, тускнел. Наступала ночь, воздух свежел. Я забился в угол, как Леха, и закрыл глаза.
Ночь тянулась без конца. Я не спал, но и не бодрствовал: это было тяжелое состояние где-то посреди между реальным миром и миром ночных кошмаров. Царила тишина, только где-то вдалеке шумел лес, когда кроны ворошил легкий ночной ветерок. Я проваливался в забытье, снова выныривал во мрак камеры и не знал уже, сплю я или нет.
Я думал о смерти, близкой как никогда. Вот она рядом, стоит на пороге, а я практически и не жил. Что я сделал? Ничего определенного. Но любой человек утешает себя мыслями, что не поздно всё исправить. У меня не было этого утешения. Уже поздно.
Проснулся я, когда в комнату проник робкий синеватый свет зарождающегося дня. Мгновенно вспомнил то, что нас ожидает. Спустя минуту заметил, что Гор стоит посреди комнаты спиной ко мне.
Вроде бы я не произвел ни звука, но Гор тихо произнес, не оборачиваясь:
– Спасибо, Кирилл. Ты прав.
С этими словами он забарабанил кулаками в железную дверь. Леха подскочил, вскрикнул.
– Эй! Переговоры! Переговоры! – заорал Гор.
Спустя минут пять дверь распахнулась, и вошла вчерашняя марионетка. Она молча вперилась в нас единственным глазом.
– Я – Дмитрий Гор, охотник за нежитью. Желаю говорить с Кукловодом. Перестань прятаться за личинами. Раз уж нам в любом случае умирать, хочу видеть твое лицо!
Я думал, что Кукловод проигнорирует требование. Однако марионетка задом вышла, некоторое время было тихо, потом в коридоре послышались шаги. Это были шаги живого человека, я уже научился различать звуки неровного ковыляния нежити от обычных человеческих шагов.
Гор с шумом втянул воздух. Видимо, тоже волновался.
И тогда вошел Кукловод собственной персоной.
Я вытаращил глаза. Света зари хватало, чтобы различать детали. Вошедший был высок, крепко сложен, бородат и носил очки. Я тотчас узнал его.
– Ну, здравствуйте, – приятным баритоном сказал гость. – Вот и встретились – снова. А ведь я вас узнал, мы уже встречались.
– Здравствуйте, Михаил, – ответил Гор. – Значит, не вся группа Дубина погибла в этих краях. Сам Дубин остался…
*
Следом за Дубиным зашли две марионетки и встали за его плечами, точно телохранители. Собственно, они и являлись его телохранителями.
Я во все глаза разглядывал того самого Кукловода, который убил мою соседку бабу Галю и сделал из нее марионетку. Того, самого Кукловода, который с помощью этой марионетки убил девять ни в чем не повинных детей. Который оживил древнего монстра, чтобы покуситься на мою жизнь…
Наконец, я смотрел на того самого Кукловода, из-за которого моя жизнь за последний год превратилась в сущий кошмар.
Раньше я часто представлял себе его внешность. В то краткое мгновение, что мы столкнулись лицом к лицу на лестничной площадке, я увидел лишь шарф, что закрывал лицо. Иногда в моем воображении Кукловод представал молодым человеком, отдаленно чем-то похожим на Гора – те же черные волосы и глаза, а кожа бледная, как у вампира. Иногда он был старым зловещим дедком, морщинистым старикашкой со змеиными глазами. А чаще всего он снился вообще без лица.
Но никогда я не представлял его этаким добродушным бородачом, здоровым и безобидным. Наверное, истинное зло всегда прячется под маской добра.
– Да, – сказал Дубин-Кукловод. – Мне надо было добраться до этих мест, и нужны были люди, чтобы сделать из них марионеток для работы, охраны и разных поручений. Поэтому я собрал экспедицию.
– Что это за место? – осведомился Гор.
– Кто кого допрашивает? – улыбнулся Дубин. – Ну хорошо, как вы справедливо отметили, жить вам в любом случае недолго, поэтому расскажу. Тем более, говорить в последнее время мне не с кем. Нежить не слишком хорошие собеседники.
Он не подал ни малейшего знака, но в коридоре затопали, и «классический» зомби принес старый деревянный стул. Дубин уселся на него. Марионетки остались стоять на страже своего господина. Гор уселся на матрасе по-турецки, я и Леха вовсе не вставали. Все приготовились к длительному диалогу с неясным концом. Я очень надеялся на Гора: теперь, когда он вышел из ступора и снова стал собой, появлялся шанс, что он вытащит нас из этой дыры живыми.
– Мы, Кукловоды, – начал Дубин, – последователи адептов секты Танатофилов, Возлюбивших Смерть. Во времена Римской Республики, позже империи, еще позже, Восточной Римской империи, или Византии, они были незримой силой, имеющей большую власть. Танатофилы, в свою очередь, – наследники еще более древнего тайного общества некромантов, которые передавали знания от поколения в поколение долгие века, ведя свое начало от легендарных Иентайеров, которых мы называем истинными Владыками Смерти. Они правили огромной империей двенадцать тысяч лет назад, во времена, когда шумеры были диким кочевым народом, а Сфинкс не был построен. Платон услышал об этой империи уже намного позже ее распада и назвал Атлантидой.
Да, – продолжил Дубин, – веселенькие были, наверное, времена! Атлантида была первой империей некромантов, и строй у нее был не рабовладельческий, а куда лучше: некромантский. Захваченных пленников и преступников превращали в нежить, которая верно служила. Атланты-Иентайеры могли себе позволить строить огромные и великолепные дворцы, нежить выполняла любые поручения и никогда не устраивала восстаний. К сожалению, из-за катаклизма остров, где находились главные города страны, утонул, но остались колонии: Египет и Майя по обе стороны Атлантики. Эти колонии со временем утеряли священные знания, но поклонение Смерти осталось надолго. Египтяне, к примеру, позже построили гигантские усыпальницы – пирамиды, делали мумии и все такое прочее, связанное с культом смерти.
Некоторые племена доколумбовой Америки совершили Шиокха-Неру – древний ритуал массового самоубийства во славу Смерти, как это сделали Эйконхаэры, великие предки Владык Смерти. Но в целом знания некромантии были почти утеряны.
– То есть у Атлантов были цивилизованные предки? – спросил Гор.
– Да, – охотно сообщил Дубин. – Иентайеры были не первыми людьми, создавшими цивилизацию некромантского типа. Империя Атлантов родилась на обломках другой цивилизации – страны Эйконхаэров, Сынов Неба.
– Почему эта цивилизация разрушилась?
– Уважаемый господин Гор, слушать надо было! – с легким раздражением сказал Дубин. – Эйконхаэры совершили массовое самоубийство Шиокха-Неру.
– Зачем?
– Хотели быть похожими на своих предков.
– Так у них тоже были предки?
Дубин рассмеялся.
– У всех есть предки! А история нашего искусства древнее самых древних мифов. Откровенно говоря, предками физиологическими Эйконхаэров были простые дикие люди на заре времен. А вот предками духовными были пришельцы с небес.
– Пришельцы? – удивился Гор. – Инопланетяне?
– Увы, информации о них очень мало, и она недостоверна. Но есть легенды, согласно которым искусство некромантии пришло из иного мира. Может быть, это были инопланетяне-некроманты, посетившие нашу планету в доисторические времена.
Но вернемся к более современным событиям. Здесь есть кое-что поинтересней. В 1949 году НКВД удалось разгромить орден Танатофилов на территории Советского союза. Это поразительно, но чекисты в те времена работали не за кусок хлеба, а за идею, и контрразведка была лучшей в мире. Простым людям, конечно, не известно о тайных битвах чекистов с повелителями нежити, а жаль! Такой фильмец бы получился!
– Откуда же взялись Кукловоды?
– Оттуда же. Из рядов наших бравых НКВДшников. Один из них, Герман Васильев, не удержался от соблазна, завладел знаниями Танатофилов и создал собственный тайный орден Кукловодов. Собственно, на самом деле его звали не Герман Васильев. Это был агент германской разведки герр Себастьян Рейн, но орден он сколотил на территории СССР.
Я вздрогнул и вскочил. Марионетки отреагировали на мое порывистое движение шагом вперед. Дубин, сидя на стуле, поднял ладонь, и марионетки остановились.
– Как Рейн? – вскричал я. – Ты и есть тот самый Себастьян Рейн? Это сколько тебе лет?
– Ну что вы, – отмахнулся Дубин, улыбаясь, как улыбаются ребенку, задавшему глупый вопрос. – Себастьян Рейн умер одиннадцать лет назад, в 2005 году. Прожив долгую насыщенную жизнь. Умер, кстати, в этом самом тайном поселке «Дар», который он сам и основал. Здесь проводились научные исследования по оживлению мертвецов и созданию бессмертного организма.
– Почему ты… – начал я. Хотел спросить, почему он назвался Рейном Кате, когда давал ей Клинок Полосатого лица. Но Гор незаметно сжал мне запястье. Я умолк, хоть и не понял, что к чему.
– Почему «Дар» разрушен? – спросил Гор.
– Потому что я его разрушил, – Дубин плотоядно улыбнулся. – Так надо было. Все эти секретные исследования не-жизни ни к чему не вели. Надо было действовать. Я создал в разных городах марионеток, чтобы собирали квинтэссенцию. Теперь у меня ее достаточно, чтобы создать армию нежити.
– Зачем тебе армия мертвецов? – спросил Гор. – Против баллистических ракет они ничто. Мировую войну ты не выиграешь.
– Довольно вопросов, – сказал Дубин. – Как вы поняли, история у нас богатая и долгая. Я не всё рассказал. Но вам и этого достаточно. Теперь я задам вам вопрос. Это будет ваш последний шанс на легкую смерть. Кто основатель Фонда?
Я обернулся к Гору. Тот был невозмутим.
– Фонд создан Вадимом Патриным, директором НИИ онкологии в нашем городе, – ответил он без запинки.
Я не поверил ушам. Вот так вот просто Гор выдает своего? Ради легкой смерти? Лично я бы успел разбить голову об угол, зря Гор переживает обо мне. Вот Леху и правда жалко. Он уж точно не разобьет голову. Может, впрочем, умереть от страха еще до начала пыток.
Дубин удовлетворенно кивнул. Встал и вышел. Марионетки последовали за ним, забыв прихватить стул. Лязгнул замок. Мы остались одни.
Как только в коридоре стихло, Гор схватил стул, поставил его у стены и, забравшись на него, выглянул в окно.
– Мы на третьем этаже, – сообщил он. – Это здание – единственная трехэтажная постройка в «Даре», типа лаборатории. Остальные здания – жилые. А вот эта дыра, как я понимаю, туалет, и ведет на второй этаж.
Он кивнул на дыру в углу.
– О, мне давно надо! – внезапно связно заговорил Леха. Он вскочил, встал над дырой, вжикнув молнией на ширинке.
Гор, не обращая на него внимания, спрыгнул со стула.
– Какой план, Гор? – с надеждой спросил я.
– Война план покажет, – пробормотал он. – Мы знаем, кто такой Кукловод, и знаем, что он здесь один человек. Кроме нас, конечно. Он сказал, что ему не с кем говорить. Это хорошо.
– Ты собираешься сбежать?
– Собираюсь. При первой же возможности.
– Как?
– Пока не знаю. В крайнем случае, умрем достойно.
При этих словах Леха дернулся и на секунду перестал журчать.
– Как это «умрем»? – завопил он. – Ты не шути так, мужик! Я еще молод, чтобы умирать! Скажи этому психу всё, что знаешь, не усугубляй, а? Когда он начнет нас пытать, все равно скажешь!
– Не факт. Я могу откусить себе язык. – Гор невозмутимо поглядел на побледневшего Леху.
– Ты назвал имя основателя Фонда, – с укором сказал я Гору.
– Поверь мне, имя ничего Кукловоду не даст.
Леха наконец-то закончил затоплять мочой второй этаж и повернулся к Гору.
– Что за Фонд вообще такой? Неужели такая прям тайна? Нам-то можешь сказать.
– Всюду уши и глаза, – ответил Гор. Он прилег на матрас. – Отдохнем, друзья, день будет непростым.
*
Кукловод Дубин вернулся ближе к обеду. Леха уже достал нас стонами и жалобами. Он просил Гора сказать, что хочет Кукловод и этим спасти наши драгоценные жизни. У меня в желудке бурчало, во рту пересохло. Возвращение Дубина я воспринял чуть ли не с радостью.
– Ты меня обманул, Дмитрий Гор, – заявил он. Выглядел он рассерженным, марионетки за его плечами переминались с ноги на ногу, лязгая суставами. – Патрин умер два года назад. И вряд ли имел отношение к Фонду. Мы не совсем отрезаны от мира, так что я выяснил. Ты профукал последнюю возможность умереть безболезненно.
Он посторонился, и в комнату ввалилась еще одна марионетка. Втроем они двинулись на нас.
– Как обманул? Идиот, мы умрем мучительной смертью! Я не хочу умирать! – заголосил Леха. – Почему вы такие сволочи?! Ай!
Марионетка скрутила ему руки за спиной. Мои запястья тоже обхватили холодные железные пальцы. Во мне словно что-то сломалось, в ушах зашумело; я не сумел самостоятельно подняться. Марионетка дернула меня вверх, и я встал, пошатываясь. Криков Лехи я почти не слышал. Гор молча шел следом за Кукловодом прочь из комнаты, к которой я почти привык. В эту минуту я почти как Леха ненавидел его за нечеловеческое спокойствие и отрешенность на пороге смерти. Рыдающий перед мертвой сестренкой он мне нравился куда больше. Тогда я его понимал. Сейчас – нет.
Мы гуськом пошли по коридору, такому же заброшенному, как и всё остальное в этом богом проклятом поселке. Вдоль стен выстроилась нежить: кое на ком белели драные, некогда белые халаты. Наверное, Кукловод сделал себе рабов из сотрудников этого разрушенного научного центра. Дубин шел вразвалку впереди, за ним Гор с марионеткой, я со своей марионеткой, шествие замыкали подвывающий Леха и его марионетка.
Мы проходили мимо вереницы заброшенных помещений, в некоторых еще осталась мебель и оборудование: громоздкие приборы с рычажками и стеклянные реторты на длинных столах. Дубин дошел до лестницы и, придерживая одной рукой поясницу, другой хватаясь за перила, начал спускаться.
– Спинка болит? – осведомился Гор.
Дубин ожег его злобным взглядом.
– Повредил позвоночник еще в молодости, – проворчал он.
Снаружи было пасмурно, свежо и пахло дождем. После затхлой камеры свежий воздух пьянил как стакан самогона. Кукловод прошагал на площадь, где состоялась последняя битва. Тела уничтоженой нежити были убраны, Химеры с лицом Кристины нигде не наблюдалось. Гор оглядывался, как я понял, в ее поисках и испытал облегчение, что Химера исчезла.
Зато по периферии площади стояли «живые» мертвецы. Они в полном молчании провожали нас взглядами.
Мы встали в центре этого страшного круга. Закапал дождик – вероятно, последний в моей жизни. Умирать не страшно, страшно ждать смерти.
Я пытался думать о родителях и Даше. Хотя бы мысленно подытожить результаты своей короткой и бессмысленной жизни. Думалось очень плохо.
Дубин встал перед нами, заложив руки за спину.
– Если ты назовешь имя основателя Фонда, – обратился Дубин к Гору, – я отпущу двоих из вас, так и быть. Но ты слишком опасен. Ты умрешь в любом случае. А жизнь этих двух зависит от тебя, Дмитрий Гор.
– Да скажи ты ему! – завизжал Леха. – У меня мама одна, сестренка Лида! Я не хочу умирать!!!
Я поднял голову. Он отпустит двоих из нас? У меня есть шанс? Гор умрет в любом случае, но Даша, родители… Я еще могу вернуться к ним!
Гор, наоборот, опустил голову. Дождик монотонно шумел, плевать ему было на наши мелкие делишки, на жизнь и смерть. Мы с Лехой молча глядели на Гора, ожидая ответа. Мне было больно думать, что он обречен, но я был уверен, что Гор не потянет нас за собой. Он сделает правильный выбор. А основатель Фонда, кем бы он не был, постоит за себя сам.
Сейчас, когда возможность спасти шкуру засияла на небосклоне, мои мысли стали крайне эгоистичными. Но мне не было стыдно. Раньше выбор шел о легкой смерти и тяжелой. Сейчас – о жизни и свободе.
Но, несмотря на этот естественный эгоизм, я не осмелился открыть рот, чтобы подтолкнуть Гора к решению.
– Дима, родной, – лепетал Леха. – Скажи ему! Одно имя, и всё! Считай, двоих спас. Давай же, решай!
– Я решил. Я хочу попрощаться. Пусть марионетка отпустит мне руки, это мое предсмертное желание. – Гор поднял голову и улыбнулся Дубину. Потом, шагнув в сторону Лехи, протянул ему руку. – Прощайте, друзья.
Марионетка по неслышному приказу Кукловода выпустила руки Лехи, и тот, пуская сопли радости, протянул ладонь Гору. Меня неприятно кольнуло то, что Гор сначала подошел к этому тряпке Лехе.
Гор ухватил руку Лехи. Я моргнуть не успел, как Гор завернул руку, поднырнул у Лехи подмышкой и очутился позади. Леха вскрикнул от боли и вытаращил глаза. Марионетки качнулись вперед, но замерли.
– Нет-нет, – сказал Гор с детским восторгом в голосе. Он был возбужден, как ребенок на Новый год. – Я успею свернуть тебе шею, прежде чем хоть одна твоя дохлятина шелохнется.
– Ты чего? – вырвалось у меня. Мне показалось, что Гор свихнулся.
– Леха Царев, – сказал Гор более спокойно, – или как там тебя? Той девушке, Кате, ты представился как Рейн. Я давно тебя подозревал, но убедился точно недавно. В том, что ты настоящий Кукловод, а не этот бедняга Михаил Дубин. Ты даже сейчас манипулируешь людьми, живыми и мертвыми. Нежить в лесу тебя не трогала – что ж, это хорошо, но подозрительно. Это во-первых. Тот Кукловод, который сбежал от нас в квартире бабы Гали год назад, был еще тем паркурщиком-трейсером. Он спрыгнул с третьего этажа, цепляясь за балконы. А Дубин даже по лестнице еле ходит, спину надорвал в детстве. Это во-вторых. Собственно, этого достаточно, хотя есть и в-третьих.
Леха перестал вырываться и пучить глаза. Его физиономия расплылась в кривой улыбке – неискренней и злобной. Зрачки расширились, и голубые глаза почернели.
– Всё же интересно, что же в-третьих? Может, просветишь, дорогой Гор?
– В-третьих, ты хреновый актер, вот что в-третьих, – сказал Гор из-за спины Лехи. – Хотел выяснить о Фонде втихую, под прикрытием? Ты знал, что я – крепкий орешек, пытками меня не напугать. А вот за мягкое цапнуть можно. Сначала ты показал мне Кристину… Потом стал давить на жалость, чтобы я выдал коллег ради тебя и Кирилла. Ты просчитался, Кукловод Рейн.
Я слушал и не мог сообразить, что происходит. Леха Царев – Кукловод? Это он совершил столько злодеяний? Я поглядел в его почерневшие глаза и ответил сам себе: да, это он.
Все это время Дубин стоял, ссутулившись, словно в ожидании чего-то ужасного. Нежить не шевелилась. Дождь усиливался, асфальт потемнел. Мир сузился до размеров площади; руины зданий под хмурым серым небом и подернутые вуалью дождя черные контуры леса вдалеке казались плохо нарисованными декорациями.
– Ну хорошо! – проговорил Леха изменившимся голосом. Прежней истеричности не осталось, он говорил уверенно и спокойно. – Это я – Кукловод Рейн. Вообще-то меня зовут Феникс Рейн. А приемного папочку Себастьяна я прикончил еще одиннадцать лет назад и сделал из него чучело. Правда, оно ходило и даже разговаривало, но подчинялось мне. Поэтому «Дар» уже много лет под моим началом. Пока я не решил от него избавиться… Ну что уставился, Дубин? Сыграл ты недурно, надо сказать. Не зря я с тобой столько беседовал. Ты должен что-то сделать, иначе мои игрушки разорвут твою любимую женушку, Риту. Пусть выйдет из-за угла, я давно ее чувствую.
Я оглянулся на гаражи, куда смотрел Леха. То есть Рейн, будь он проклят. Из-за угла вышла женщина – маленькая, истощенная, с птичьим личиком. На фото Маргарита Сосновская выглядела куда красивее и здоровее. Я вспомнил: ее лицо я увидел в окне, когда мы вошли в «Дар». На Маргарите был надет мужской пуховик и рваные штаны. В руках она держала нечто круглое, матово поблескивающее.