– Не надо, – произнес он. – Пусть пишет. Мы готовы. Начнем.
Раздался еще один голос, напряженный и мрачный:
– Окажете ли вы мне честь и выслушаете мой рассказ?
Первый мужчина:
– Мы вам будем признательны за такую возможность. Саеки‑кун, теперь вы можете оставить нас одних.
– Как прикажете, мой господин.
Наступила тишина, потребовавшаяся, вероятно, для поклона начальнику, а потом прозвучали удаляющиеся шаги, и с легким стуком закрылась дверь.
Первый мужчина:
– Чтобы сделать нашу встречу максимально продуктивной, могу я попросить вас быть предельно искренним? Со своей стороны обещаю, что сохраню в тайне все, что будет вами сказано.
Мрачный голос:
– Я расскажу вам, но только сразу. Вы уверены, что готовы меня выслушать до конца?
– Да, буду благодарен за все, чем вы пожелаете со мной поделиться.
– Хорошо. Потому что стоит мне начать, и взять своих слов назад я уже не смогу.
– Понимаю. Начните с того, почему вы решились обо всем рассказать.
– По праву рождения я – року дай, то есть шестое поколение. Старейшие семьи называются джю‑йон дай и насчитывают четырнадцать поколений. Мой отец погиб, выполняя задание, но зато работа сделала его миллионером. И поскольку моя мать не испытывала материальных затруднений, она возражала против моего вступления.
– Однако вы все же сумели попасть в число рекрутов?
– Да, хотя недостатка в желающих не возникало. Работа требует выносливости и безоговорочной преданности, но после трех лет интенсивной подготовки и тренировок платят огромные деньги. Теперь моя мать умерла, я остался холостяком, а мои племянники и племянницы скоро достигнут вербовочного возраста. И моя сестра умоляла меня найти способ сделать так, чтобы ее дети выросли свободными.
– А разве вы не подвергаете их мать опасности, решившись обо всем рассказать?
– Нет. Только их дядю.
Возникла короткая пауза. Вскоре раздался голос:
– А! То есть вы имеете в виду себя самого?
– Да.
И в ответе для меня проявился весь характер человека. Это был голос целеустремленного мужчины, который сделал нелегкий выбор и переступил черту. Он принял решение, осознавая возможные последствия, и при этом владел собой настолько, что сохранил своеобразное чувство юмора. Черного юмора. Это производило впечатление, если не было тонко продуманной игрой.
– А почему вы так уверены, что вашей сестре не причинят вреда?
– Правило Соги. Пока она остается на своей земле и не пытается покинуть деревню, ей ничто не угрожает.
– Хорошо. А теперь вопрос, очень важный для нашего протокола. Как им удается все хранить в тайне так долго?
– Они создали братство беззаветно преданных людей, связанных круговой порукой. Почти каждая семья из деревни делегировала в организацию одного из своих членов или близких родственников. Сога слишком глубоко вросла в нее, и все давали клятву верности, передающуюся из поколения в поколение. Организация держит деревню под непрерывным наблюдением и даже оберегает ее. Когда случаются природные катаклизмы, жители могут рассчитывать только на их помощь и получают ее. В прежние времена Сога защищала деревню от воинственных соседей‑феодалов и даже войск сёгуната. Четыре поколения назад наступила великая засуха, и лишь поддержка организации уберегла многие голодающие семьи от соблазна продать своих дочерей в городские бордели. После Второй мировой войны Сога снабдила деревню деньгами на восстановление.
Во время нашего посещения деревни мы с Нодой имели возможность наблюдать проявления и искренней преданности, и внушенной страхом, как в случае с Оками‑сан.
– Значит, братство можно считать покровителями деревни?
– Да.
– Насколько широко оно раскинуло свои сети?
– Многие пошли служить в полицию, в армию, в министерства. Их называют какуре Сога. Тайными членами братства. Внешне они ведут нормальный образ жизни, но на деле являются как бы щупальцами Соги, протянувшимися повсюду. Они беспредельно преданы организации и к тому же получают большие финансовые выгоды. С их помощью Сога проникла во все важные структуры власти Японии. И ряды «своих людей» там постоянно пополняются. А ведь есть еще просто хорошо оплачиваемые информаторы, им ничего не известно о Соге, и они даже не подозревают, что своим успешным продвижением по служебной лестнице обязаны организации, созданной свыше трехсот лет назад. Да и уроженцы деревни, которые шпионят на Согу, не посвящены в детали. Я знаю обо всем, потому что отец втайне начал готовить меня к вступлению.
– Были ли случаи, когда другие пытались выйти из организации?
– Да. Но у Соги для таких нет программы профессиональной переориентации. Только благовония и поминальные молитвы.
Снова черный юмор обреченного.
Послышался резкий кашель.
– Вы, похоже, склонны все драматизировать, господин Тайя, однако ваши слова производят сильное впечатление. Но нам следует придерживаться фактов.
– Моя фамилия!
– Что?
– Вы только что вслух назвали ее! Она попала на запись.
– Успокойтесь.
– Но мы же договорились – никаких имен и фамилий.
– Эта запись предназначена для внутреннего использования.
– Вы плохо меня слушали? Они могут иметь у вас своих людей.
– У вас паранойя, – снисходительно заметил чиновник. – Забудьте о своих страхах. Вы упомянули о долгой истории организации. Когда она была создана?
После паузы последовал ответ:
– Основателем стал Котаро Оги. Он был высокопоставленным самураем, приближенным сёгуна, но однажды его застали отрабатывающим свое владение мечом на нищих бродягах, что являлось злостным нарушением указа хозяина. Оги разжаловали и бросили в темницу.
При этих словах меня пронзило воспоминание – генералу Оги был установлен монумент, который я видел в Соге.
– И как данный инцидент связан с историей братства? – спросил бюрократ.
– С него Сога и началась.
– Каким же образом?
– Когда после смерти сёгуна заключенных выпустили из тюрем, вышел на свободу и бывший генерал Оги. Но время, проведенное в каменном мешке, сделало его другим человеком. На собственной шкуре он испытал, насколько беззащитен перед высшей властью, и поклялся никогда больше не попадать в зависимость от нее.
– Что же случилось потом?
– С того дня Оги стал полагаться лишь на себя самого, членов своей семьи и земляков из деревни. Вернувшись туда со всеми самураями – уроженцами Соги – в 1710 году, Оги создал собственный отряд для выполнения особых поручений. Он и его люди действовали скрытно и надежно, а как бывший генерал из ближнего круга сёгуна Оги пользовался большим авторитетом, ведь после смерти правителя никто не воспринимал всерьез историю с нарушением дисциплины и тюремным заключением. Слава о нем передавалась из уст в уста, и когда новому сёгуну понадобился человек со стороны для грязной работы, чтобы самому не оказаться к ней причастным, он обратился к генералу. С тех пор отряд Оги выполнял роль наемников для любого нового режима, а заодно и для лояльных к нему феодалов. И недостатка в работе никогда не ощущалось. Поначалу это были избиения, шантаж, похищения людей, а затем шпионаж и убийства – все, что бы ни потребовалось сделать представителям власти, не марая своих рук, отдавалось на откуп Соге. Их можно было счесть самураями, сбившимися с пути, и наказать, но уж слишком важными и необходимыми стали их услуги. Даже когда в Японии грянула модернизация и система, державшаяся на самураях, рухнула, Сога сохранила контакты с новым руководством. И все осталось по‑прежнему.
– Уж не хотите ли вы сказать, что секретные связи с властями продолжаются до сих пор?
– Именно так.
Презрительный смех.
– У меня нет слов, чтобы выразить, насколько неправдоподобно звучат ваши россказни.
Этот бюрократ еще и высмеивает такого важного свидетеля! Вот ведь крыса канцелярская!
– Давайте продолжим, – произнес чиновник. – В прежней беседе со мной вы упомянули о новых методах, к которым они теперь прибегают. Давайте подробнее поговорим о них.
Тайя пустился в описание, как организация постоянно занималась совершенствованием приемов своей деятельности, как ее боевики овладевали всеми видами самого современного оружия, методами ведения разведки, рукопашного боя, учились применять яды. Они могли себе все это позволить, поскольку брали с клиентов очень высокую плату, а полная секретность их операций способствовала продолжению кровавого бизнеса.
– Чтобы сохранить свои деяния в тайне, они готовы на все. И это им удается уже триста лет. Как только у них в ком‑то возникает сомнение, человека без колебаний заставляют замолчать. Навсегда.
– Но у них не может не быть слабых мест. Расскажите о них.
– Мне известно только одно, и оно заложено в самой их структуре. У них работают группы, состоящие из четырех агентов. Один или два человека на самом верху владеют полной информацией о каждой операции. Уничтожение их лидеров станет подобием убийства пчелы‑матки. Рабочие пчелы перестанут понимать, что им делать, и будут лишь бесцельно жужжать над ульем.
– Бьюсь об заклад, у них существуют склады оружия на территории Японии. Если мы сможем захватить их с оружием в руках…
– Вам не справиться с ними только с помощью юридических методов.
– Но мы же министерство обороны, господин Тайя, и можем действовать лишь в рамках закона.
– В самой Японии они располагают минимальным количеством оружия. Да это и не имеет значения…
– Что ж, задача моего комитета станет лишь чуть более сложной, только и всего.
– Да послушайте же меня, господин Азума! Они так же легко убивают людей голыми руками, как и с помощью холодного оружия. Большинство убийств, совершенных Согой, выглядят как несчастные случаи, которыми они, разумеется, не являются. Поэтому юридическое крючкотворство в борьбе с ней не годится.
– По‑моему, предложенное мной решение приведет к нужному результату. Если нам удастся напасть на след склада оружия, я организую рейд и согласно конституции Японии…
Тайя издал вздох, исполненный отчаяния.
– Я все же прошу прислушаться к моим словам. В том, что я говорю, может заключаться ваш единственный шанс справиться с ними. Вам придется столкнуться с людьми, у которых профессионализм в крови. Он – их традиция. Его оттачивают годами тренировок. И так продолжается уже четырнадцать поколений.
Чиновник с досадой прищелкнул языком.
– Вы повторяетесь. Есть ли у вас еще ценные мысли, которыми вы готовы с нами поделиться?
– Подчеркну главное. Для успешной борьбы с ними вам необходимо отказаться от привычных схем. Им известны все ваши схемы, и они сумеют обратить их против вас. В схватку с Согой придется бросить своих самых хорошо обученных бойцов. И люди, которых вы направите на задание, должны оставаться настороже постоянно, какой бы секретностью вы ни обставили свою операцию. Следуя к месту назначения, им нужно будет постоянно отслеживать все, что покажется необычным. Вы обязаны будете внушить им правило номер один: на любой звук, тень, движение, шепот, на что угодно – сначала стреляй, а разбирайся потом. Если ваши люди всякий раз станут дожидаться приказа, то они погибнут.
– И это все?
– Я объяснил вам, где в данных обстоятельствах пролегает грань между жизнью и смертью. Разве этого мало?
Азума рассмеялся.
– Спасибо вам, господин Тайя, за… За, скажем так, всю эту бесценную информацию. Но давайте на минуту будем полностью откровенны друг с другом, и не придется ли вам в таком случае признать, что вы слегка преувеличиваете опасность?
– Да прислушайтесь же ко мне, дурак вы надутый! Что я получаю, обратившись к вам? Славу? Деньги?
– Нет, ничего подобного вы не получаете.
– Так каков же, по‑вашему, мой мотив? Что мной движет? Неужели вам не хватает воображения увидеть общую картину происходящего?
– Мы всегда видим общую картину. Для этого я и поставлен на свою высокую должность.
Тайя ударил кулаком по столу.
– Ни черта вы не видите! Но все прояснится за день или два. Если к концу недели я буду жив, то поверю, что у вас есть шансы в борьбе с ними.
– Не надо пессимизма, господин Тайя. Могу вас заверить, что с таким противником, как министерство обороны, никому не совладать.
– Остается надеяться, что в вашем ведомстве не все такие тупоголовые, как вы, господин Азума. Используйте мои сведения как можно более оперативно. Не теряйте времени зря. И не ради меня. Подумайте о себе.
На этом запись оборвалась.
Глава сорок седьмая
Воцарившуюся тягостную тишину нарушил Теджима:
– До появления записи разговора, которую вы только что прослушали, у нас не было вообще никаких достоверных данных о существовании этой организации. К досье подшивались сообщения о смутных слухах и рапорты о странных происшествиях. Раз в несколько лет на местах убийств мы находили тот же кандзи, что вы обнаружили в «Маленькой Японии», но эти листки только порождали очередную волну слухов, сеяли новый страх, способствовали возникновению самых невероятных мифов.
Козава заерзал в своем кресле.
– Этот кандзи известен уже давно, – заметил он. – О нем действительно ходило много разных историй.
– Каких, например? – спросил я.
– В основном его связывали с самоубийствами. Или со смертью известных людей, застигшей их во сне.
– То есть с несчастными случаями, которые могли вовсе не являться таковыми?
– Да.
– Вы – член комитета, о котором упоминается в записи? – обратился я к Теджиме.
– Да.
– Комитет отправлял кого‑нибудь в Сога‑джуджо?
– Разумеется. Были попытки провести расследование, но это очень изолированная община. Жители деревни либо молчали, либо отвечали на вопросы уклончиво.
Что ж, нас с Нодой это не удивило.
– Значит, ваше досье – собрание информации, среди которой не за что зацепиться?
– Да. Хотя расследование вроде бы проводилось по всем правилам, но его пришлось…
– Положить на полку?
Теджима опустил голову.
– Должен признать, что именно так и случилось. На бумаге дело представлено благополучно завершенным.
Столь откровенное признание бессилия перед Согой всего министерства обороны, как и правительства в целом, заставило нас помрачнеть. Потом Теджима не выдержал и произнес:
– Позвольте поинтересоваться, Броуди‑сан, какое впечатление произвел на вас записанный разговор?
– Тайя был хорошо информирован, решительно настроен и убедителен. А ваш господин Азума выглядел просто удручающе тупым, чтобы не использовать более сильного выражения.
У Теджимы задрожали руки. Он положил ладони на край стола и оттолкнулся от него, разминая мышцы. Потом глубоко втянул воздух и медленно выпустил, повторив эту процедуру несколько раз. Успокоившись, он снова заговорил:
– Шесть месяцев назад мой босс откомандировал меня в помощники Азуме‑сану. Произошло это за три дня до беседы с Тайей. Поскольку я был новичком, меня не сразу подключили к основной деятельности комитета. Мне предложили для начала ознакомиться с их материалами и методами работы любыми доступными способами. А потому я скопировал множество документов и других материалов, чтобы изучить их в свободное время, и вечером того дня, когда состоялась беседа, снял копию с записи на свой диктофон. Мне хватило ума никому об этом не рассказывать, что, вероятно, спасло жизнь. Уже на следующее утро на магнитофонной пленке у Азумы‑сана от интервью не осталось и следа. Он посчитал, что непостижимым образом сам стер его по ошибке. Я знал правду, но помалкивал. – Теджима посмотрел на свои руки. – Только что на ваших глазах я проделал специальные упражнения, к которым приходится прибегать каждый вечер перед сном и каждое утро, поднявшись с постели. И на службе я нахожу уединенный угол, чтобы несколько раз в день привести свои нервы в порядок. Кошмары не дают мне нормально высыпаться. Аппетит пропал полностью. Утром я открываю глаза и с облегчением понимаю, что еще жив, но затем наступает день, когда я постоянно впадаю в панику при мысли, не станет ли он для меня последним. Поймите мое состояние, Броуди‑сан. Я закончил один из лучших университетов и пошел в министерство обороны, чтобы приносить пользу своей родине. Но моя работа состоит в основном в составлении и чтении документов. Мы имеем дело с бумагами, пусть некоторые из них очень важны. Мы – чиновники, работающие за письменными столами. Не солдаты, не шпионы. К счастью, я догадался обратиться за советом к Козаве‑сенсею, и он оказался на редкость восприимчив к моему положению. Я очень напуган, но не хочу быть неправильно понятым. Мне до сих пор не изменила решимость довести это дело до успешного конца, поскольку оно представляется жизненно важным для всей страны. Вы способны разобраться в моих чувствах?
Несмотря на то что он оставался для меня бюрократом и поначалу произвел не самое приятное впечатление, теперь этот человек начинал мне нравиться.
– Думаю, что способен, – ответил я.
– Вероятно, вас это удивит, но теперь я полностью доверяю нашему информатору в том, что касается проникновения людей Соги во властные структуры. Полагаю, и в министерстве обороны есть сотрудники, находящиеся у них на содержании.
Я подался вперед.
– Что привело вас к подобному выводу?
– Перед встречей с осведомителем Азума‑сан принял необходимые меры предосторожности. Он задействовал машину без каких‑либо опознавательных знаков. Договорился о встрече с мобильного телефона, которым воспользовался в первый и последний раз. Не существовало никаких посредников. Ни мы, ни сам Тайя не допустили ни одной оплошности. Сестра ничего не знала о его намерениях, как и никто другой. А об итогах беседы Азума‑сан доложил в устной форме, и доклад слышали всего пятеро.
– И что же?
– Уже на следующий день его отправили с каким‑то важным поручением в Сендай. А ночью он повесился в номере отеля. Причем оставил подлинную предсмертную записку, в которой объяснял свой шаг отчаянием от бесперспективности собственной работы.
«Они не убивают в Токио».
– Самоубийство? Не похоже на человека, голос которого мы слышали в записи, – заметил я.
– Согласен, – кивнул Теджима. – Поступок совершенно не в его характере.
– А что случилось с информатором?
Лицо Теджимы исказила болезненная гримаса.
– Сразу после интервью он попытался укрыться в надежном месте, но его труп нашли уже через сорок восемь часов.
Глава сорок восьмая
Окончание рассказа Теджимы снова всколыхнуло во мне холодную волну страха. День ото дня Сога представлялась все более непобедимым врагом. Не приходилось сомневаться, что на раннем этапе становления «Броуди секьюрити» Джейку довелось пройти через нелегкие испытания, но все же я был почти уверен: ему никогда не приходилось вступать в противоборство со столь опасным и коварным противником, каким являлась Сога.
Чтобы обсудить все услышанное, мне, Ноде и Джорджу понадобилось уединенное место вдали от нашего офиса. Мы остановили свой выбор на «Конгоз» – малопосещаемом саке‑баре, расположенном в одном из узких переулков Оканомицу, в лабиринте которого ориентировались только хорошо знавшие район люди. Даже многие опытные таксисты начинали плутать, попав в эту часть города.
«Конгоз» представлял собой типичный японский бар, его владельцем был бывший строительный рабочий. В дни своей молодости тридцать лет назад он экономил деньги из своей мизерной зарплаты и спал на голых досках в кишевшем тараканами приюте, пока не скопил сумму на покупку глинобитной хижины в районе, где когда‑то вырос. Теперь ночевал в комнате над баром вместе с женой и двумя сыновьями, которым, как любил громогласно объяснять всякому Хейзо Нишикава – владелец бара, – он никогда не позволит таскать кирпичи на стройке. Но дела шли неважно. Дыры в обсыпавшихся стенах хозяин латал рекламой дорогих сортов саке, как латают старые джинсы. В баре насчитывалось пять шатких столиков, а за стойкой, тесно прижавшись плечом к плечу, могли разместиться еще человек восемь. Но был и шестой столик, установленный на отдельном возвышении в дальнем конце зала. Его‑то мы и выбрали для беседы.
– Надеюсь, всем понятно, насколько опасно наше положение? – спросил я, опрокидывая в себя одним глотком вторую чашечку саке подряд.
Мы словно впервые увидели портрет противостоявшего нам чудовища в полный рост и от этого зрелища чувствовали себя контуженными. Причин для страха было предостаточно, но почему‑то самое сильное впечатление на нас произвел факт, что мы вступили в схватку с тайной организацией, основанной сбившимся с пути самураем еще триста лет назад.
– Да, все гораздо серьезнее, чем я предполагал, – мрачно отозвался Нода.
– Насколько серьезнее? – уточнил Джордж.
В этот вечер хлипкие стены «Конгоз» дали нам ненадолго столь необходимое сейчас ощущение безопасности. Но стоило главному сыщику произнести свою фразу, как я почувствовал, что это приятное ощущение исчезло.
Нода пожал плечами:
– Мы слишком близко к ним подобрались. И чересчур много знаем.
В его голосе я уловил новые для меня нотки тревоги.
– Больше, чем знали твой брат и его друзья?
Нода отхлебнул от своей третьей порции дайгиндзе – действительно качественного саке, для которого используют рис, предварительно отполированный так, что он теряет треть своей величины.
– Они не знали ничего.
– Как, совсем ничего? – удивился Джордж.
– Почти ничего.
– И это стоило им жизней, – сказал Джордж, побледнев.
– Верно.
Утратив свой университетский лоск, Джордж испуганно посмотрел на меня. Чуть раньше он успел раскраснеться от выпивки, но теперь краска пропала с его щек. Блюдо с морскими гребешками и желтыми хвостами сашими так и оставалось перед нами на столе нетронутым. Джордж допил из своей чашки, потом налил нам всем еще и опустошил чашку снова. Этот сорт дайгиндзе пользовался спросом и производился только одним мастером, обитавшим на окраине Каназавы, но сегодня мы пили не для того, чтобы насладиться вкусом напитка.
– Тогда какого ж черта они отправились в Согу?
– Чтобы проверить догадку.
– То есть они поехали туда неподготовленными, и их жестоко покарали за это?
Нода угрюмо кивнул.
– Нам нужно снабдить тебя пистолетом, Броуди, – произнес он.
В Японии было принято одно из самых строгих в мире законодательств в отношении огнестрельного оружия. Запрещалось иметь при себе даже дамские пистолетики. Наказания предусматривались настолько серьезные, что только отчаянные сорвиголовы из якудзы решались нарушать закон. А потому реплику Ноды следовало понимать однозначно: опасность, какой мы подвергались, оправдывала риск угодить за решетку.
– А как же ты сам? – спросил я.
– Я могу воспользоваться нашей штатной «береттой».
Двадцать пять лет назад Джейку пришлось приложить огромные усилия, чтобы добиться для агентства лицензии на пистолет. Всего лишь один пистолет на всех! Она по‑прежнему действовала, но одновременно доказывала всю эффективность ограничения на владение огнестрельным оружием в стране – разрешения на второй пистолет нам бы не выдали ни при каких условиях.
– В задней комнате под замком лежит девятимиллиметровый ствол, – добавил Нода.
– Незаконный?
– Разумеется. – Шрам на брови детектива побагровел. – Так ты возьмешь его?
– Естественно.
– А как же я? – спросил Джордж.
– Ты не засветился в деревне.
У Джорджа эти слова вызвали сначала явное облегчение, а потом нечто вроде чувства вины.
Мы допили саке и заказали вторую бутылку. Нам ее подали вместе с новым набором чашек в стиле Орибе – вылепленных из белой глины и украшенных орнаментом из зеленой и черной глазури.
– Да, и вот еще что, – сказал Нода. – Сегодня тебе лучше не ночевать в том же отеле.
– Ты считаешь, что опасность настолько велика?
Он кивнул:
– Теперь каждую ночь мы будем проводить на новом месте.
– Мы?
– Да. Я попрошу кого‑нибудь доставить наши личные вещи в контору.
– Господи Иисусе! – воскликнул Джордж, не заметив, что перешел на английский язык.
День шестой
«Черная Мэрилин»
Глава сорок девятая
Джордж все‑таки решился взять такси и заехать домой, а мы с Нодой зашли в супермаркет, чтобы купить предметы самой насущной необходимости, а потом заселились в соседние номера гостиницы для шоферов‑дальнобойщиков, расположенной рядом с «Конгоз». Я принял душ, почистил зубы, забрался под влажный покров футона и сразу провалился в сон. Но вот только меня тут же начали одолевать сны, в которых я видел мужчин с азиатскими раскосыми лицами в черных костюмах и плащах. Прислонившись к фонарным столбам, они делали вид, будто читают газету, издававшуюся в Сога‑джуджо, но как только мимо проходила юная школьница, из букв заголовков тарантулом выскакивал огромный кандзи и впивался ей острыми концами в шею. Когда же одна из девочек неожиданно приобрела черты Дженни, я вздрогнул и проснулся с громким сердцебиением и с мыслями о дочери и ее новых охранниках. «У них работают группы, состоящие из четырех агентов». Заснуть мне больше не удалось, и около шести утра, сунув под дверь записку Ноде, я отправился ожидать его пробуждения в соседнюю кофейню, где пил крепкую колумбийскую смесь и непрерывно думал о Дженни. Я очень скучал по ней. Так хотелось увидеть личико дочери в веснушках и «конские хвостики». Нужно было ей позвонить. Я ведь обещал звонить Дженни как можно чаще, но мешали дела, и к тому же сотрудники из групп связи полиции и ФБР словно сговорились против нас. Снова и снова меня посещала мучительная мысль, как скажется на дочери мое длительное отсутствие.
Часом позже ко мне присоединился Нода, и после легкого завтрака мы с ним взяли такси. Я направился в «Броуди секьюрити», напоминая себе о том, что мне необходимо связаться с Ренной. Он, конечно, будет держать удар до получения новостей от меня, но давление на него все возрастает. Даже по другую сторону Тихого океана я ощущал напряженность ситуации. И знал, что моему другу придется несладко, если он не получит от меня конкретных фактов. Хотя я по‑прежнему не мог дать ему ничего по‑настоящему полезного, было очевидно, что мы сумели добиться значительно большего прогресса, чем его люди.
В конторе уже кипела работа. Джордж пока не приехал, но все остальные находились на месте. Посреди этой бурной активности Мари и Тору сидели за мониторами компьютеров, а по телевизору с выключенным звуком в выпуске новостей сообщали о бомбе, взорванной террористами на рынке в Пакистане. В одном из углов я заметил свой чемодан.
– Как ваши дела? – спросил я.
Тору оторвал взгляд от монитора.
– Прошлой ночью наш друг опять затеял свои игры, но мы тут же присосались к нему.
– Он догадывается об этом?
– Обижаете! Как идет ваше расследование?
– Детали накапливаются, и одна взрывоопаснее другой. Вот почему как только у вас появится хоть какая‑то зацепка – адрес в сети, сайт или что‑либо еще, – немедленно сообщите.
Тору внимательно посмотрел на меня, а потом снова уставился в экран.
– Обязательно.
Поблагодарив его, я направился в свой кабинет. На столе лежало обещанное Нодой оружие. Я сунул девятимиллиметровый пистолет в карман куртки. Как официальный совладелец «Броуди секьюрити» я в свое время был обязан пройти государственные курсы обращения с огнестрельным оружием и сдать экзамен, который дался мне легко, потому что, как выразился инструктор, у меня к этому делу «прирожденный талант». Но это мне не помогло бы, попадись я с незарегистрированным пистолетом.
Наразаки постучал и приоткрыл дверь.
– Кей‑кун звонил перед твоим приездом. – Его взгляд беспокойно скользнул по поверхности стола, где только что лежал ствол. – Но, как я вижу, ты уже нашел все, что нужно.
– Да, спасибо.
– Извини, Броуди. Я даже не предполагал, что ситуация примет такой скверный оборот.
– Уверен, Джейку тоже приходилось справляться с множеством проблем.
– Да, но он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Старайся реже разгуливать по улицам. Нода обещал присматривать за тобой. – Он покачал головой и закрыл дверь.
На столе лежали копии трех сообщений от Ренны и одного от Эберса. Я набрал номер рабочего телефона лейтенанта, однако включился автоответчик. Сам звонил три раза, но теперь оказался недоступен! Недобрый знак.
Эберс оставил свое сообщение час назад. Он давал мне знать, что сумел пообщаться с Дженни. Я связался с магазином.
– «Антиквариат Броуди». Билл Эберс слушает.
– И куда только подевался ваш непутевый босс? – спросил я.
– О, это вопрос вопросов, друг мой. Вами интересуются все – лейтенант Ренна, Дженни, какая‑то журналистка из Эй‑би‑си. Между прочим, репортерша – это нечто сногсшибательное. Блондинка с зеленовато‑голубыми глазами. В общем, в моем вкусе.
– Расскажите мне о Дженни.
– Ваша дочь заезжала сюда с семьей лейтенанта и сурового вида «няней». Дженни не знает, чем вы занимаетесь?
– Нет, конечно. Она рассказала, как проводит время?
– В основном беспокоится о вас. Мириам повела детишек в кино. Но не переживайте. Они перемещаются в непримечательной машине. И кстати… Ух ты! Кто это только что к нам вбежал вприпрыжку? Кто эта юная леди, что теперь танцует вокруг меня в таком нетерпении? Откуда ты взялась, красавица?