"Полегче, стрелок, полегче!" – зазвучал у него в голове голос Корта – не то чтобы откровенно насмешливый, но со смешинкой, – и Роланд решительно смирил обуревавшие его чувства. Это оказалось тем проще, что он припомнил: Эдди ничего не может поделать с тем, что нет-нет да и сморозит глупость или выкинет дурацкую штуку. Человеческую натуру – по крайней мере, отчасти – тоже вылепливало ка, и Роланд отлично знал, что в природе Эдди не одно лишь глупое сумасбродство. Всякий раз, как к стрелку закрадывалась мысль, будто это не так, ему, чтобы рассеять заблуждение, оказывалось довольно вспомнить ночной разговор, состоявшийся у них с Эдди у Великой Дороги, и брошенное ему молодым человеком обвинение в том, что он-де использует их как фишки в своей игре. Обвинение, рассердившее стрелка… но достаточно близкое к истине, чтобы он устыдился.
Эдди, пребывавший в блаженном неведении относительно этих долгих раздумий, сказал:
– Противное, зеленое, весит сто тонн и живет на дне океана – что такое?
– Знаем-знаем, – ответил Джейк. – Зеленый кит Моби Шмыг – Великая Сопля.
– Чушь, – буркнул Роланд.
– Ну да – в том-то и хохма! – запротестовал Эдди. – Над приколом тоже иногда надо поломать голову. Понимаешь… – Он взглянул Роланду в лицо, рассмеялся и поднял руки. – Ладно-ладно. Сдаюсь. Все равно ты и до морковкина заговенья ни хрена бы не понял. Давай поглядим на Джейкову чертову книжку. Я даже постараюсь отнестись к ней серьезно… но только если сперва мы заморим червячка.
– Стасовано, – на губах стрелка промелькнула улыбка.
– А?
– Уговорил.
Джейк чиркнул кресалом по кремню. Проскочила искра, растопка занялась. Довольный, мальчик отсел от костра и, обняв Чика за шею, стал смотреть, как разгорается пламя. Он гордился собой. Он развел вечерний костер… и разгадал загадку Роланда.
– 3 -
За вечерними бурритос Джейк вдруг сказал:
– Я тоже знаю загадку.
– Дурацкую? – поинтересовался Роланд.
– Не-а. Нормальную.
– Что ж, тогда испытай меня.
– Ладно. Ходить не умеет, бежит – не угнаться, на ложе не ведает сна, лепечет, бормочет, но вот отозваться на оклик не может она. Что это?
– Хорошая загадка, – добродушно сказал Роланд, – но старая. Река.
Джейк приуныл.
– Тебя и правда трудно поставить в тупик.
Роланд кинул последний кусочек буррито Чику, который с радостью принял подачку.
– Меня-то? Ничуть. Я – то, что Эдди зовет "слепак". Видел бы ты Алена! Он копил загадки, как дама копит веера.
– Роланд, старина, ты хотел сказать "слабак", – вмешался Эдди.
– Благодарю. А ну-ка попробуйте отгадать вот это: сперва лежит, потом подымается, сперва белое, потом красное, и чем пуще наливается, тем больше радости женскому полу.
Эдди оглушительно расхохотался.
– Конец! – завопил он. – Грубо, Роланд! Но мне нравится. Полный улет!
Роланд отрицательно качнул головой.
– Нет, Эдди. Хорошая загадка порой подобна словесной головоломке; такова загадка Джейка о реке. Но подчас в ней больше от ловких фокусов фигляра, ибо она умышленно приковывает ваше внимание к ложной посылке.
– Это двойная загадка, – заявил Джейк и объяснил, что узнал от Эрона Дипно о загадке Самсона.
– Клубника? – спросила вдруг Сюзанна и сама ответила: – Ну конечно. Здесь то же самое, что в загадке про костер, – скрытая метафора. Стоит понять, в чем иносказание, и загадка решена.
– Я заметафорил секс, а спросил – она съездила мне по морде и ушла, – печально сообщил Эдди. Никто не обратил на него внимания.
– Если заменить "пуще" на "крупнее", а "наливается" на "вырастает", – продолжала Сюзанна, – все очень легко. Сперва белая, потом красная, чем крупнее вырастает, тем больше радости женскому полу. – Она казалась довольной собой.
Роланд кивнул.
– Я всегда слышал, что ответ – чирей-ягода, но, несомненно, "клубника" означает то же.
Эдди взял "Угадай-дай-дай!" и принялся лихорадочно перелистывать страницы.
– А как насчет такой загадки, Роланд: какие два зверя по отдельности не страшны, а вместе сгубят любого?
Роланд нахмурился.
– Еще один образчик твоей глупости? Ибо терпение мое…
– Нет. Я же обещал отнестись к вашим угадайкам серьезно. По крайней мере, я стараюсь. Загадка из книжки, и я совершенно случайно знаю ответ. Еще пацаном слыхал.
Джейк, который тоже знал отгадку, подмигнул Эдди. Эдди подмигнул в ответ и с изумлением увидел, что Чик тоже пытается подмигнуть. Однако у косолапа неизменно закрывались оба глаза, и в конце концов зверек сдался.
Роланд и Сюзанна тем временем ломали голову над вопросом.
– Два зверя, – промолвил Роланд. – По отдельности не страшны… а вместе сгубят любого… хм…
– Хм, – тотчас повторил Чик, превосходно копируя задумчивость в голосе Роланда. Эдди опять подмигнул Джейку. Тот прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку.
– Услужливость и глупость? – наконец спросил Роланд.
– Не-а.
– Шакалы, – вдруг решительно объявила Сюзанна. – Поодиночке они трусливые, а вместе кого хочешь сожрут.
– Не-а! – Эдди ухмылялся во весь рот. Джейк внезапно поразился, до чего далеко и стрелок, и Сюзанна ушли от верного ответа. Вот оно, волшебство, думал мальчик, волшебство в действии; притом – ничего из ряда вон выходящего, ни ковров-самолетов, ни слонов, исчезающих на глазах у восхищенной публики, но волшебство. Их немудреная забава – загадки у вечернего костра – вдруг увиделась совершенно по-новому. Они будто в жмурки играли, только повязка на глазах была из слов.
– Сдаюсь, – уступила Сюзанна.
– И впрямь, – поддержал ее Роланд. – Растолкуй, коли знаешь.
– Ответ – мышь и як. По отдельности мышь и як не страшны, а вместе – мышь-як – сгубят любого. Дошло? – Поглядев на Роланда, чье лицо медленно озарялось пониманием, Эдди с легкой тревогой спросил: – Неужели плохая загадка? Честно, Роланд, я старался!
– Загадка вовсе недурна. Напротив, она хороша! Корту, несомненно, не составило бы труда разгадать ее, и Алену, верно, тоже… Но хитро, хитро. Что до меня, я вновь совершил ту ошибку, какая вечно преследовала меня в классной комнате: усложнил загадку противу действительного – и попал пальцем в небо.
– Похоже, в этом и впрямь что-то есть, а? – задумчиво проговорил Эдди. Роланд кивнул, но Эдди не увидел – он смотрел в костер, где в самом сердце огня среди углей распускались и увядали тысячи роз.
Роланд сказал:
– Еще одна загадка, и на боковую. Однако с нынешней ночи мы станем выставлять караульщика. Первая стража твоя, Эдди, вторая Сюзанны. Моя последняя.
– А как же я? – спросил Джейк.
– Быть может, впоследствии придет и твой черед. А покамест тебе важнее сон.
– Ты действительно считаешь, что дежурство необходимо? – спросила Сюзанна.
– Не знаю, и это – лучший резон поступить, как я сказал. Джейк, выбери-ка нам загадку из своей книжицы.
Эдди протянул Джейку "Угадай-дай-дай!". Пролистав больше половины книжки, мальчик остановился.
– Во! Голову сломаешь!
– Давай послушаем, – сказал Эдди. – Если мне задачка окажется не по зубам, Сьюзи ее в два счета расщелкает. Все ярмарки страны нас знают: "Эдди Дийн и дама его сердца Мисс Отгадай".
– Что, остроумие одолело? – поморщилась Сюзанна. – Поглядим, голубчик, как ты будешь острить, посидев у дороги часиков этак до двенадцати.
Джейк прочел:
– По сути ничто, но имеет названье; повсюду за вами проникнет, незвано. Бывает коротким и длинным бывает, порою растет, а порой убывает. Игру затеваешь, беседу ведешь – оно тут как тут: оглядись и найдешь. Простишься с ним вечером, ан поутру найдешь у порога, в мороз и в жару.
Загадку обсуждали битых четверть часа, но никто не отважился даже предположить, каков может быть ответ.
– Может, разгадка придет к кому-нибудь из нас во сне, – обнадежил Джейк. – Я так отгадал загадку про реку.
– Грош цена твоей книжонке – ответы-то вырваны, – Эдди встал и завернулся в кожаное одеяло, как в плащ.
– Ну… книжка и правда дешевая. Мистер Башнер отдал мне ее даром.
– Что мне выглядывать, Роланд? – спросил Эдди.
Роланд – он уже укладывался – пожал плечами.
– Захочешь спать, разбуди меня, – сказала Сюзанна.
– Будь спок.
– 4 -
Вдоль дороги тянулась заросшая травой канава. Эдди уселся на другой ее стороне, кутаясь в одеяло. Этой ночью звездное небо затянула редкая пелена рваных облаков. Дул сильный западный ветер; подставив ему лицо, Эдди явственно различил звериный запах – ныне этими равнинами владели буйволы, и ветер нес крепкий дух жаркой шерсти и свежего навоза. За последние несколько месяцев к Эдди вернулась изумительная острота восприятия – небывалая, потрясающая и в минуты, подобные этой, жутковатая.
Он уловил далекое, едва слышное мычание буйволенка.
Эдди повернулся в сторону города, и вскоре ему начало казаться, что он, пожалуй, видит там далекие искры света – "лехтрические свечки" из рассказа близнецов, – однако молодой человек отлично понимал, что, возможно, лишь принимает желаемое за действительное.
"Ты, мил человек, за тридевять земель от Сорок второй улицы, у черта на куличках. Надежда – великое дело, кто бы что ни говорил, но, витая в облаках, не забывай: Сорок вторая улица далеко. Впереди не Нью-Йорк, как бы сильно тебе того ни хотелось. Там Лад, Ладом он и останется, каков он ни есть. Держи это в голове, и, может быть, выйдешь сухим из воды".
Время дежурства он коротал в попытках разгадать последнюю за вечер загадку. После нагоняя, полученного от Роланда за шутку про мертвого младенца, Эдди грызло недовольство, к которому примешивалось раздражение. Он с удовольствием начал бы утро с того, что выдал бы хороший ответ. Конечно, по книжке ничего нельзя проверить, но Эдди полагал, что, если загадка хороша, удачный ответ очевиден.
"Бывает коротким и длинным бывает". Эдди подумал: вот он, ключ, все прочее, по-видимому, попросту должно сбивать с толку. Что бывает иногда короткое, а иногда длинное? Штаны? Нет. Штаны, конечно, попадаются всякие, и короткие, и длинные, но Эдди никогда не слыхивал, чтобы штаны росли. Сказки? Как и штаны, сказки подходили тютелька в тютельку – но только в одном отношении. Иногда и короткими, и длинными бывали пьянки …
– Обед, – пробормотал Эдди себе под нос, и на миг ему почудилось, будто он наткнулся на разгадку: и оба прилагательных, и оба глагола идеально увязывались с существительным. Обед мог быть коротким (гамбургер или тунцовый паштет в закусочной) и длинным (по полной программе в ресторане), обед мог расти (если заказать добавку) и, само собой, убывать. Вот только ни обеды из нескольких блюд, ни тунцовый паштет не "найдешь у порога в мороз и в жару".
На Эдди нахлынуло разочарование, и он невольно улыбнулся себе – надо же, так раззадориться из-за безобидной игры в слова, взятой из детской книжки! Тем не менее он обнаружил, что теперь ему чуть легче поверить, будто из-за загадок люди и впрямь могли убивать друг друга… если ставки были достаточно высоки и имело место мошенничество.
"Ну, хватит дурью маяться. Занимаешься именно тем, про что говорил Роланд: тычешь пальцем в небо".
И все же, о чем еще ему было думать?
Тут в городе снова забили барабаны, и у Эдди появился новый предмет для размышлений. Никакого постепенного нарастания звука не было – сию минуту царила тишина, а в следующий миг гремело во всю мочь, словно кто-то где-то повернул тумблер. Эдди подошел к краю дороги, повернулся лицом к городу и стал слушать. Несколько мгновений спустя он огляделся – не разбудили ли барабаны остальных, – но он по-прежнему был один. Эдди опять повернулся в сторону Лада и приложил ладони к ушам, чтобы лучше слышать:
"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."
"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."
Эдди все больше убеждался: он не ошибся относительно того, что это такое. По крайней мере, эту загадку он разгадал.
"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."
Подумать только: он стоит у пустынной заброшенной дороги в мире, который едва ли не полностью обезлюдел; стоит приблизительно в ста семидесяти милях от города, воздвигнутого легендарной погибшей цивилизацией, – и слушает рок-н-ролл, партию ударных!.. Безумие – но большее ли безумие, чем светофор, со звоном выбрасывающий ржавый зеленый флажок с надписью "ИДИТЕ"? Или чем их неожиданная находка, обломки немецкого самолета тридцатых годов выпуска?
Эдди шепотом запел слова зизитоповской песни:
Этой липкой дряни тебе
Надо ровно столько, чтоб шов на джинсе,
На клевой джинсе не разъехался вдрызг;
Я говорю – да-да…
Слова безупречно ложились на ритм. У Эдди не осталось сомнений: над Межземельем гремела партия ударных из "Ширинки на липучке".
Вскоре барабаны смолкли, так же внезапно, как загрохотали; только ветер шумел в тишине да еле слышно плескалась вдалеке река Сенд, на ложе не ведая сна.
– 5 -
Следующие четыре дня были небогаты событиями. Путники провели их в дороге. Они смотрели, как увеличиваются в размерах и все четче проступают на горизонте город и мост, делали привалы, ели, загадывали загадки, по очереди дежурили (Джейк донял Роланда, и тот разрешил ему нести короткую двухчасовую вахту перед самым рассветом), спали. Единственным примечательным эпизодом был инцидент с пчелами.
На третий день после того, как они нашли сбитый самолет, около полудня они услышали непонятное жужжание. Оно нарастало, пока не поглотило все прочие дневные звуки. В конце концов Роланд остановился. "Там", – сказал он и ткнул пальцем в сторону эвкалиптовой рощи.
– Похоже на пчел, – заметила Сюзанна.
Блекло-голубые глаза Роланда заблестели.
– Пожалуй, нынче вечером у нас будет скромный десерт.
– Не знаю, как и сказать тебе, Роланд, – сокрушенно промолвил Эдди. – Видишь ли, я терпеть не могу, когда меня кусают.
– Кто ж это любит, – согласился Роланд. – Но день безветренный, и, пожалуй, нам удастся окурить их и стянуть у сонных соты, не спалив заодно полмира. Давайте поглядим.
И стрелок понес Сюзанну, жаждавшую приключений не меньше его самого, к роще. Эдди с Джейком нехотя поплелись следом, а Чик, заключив, по-видимому, что благоразумие и осмотрительность составляют лучшую часть доблести, остался сидеть у Великой Дороги, по-собачьи шумно дыша и провожая людей внимательным взглядом.
На краю рощи Роланд остановился.
– Оставайтесь где вы есть, – негромко велел он Эдди и Джейку. – Мы сейчас поглядим, что к чему. Коли все ладно, я дам вам знак подойти. – С Сюзанной на руках он углубился в пеструю тень эвкалиптов. Эдди и Джейк смотрели им вслед с солнцепека.
Прохладный сумрак рощи наполняло монотонное, нагоняющее сон гудение пчел.
– Что-то их тут многовато, – пробормотал Роланд. – Лето на исходе, им бы надобно трудиться, а не толочься возле гнезда. Я не…
Он осекся, заметив улей, который опухолью выпирал из дупла дерева, росшего посреди поляны.
– Что с ними? – с ужасом прошептала Сюзанна. – Роланд, что с ними?
У самой ее головы прожужжала пчела – жирная и вялая, как слепень в октябре. Сюзанна испуганно отпрянула.
Роланд махнул Эдди и Джейку: идите сюда. Они подошли и стали молча глядеть на пчелиное гнездо. Ячейки сот представляли собой не правильные шестиугольники, а расположенные в беспорядке лунки всевозможных форм и размеров; сам улей казался странно оплывшим, словно опаленным паяльной лампой. По нему сонно и неуклюже ползали белые как снег пчелы.
– Вечерний мед отменяется, – сказал Роланд. – Добытое нами из этих сот, может, и было бы сладко, но неминуемо отравило бы нас – это так же верно, как то, что на смену дню приходит ночь.
Мимо головы Джейка тяжело прогудела фантастическая белая пчела. Мальчик шарахнулся в сторону, лицо его выразило отвращение.
– Что с ними? – спросил Эдди. – Что сделало их такими, Роланд?
– То же, что опустошило весь этот край; то, из-за чего многие бизоны и по сей день приходят в мир уродами, неспособными зачинать себе подобных. Древняя Брань, Большой Пожар, Бедствие, Великая Порча – я слышал множество названий. Что бы то ни было, с него пошли все наши беды, а случилось сие в незапамятные времена, за тысячу лет до того, как появились на свет прапрадеды стариков из Речной Переправы. Время шло, и вещественные проявления этой напасти – двухголовые бизоны, белые пчелы и прочее – сходили на нет. Тому свидетель я сам. Иные перемены, куда более значительные и глубокие, хоть подметить их труднее, происходят и по сей день.
Они смотрели, как белые пчелы, оцепенелые и почти совершенно беспомощные, ползают по гнезду. Некоторые, по-видимому, пытались работать, большинство просто блуждало без цели, натыкаясь на товарок и неуклюже перебираясь друг через друга. Это неожиданно воскресило в памяти Эдди сюжет из давнишнего выпуска теленовостей: толпа уцелевших после взрыва на газопроводе, сровнявшего с землей целый квартал в каком-то калифорнийском городке, покидает опасную зону. Пчелы напомнили ему тех впавших в полубессознательное состояние контуженных людей.
– У вас была ядерная война, да? – спросил – почти обвинил – Эдди. – Великие Пращуры, которых ты так любишь поминать, к чертям собачьим взорвали свои великие празадницы?
– Я не знаю, что произошло. Никто не знает. Архивы тех времен погибли, а те немногочисленные истории, что и поныне передаются из уст в уста, запутанны и противоречивы.
– Пойдемте отсюда, – дрожащим голосом попросил Джейк. – Смотреть тошно.
– Я за, родненький, – откликнулась Сюзанна.
И они оставили пчел доживать бессмысленную исковерканную жизнь в роще древних деревьев и меда в тот вечер не ели.
– 6 -
Наутро Эдди спросил:
– Когда же ты расскажешь нам, что знаешь?
День выдался ясный, с чистым синим небом, но холодный; подступала осень – первая осень Эдди, Сюзанны и Джейка в этом мире.
Роланд взглянул на него:
– Ты о чем?
– Хочется услышать твою историю полностью, от начала до конца. Как ты рос в Галааде и отчего нормальная жизнь здесь кончилась. Я хочу знать, откуда ты узнал о Темной Башне, а главное – на кой ляд ты ринулся ее искать. А еще мне интересно знать про твою первую команду и что стало с твоими друзьями.
Роланд снял шляпу, рукавом отер пот со лба и водворил шляпу на место.
– Пожалуй, ты вправе знать все это и узнаешь – но не сейчас. История эта очень длинная. Я никогда не думал, что мне когда-нибудь придется рассказывать ее. И расскажу я ее лишь раз.
– Когда? – не отставал Эдди.
– В свое время, – ответил Роланд, чем им и пришлось удовольствоваться.
– 7 -
Роланд проснулся за миг до того, как Джейк затряс его. Он сел и огляделся, но Эдди с Сюзанной еще крепко спали, и в первом бледном свете утра стрелок не заметил ничего подозрительного.
– Что такое? – понизив голос, спросил он Джейка.
– Не знаю. Может быть, сражение. Идем, послушаешь.
Роланд откинул одеяло и следом за Джейком пошел к дороге. По его расчетам, до места, где Сенд подступал к городу, оставалось всего три дня пути; на горизонте теперь господствовал мост, построенный точно вдоль русла Луча. Никогда еще так не бросался в глаза его несомненный крен, вдобавок стрелок разглядел по меньшей мере дюжину зияющих пустот там, где перенапрягшиеся тросы лопнули, точно струны арфы.
Они с Джейком повернулись в сторону города, и предрассветный ветер ударил им прямо в лицо, принес шум – слабый, но отчетливый.
– Сражение? – спросил Джейк.
Роланд кивнул и приложил палец к губам.
Он расслышал далекие крики, лязг, грохот, словно рушилось что-то громадное, и, разумеется, барабаны. Снова послышался грохот, более мелодичный: звон бьющегося стекла.
– Ни фига себе, – прошептал Джейк, подвигаясь поближе к стрелку.
Потом до них донеслись звуки, которые Роланд надеялся не услышать: сухой трескучий речитатив перестрелки и следом – оглушительный гулкий удар, без сомнения, взрыв. По степи в их сторону, как шар в кегельбане, прокатился гром. Затем крики, глухие стуки и звуки погрома быстро потонули в барабанном бое, а когда через несколько минут со своей обычной тревожной внезапностью смолкли и барабаны, город вновь объяла тишина. Но теперь эта тишина была неприятно выжидательной.
Роланд обнял Джейка за плечи:
– Еще не поздно обойти город.
Джейк взглянул исподлобья:
– Нельзя.
– Из-за поезда?
Джейк кивнул и проговорил нараспев:
– Блейн – мучитель, ваша честь, но на поезд нужно сесть. И сделать это мы можем только в городе.
Роланд задумчиво смотрел на мальчика.
– Отчего ты сказал "нужно"? Это ка? Джейк, ты должен понять, что еще очень мало знаешь о ка. Подобные вещи человек постигает всю свою жизнь.
– Ка это или не ка, но я точно знаю, что соваться в бесплодные земли без защиты, это значит, без Блейна, нам нельзя. Без Блейна мы погибнем, как погибнут зимой пчелы, которых мы видели. Нам обязательно нужна защита. Бесплодные земли – гиблое место.
– Да откуда ты все это знаешь?
– Не знаю! – почти сердито ответил Джейк. – Знаю, и все!
– Ну ладно, ладно, – мягко сказал Роланд. Он опять посмотрел в сторону Лада. – Но нам придется вести себя дьявольски осторожно. К несчастью, у них еще не вышел порох. А где порох, там может сыскаться и что-нибудь помощнее. Навряд ли они знают, как употребить оное "что-нибудь" в дело, но это лишь увеличивает опасность. Они могут взволноваться и взорвать нас ко всем чертям.
– Тям, – эхом откликнулся позади серьезный голосок. Они огляделись и увидели Чика – косолап сидел у обочины дороги и внимательно смотрел на них.
– 8 -
В тот же день они вышли к слиянию дороги, по которой шагали, с новой, западной. За развилкой Великая Дорога – теперь заметно раздавшаяся и поделенная надвое осевой из темного отполированного камня – пошла под уклон, по обочинам поднялись полуразрушенные бетонные стены, и у путников возникло такое чувство, будто их заперли в ловушке. Там, где за проломом в бетонной ограде виднелась утешительная панорама открытой местности, путники сделали привал и перекусили, легко и несытно.
– Как по-твоему, зачем они спустили дорогу вниз, Эдди? – спросил Джейк. – Ведь ее нарочно построили именно так, правда?
Поглядев сквозь брешь в бетоне на бескрайнюю ровную степь, Эдди кивнул.
– Ну так зачем?
– Без понятия, старик. – Но Эдди подумал, что знает зачем. Он взглянул на Роланда и догадался: знает и стрелок. Дорогу, ведущую к мосту, заглубили в землю в оборонных целях. Командование частями, размещенными наверху бетонных откосов, осуществлялось из двух тщательно оборудованных редутов. Если защитникам города не нравились те, кто приближался к Ладу по Великой Дороге, они могли обрушить на незваных гостей ураган смерти.
– Точно не знаешь? – не отставал Джейк.
Эдди улыбнулся мальчику и постарался прогнать навязчивую мысль о том, что в эту самую минуту какой-нибудь псих наверху готовится скатить на них по крошащемуся бетонному откосу здоровенную ржавую бомбу.
– Понятия не имею, – ответил он.
Сюзанна с отвращением фыркнула:
– Черт бы побрал эту дорогу, Роланд! Я надеялась, со сбруей покончено, но ничего не попишешь, доставай.
Стрелок кивнул и молча стал рыться в кошеле.
По мере того, как в Великую Дорогу, точно притоки в большую реку, одна за другой вливались дороги поменьше, состояние ее ухудшалось. Когда путники приблизились к мосту, брусчатку сменило покрытие, которое Роланд посчитал утоптанной в камень землей, а остальные вспомнили кто асфальт, кто гудрон. Эта часть дороги сохранилась хуже, чем та, что была вымощена булыжником: определенный урон нанесли годы, остальное довершили бесчисленные кони и повозки, проехавшие здесь со времени последнего ремонта. Истерзанная копытами и колесами поверхность превратилась в коварное бугристое месиво. Даже идти по ней было бы непросто; мысль о том, чтобы везти по этому крошеву инвалидное кресло Сюзанны, вызывала смех.
Окаймлявшие дорогу бетонные валы неуклонно набирали крутизну; теперь вдоль их гребней зачернели на фоне неба стройные остроконечные силуэты. Роланду почудились в них наконечники стрел – огромные, изготовленные племенем великанов. Его товарищам вспомнились ракеты и боеголовки. Сюзанна подумала о "Редстоунах", запускаемых с мыса Канаверал, Эдди – о размещенных по всей Европе ЗУРах, приспособленных для запуска с тягачей, Джейк – о спрятанных в железобетонных шахтах под канзасскими степями и необитаемыми горами Невады МБРах, запрограммированных на нанесение ответного удара по Китаю или СССР в случае ядерного армагеддона. И все четверо испытали такое чувство, будто вступили в мрачную и горестную обитель теней или в край, томящийся под гнетом старинного, но по-прежнему могущественного проклятия.
Спустя несколько часов после того, как они вошли в эту зону (Джейк окрестил ее "Железная перчатка"), бетонное ограждение закончилось там, где нитями паутины сходилось с полдюжины подъездных путей и где, к общему облегчению (хотя вслух никто в этом не признался), вновь начинался простор. Над перекрестком висел светофор, на этот раз более привычной для Эдди, Сюзанны и Джейка конструкции: на четырех его гранях помещались останки давным-давно разбитых круглых выпуклых стекол.
– В старину эта дорога наверняка считалась восьмым чудом света, – проронила Сюзанна. – А посмотрите на нее теперь. Настоящее минное поле.
– Старые пути-дорожки порой самые лучшие, – возразил Роланд.
Эдди показывал на запад:
– Глядите!
Теперь, когда высокие бетонные барьеры не загораживали обзор, путники увидели именно то, что старый Сай расписывал им за чашкой горького кофею в Речной Переправе. "Стоит там высокая истукада из рукотворного камня, каким Великие Пращуры мостили мостовые да тротуары, а по ей проложен единый полоз подколесный". Железная дорога тонкой прямой линией стремительно летела с запада прямо на них и, перемахнув Сенд, по узкой золотистой эстакаде вплывала в город. Простая, элегантная конструкция, единственная из всего, что до сих пор видели путники, не тронутая ржавчиной – но при этом сильно поврежденная. На полпути через реку большой участок эстакады обвалился в стремительно несущийся внизу поток. Остались два длинных выступа, нацеленные друг на друга, как обвиняющие персты. Под провалом из воды торчало что-то продолговатое, обтекаемое, напоминающее металлическую электронную трубку. Когда-то она была ярко-синяя, но теперь краска едва проступала под чешуйками ржавчины, захватывавшими все большее пространство. С такого расстояния "трубка" казалась крошечной.
– Вот вам и Блейн, – вздохнул Эдди. – Неудивительно, что старики перестали его слышать. Ехал он себе через реку, ехал, вдруг бац! – опоры не выдержали, и старина Блейн кувырнулся в воду. Должно быть, он в это время сбавлял ход, не то его унесло бы прямо на тот берег, и мы увидели бы только большущую яму вроде воронки от бомбы. М-да, грандиозная была штука, покуда бегала.
– Мерси говорила, был и другой поезд, – напомнила Сюзанна.
– Да. А еще она сказала, что не слыхала его лет семь или восемь, а тетушка Талита поправила: да пожалуй что все десять. Как ты думаешь, Джейк… Джейк? Джейк! Джейк, я Земля, я Земля, прием…
Джейк, который напряженно всматривался в останки поезда в реке, только пожал плечами.
– Ну что бы мы без тебя делали, Джейк! – сказал Эдди. – Всегда внесешь ценный вклад в общее дело – вот за что я тебя люблю! Вот за что мы все тебя любим.
Джейк будто не слышал. Он знал, что видит, и это не был Блейн. Из воды поднимались обломки синего моно. Блейн в его сне был тусклого приторно-розового цвета жвачки, какую получаешь в придачу к обменным купонам с портретами бейсболистов.
Меж тем Роланд закрепил на груди лямки Сюзанниной подвески.
– Эдди, подсади-ка свою хозяйку в эту штуковину. Пришла пора пойти и посмотреть на все самим.
Джейк перестал глазеть на останки поезда в реке и теперь боязливо смотрел на мост, темневший впереди. Джейку чудилось далекий, призрачный звон – шум ветра, резвящегося в источенных ржавчиной стальных тросах, соединявших протянутые поверху кабели с бетонным настилом.
– Думаешь, переходить будет не опасно? – спросил Джейк стрелка.
– Завтра узнаем, – ответил Роланд.
– 9 -
Наутро возглавляемый Роландом отряд путешественников стоял у начала длинного ржавого моста. Все взгляды были устремлены за реку, на Лад. Грезы Эдди о старых мудрых эльфах, сохранивших в исправности некие неведомые техсредства, которыми могли бы воспользоваться странники, таяли. Теперь, когда до Лада было рукой подать, он разглядел проплешины в городском пейзаже там, где целые кварталы были, по-видимому, то ли сожжены, то ли взорваны. Очертания города на фоне неба напомнили Эдди больную челюсть, из которой выпало уже немало зубов.