– Вы хотите сказать, что они зарабатывают на убийствах, которые помогают провернуть крупные деловые операции?
– Да, например, чтобы облегчить поглощение или слияние. Или обеспечить кому‑то карьерный рост. Или обезопасить высокое положение, уже занимаемое заказчиком. Сога готова устранить любые препятствия и угрозы, когда тщательно спланированный инцидент имеет четко выраженный экономический смысл. Кое‑кто даже считает их подход логическим продолжением американской концепции свободной рыночной конкуренции.
Это граничило уже с безумием.
– Вряд ли вы можете с полным правом судить о подобном, – заметил я, догадываясь, что его собственные грязные делишки вполне могли оказаться ровней операциям Соги.
Глаза моего безымянного хозяина грозно сверкнули, что стало для меня первым прямым признаком того, насколько опасен может быть этот человек, если вынудить его применить силу. Но затем он потряс меня откровенностью своей следующей реплики:
– Вот почему я так хорошо понимаю то, чем занимается Сога.
Я неожиданно ощутил всю муть, поднявшуюся от общения с ним со дна моей души. Мной овладели депрессия и омерзение. Но я сознавал: нельзя лезть на охоту в болото и не соприкоснуться с грязной слизью.
– Кто же оплачивает их услуги?
– Деловые люди, их связывает сходство мировоззрения. А Сога лишь занимается тем, чем занималась всегда. Давайте начистоту. Со времен сёгунов всегда существовала черная работа, кто‑то должен был выполнять ее. Сегодня, при нашей так называемой капиталистической системе в США, в Европе или в Азии сменились только центры власти, но по‑прежнему остаются те же черные дела, которые кому‑то можно поручить. Сога неизменно брала их на себя. Вы не согласны?
– Согласен, однако испытываю к этому глубокое отвращение. Но почему же вы сами…
– Не прибегал к их услугам? Не от недостатка желания, могу вас заверить. Просто так случилось, что мои враги обратились к Соге первыми. А если у Соги и есть хоть какие‑то благородные традиции, то верность своим изначальным клиентам – одна из них. Впрочем, это такая же гарантия их собственной безопасности, как и умение уничтожать нежелательных свидетелей.
Я задумался.
– Вы считаете, что мы в «Броуди секьюрити» стали для них нежелательными свидетелями?
Ответом мне послужил ледяной взгляд.
– Это еще мягко сказано. Несмотря на вашу грубость в общении со мной, я готов дать вам совет, мистер Броуди. Совет, который может спасти вашу жизнь. Продолжайте начатую работу, но пусть ваши действия будут более скрытными. Только абсолютная секретность поможет вам выйти из этой переделки живым. В противном случае Сога обрушится на ваши головы с силой кувалды.
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Выпущенного джинна уже невозможно загнать обратно в бутылку.
– Слишком поздно. Мы успели побывать в деревне.
Глаза хозяина округлились от удивления, и это, вероятно, произошло впервые за много лет.
– Что? И они вас не тронули?
– О, они не просто тронули нас. Все было серьезнее.
И я рассказал ему о наших злоключениях. Когда я закончил, его явно пренебрежительное отношение ко мне сменилось неприкрытым восхищением. Но затем он горестно покачал головой:
– Столько усилий потрачено впустую! Я связывал с вами большие ожидания. Надеялся, что с вашей помощью нам удастся наконец прижать Соге хвост.
– Вероятно, еще удастся.
– Напрасные надежды, поверьте. Теперь это невозможно. Знай я заранее о вашем визите в их логово, я бы вообще не пошел на контакт с вами. Нет смысла сотрудничать с мертвецом.
– Нас пока рано сбрасывать со счетов.
– Самое время. Вы слишком далеко зашли. Сога либо уже знает о вас все, либо выяснит в самом ближайшем будущем. Для меня загадкой остается одно: почему вас не устранили?
От его несокрушимой уверенности в справедливости своих слов мне снова стало не по себе. Но в тот момент, когда я уже собрался открыть рот, чтобы возразить, один из охранников у двери беззвучно повалился на пол.
«Уж не экстрасенс ли хозяин этого дома?» – мелькнула у меня сумасшедшая мысль.
Но сам я моментально вскочил и, не видя в комнате другого укрытия, присел на корточки за своим креслом, чтобы разобраться, откуда исходит опасность, и спастись от пули, если начнется перестрелка. В следующую секунду невидимые руки обхватили второго охранника и утащили в глубину темного коридора, откуда донесся негромкий стон и звук падения тела. Нападавших по‑прежнему не было видно. Воцарилась тишина. Окинув взглядом полумрак гостиной, я сообразил: я попал в капкан этой огромной комнаты без оружия и без малейшего шанса спрятаться и переждать атаку.
Адреналин привычно взыграл в крови, каждый мускул напрягся. Пройдут секунды, и мне предстоит вступить с ними в схватку. Я сжал кулаки и сгруппировался, готовясь к худшему. А потом поднялся из‑за своего хлипкого, обитого кожей укрытия. Его без труда прошила бы любая пуля. Уж лучше встретить противника лицом к лицу и положиться на удачу.
Старик сжался в своем углу и казался сейчас очень дряхлым. Его испуганные глаза нервно метались. Он смотрел то на меня, то на своего обездвиженного телохранителя, и так мы вместе ждали – безоружные и беззащитные – появления на пороге людей в черном.
Глава сорок четвертая
Однако мое время умирать еще не настало. В комнату бесшумно вошел Нода, держа короткий ствол «смит‑и‑вессона» нацеленным в грудь старику, но не сводя при этом глаз с меня.
– Ты в порядке?
– Да.
Нахмурившись, он изучил обстановку.
– Не помешало бы включить свет.
Нода щелкнул выключателем рядом с дверью, и люстра ожила, высветив мягкими белыми лучами все углы гостиной.
– Впечатляет, – бросил немногословный детектив, с нескрываемым любопытством разглядывая хозяина дома.
Оказалось, что тот совершенно лишен волосяного покрова. Волосы не росли не только на голове и на руках, но даже брови и ресницы отсутствовали. Кожа лица – сухая и серо‑желтая – ввалилась на щеках и у глазниц. При ярком свете он производил столь отталкивающее впечатление, что я поспешил отвернуться.
– Меня больше устраивает полумрак, – недовольным тоном заявил старик.
В другую дверь вошел Джордж и обратился ко мне:
– Все нормально?
Мой старый приятель был сегодня как никогда хорош собой в дорогом синем блейзере поверх черной шелковой сорочки без воротника, застегнутой на все пуговицы.
– Да.
– Я так и думал. Нода сразу понял, что проблем у нас не возникнет. Наконец‑то сдержал слово, которое дал еще в Соге, и позволил мне самому разобраться с двумя охранниками на входе. Сейчас оба сидят в пластиковых наручниках.
Джордж пристально оглядел нашего влиятельного хозяина и менторским тоном сказал:
– А вам, мой господин, надо бы научиться хорошим манерам и уметь приглашать к себе людей, как полагается. Мы терпеть не можем, когда одного из наших товарищей куда‑то увозят против его воли.
Хозяин выдал подобие улыбки.
– Рад это слышать, – неожиданно произнес он. – Вы даже не представляете, насколько рад.
На Джорджа старец не произвел впечатления. Он повернулся к Ноде и спросил:
– Что это за клоун, который не может просто назначить встречу по телефону?
– Козава, – ответил Нода.
Несмотря на то что у меня уже сложилось мнение о высоком положении и огромном влиянии нашего хозяина, я напрягся. Боже милостивый! Как же я не сумел вычислить его по всем известным приметам? Горо Козава обладал честолюбием размером с императорский дворец. Аудиенции у него заканчивались обычно для людей четырьмя исходами: они могли сразу стать намного богаче, беднее, вознестись по карьерной лестнице или рухнуть с ее вершины. Впрочем, существовал и пятый вариант – иные покидали его кабинет избитыми.
Горо Козава считался патриархом тайных властителей страны. Ходили слухи, будто он держит в кулаке не только правящую партию и оппозицию, но даже крестных отцов якудзы с Хоккайдо и Окинавы. Жесткий промышленник, превратившийся в теневого сёгуна, он начал сколачивать свое колоссальное состояние с небольшой фирмы, импортировавшей нефть, минеральное сырье и предметы роскоши, а вскоре создал консорциум, контролировавший строительство, железные дороги и сеть розничной торговли. Его компании владели эксклюзивными лицензиями на импорт многих товаров, а поскольку у него на содержании находилось больше политиков, чем можно насчитать зубов у крокодила, этой монополии ничто не угрожало. Заложив под свою деловую империю прочный фундамент, Козава передал ее под управление пронырливым и верным ставленникам, а сам ушел в подполье. Он мог появляться на самых важных встречах бизнесменов, но фотографии никогда не публиковались в печати. Его неожиданный приезд на любое важное мероприятие сопровождался множеством слухов, ни один из которых невозможно было проверить. В известном смысле он стал таким же призраком, как лидеры Соги.
Джордж удивленно вскинул брови.
– Вы – Горо Козава? Наслышан о вас.
– Как и я о «Броуди секьюрити». Вас называют чудо‑командой сыщиков, хотя мне не очень верится, что такие вообще существуют.
Он бросил взгляд на Ноду.
– Значит, вы обезвредили всех четырех моих охранников?
Тот кивнул, но на лице не отразилось никаких эмоций. Ни самодовольства, ни злорадства.
– Превосходно!
– Они, разумеется, найдут этому тысячу оправданий, когда очухаются, – заявил Джордж.
– Да уж, им придется объясниться. Я ведь их даже предупредил о возможности вашего появления.
Он еще раз посмотрел на своего распластанного на полу телохранителя и обратился ко мне:
– Как мне представляется, вы слишком рьяно взялись за расследование, Броуди‑сан. А потому ваши шансы протянуть хотя бы месяц не выше, чем у проститутки, которая вышла работать на улицы Саньо без разрешения сутенера. Однако раз уж вы до сих пор ухитрились остаться в живых, нам, вероятно, следует объединить усилия. Лично мне терять нечего.
Джордж неодобрительно хмыкнул.
– Если таким вам рисуется наше будущее, то есть ли смысл сотрудничать?
– Молодой человек! Извините, не знаю, как вас величать, но позвольте рассказать нечто поучительное. Когда я был так же юн и наивен, как вы сейчас, я отправил двух своих телохранителей в Сога‑джуджо, чтобы они разобрались с мелкой, как казалось в то время, но досаждавшей мне проблемой.
– И что же?
– Если вы хотите выжить в противостоянии с Согой, мистер Броуди, вам необходима более полная информация. – Он повернулся к Джорджу: – А ответ на ваш вопрос, юноша, заключается в том, что я сейчас сижу здесь и мы можем разговаривать.
Я закусил губу и вперил взгляд в ковер под ногами, но Джордж клюнул на наживку старика.
– Те парни, которых вы туда послали… Насколько они хороши?
– Были хороши, – тут же поправил Козава. – Увы, уже только были. Они потерпели фиаско и погибли. По крайней мере мне приходится так думать, поскольку назад они не вернулись.
Я решил вмешаться:
– Трогательная история, Козава‑сан, но откуда нам знать, что вам можно доверять?
– Они – мои заклятые враги. За последние годы они не раз вторгались в сферу моих интересов.
– Это не ответ на заданный вам вопрос, – бросил Нода.
Козава медлил дольше обычного, прежде чем сделать свое следующее признание:
– Три года назад мой приемный сын, которого я готовил в свои преемники, был найден убитым на одной из улиц Карюзавы. С перерезанным гарротой горлом. Полиция списала убийство на китайские триады, ведущие междоусобные войны на той территории, но я‑то знал, чьих это рук дело. Человек, заказавший моего любимца Соге, уже сам дорого заплатил за свой неслыханный по наглости поступок, но мне этого мало. У меня хорошая память, и я поставил себе цель выяснить о них все. Вот только это оказалось сложно даже для меня.
Мне не понравился подтекст, отчетливо различимый в его словах.
– С вами все только усложняется. И я тоже пока не понимаю, зачем мы должны вам помогать.
– Полагаю, вы знакомы с инспектором Като из токийского полицейского управления?
– Разумеется.
Прошлой осенью только вмешательство Като уберегло меня от падения с крыши небоскреба банка «Сумитомо» в Западном Шинзюки. С инспектором Като нас связывали прочные узы, которые Козаве едва ли удалось бы разрушить при всей изощренности старого махинатора.
– К его мнению вы прислушаетесь? – спросил Козава.
Я кивнул, и он извлек из складок одежды конверт, протянув мне. Внутри оказался листок бумаги.
Броуди‑сан!
Этим письмом мне хотелось бы представить тебе господина Горо Козаву. Его имя почти никому не известно за пределами Японии, но я уверен, что для тебя оно не окажется пустым звуком. Могу тебя заверить, что в деле, которое касается одной глухой деревни – но только в этом деле, – на него можно полностью положиться, поскольку он действительно исполнен желания добиться тех же целей, что и ты сам.
Твой
Шиньичи Като, инспектор полицейского управления
Токио, начальник участка Сибуя
Като не раздавал своих рекомендаций направо и налево и был не из тех людей, на которых Козава мог надавить, чтобы заполучить письмо. Я передал его Ноде, тот прочитал и протянул Джорджу.
– Удовлетворены? – спросил Козава.
– Вполне.
– Тогда давайте отправимся в гости. Есть человек, с которым вам важно свести знакомство.
– С кем именно? – произнес Нода, с подозрением прищурившись.
– Если я расскажу вам некую историю, вы поверите каждому моему слову?
– Я никому не доверяю слепо.
– Тогда вам следует понять кое‑что, Нода Кунио‑сан. Я добился нынешнего положения не потому, что старался угодить людям, а благодаря своему умению хорошо разбирался в них. Вдумайтесь и поймете, что вы уже получили ответ на свой вопрос. Вам нужно больше информации, и я отвезу вас туда, где водится действительно крупная рыба.
Мой мозг мгновенно подал мне сигнал тревоги. Ни я, ни Джордж не называли здесь Ноду его полным именем, но именно его употребил только что хозяин дома. Он знал о нашем главном сыщике все и намекал на это.
– Нам пора в путь, господа, – сказал Козава, указывая в сторону входной двери, и часы где‑то в дальней комнате пробили восемь раз.
Авантюра на ночь глядя. Как это по‑японски!
Глава сорок пятая
Старик привез нас в эксклюзивный закрытый клуб‑ресторан – излюбленное место отдыха представителей властной элиты, где тем не менее часто принимались важнейшие решения. Иногда за один лишь вечер здесь изменялись судьбы целых отраслей промышленности или принимались политические декларации, касавшиеся жизни каждого японца, а обсуждалось все это за напитками ценой в тысячи долларов за бутылку.
Четыре девушки в кимоно встречали нашу маленькую кавалькаду из двух автомобилей, непрерывно кланяясь и гостеприимно улыбаясь. Как только мы вошли в вестибюль, нам навстречу выдвинулся из тени тридцатилетний мужчина в дорогом костюме, и Козава поспешно сказал:
– Позвольте вам представить господина Акиру Теджиму – одну из восходящих звезд фирмы «Боэйсе».
Его слова вызвали у меня любопытство. Мы действительно должны были получить информацию из первых рук, потому что под фирмой «Боэйсе» имелось в виду министерство обороны. Как и любое другое министерство в Японии, оно обладало неограниченной властью в своей сфере деятельности. Под его контролем находились все организации, связанные с безопасностью границ государства. Министерство распоряжалось военным бюджетом, офицерскими академиями и, разумеется, всеми родами войск японских сил национальной самообороны.
Теджима встретил меня традиционным приветствием, но в наклоне его головы проскользнул оттенок пренебрежения, каким малозначительным гостям сразу дают понять, что им следует знать свое место. Вероятно, ему и в голову не приходило, что человек с внешностью европейца разбирается в подобных тонкостях.
Мне никогда не нравились высокопоставленные японские бюрократы, и первые же впечатления от новой встречи с одним из них лишь усилили неприязнь. Особенно это касалось молодых карьеристов, те, как правило, излучали наглую самоуверенность и пыжились, желая подчеркнуть свое высокое положение в обществе. Их отбирали из числа выпускников лучших университетов и сразу же прививали навыки маленьких царьков, державших под жестким контролем любой аспект повседневной жизни простых граждан страны. И если новый рекрут не отличался железной хваткой от рождения, он по необходимости быстро приобретал ее, чтобы удержаться в своем кресле. От Теджимы за милю несло той же чванливой самовлюбленностью, если бы не глаза. Застывшее в них затравленное выражение давало внимательному наблюдателю повод воспринимать этого человека иначе.
Мы проследовали за двумя девушками в кимоно тускло освещенными коридорами, а затем через внутренний двор с садом. Лампы с бумажными абажурами на тонких бамбуковых стойках подсвечивали дорожку, но оставляли затемненными лица, делая нашу процессию одновременно торжественной и исполненной таинственности в неподражаемой японской манере.
Девушки подвели нас к входу в отдельно стоявший коттедж в уединенном углу сада и поклонами пригласили войти. Внутри нас ожидал низкий стол, уставленный напитками и закусками из отборных морепродуктов и приготовленного на гриле мяса.
Телохранитель Козавы закатил его коляску вверх по специальному помосту, а две служанки аккуратно прижимали к колесам влажные полотенца, чтобы устранить с них любую грязь – видимую и неразличимую, – дабы она не оставила следов на татами комнаты, которая сочетала почти домашний уют с простором ресторанного зала, пожалуй, даже великоватого по японским понятиям. Придвинув коляску вплотную к столу, охранник нажал на скрытый рычаг, и сиденье кресла плавно опустилось до уровня пола.
Я сел на предложенную мне мягкую подушку, и одна из девушек в голубом кимоно поднесла мне теплое полотенце, чтобы я мог освежить лицо и руки перед трапезой. Отклонив приглашение сесть, Нода и Джордж заняли позиции в углах комнаты, откуда могли наблюдать за происходящим и контролировать входную дверь. По пути сюда в нашей машине Нода предложил, чтобы я продолжал играть роль руководителя, раз уж Козава остановил свой выбор именно на мне. Как только теневой властитель удобно устроился за столом, его телохранитель тоже встал в один из углов и скрестил руки на груди, бросая враждебные взгляды в сторону Ноды и Джорджа.
Служанки наполнили наши бокалы, поклонились и вышли. Мы с Нодой обменялись быстрыми взглядами. Обычно девушки‑хозяйки помогали гостям снять напряжение, постоянно подливая им спиртное и всеми способами веселя, пока за столом не воцарялась непринужденная атмосфера. Но сегодня привычный ритуал был почему‑то нарушен. Зато Горо Козава сразу же поднял свой бокал и предложил тост:
– Давайте выпьем за нашего американского друга. И пусть в честь его присутствия нынешним вечером разговор будет откровенным и лишенным формальностей.
Мы тоже подняли бокалы и сделали по глотку. Стол дразнил видом сашими из морского моллюска, розовой мякотью уже разделанных омаров и черной икрой в фарфоровых чашах.
– Козава‑сенсей призвал нас к откровенности, и мне хотелось бы поддержать его в этом, – произнес Теджима. – Да объединит нас общность цели! Обстоятельства диктуют нам необходимость тесного сотрудничества друг с другом. Но для начала мне хотелось бы убедиться, что мы с вами имеем в виду… одного и того же противника. Что вы можете мне сказать по этому поводу?
У меня не было ни малейшего желания делиться с ним с таким трудом добытой информацией. Прежде всего ее у нас было совсем немного. К тому же я ничего не знал о самом Теджиме, как и о тех, кто мог, фигурально выражаясь, стоять у него за спиной.
Пока я размышлял над ответом, Нода приблизился к столу и достал фотографию компьютерного «жучка», который Тору обнаружил в помещении «Броуди секьюрити». С проворством, которое резко контрастировало с его прежде сдержанными манерами, Теджима ухватился за снимок. У него были розовые пухлые пальцы, которые слегка дрожали. Бросив беглый взгляд на фото, он вернул его Ноде с удовлетворенным кивком:
– Мы занимаемся одним делом. В этом не может быть сомнений.
Я холодно оглядел чиновника и спросил:
– Из чего вытекает подобный вывод?
К Теджиме вернулся привычно снисходительный тон, когда он пустился в объяснения:
– То, что вы мне только что показали, – изделие голландского производства, продукция «Скосс корпорейшн», базирующейся в Амстердаме. Эта электронная фирма работает на эксклюзивную клиентуру. Подобные устройства встречаются редко, изготавливаются по спецзаказу и стоят очень дорого.
– Значит, теперь вам понятно, кто именно является нашей целью, – констатировал я.
– Три года назад два подобных «жучка» были обнаружены в багаже гражданина Японии, погибшего в пустыне Сахара. Его убили при попытке пересечь племенные владения. В теле насчитали пятнадцать отравленных стрел, они и оборвали его жизнь, но не раньше, чем он сам успел уложить семерых воинов из племени кочевников. Как мы предполагаем, ранее именно он расправился с вождем небольшой народности, отказавшимся дать разрешение неким заинтересованным лицам на добычу нефти на своей территории.
– Кто проявлял интерес? Западники или азиаты?
– Этого я вам сказать не могу, но готов поделиться другими сведениями. Когда тело погибшего доставили на родину, мы установили, что оно принадлежит человеку, уехавшему за границу подростком двадцать лет назад и с тех пор в Японию не возвращавшемуся. Он был внуком офицера особого подразделения, без вести пропавшего в Маньчжурии в конце Второй мировой войны.
– Особого подразделения?
Отведя взгляд в сторону единственного пустовавшего угла комнаты, Теджима уклончиво ответил:
– Короче, он был армейским офицером.
Услышав эту реплику, я сразу поднялся из‑за стола.
– Козава‑сан, – произнес я, – время дорого, мы находимся в смертельной опасности, а ваш друг пытается затеять с нами игры, привычные для бюрократов его пошиба. Спасибо за предложенную помощь, но, думаю, нам лучше поискать ее в ином месте.
– Не надо горячиться, Броуди‑сан. Естественно, что Теджима‑кун неохотно раскрывает свои секреты. Этого требует его работа.
Я почувствовал, что у меня побагровело лицо.
– Если каждое слово придется буквально тащить из него клещами, то у нас есть дела поважнее.
Под алым пледом Козавы заметно дернулась рука.
– А ведь он прав, Теджима‑кун. И мне тоже хотелось бы, чтобы вы…
– Но…
– Никаких «но»! – оборвал его помрачневший Козава. – Вы ответите на все вопросы господина Броуди, причем откровенно, без утайки.
– Мой начальник…
– Ваш начальник не помеха. Ему даже не обязательно обо всем знать. Он примет это как должное, не сомневайтесь. Дело набирает обороты. И я сам, и ваш комитет сейчас имеем возможность добиться результата, который не давался нам многие годы, и если мы ее упустим из‑за вашего нежелания поделиться важной информацией, я заставлю вас лично ответить за это. Я ясно выражаюсь?
Побледнев, Теджима глубоко поклонился и пробормотал:
– Как прикажете, мой господин.
Стать врагом Горо Козавы было равносильно карьерному самоубийству. Прояви сейчас Теджима упрямство, и уже завтра этот лощеный чиновник получил бы назначение военным атташе куда‑нибудь в Буркина‑Фасо.
– Что ж, меня радует возможность вернуться к разговору, главный принцип которого мы провозгласили изначально. Так в чем состояла суть вашего последнего вопроса, Броуди‑сан?
Я снова занял место за столом.
– О каком особом подразделении вы упомянули, Теджима‑сан?
Не поднимая головы, он ответил:
– Кэмпэйтай.
Услышав это название, я ощутил страх. Наше положение становилось все более безысходным с каждым часом. Сначала Козава, потом известие о предательской игре Хары, а теперь еще и проникновение в государственные секреты. В водоеме, где плавал Теджима, многим хищным рыбам не понравится то, что он собирался сейчас разгласить в нашем присутствии.
Мы с Нодой обменялись взглядами, понимая, что думаем об одном и том же: для нас появился новый повод оказаться в списке смертников.
Глава сорок шестая
Теджима только что упомянул об одном из самых тщательно спрятанных скелетов в шкафу японской истории. Во время Второй мировой войны в стране расплодились всевозможные полицейские организации, пытавшиеся контролировать все аспекты жизни как гражданского населения, так и армии. Среди них выделялась, например, полиция специального назначения (известная в народе как «полиция мысли»), но особенно отличилась в те годы и нагоняла страх тайная военная полиция, или Кэмпэйтай. Она была призвана заниматься в первую очередь шпионажем и контрразведкой, но ее легендарный, хотя и неформальный глава по имени Тоджо наделил своих подчиненных правом осуществлять террористические акты в самой Японии и за ее пределами. И те пустились во все тяжкие. В глазах большинства Кэмпэйтай была полностью тождественна нацистскому гестапо, и ее главарей следовало предать суду как военных преступников. Однако после капитуляции Японии американские оккупационные власти предпочли закрыть глаза на многие черные дела Кэмпэйтай, чтобы облегчить себе первоочередную на тот момент задачу – создание образа Японии как нового, надежного и покорного союзника США на Востоке. А уже через пять лет вспыхнула Корейская война, и базы в Японии превратились для американцев в важнейшие плацдармы для ведения боевых действий, после чего ни о каком расследовании деятельности Кэмпэйтай речи уже не шло. До сих пор это остается одним из белых пятен японской истории, потому что в Азии не нашлось своего Симона Визенталя, который устроил бы охоту на главарей банды убийц, чем, по сути, являлась эта организация.
Но меня интересовал другой вопрос, его я и задал Теджиме:
– Сколько сотрудников Кэмпэйтай пропали без вести после капитуляции?
– Многие рядовые и офицеры среднего звена погибли. Но вот из числа командиров исчезнуть удалось сразу девятнадцати. Наши эксперты не находят этому объяснения. Позже семеро из элитной группы вошли в руководство другой тайной организации. Все они были родом из Сога‑джуджо. Двое из семи занимали в Кэмпэйтай самые высокие посты. Но они привлекли наше внимание еще и потому, что совместно с двумя такими же командирами, как и они сами, хотя и не уроженцами Соги, сумели завладеть золотыми слитками стоимостью примерно в миллион долларов США. Заметьте, это в ценах того времени.
– И сколько же из этих четверых попали в списки без вести пропавших?
– Все.
– Вы шутите?
– К сожалению, нет.
– И трупов, естественно, обнаружить не удалось?
– Нет.
– Любопытно! Часть военного бюджета страны стала огромным пополнением для капиталов Соги.
– У нас нет доказательств, что все обстояло именно так, – возразил Теджима.
– Теджима‑кун… – скривился в ироничной улыбке Козава.
– Но конечно, такой вариант представляется наиболее вероятным, – поспешил поправиться прижатый к стенке чиновник.
– Сколько еще офицеров Кэмпэйтай, не имевших отношения к Соге, знали о существовании золота?
– Шестеро.
– Кто‑нибудь из них остался в живых после войны?
– Нет.
Я откинулся на подушках и изумленно посмотрел на бюрократа. Его признания ошеломили меня. Взглянув на Ноду, я не смог ничего прочитать на его лице, но догадывался, что ему пришла в голову та же мысль, что и мне, – бесследное исчезновение шестерых нежелательных свидетелей вписывалось в безжалостный образ действий Соги.
– Подведем итог, – произнес я. – Если называть вещи своими именами, то вам поручили навести порядок на собственной помойке. Выкопать скелеты, но лишь для того, чтобы зарыть их потом еще глубже, пока грязь не выплыла наружу и не возник бы скандал.
Лицо Теджимы скривилось в болезненной гримасе.
– У вас есть время прослушать одну запись? – спросил он.
– Есть, но только если мы сделаем это немедленно.
Теджима потянулся к своему «дипломату», набрал шифр, открыл замки и достал миниатюрный цифровой диктофон. С преувеличенной тщательностью он положил его строго параллельно линии края стола, словно пытался оттянуть начало и лучше самому подготовиться к тому, во что теперь собирался посвятить нас.
Я воспользовался случаем, чтобы приглядеться к Теджиме. Этот человек умел следить за собой. Вид у него был ухоженный. Его обслуживал очень хороший парикмахер, и я уловил аромат дорогого одеколона. Над его ногтями явно потрудилась мастерица маникюра, настолько ровно они были закруглены и аккуратно подпилены. Но эти округлые кончики пальцев вновь заметно задрожали, когда он включал диктофон.
Сначала мы услышали нечто похожее на порыв сквозняка, когда открывают дверь. Вскоре по твердой поверхности застучали каблуки двоих человек. Стулья заскребли ножками по полу. Жесткий мужской голос спросил:
– Он уже работает?
Другой мужчина ответил:
– Я всего лишь проверял уровень записи. Перемотать пленку к началу?
Тон приниженный, каким подчиненные говорят с начальниками, отметил я. Главным был, несомненно, первый из мужчин.