– Шейла, скажи, ты печатала какое‑нибудь письмо от Алана в Комитет социальной помощи детям в Сан‑Франциско? Или, может быть, просто видела конверт с адресом этого заведения?
Перед глазами Шейлы запрыгали красные точки. Она всегда считала Алана Пэнгборна чуть ли не святым, а Полли, кажется, его обвиняет в чем‑то страшном. Она не знала, в чем именно, но понимала, что это серьезно. Не сомневалась в этом.
– Такую информацию я не могу давать всем и каждому, – сказала она и ее собственный тон похолодел градусов на двадцать. – Думаю, тебе лучше спросить самого шерифа.
– Да, ты права. Пожалуйста, соедини меня с ним, как только сможешь.
– Полли, что случилось? Ты злишься на Алана? Ты ведь сама должна знать, он никогда не сделает ничего такого, что бы…
– Я уже ничего не знаю, – сказала Полли. – Прости, если я задала тебе неуместный вопрос. Прошу только, соедини меня с ним как можно быстрее, или мне придется самой отправляться на его розыски.
– Нет‑нет, я свяжу, не сомневайся. – Шейла нервничала, понимая, что происходит нечто ужасное. Она, как и многие другие в Касл Рок, считала, что Полли и Алан влюблены, и, как всякая женщина, надеялась, что эта влюбленность завершится счастливо. В сказке… любовь ведь всегда побеждает злые силы. Но теперь она чувствовала, что Полли не просто злится, ей тяжело, больно, она страдает, и в голосе ее звучит еще кое‑что. Шейла самой себе боялась признаться, что это кое‑что похоже на ненависть.
– Не клади трубку, Полли. Разговор может скоро закончится, и я сразу тебя соединю.
– Хорошо. Спасибо, Шейла.
– Не за что. – Шейла нажала кнопку связи и отыскала свою сигарету. Прикурив, она глубоко затянулась и, задумчиво сдвинув брови, посмотрела на оранжевый огонек в конце сигареты.
– Алан? – позвал Генри Пейтон. – Алан, ты меня слышишь? – голос его звучал, как у диктора по испорченному радиоприемнику.
– Да, Генри, я тебя слышу.
– Мне полчаса назад позвонили из ФБР, – сказал Генри из глубины своего хрипящего приемника. – Новость относительно тех отпечатков просто удивительная.
У Алана застучало в висках.
– Те, что с дверной ручки в доме Нетти Кобб? Частичные?
– Ну да. Слушай, они совпадают с отпечатками одного из ребят в твоем городе. Он проходил по ограблению в 1977 году. И еще отыскались его отпечатки со времен службы в армии.
– Не тяни кота за хвост. Кто это?
– Зовут этого типа Хью Альберт Прист.
– Святоша Хью! – воскликнул Алан. Он был бы не менее удивлен, если бы Генри назвал имя Дж. Дэнфорда Квейля. Они оба имели к Нетти одинаковое отношение – то есть никакого. – Зачем Хью Присту убивать собаку Нетти? Или бить окна в доме Вильмы Ержик?
– С этим джентльменом я незнаком, поэтому ответить на твой вопрос не могу. Сам у него спроси. Советую сделать это побыстрее, пока он не задергался и не решил навестить своих дальних родственников в Драй Хамп, Южная Дакота.
– Неплохая идея, –согласился Алан. – Я тебе перезвоню, Генри. Спасибо.
– Держи меня в курсе, старина. Знаешь, все‑таки это дело висит на мне.
– Да, обязательно.
Послышался металлический щелчок отключения, и освободившаяся линия стала посылать длинные гудки. Он хотел было положить микрофон на место, но снова услышал голос Шейлы, теперь уже не столь взволнованный, но явно растерянный, что случалось с ней крайне редко.
– Шериф, у меня на связи Полли Чалмерс. Она просила соединить ее, как только ты освободишься. Десять‑четыре?
Алан удивился. Полли? И сразу испугался, как пугаешься, когда телефон внезапно звонит в три часа ночи. Полли никогда не звонила ему во время дежурства, и если бы он спросил, почему, сказала бы, что это не этично, этика всегда была в жизни Полли наиважнейшим фактором.
– Что случилось, Шейла? Она не сказала? Десять‑четыре.
– Нет, шериф. Десять‑четыре.
Нет. Ну конечно, не сказала. Он и сам мог бы догадаться. Полли не станет рассказывать о своих проблемах всем и каждому. Даже тот факт, что Алан спросил об этом, подсказывает, как он удивился.
– Шериф!
– Да, Шейла. Соединяй. Десять‑четыре.
– Девять‑сорок, шериф.
Щелчок.
Алан стоял на самом солнцепеке, и сердце его учащенно билось. Все это ему очень не нравилось. Снова щелчок, и вслед за ним еле слышный шепот Шейлы:
– Говори, Полли, ты на связи.
– Алан? – Голос прозвучал так громко, что он вздрогнул. Это был голос великана, разъяренного великана. Он понял это с первого слова.
– Да, Полли, я слушаю, в чем дело?
Наступила пауза. Где‑то в самой глубине этого молчания слышалось бормотание других голосов, люди разговаривали друг с другом о своих делах. У него было время подумать, что, их разъединили, он успел понадеяться на это.
– Алан, я знаю, эта линия прослушивается, но ты поймешь меня. Как ты мог? Как ты только мог?
Что‑то было знакомое в этом разговоре. Очень знакомое.
– Полли, я не понимаю тебя.
– Нет, ты наверняка все понимаешь. – Голос ее становился все глуше, все труднее было разобрать слова, и Алан понял, что если она не плачет, то очень скоро это случится. – Очень тяжело вдруг понять, что не знаешь человека, о котором думала, что знаешь все. Тяжело понять, что лицо, которое ты любила, всего лишь маска.
Что‑то очень знакомое, и он теперь понял, что именно. Все, как в страшных снах, преследовавших его со дня смерти Энни и Тодда: он стоит на обочине дороги, а они проезжают мимо в «скауте». Они едут навстречу своей смерти. Он знает это и не в силах ничего изменить. Старается поднять руки, помахать, но они как будто налились чугуном. Он хочет крикнуть, но не может вспомнить, как открывается рот. Они проезжают мимо, как будто он невидимка. И вот теперь то же самое – Полли разговаривает с ним, как с невидимкой.
– Энни… – Он с ужасом услышал, как произнес это имя и запнулся.
– Полли, я не знаю, о чем ты говоришь, но…
– Нет, понимаешь! – закричала она. – Не говори, что не понимаешь, это ложь. Почему ты не дождался, пока я сама все тебе не расскажу, Алан? А если не мог дождаться, почему не спросил меня? Зачем действовал за моей спиной? Как ты только мог?
Он крепко зажмурил глаза, стараясь поймать хаотично пляшущие мысли, но это не помогло. Перед глазами внезапно всплыла отвратительная картина: Майк Хортон из «Джорнал‑Реджистер» склонился над газетным сканнером и ожесточенно стенографирует в блокноте.
– Я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но наверняка ошибаешься. Давай встретимся, поговорим…
– Нет, я не думаю, что в состоянии тебя сейчас видеть, Алан.
– Ничего подобного. Ты в состоянии, и мы поговорим обязательно. Я…
Но в этот момент в их разговор вмешался голос Генри Пейтона, вмешался мысленно, в памяти Алана. «Почему бы тебе не поговорить с ним теперь же, немедленно? Пока этот тип не задергался и не отправился навестить своих дальних родственников в Драй Хамп, Южная Дакота?».
– Что ты? – спрашивала Полли. – Что ты?
– Я просто кое‑что вспомнил, – сдержанно произнес Алан.
– Неужели? Ты вспомнил о письме, которое писал в сентябре? Письмо в Сан‑Франциско?
– Я не возьму в толк, о чем ты, Полли, Я не могу прийти немедленно, потому что… потому что тут недоразумение. Но позже…
Слова, которые произносила Полли, перемежались со всхлипами, и было очень трудно их разобрать, но он разбирал.
– Неужели ты не понимаешь. Алан? Позже уже ничего не будет. Уже никогда ничего не будет. Ты…
– Полли, прошу тебя…
– Нет, оставь меня в покое, ты, лицемерный, лживый сукин сын.
Щелчок.
И снова Алан слушал гудки освободившейся телефонной линии. Он огляделся по сторонам, по‑прежнему стоя на углу улиц Школьной и Мейн с видом человека, который не знает где находится и не понимает как сюда попал. В глазах у него поселилась такая муть, какая возникает в последние несколько минут боя у боксеров – вот‑вот колени подогнутся и они упадут на ринг для того, чтобы заснуть долгим сном. Как все это случилось? И как это случилось так быстро? Он представления не имел. Казалось, будто весь город за последнюю неделю потерял рассудок… что безумие это инфекционного характера и Полли тоже заразилась. Щелк!
– Эээ… Шериф? – Это была Шейла, и по ее напряженному тону он понял, что она держала ушки на макушке во время его разговора с Полли.
– Алан? Ты еще там?
Он почувствовал непреодолимое желание вырвать микрофон из розетки и швырнуть в придорожные кусты. А потом уехать. Куда‑нибудь. Просто перестать обо всем думать и ехать навстречу солнцу.
Но вместо этого он собрал все силы и подумал о Святоше Хью. Вот что его теперь должно волновать, потому что, вполне вероятно, именно Хью стал причиной смерти двух женщин. Его первоочередная проблема – Хью, а не Полли… И поняв это, он почувствовал большое облегчение. Он нажал кнопку передатчика.
– Я слушаю, Шейла. Десять‑четыре.
– Алан… кажется, я потеряла связь с Полли… я не хотела подслушивать, но…
– Все в порядке, Шейла. Мы закончили. – Что‑то было неприятное в этом слове, но он не желал сейчас задумываться. – Кто рядом с тобой? Десять– четыре.
– Джон на охоте, – сообщила Шейла, явно обрадовавшись перемене темы разговора. – Клат на дежурстве. Неподалеку от Касл Вью, судя по последнему десять‑двадцать.
– Ладно. – Лицо Полли, искаженное гневом, попыталось пробраться к его сознанию, но Алан не пустил его и сконцентрировался на Хью Присте. Несколько страшных секунд он не видел ни одного лица, только зияющую чернотой пустоту.
– Алан? Ты меня слышишь? Десять‑четыре?
– Да. Не оглох еще. Соединись с Клатом и скажи, чтобы он подъехал к дому Хью Приста, это в конце Касл Хилл Роуд. Он знает где. Думаю, Хью на работе, но если вдруг у него выходной, пусть Клат прихватит его в контору для разговора. Десять‑четыре?
– Десять‑четыре, Алан.
– Предупреди его, чтобы действовал с осторожностью. Скажи, что Хью надо допросить по делу о смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик. Остальное он додумает сам. Десять‑четыре.
– О! – Шейла была возбуждена и обеспокоена. – Десять‑четыре, шериф.
– Я сам поеду в гараж, надеюсь перехватить Хью там. Десять‑сорок. Все. Конец связи.
Кладя на место микрофон (ему казалось, что он его года четыре из рук не выпускал), Алан подумал: «Если бы я сказал Полли все то, что только что сказал Шейле, ситуация могла теперь казаться не такой омерзительной».
А может быть и наоборот – как сказать наверняка, если вообще не понимаешь, в чем эта ситуация состоит? Полли обвинила его во лжи… лицемерии. Это говорит о многом и ни о чем конкретно. Кроме того, было еще кое‑что. Сказать, в чем дело, диспетчеру и предупредить, что человек, до которого они должны теперь добраться, может быть опасен – одно дело. А сказать то же самое своей любимой женщине, да еще по открытой радиотелефонной линии связи – совершенно другое. Он поступил правильно и знал это.
Боль в сердце, тем не менее, не ослабла, и Алан попытался сосредоточиться на предстоящем деле. Откопать Святошу Хью, привезти его в участок, посадить рядом с ним адвоката, если он того потребует, а потом задать вопрос: по какой причине он всадил штопор в собаку Нетти Кобб?
Поначалу эти мысли помогли, но как только Алан завел мотор и отъехал от обочины, перед глазами снова встало лицо Полли, а вовсе не рожа Святоши Хью.
Глава семнадцатая
Приблизительно в то время, когда Алан ехал арестовывать Хью Приста, Генри Бофорт стоял на подъездной дороге к своему дому и смотрел на машину. В руке он держал записку, найденную под дворником на ветровом стекле. Изрезанные каким‑то сукиным сыном шины можно в конце концов заменить, но больше всего сердце Генри терзала царапина вдоль правого борта.
Он снова взглянул на записку и прочитал ее вслух:
– Не смей больше меня выгонять и забирать ключи от машины, вонючая жаба!
Кого же он за последнее время выгонял? Да кого угодно. Редко выдавался вечер, когда не приходилось кого‑нибудь выталкивать взашей. Но «забирать ключи»? Только у одного посетителя он недавно забрал ключи от машины. Только у одного.
– Ах ты, сукин сын! – произнес сквозь зубы хозяин и бармен Мудрого Тигра. – Ах ты, кретинский, ублюдочный сукин сын!
Первым побуждением было вернуться в дом за охотничьей винтовкой, но оно сразу прошло, уступив место другому. Тигр располагался у самой дороги, и Генри держал под стойкой бара одну потайную коробку. А в ней дожидался своего часа обрез двуствольного винчестера. Дожидался с тех пор, как идиот Туз Мерилл пытался ограбить его пару лет тому назад. Оружие было из строго запрещенного, и Генри им никогда не пользовался. Но теперь решил, что час настал.
Он провел пальцем по глубокой царапине на боку своей любимой «т‑берд», а затем, скомкав записку, отшвырнул ее. Сейчас в Тигре занимается уборкой Билли Таппер. Генри пойдет туда, заберет винчестер и одолжит у Билли его «понтиак». Похоже, сегодня придется поохотиться. Генри втоптал скомканную записку в траву.
– Ты, Хью, видимо, снова решил дурака повалять, так после сегодняшней порции тебе не захочется больше этого делать, обещаю. – Он еще раз потрогал царапину. Никогда в жизни он не злился так, как сейчас. – Я тебе, ублюдское отродье, обещаю.
Генри быстрым шагом направился по дороге в сторону Мудрого Тигра.
Громя спальню Джорджа Нельсона, Фрэнк Джуэтт обнаружил под матрацем двуспальной кровати пол унции кокаина. Он высыпал порошок в унитаз и, глядя, как его смывает водой, почувствовал приступ боли в животе. Он начал было расстегивать штаны, но передумал и вернулся в спальню. Фрэнк подозревал, что сходит с ума, но этот вопрос его не волновал. Сумасшедшим не приходится задумываться о завтрашнем дне. Сумасшедших будущее беспокоит меньше всего.
Единственной непотревоженной вещью в спальне Джорджа Нельсона оставалась картина на стене. В позолоченной массивной дорогостоящей раме изображение пожилой дамы. Фрэнк предположил, что это портрет обожаемой матери Джорджа. Живот снова свело судорогой. Фрэнк снял картину со стены и положил на пол. Затем расстегнул штаны, спустил их, пристроился поудобнее над портретом и сделал то, чего требовал организм.
Это было последней, наивысшей точкой дня, который до сих пор можно было просто назвать неудачным.
Ленни Партридж, старейший житель Касл Рок и владелец Бостон Пост Кейн, принадлежавшего ранее тетушке Полли Чалмерс, Эвви Чалмерс, ездил в одной из самых старых машин, зарегистрированных дорожной инспекцией Касл Рок. Это был «шевроле бель‑эйр» выпуска 1966 года, когда‑то белого цвета. Теперь цвет было бы определить затруднительно – назовем его грязно‑серым. Состояние машины тоже было не из лучших. Заднее стекло давно заменили куском пластика, пол так проржавел и сгнил, что Ленни мог сквозь него разглядеть дорогу на ходу, а выхлопная труба болталась у самой земли, словно отсохшая рука человека, умершего в пустыне. Сальники отсутствовали полностью. Когда Ленни проезжал в своем «бель‑эйр» мимо полей по дороге в город, он поднимал такие тучи голубоватого дыма, будто над полями пролетел сельский авиатор, распылявший удобрения. «Шевроле» пожирал по три‑четыре кварты бензина в день, но такое обжорство Ленни нисколько не смущало: он покупал дешевое мотоциклетное горючее у Сонни Джекета в экономичных канистрах по пять галлонов каждая и не сомневался при этом, что Сонни удерживал десять процентов лично для себя на скидке. А поскольку Ленни последние десять лет не выжимал на своем «бель‑эйр» больше тридцати пяти миль в час, он был уверен, что машина вполне переживет своего хозяина.
В то время как Генри Бофорт спешил к Мудрому Тигру с другой стороны Тин Бридж, милях в пяти от местонахождения Ленни, тот плелся в своей ржавой телеге в сторону Касл Хилл.
Посреди дороги стоял человек, подняв руку жестом голосующего. Человек был обнажен до пояса и бос. На нем были только штаны цвета хаки с расстегнутой ширинкой и нечто вроде сильно тронутого молью лисьего хвоста, обернутого вокруг шеи.
Сердце в костлявой груди Ленни тревожно екнуло, и он ударил обеими ногами, обутыми в давненько тоскующие по помойке сапоги, по тормозам. Педаль ввалилась чуть не до самого пола, издав при этом страдальческий стон, и «бель‑эйр» остановилась, тяжело подпрыгнув не более чем в трех футах от человека на дороге, в котором Ленни, наконец, узнал Святошу Хью. Хью даже бровью не повел. Когда машина остановилась, он направился быстрым шагом к Ленни, который в этот момент держал руку на том месте, где под теплой нижней сорочкой с начесом трепыхалось сердце, и пытался предположить, не последний ли это приступ в его долгой жизни.
– Хью! – с присвистом произнес он. – Что ты вытворяешь, черт тебя подери?! Я чуть тебя не задавил! Я…
Хью открыл дверь машины и нагнулся. Конец лисьего хвоста, свисающий с его шеи, закачался, и Ленни отпрянул. Хвост был грязный, вонючий, с проплешинами.
Хью схватил Ленни за грудки и вытянул из машины. Тот кричал от страха и возмущения.
– Прошу прощения, старикашка, – сказал Хью спокойно и небрежно, как человек, которого волнуют гораздо более серьезные проблемы. – Мне нужна твоя машина. Моя забарахлила.
– Ты не смеешь…
Но Хью считал, что смеет. Он отшвырнул Ленни на дорогу, будто мешок с мусором. Плюхнувшись на землю, Ленни снова издал вопль, в котором на этот раз послышалась боль. Он сломал ключицу и два ребра.
Не обращая на Ленни никакого внимания, Хью сел за руль, захлопнул дверь и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель удивленно чихнул и выпустил струю голубоватого дыма из выхлопной трубы. Хью уже ехал со скоростью не меньше пятидесяти миль в час, когда Ленни удалось всего лишь перевернуться на спину.
Энди Клаттербак оказался на Касл Хилл Роуд в 3.35 пополудни. По пути он проехал мимо старого, дымящего изо всех сил «шевроле» и не придал этому никакого значения; мысли Клата были полностью заняты предстоящим арестом Хью Приста, и машина Ленни послужила для него лишь частью пейзажа. Он понятия не имел, какое отношение может Хью иметь к смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик, но не задумывался об этом всерьез – он солдат и должен исполнять приказ начальства. Почему да отчего – это вопросы, которые суждено задавать другим, и Клат был сегодня этому особенно рад. Он знал, что Хью – пьянчужка и скандалист, что он был таким всегда и с годами не менялся. Так что от него можно ожидать всего, чего угодно, в особенности, когда он сильно «под мухой».
«Хью наверняка сейчас на работе», – подумал Клат, но тем не менее, подъехав к его трухлявому шалашу, который Святоша называл домом, он отстегнул кобуру с револьвером. Заметив блеск металла и хрома в солнечном свете на подъездной дороге, Клат почувствовал, как нервы напряглись и загудели, словно телефонные провода. Машина Хью стояла у дома, а когда машина дома, то хозяин скорее всего тоже там. Это – правило провинциальной жизни.
Когда Хью вышел из дома пешком, он повернул направо, в сторону вершины Касл Хилл. Если бы Клат посмотрел в том направлении, он наверняка бы увидел Ленни Партриджа, барахтающегося на земле, словно цыпленок, принимающий пыльную ванну, но он не поворачивал головы. Все внимание Клата было сосредоточено на доме Хью Приста. Тонкий вязг Ленни, похожий скорее на птичье щебетанье, входил в одно ухо Клата и выходил из другого, не затрагивая его сознания, не привлекая внимания и не вызывая тревоги.
Прежде чем выйти из машины, Клат достал из кобуры револьвер.
Билли Тапперу было всего лишь девятнадцать лет, и отличником учебы он едва ли смог бы стать в силу нехватки умственных способностей, но их все же хватило для того, чтобы испугаться при виде Генри Бофорта, когда тот вошел в Мудрого Тигра. Часы показывали двадцать минут четвертого, последнего дня существования Касл Рок. Хватило у Билли ума и на то, чтобы не отказать Генри в просьбе одолжить «понтиак». В его состоянии (при обычных обстоятельствах Генри был самым лучшим хозяином из всех, каких только встречал на своем коротком веку Билли) он просто сбил бы его с ног и отобрал ключи силой.
В первый – и возможно, в последний – раз в жизни Билли пошел на хитрость.
– Генри, – льстивым голосом произнес он, – мне кажется, ты бы сейчас не отказался пропустить стаканчик. Я бы точно не отказался. Почему бы нам с тобой не выпить на пару, прежде чем ты уедешь?
Генри исчез за стойкой бара. Билли слышал, как он возится под ней, как будто ищет что‑то, и при этом ругается на чем свет стоит, правда, шепотом. Наконец он разогнулся, держа в руках деревянную прямоугольную коробку с небольшим висячим замком. Положив коробку на стойку, он стал перебирать ключи на брелоке, который носил на поясе.
0н хотел отрицательно покачать головой на предложение Билли, но передумал. Пропустить стаканчик – вовсе неплохая мысль. Это успокоит нервы и уймет дрожь в руках. Он отыскал ключ, снял с коробки замок и положил его на стойку.
– Ладно, – согласился Генри. – Но раз уж мы решили выпить, то сделаем это по всем правилам. Виски. Одинарную порцию тебе и двойную мне. – Он указал на Билли пальцем, и тот решил, что Генри скажет: и ты тоже поедешь со мной. Но Генри сказал совсем другое:
– Только не жалуйся своей маме, что я тебя спаиваю. Понятно?
– Да, сэр. – Билли вздохнул с некоторым облегчением и поспешил за стойку, чтобы взять бутылку, пока Генри не передумал. – Мне все понятно.
Дик Брэдфорд, руководивший самой важной и обширной сферой деятельности Касл Рок – коммунальными услугами, был возмущен до глубины души.
– Весь день носа не показывал, – доложил он Алану. – Если встретишь его, можешь от моего имени сказать, что он уволен. – Почему ты вообще так долго держал его, Дик? Они стояли на самом солнцепеке у ворот в городской автопарк N1. Слева, в ангаре, примостился грузовичок ремонтно‑строительного ведомства. Трое рабочих сгружали с него небольшие, но, по всей видимости, тяжелые ящики с изображением красного многогранного алмаза – обозначение взрывчатых веществ. Из ангара до слуха Алана долетал шорох работающего кондиционера. Непривычные звуки для октября, но последняя неделя в Касл Рок вся из ряда вон выходит.
– Да, я его терпел дольше, чем надо бы, – признался Дик, проведя ладонью по жесткой седеющей шевелюре. – Мне все казалось, что в глубине души он неплохой малый.
Дик Брэдфорд был приземистым крепышом с двумя пожарными кранами вместо ног, готовый в любую минуту кому угодно намылить шею. И вместе с тем это был один из добрейших и милейших людей, которых Алану приходилось встречать.
– Понимаешь, когда он трезвый или не с тяжелого похмелья, – работает за десятерых. И что‑то в его лице наводило меня на мысль, что Хью не из тех, кто будет заливать за воротник до гробовой доски. Я надеялся, что, имея надежное место работы, он постепенно бросит это дело и станет человеком. Но эта неделя…
– А что эта неделя?
– Этот тип совсем с цепи сорвался. Казалось, что он все время на взводе. И я имею в виду не только алкоголь. Глаза как будто смотрят поверх тебя, когда с ним разговариваешь. И потом, он еще начал сам с собой беседовать.
– О чем?
– Понятия не имею. И не думаю, что кто‑нибудь знает. Я терпеть не могу увольнять людей, но насчет Хью все было решено еще до того, как ты здесь появился. Он меня достал.
– Прости, Дик. –Алан вернулся к машине и, вызвав по переговорнику Шейлу, сообщил ей, что Хью целый день не появлялся на работе.
– Попытайся связаться с Клатом, Шейла, и напомни, чтобы он вел себя поосторожнее. И еще… Пошли‑ка ему на подмогу Джона. – Он помолчал, раздумывая относительно своего последнего распоряжения. Бывали случаи, когда излишняя предосторожность заканчивалась никому не нужной стрельбой. Но тут же отмел все сомнения: он обязан оберегать своих людей. – Клат и Джон должны знать, что Хью вооружен и опасен. Ты поняла меня, Шейла?
– Вооружен и опасен, десять‑четыре.
– Да. Десять‑сорок. Пост номер один, конец связи.
Он отложил микрофон и вернулся к Дику.
– Как ты считаешь, он не мог уехать из города?
– Этот? – Дик повернул голову в сторону и сплюнул табачную жвачку.
– Такие, как он, ни за что не уедут, пока не вытрясут из кармана всю зарплату до последнего цента. А большинство вообще никогда с места не трогается. Когда дело доходит до того, чтобы вспомнить, какие дороги и куда ведут из города, у них случается нечто вроде полной потери памяти.
Что‑то привлекло внимание Дика, и он повернулся к рабочим, разгружающим грузовик.
– Ребята, вы что тут устроили? Эти ящики надо разгружать, а не в лапту ими играть.
– У тебя полно взрывчатки, – заметил Алан.
– Да… Двадцать ящиков. Придется взрывать гранитный слой в карьере на шоссе номер пять. Но, кажется, здесь взрывчатки хватит на то, чтобы Хью запустить на Марс, если такое желание возникнет.
– А зачем так много заказали?
– Это не моя идея. Умник добавил к моему заказу, Бог знает зачем. Могу тебе одно сказать, он в штаны наложит, когда получит счет на расход по электричеству за этот месяц… Если только погода не изменится. Кондиционеры жрут электричество как бешеные, но ничего не поделаешь, этому товару нужна прохладная температура, не то вспотеет. Говорят, правда, это новый вид взрывчатки и не срабатывает от перегрева, но черт его знает… Лучше перестраховаться.
– Умник сам увеличил твой заказ? – удивился Алан.
– Да, на четыре, а то и шесть ящиков. Точно не помню. Жизнь полна чудес, а?
– Да уж. Можно мне воспользоваться твоим телефоном?
– Будь как дома.
Алан не менее минуты просидел за столом Дика, прижав трубку к уху, слушая гудок за гудком, отзывавшиеся пустотой в доме Полли, и под мышками у него расплывались темные круги пота. Наконец он бросил трубку.
Медленным шагом, опустив голову, он вышел из кабинета. Дик вешал замок на дверь складского помещения, куда сложили ящики с динамитом. Когда он повернулся к Алану, лицо его вытянулось от огорчения.
– Знаешь, Алан, в душе Хью все‑таки прятался хороший человек, точно говорю. И множество раз этот человек выглядывал наружу. Я сам тому свидетель. Чаще, чем можно поверить. Но… – Он тяжело вздохнул.
– Как его оттуда вытащить? – Он растерянно развел руками. Алан согласно кивнул.
– С тобой все в порядке, парень? Что‑то ты мне не нравишься.
– Все нормально. – Алан заставил себя улыбнуться. Но сам он себе тоже не нравился, с Полли на пару. И Хью ему не нравился. И Брайан Раск. Все сразу разонравились.
– Хочешь стакан воды или холодного чая? У меня найдется.
– Спасибо, Дик. Но мне надо идти.
– Ну ладно, сообщи, чем все закончится.
Этого Алан пообещать не мог, но у него было неприятное предчувствие, что через день‑два Дик и сам все узнает. В газете прочтут или по телевизору услышит.
«Бель‑эйр» Ленни Партриджа остановился у входа в Нужные Вещи около четырех часов пополудни, и оттуда вышел герой дня. Штаны у Хью были по прежнему расстегнуты, вокруг шеи болтался лисий хвост. Шлепая по горячему асфальту босыми ногами, Хью подошел к двери. Маленький серебряный колокольчик приветственно звякнул.
Единственным человеком, видевшим, как в магазин вошел Хью, был Чарли Фортин. Он стоял на пороге Вестерн Авто и курил свою вонючую самокрутку.
– Хью окончательно сбрендил, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
Мистер Гонт смотрел на Хью с такой радушной улыбкой, как будто голые, босые люди с лисьими хвостами на шее появлялись в его магазине каждый день. Он сделал пометку в списке, лежавшем на прилавке рядом с кассовым аппаратом. Последнюю пометку.
– У меня беда, – сказал Хью, подходя к Гонту. Глаза его вращались во все стороны, как будто намеревались вылезти из орбит. – Я в полном дерьме.
– Знаю, – спокойным тоном произнес мистер Гонт.
– Мне казалось, надо к вам зайти… Все время вспоминаю вас. И потом, к кому мне еще обратиться?
– Ты пришел по адресу, Хью.
– Он порезал шины на моей машине, – прошептал Святоша. – Сволочь Бофорт, хозяин Мудрого Тигра. И записку оставил. Написал, что на этом не остановится. Я понимаю, что это значит. Точно вам говорю. – Хью погладил огромной ручищей плешивый мех, и на лице его расплылось выражение неземного удовольствия. Его можно было бы посчитать идиотским, если бы оно не было столь искренним. – Мой красавец, красавец‑хвост.
– Тебе, пожалуй, надо о нем позаботиться, – задумчиво посоветовал Гонт, имея в виду Генри. – Пока он не позаботился о тебе. Я знаю… Это может показаться слишком… чересчур… ну ты понимаешь, о чем я… Но если задуматься…
– Да, да, именно это я и хотел сделать!
– Пожалуй, у меня найдется то, что тебе надо. – Мистер Гонт нагнулся, а когда выпрямился, в руках у него был автоматический пистолет. Он положил оружие на стеклянную витринную стойку и придвинул ближе к Хью.
– Заряжен.
Хью взял пистолет, и как только холодная сталь коснулась ладони, вся растерянность исчезла, как не бывало. Ноздри его затрепетали от запаха щедрой смазки.
– Я… я бумажник дома оставил.
– Ну, не стоит беспокоиться, – сказал мистер Гонт. – В магазине все проданные вещи застрахованы. – Внезапно лицо его приобрело жесткое выражение. Глаза сверкнули, губы растянулись в узкую полоску. – Иди, разделайся с ним, – хрипло крикнул он. – Разделайся с подлецом, который хочет уничтожить то, что тебе принадлежит. Разделайся с ним и защити себя, Хью! Защити свою собственность!