Глупцы! Они не ведали, какие планы уже много лет вынашивает наш любимый властитель! Их уши глухи, их очи слепы. Их сердца холоднее тел Шиокха-Дахана, что строят новые усыпальницы по всему свету. Они живы – пока еще живы, но на самом деле они не живут. Они – такие же марионетки у власть имущих, как и воскрешенные рабы и преступники.
Кстати, меня не будут воскрешать после казни, – эта мысль радовала меня в эти мгновения. Не было сил представлять, как мое изуродованное тело будет прислуживать ненавистному Хорджахасу и его приспешникам, его женам и детям; как, возможно, оно будет обесчещено способами, которые я не могу и представить… Это не снисхождение, это проклятие для Иентайеров, поскольку мой дух обречен скитаться между мирами, не находя покоя.
Вот забили там-тамы из кожи врагов Империи. Гулкие, тяжелые удары наполнили знойный воздух, толпа умолкла разом. Шестеро мертвых слуг тащили носилки с троном, на котором восседал Император Хорджахас.
Он был красив и молод, не старше меня. Когда-то мы были даже друзьями, но это время давно кануло в небытие. Его мускулистое смуглое тело покрывали драгоценные украшения, голову украшал пышный убор из перьев священной птицы Гуа и ребер морского дракона. На груди висела золотая цепь с двумя большими драгоценными камнями, красным рубином и зеленым изумрудом – символом власти над миром живых и мертвых.
– Итак, Ролас Безумный, – негромко обратился ко мне Хорджахас. Едва он заговорил, там-тамы умолкли. – Через пятьдесят ударов сердца ты умрешь. Тело твое уничтожат в ритуале Очищения. Твой дух никогда не найдет покоя ни среди живых, ни среди мертвых.
– Как и твой дух, Император! – воскликнул я.
Жрецы Первых Богов хором испустили вздох страха и отвращения. Как смел я столь дерзко обратиться к Императору?
– Ты замыслил великое зло, Хорджахас! – продолжал я, поскольку никто не мешал мне. – Я пытался образумить тебя в дни нашей дружбы, я стремился внушить здравый смысл в головы моих братьев и сестер в дни нашей вражды. Но ваши умы в равной степени закрыты для меня и истины. Но и сейчас, перед смертью, я скажу снова: ты совершаешь ошибку! Ты хочешь провести ритуал Шиокха-Неру!
Продолговатое лицо Хорджахаса не изменилось. Он спокойно проговорил:
– И что же? Этот ритуал совершили наши Первые Боги, Гриик`хтахены, на заре времен, этот ритуал совершили наши предки, Эйконхаэры, так почему бы нам, их потомкам, не последовать за ними?
– Первые Боги – это боги тьмы и разрушения! Они – Боги Смерти! Мы поклоняемся злу!..
Вот теперь Император соизволил улыбнуться.
– Ты действительно безумен, Ролас. Как только прежде я не замечал этого твоего изъяна? Мы поклоняемся Смерти много тысяч лет, и мы – самая великая Империя на Обозримой земле! Чернокожие Восточного материка, меднолицые Западного, жители Страны Слонов и волосатые гиганты из Мутаи – все они преклонили колени перед нашим величием! ИЕНТАЙЕРЫ– ВЛАДЫКИ СМЕРТИ! – проревел Хорджахас, и толпа внизу ответила диким воплем. Нежить залязгала бронзовыми шестернями.
– Я знаю твой план, – тихо сказал я, и Хорджахас услышал меня, несмотря на шум. – Тебе мало власти над людьми. Тебе мало власти даже над мертвецами. Ты хочешь достичь небес и возвыситься над богами. Ты хочешь завладеть другими мирами, о которых шепчут легенды. Это ты – безумец, а не я! Но знай: когда бы ты ни обрел эти силы, сколько бы тысяч лет ни прошло, я вернусь из Бездны между мирами и встану на твоем пути!
– Довольно, – резко ответил Хорджахас. – Твое время истекло, Ролас Безумный. Начинайте!
Жрецы затянули заунывные песнопения из Свитков Первых Богов – молитва-проклятие заглушила крики толпы и далекий рокот океана. Меня проклинали на все времена.
Четыре марионетки Шиокха-Дахана подняли огромный камень, еще две уложили меня на другой, растянув руки, так что затрещали суставы… Я закрыл глаза. Хоть я и не видел ничего, я знал, что марионетки отпустили камень, и он рухнул на меня…
…Я дернулся так, что чуть не слетел с кровати. Сердце трепыхалось, как пойманная бабочка в банке. Видения были реальны до содрогания, я словно и вправду стоял там, на вершине пирамиды, я говорил и думал, как древний Иентайер, я был не Кириллом Ратниковым, а Роласом Безумным, которого казнили за святотатство…
Я потянулся было за телефоном – позвонить Иноземцеву и рассказать всё как есть. Но потом притормозил. Почему-то не хотелось откровенничать с нашим профессором. Не знаю почему, но – не хотелось. Тем более, за полчаса перед отбытием в Москву. Если выживу после прогулки по Катакомбам и вернусь в родной город, – расскажу, не ранее.
Придя к такому решению, я сразу успокоился и принялся собирать скромные пожитки в дорожную сумку. А через четверть часа мы с Винни ехали в машине Иноземцева в аэропорт.
– Вы, наверное, думаете, что подвергаетесь наибольшему риску, тогда как некоторые отсиживаются в тылу, – вдруг заговорил Иноземцев, причем мне опять почудилось, что, говоря «вы», он имел ввиду одного меня. – В какой-то степени это правда. Есть риск, что вы погибнете. Тогда я отправлю других оперативников. Если и они потерпят фиаско, Москва обречена. К счастью, нет больше Феникса Рейна, чтобы повелевать армией мертвецов, но и без главнокомандующего появление тринадцати миллионов зомби ни к чему хорошему не приведет. К тому же где-то есть и другие Кукловоды. Вот тогда начнется настоящая война.
– А еще есть Хорджахас, – буркнул я.
Иноземцев едва заметно вздрогнул. Или мне показалось?
– Да, и еще есть Тень Владыки Смерти, проникшая в наш мир, – подтвердил он. – Но с этой проблемой мы разберемся позже. Сейчас главное – нейтрализовать бомбу.
Я кивнул. Винни не участвовала в разговоре и будто бы вовсе нас не слушала, копаясь в своем смартфоне. Я покосился на светящийся экран. С фоновой картинки мне улыбалась белокурая женщина лет тридцати пяти, очень стройная, в спортивном топике. Она была совершенно не похожа на Винни. Кто это?
Раздумывать над этим несущественным вопросом не было времени. Мы приехали в аэропорт.
*
В самолете я оказался зажатым между толстым дядькой, от которого ужасно несло одеколоном, и Винни, которой повезло сидеть у иллюминатора. Мы с ней почти не разговаривали.
Было уже темно, когда самолет разогнался по взлетно-посадочной линии и с могучим ревом двигателей поднялся над россыпью электрических огней в море тьмы, – таким с высоты представлялся наш город.
Винни заткнула уши наушниками и с закрытыми глазами слушала радио, – кажется, что-то из классики. Я начал и бросил смотреть какой-то фильм про драконов. Спать не хотелось, от соседского парфюма болела голова, за иллюминатором, кроме темноты, ни черта не было видно. Пассажиры в салоне тихо переговаривались, двигатели ровно и мощно гудели, самолет пронзал ночь…
От нечего делать я начал рассматривать Винни. Очень кстати она закрыла глаза и не мешала мне изучать ее внешность. Я и представить не мог, кто она такая, и каким ветром ее занесло в истребители нежити. Она, в сущности, ровесница Даши, а у Даши на уме только экстрим и немножко романтики…
Не удержавшись от неуместного любопытства, я позвал:
– Винни!
Она не ответила: то ли уснула, то ли музыка в наушниках заглушила мой голос. Я прикоснулся к ее правому запястью, на котором красовался массивный браслет, на вид пластмассовый, а, может быть, и роговой. Винни вздрогнула и поспешно выдернула сначала свое запястье из моей ладони, потом наушник из уха; она покосилась на меня. Рот у нее приоткрылся, в больших глазах промелькнул страх… Чего это она испугалась? Уснула, что ли?
– Извини, – сказал я. – Ты уснула?
– Blestem, – пробормотала она. – Нет, я не уснула. Я задумалась… Музыка…
Она смущенно улыбнулась мне своей фирменной кривоватой улыбкой.
– Я хотел спросить, – сказал я, откашлявшись. – Как ты дошла до жизни такой?
– Я шла, – ответила Винни абсолютно серьезно, – и дошла до жизни такой. Я правильно понимала тебя? Вопрос непонятный, прости, Кирилл.
– Я имел ввиду, как ты стала охотником…
– Ох, – Винни смущенно хихикнула. – Я стала охотником вынужденно. Все охотники становятся вынужденно. Вот ты как стал охотником?
– Пришлось, – пробормотал я, понимая, что откровенности от Винни не дождусь.
– Да, – сказала Винни задумчиво, глядя в пустоту перед собой. Акцент у нее был мягкий, приятный. – Иногда приходят ситуации, когда нужно стать кем-то… Выхода нет… В этой ситуации стать охотником… э-э-э… de rigueur?
– Требуется этикетом, – пробормотал я.
– Parles-tu français? – удивилась Винни.
– Ainsi que tous les Russes, – хмыкнул я.
– Почему ты не говоришь румынски? – жалобно протянула Винни.
– Уж извини. Знал бы, что познакомлюсь с такой девушкой… – начал я, но осекся. Не то, чтобы флирт был неуместен, просто во взгляде Винни появилось нечто такое, отчего мне расхотелось флиртовать.
Мы одновременно отодвинулись друг от друга, Винни снова заткнула уши, слегка покраснев, а я вынужден был прижиматься к пахучему дядьке. Так, молча, мы долетели до Москвы.
Аэропорт столицы был раз в десять больше нашего родного аэропорта. Масса людей, разговоры на всех языках мира, шум, яркие витрины Дьюти-Фри захватили нас в свои объятия. Пока мы ждали багаж, выезжающий по движущейся ленте, я достал из кармана телефон.
Кривой обнаружил себя сразу после того, как я включил гаджет.
– С приездом! – энергичный голос звучал более чем неуместно, особенно во втором часу ночи. – Выходите из аэропорта, ищите парня в желтой куртке, он вас подвезет. От таксистов отбивайтесь, чем можете, – руками, ногами, головой…
Парня в желтой куртке мы обнаружили сразу же, как только вышли из здания аэропорта. Лет тридцати, худощавый, с бородкой и в винтажных роговых очках.
– Привет, – сказал он с едва заметной ухмылкой. – С приездом! Кривой попросил вас отвести в «Рощу».
– Куда? – спросил я. Вся эта сутолока, огни, шум, бешеный ритм мегаполиса и нависшая над всем этим опасность меня нервировала, и, наверное, напряжение проскальзывало в голосе.
– Это га-астиница, – сообщил парень в желтой куртке, прямо-таки классически растягивая слова. – Не скажу, что первый сорт, и что второй не ска-ажу… Но Кривой четко сказал. «Роща», типа. Поехали?
– А он сам не приехал?
Парень, который уже устремился вперед, мотнул головой. Я отстал с вопросами, сосредоточившись на лавировании между спешащими туда-сюда людьми, большинство из которых тащили за собой чемоданы на колесиках. Я тоже тащил выданный Иноземцевым чемодан, в котором лежал жуткий Кинжал Двенадцати Смертей.
Желтая Куртка махнула брелоком, и один из автомобилей на битком забитой стоянке призывно мигнул фарами, сигнализация коротко пикнула. Это был черный, сверкающий в свете фонарей «Фольксваген Тигуан». Я запихнул в багажник чемодан и ручную кладь, и мы с Винни привычно уселись рядышком на заднее сидение. Желтая Куртка, не говоря ни слова, запрыгнул за руль, двигатель заурчал, и мы поехали.
Ехали мы долго. Какое-то время я таращился в окно, на бесконечные развязки, здания, витрины, билборды, вывески и море автомобилей… Затем усталость взяла свое, я прикрыл глаза и, несмотря на тревогу, задремал.
Часа полтора спустя, не раньше, мы остановились перед непрезентабельной трехэтажной гостиницей почти на окраине города. Над входом светились вывески: «Гостиница «Роща», сауна, бильярд». На крыльце стояли трое подозрительного вида мужчин и курили. Следом за Желтой Курткой – который так и не представился – мы с Винни прошли до ресепшена, мужики проводили нас равнодушными взглядами. Оказалось, Кривой успел снять для нас два номера на втором этаже, с окнами во двор. Номера были крохотные, мебель старая, от постельного белья несло сыростью. Но я не обратил на эти мелочи внимания; запер дверь, повалился на кровать и уснул.
Мне приснилось черное чудовище, наступающее на меня из темного угла. Я пытался подняться с постели, но тело одеревенело, конечности словно налились свинцом. Неверный призрачный свет лился из окна гостиничного номера, слабо освещая край телевизора, висевшего на стене, и половину стола. Я будто и не спал вовсе, слизистую носа беспокоил запах сырого белья, с улицы проникал приглушенный гул, предметы в полутьме просматривались вполне реально. Но я понимал, что сплю. И черное существо, старательно избегая света из окна, подкрадывалось ко мне.
Мне было и страшно, и досадно. Я досадовал на то, что стал жертвой банального ночного кошмара, и что не мог шелохнуться, чтобы дать достойный отпор. Сердце застучало сильнее, дыхание с хрипом вырывалось из легких… Монстр встал у изголовья кровати и начал медленно и бесшумно залезать на меня…
Собрав волю в кулак, я рывком сел в постели – и всё пропало. Я по-прежнему спал, а вокруг расстилалась белая мгла. Передо мной возникла фигура, она оформилась, и я узнал Гора. Он стоял передо мной в синей куртке с капюшоном, потертых джинсах и своих ужасных кроссовках; руки засунуты в карманы, черные волосы встрепаны. Он смотрел на меня исподлобья и слегка улыбался.
– Дыши ровнее, Кирилл, ты всё сможешь, – сказал он своим ровным и спокойным голосом. – Просто еще не знаешь этого. Поверь в себя.
*
Утром, в начале восьмого, не успел я разлепить глаза, позвонил Кривой.
– Ну как делишки? – ворвался в мои уши нестерпимо бодрый голос.
– Нормально, – буркнул я. В висках стучала кровь, голова из-за недосыпа слегка кружилась. Я спустил ноги с кровати, прижимая телефон к уху.
– Я Винни уже позвонил, она ждет тебя в столовой на первом этаже. Быстро ешьте и отправляйтесь по адресу, в гости к Столярову. За вами заедут через тридцать минут. Столяров сейчас сидит в инете и будет сидеть до обеда, поэтому вы его застанете дома.
– Откуда ты знаешь, что он сидит в инете?
Кривой хохотнул.
– Я вроде как хакер, дружище!
– Может, это его дети или другие домашние сидят в инете, – возразил я исключительно из упрямства.
– Нет у него детей. И других домашних тоже. – Интонация Кривого изменилась. – Вам Артур не говорил, что ли?
– Про что не говорил?
– Про Столярова! Ох уж этот наш профессор!.. Вечно не договаривает. У него мозаичный тип стратегии. Никто не видит полной картины.
– Кроме него самого, надо полагать?
– Дружище! – весело сказал Кривой. – Не факт, что сам Иноземцев видит всю картину. Не факт, что он стоит на верхушке организации контр- Кукловодов.
– Как это? – опешил я.
– Он не совсем основатель Фонда. Он – сооснователь. Вкуриваешь? Ну ладно, заболтался я с тобой, друг. Натягивай портки и бегом завтракать! Чтобы через четверть часа ждали у входа моего человека, умытые, выбритые и красивые. На моем посланце будет шарф в красно-белую полоску. Столяров живет на Малой Филевской, тут недалеко, я специально выбрал «Рощу», чтоб поближе. Давай, Кирилл, до связи! Мир ждет своего спасителя!
Я положил трубку, не зная, то ли смеяться, то ли ненавидеть этого безликого хакера. Об Иноземцеве я даже думать не стал. Не мое дело, это во-первых, и сейчас не время ломать голову над конспирологическими измышлениями Кривого, это во-вторых.
Вкусив второпях в гостиничной столовой безвкусную кашу и пресный омлет, мы с Винни вышли из гостиницы. День выдался холодный, серый и мрачный, с неба сыпалось нечто мелкое и колючее.
Откровенно говоря, я ожидал увидеть вчерашнего типа в желтой куртке, просто в другом прикиде, но приехал новый человек: коренастый мужичок с большим носом и щетиной, в хорошем пуховике и полосатом шарфе, который явно его раздражал. Он с неудовольствием поглядел на нас из-под нависающих бровей и сказал, что он от Кривого. Мы поздоровались, мужичок резко бросил:
– Садитесь! – и, сбросив с себя шарф, уселся за руль серебристой Тойоты. Когда мы привычно устроились на заднем сидении, он продолжил с легким кавказским акцентом: – Наш общий друг не наигрался в детстве в игрушки. В шпионы играет он, понимаешь, брат? Шарф одень, цветной, такой-сякой! На хрена мне эта ерунда? Подошел бы, сказал, вот он я, вы бы не догадались?
– Вы про Кривого? – уточнил я.
– Про него, про кого же еще? – возмущался мужичок, выезжая на проезжую часть, подрезав при этом другую машину, разразившуюся негодующими гудками. – Он хороший человек, конечно, но он детские движения делает, есть же? Зачем этот шарф?
– Вы с ним хорошо знакомы? – осмелился я на второй вопрос. Вчера мне пришла мысль, что Желтая Куртка и есть Кривой, но, видимо, у него много миньонов…
– Не поверишь, брат, я его вообще не видел ни разу! Он мне помог, друзья сказали, помочь может… По компьютеру он дерзко шарит, дай Аллах всякому такие мозги!.. Без его услуги я бы уже…
Мужичок вздохнул, не договорив, и свернул направо. Снег таял на асфальте, превращаясь в грязь. Город при свете дня уже не выглядел так загадочно, как ночью.
– Вот он попросил отвезти вас, – продолжил мужичок после паузы, – друзья, говорит, мои. Отвези, говорит, брат, не в падлу. Как отказать? Даже этот шарф одел ради него, я в нем, как голубой, тьфу, шайтан…
Я покосился на Винни, она слегка улыбалась. Водитель продолжал нести ахинею о шарфе, о погоде, о других водителях, которые все, как один, не умели ездить по-человечески…
Через полчаса он притормозил у девятиэтажного здания, на первом этаже которого был бутик, за стеклянными стенами в жеманных позах стояли манекены в «гламурных» нарядах. На углу здания я успел увидеть вывеску: «Малая Филевская улица».
– Приехали, – сообщил водитель.
Мы поблагодарили ненавистника цветных шарфов и выбрались из машины. После жаркого салона влажный и холодный холод вцепился в щеки и застрял в глотке. Я застегнул куртку до самого подбородка и накинул капюшон, хотя уже был в вязаной шапке.
– Сюда, – сказала Винни. Она изящной походкой двинулась в обход здания.
Мы прошли между зданиями и оказались в обыкновенном дворе, с катками, качелями и песочницами. Сейчас детская площадка пустовала, полузасыпанная снегом. Мы нашли нужный подъезд; я протянул руку к домофону, собираясь набрать номер квартиры.
– Подожди, Кирилл, не торопись, – сказала Винни.
Я повернулся к ней.
– Почему?
– Столяров не хочет нас видеть. И не хочет слышать. Чтобы убедить человека, надо говорить с ним персонально, а не через домофон.
– Ну и что ты предлагаешь? – раздраженно сказал я. Напряжение и недосып давали о себе знать. – В окно залезть?
Брови у Винни сделались «домиком», она одарила меня сочувственным взглядом. Ничуть не обиделась и не рассердилась. Мне стало неловко за свой тон.
– Мы подождем, пока кто-то не откроет дверь. А до этого будем изобра… изобри… короче, показать парочку…
– Показывать, будто мы парочка? – улыбнулся я, подумав, что парочка из нас получится странноватая, избегающая физического контакта. Я помнил реакцию Винни на прикосновения в самолете и повторять опыт не рисковал.
Винни обрадовалась моей сообразительности.
– Да!
И мы стали изображать парочку. Стояли и делали вид, будто увлечены беседой. Впрочем, на нас никто не обращал внимание. Из соседнего подъезда вышла богемного вида старушка с питбулем на поводке и, не глядя по сторонам, величаво прошествовала вдоль по тротуару. Группка школьниц, громко переговариваясь хрипловатыми голосами и то и дело вставляя в речь нецензурные выражения, прошагала мимо, тоже не соблаговолив посмотреть на нас. Собственно, показывать «парочку» нам было некому.
В конце концов, дверь в нужный нам подъезд отворилась. Оттуда вышел мясистый мужик с бесцветными бровями и усами. Мы шмыгнули в подъезд, пока дверь не захлопнулась.
Столяров жил на третьем этаже, за массивной стальной дверью. Я нажал на кнопку звонка. Спустя секунд пять замок загремел и дверь открылась.
Владислав Столяров был лыс, одутловат и худ. Впалые щеки его украшала трех- или четырехдневная щетина, футболка явно знавала лучшие времена, на трико отвисли колени. От него явственно пахло вчерашним перегаром.
Он поглядел на Винни, потом перевел взгляд на меня. При этом лицо у него вытянулось, он вздрогнул.
– Здравствуйте! – заговорил я как можно мягче. – Меня зовут Кирилл Ратников. Это Винсента Энеску. Вы, как я понимаю, Владислав Столяров? Нас послал к вам Артур Григорьевич Иноземцев.
По мере того, как я говорил, на лицо Столярова наползало выражение спокойствия, а потом и презрения.
– Ах, вас Артур послал? – фыркнул он сиплым голосом. – И что теперь? Иноземцев – придумал тоже…
– Что придумал? – не понял я.
– Фамилию придумал себе, – пояснил Столяров, обдав меня мощными винными парами. Я подумал, что чиркни кто-нибудь тут спичкой, мы все взлетим на воздух. – Ну, и чего вам надо?
Я переглянулся с Винни. Столяров был пьян или же не отошел от вчерашней пьянки. Как с таким общаться? Винни перехватила инициативу:
– Простите, но Кукловод Рейн закладывал под городом бомбу с квинтэссенцией. Когда она взорвется, вся Москва станет обиталищем нежити. Рейн спрятал бомбу в Катакомбах Танатофилов. Доктор Иноземцев сказал, что вы знаете вход туда… Вы можете помочь, можете спасти людей.
Столяров помолчал, покачиваясь в дверном проеме и жуя губы. Что-то обдумывал.
– Деточка моя, слушай, не знаю, о чем ты тут говоришь, – заговорил он хрипло, – и знать не хочу. Я обычный человек, ни о каких бомбах-катакомбах ничего не ведаю, понятно? Отстаньте от меня.
– Но…
– Я сейчас полицию вызову, ясно, ребятки? – рявкнул Столяров, буравя нас налитыми кровью глазами. – Валите по-хорошему, а Артуру передайте, чтоб не посылал ко мне малолеток.
Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь. Защелкали замки, судя по звукам, их было несколько.
Мы остались стоять на лестничной площадке, растерянные и удивленные такой реакцией. Вот уж я не ожидал такого поворота!
– Что теперь делать? – сказал я.
Винни долго не думала. Порылась в сумочке, достала листок бумаги и ручку, написала пару строк и засунула бумажку в щель между дверью и косяком.
– Что это? – спросил я.
– Написала адрес гостиницы и наши телефонные номера. Подождем, вдруг передумает?
– Это вряд ли, – я покачал головой. – Видела, какой он? Ему плевать на всё и вся.
Винни загадочно улыбнулась.
– Я видела, какой он. Он говорит злые слова, но ему не плевать. Подождем до завтра, выбора у нас нет.
*
Мы с Винни поочередно попытались дозвониться до Иноземцева, но натыкались на автоответчик. Я записал короткий отчет о визите к Столярову и спрашивал, как нам поступить дальше.
Но Иноземцев не перезвонил. Мы вернулись на такси в «Рощу» и до вечера просидели в своих номерах. Это гнетущее ожидание лишало меня сил и надежд. С каждым часом у нас и еще тринадцати миллионов людей шансов выжить становилось всё меньше.
Вечером мы с Винни поужинали в ближайшем кафе. Воздух быстро наливался вечерней синевой, снежное крошево перестало наконец-то сыпаться с невидимого неба, зато холод усилился. Мы заняли столик у окна и, пока официантка несла заказ, смотрели на улицу, съежившихся прохожих, автомобили и клубы пара, вырывающиеся из неплотно закрытого канализационного люка. Мне вспомнилось, что нам предстоит спускаться в эту вонь и темень подземных коммуникаций, населенных жуткими существами Танатофилов, и меня пробрал озноб.
– А если Столяров так и будет отказываться? – почти с надеждой спросил я.
Винни пожала хрупкими плечами. Она сняла пальто и повесила его на спинку диванчика, оставшись в зеленом свитере, плотно облегавшем фигуру, и потертых джинсах.
– Я думаю, не будет отказываться.
– Почему ты так думаешь?
– Я… – Винни задумалась, пытаясь обозначить мысль на не совсем родном языке. – Я чувствую эмоции других людей. С детства. Это называется эмпатия. Да-да, эмпатия, мне это сказала Божена…
Она внезапно осеклась, будто брякнув что-то лишнее.
– Божена – это та женщина на фоне твоего телефона? – рассеянно спросил я, думая о Столярове. И спохватился: – Извини, я не хотел лезть не в свое дело.
Винни пристально посмотрела на меня без намека на улыбку. Потом с деланно рассерженным видом поинтересовалась:
– Ты подглядывал за моим смартфоном?
– Ага! – развеселился я. – Когда он был в душе. Такой няшка…
Винни не поняла моего корявого юмора и почесала затылок детским движением. Она вообще плохо понимала юмор, метафоры и сарказм, говорила по существу и отвечала буквально. Одним словом, иностранка.
– Да, телефон хороший, – наконец осторожно сказала она.
Больше мы к этой теме не возвращались. Я вернулся в номер сытый и недовольный перспективой бесполезного времяпровождения. Оставалось бить баклуши в ожидании звонков Кривого, Иноземцева или Столярова. Я даже прикидывал, кто из них позвонит раньше.
Не зная, чем себя занять, я включил телевизор. Шли новости столицы. Пока диктор что-то говорила о кризисе на западе Украины, очередных санкциях Евросоюза и США по отношению к России, я лежал на кровати, подсунув под голову руки. Я размышлял о видениях и вчерашнем сне.
Насколько реальны эти видения? Могло ли быть так, что я каким-то образом получал трансляцию из великой древности? Что между мной и этим несчастным Роласом Безумным протянулась линия вневременного метро?
Дикторша переключилась с глобальных проблем на местные.
– …сообщает, что все пропавшие были девушками от шестнадцати до двадцати пяти лет. Всего подано пять заявлений об исчезновениях. В полиции разрабатывается версия торговли людьми. К другим событиям. Новая художественная выставка скандально известного художника-авангардиста Ромуальдо Снегина привлекла внимание зарубежной…
Интересно, насколько это имеет отношение к деятельности Кукловодов? Когда человек пропадает просто так, это неспроста…
Так, думая о том, о сем, под монотонное бормотание зомбоящика я задремал. И снова мне приснился Гор; и снова я при этом сознавал, что сплю.
Он стоял посреди гостиничного номера и смотрел на меня сверху вниз.
– Опять ты, – сказал я, ничуть не удивившись.
– Опять я, – согласился Дмитрий.
– Наверное, я слишком много о тебе думаю, – пожаловался я. – Снишься вторую ночь подряд. Надо бы думать о Винни, может, и она мне приснится… Желательно без одежды…
– Ты изменился, Кирилл, – отметил Гор, слегка усмехнувшись. – К лучшему. Ты стал сильнее. Даже шутишь на краю пропасти.
Я сел на постели, и Гор сразу немного отошел в полумрак комнаты.
– Как там, Гор?.. – спросил я и запнулся. – На той стороне?
– Не знаю. Я там не был.
– То есть как… не был?
– Я – между мирами, и место это называется Бездной. Это страшная сумеречная страна, Кирилл, в ней нет света и радости, и если верить тем, кто пришел сюда до меня, Та Сторона еще хуже. Не зря люди боятся умирать.
– То есть Рая нет?
– Он не для таких, как я, – ответил Гор печально. – Идем со мной!
– Куда? – испугался я. – В Бездну?
Гор беззвучно рассмеялся, запрокинув голову. Совсем как в жизни…
– Нет-нет, Кирилл, тебе пока рано… Идем на улицу!
– Зачем? Сейчас же ночь на дворе!
– Ты всё равно спишь, чего беспокоиться?
Я признал, что мое сновидение изрекает резонные вещи, и послушно последовал за ним в коридор гостиницы, а оттуда по лестнице вниз. Нам никто не встретился, за стойкой ресепшена было пусто, будто все люди вымерли. Мы очутились на улице, причем холода я не ощутил. Гор зашагал вокруг гостиницы и углубился во двор спального района. Двор был неважный, даже хуже, чем дворы в моем родном городе: сломанные качели, облупленные стены, разбитый асфальт. Гор остановился у особенно глубокой ямы возле засыпанного снегом клена. Молча показал вбок: там стояла припаркованная красная машина. Я определил марку – «Форд Фокус».
– Кирилл, – голос Гора звучал издалека, словно сквозь завывания ветра. – Будь бдителен! И не сомневайся в себе.
– Ты о чем… – начал было я, но вздрогнул и проснулся.
Я лежал на кровати в гостиничном номере. Телевизор транслировал передачу о даме зрелого, и я бы сказал, перезрелого возраста, закачавшей в лицо тонну ботокса и превратившуюся в существо, при виде которого даже Кукловод, наверное, с криком убежал бы прочь. За окнами была ночь, расцвеченная огнями реклам и машин. Я глянул на дисплей телефона: третий час ночи.
Ботоксный монстр на экране мне надоел, я выключил телик и собрался было, раздевшись, продолжить путешествие по стране Морфея, но задумался. Сон с участием Гора был удивительно реалистичен. А что, если?..
Да нет, чушь какая. Я опять принялся быстро раздеваться, потом так же быстро оделся и вышел в коридор. Понял, что если не выясню, не усну.
Так же, как и во сне, навстречу мне никто не попался. На ресепшене, впрочем, бдила администратор, сидела боком и негромко говорила по телефону. На меня она бросила быстрый взгляд и отвернулась. Я беспрепятственно вышел на улицу. Еще одно отличие от сна: холод набросился на меня колючим снежным зверем. Выпуская клубы пара от дыхания, я трусцой побежал вокруг гостиницы, в сторону спального района. В бодрствующем состоянии я еще в этих краях не был, но ориентировался отлично, потому что всё было в точности, как во сне…
Вот яма в асфальте возле клена, засыпанного снегом… Вот красный «Форд Фокус»… Проклятие, это что еще такое? Я что, превращаюсь в чертова экстрасенса?
Людей во дворе не было, холод загнал любителей ночного бдения по домам. Я постоял на скользкой дорожке между домом и невысокой оградкой вокруг детской площадки и повернулся – пора было идти домой. Что бы ни хотел показать Гор, я все увидел.