Он передал трубку, и до меня донесся запыхавшийся голосок:
– Папочка!
От этого звука сразу потеплело на душе. После общения с теневыми властителями и бюрократами услышать голос дочери показалось мне неземным блаженством, ниспосланным свыше.
– Привет, Дженни! Я старался дозвониться до тебя. Как дела?
– Наверное, неплохо.
Признаться, мне было почти все равно, что она скажет, лишь бы слушать и слушать ее голос. Но я все же встревожился.
– Что значит неплохо? Разве тебе не интересно провести несколько дней в секретном доме? Наверное, у вас там весело.
– Сначала да, а теперь стало скучно. Я не могу ходить в школу, и тебя здесь нет. А во все игры мы с Кристиной, Джоуи и мисс Купер переиграли. Ты думал над лучшей загадкой в мире? Какие пчелы дают молоко?
– Думал постоянно.
И в какой‑то степени я даже не обманывал ее. Вот только искал ответы на другие загадки.
– Ты догадался?
– Да. Как насчет итальянской королевской пчелы? Она приносит не только молоко, но и мороженое.
Дженни хихикнула, и меня снова обдало теплой волной нежности.
– А вот и неправильно.
– Пчело‑коровы?
– Нет… Когда ты вернешься, папа?
– Со дня на день.
– Там бродят китайцы с большими ножами?
– Я в Японии, Дженни. Ты же помнишь, что в Японии родилась твоя мама?
– И все равно – они там бродят?
Иногда дочь умела быть настойчивой.
– Здесь тоже попадаются плохие парни, но твой папа сильнее их всех.
– Но ты все‑таки будь с ними осторожен, ладно?
– Обязательно.
Дженни вдруг заговорила заговорщицким шепотом, прикрыв конец трубки ладошкой:
– А знаешь, папа, мисс Купер на самом деле из полиции. Она думает, я не поняла, но мне все известно. Она сейчас тоже в твоем магазине. Мисс Купер притворяется, будто она простая няня в том доме, где я сейчас живу, но в сумке у нее лежит жетон.
Просто неподражаемо. Разоблачена шестилетним ребенком! Насколько же профессиональна эта дама? От подобного вопроса мне стало не по себе.
– Я знаю, Дженни. Но она должна присматривать за тобой и помогать во всем.
Немного помолчав, дочь спросила:
– А за тобой кто‑нибудь присматривает?
– Целое агентство «Броуди секьюрити». Мистер Нода, Джордж.
– У тебя ведь большие проблемы, верно?
Что мне оставалось ответить? Я не мог заставить себя солгать ей, но ее волнение за меня и так, как я чувствовал, уже превышало все допустимые пределы. И мне пришлось сказать правду, но придать ей облегченную форму:
– Да, все оказалось сложнее, чем я предполагал, но тут работает группа классных специалистов, Джен. И еще. Мне удалось кое‑что узнать про нашу маму. Расскажу, когда вернусь. Так что позволь этой леди из полиции присматривать за тобой, а обо мне позаботятся друзья. Договорились?
– Папа, эта тетя из полиции очень неуклюжая. Если я видела ее жетон, то и остальные могли его тоже заметить. А если и твои друзья такие же?
Дженни бросила трубку на магазинную стойку, громко всхлипнула и убежала. Мысленно я готов был проклинать себя. Ведь я понимал простую истину: моя дочь чувствовала себя в опасности, если в опасности оказывался я сам. Понимал, однако недооценил воздействия, которое могли произвести на нее мои так называемые утешения. До меня доносился плач Дженни, становившийся все громче. Было слышно, как Эберс пытается успокоить ее, но тщетно.
Все, что хотелось иметь Дженни, – хороший родной дом. Спокойное семейное гнездышко. Но мир вокруг нее вращался так стремительно, что она совершенно терялась от этого. Дочь умоляла меня не уезжать. Даже придумала свою лучшую в мире загадку. И как всегда, держала себя в руках из последних сил. Мне вспоминались другие случаи, когда дочерью овладевала такая же тревога, но я всегда оказывался рядом, чтобы обнять и убедить, что ничего не случилось. Но на сей раз все оказалось сложнее и опаснее, а я находился от Дженни в шести тысячах миль. Я вздохнул, осознав, что мне необходимо взглянуть правде в глаза. Я обязан был обеспечить дочери ощущение стабильности и безопасности. И если мне это не удастся, отцовский бизнес придется все‑таки бросить. На другом конце провода Эберс все еще пытался развеять ее страхи, но Дженни оставалась безутешной. Не переставая винить себя, я положил трубку.
«Маленькая Япония» все глубже проникала во все аспекты моей жизни, и я уже не был уверен, долго ли еще смогу выносить это сам и терпеть терзания дочери. То, что происходило сейчас, напоминало события прошлого. Полузабытые воспоминания всплывали в памяти. Во время одной из ставших обычным делом размолвок между родителями мама поставила отцу ультиматум: «Выбирай, Джейк! Тебе никуда от этого не деться. Либо твое треклятое агентство, либо семья. Сделай же наконец окончательный выбор!» «Ты не имеешь права ставить меня в такое положение, – пытался возражать отец. – Я создал свое дело с нуля ради нас всех». «Но ведь мы и семью создали с нуля. Только вместе. А теперь эта семья на грани гибели. И тебе пора что‑то решать. Так каков твой выбор?» Неужели агентство «Броуди секьюрити» встанет непреодолимым барьером между мной и дочерью, как встало между отцом и мамой? Был ли я в состоянии продолжать работу Джейка так, чтобы не нанести дочери глубокой психологической травмы?
Я потянулся к телефонной трубке, чтобы снова позвонить Ренне, но моя рука замерла на месте. Мне бросилось в глаза изображение, появившееся на телевизионном экране в рабочем зале агентства, – мост «Золотые Ворота» и крупный заголовок срочной новости: «В САН‑ФРАНЦИСКО СНОВА ПРОЛИЛАСЬ КРОВЬ». Выскочив из кабинета, я схватил пульт и включил звук. Корреспондент американского телевидения, лицо которого было мне хорошо знакомо, вел прямой репортаж, а мимо постоянно проезжали машины «скорой помощи» и патрульные автомобили. Оказалось, что прошлой ночью, в то время, когда я играл в кошки‑мышки с Козавой в затхлой роскоши его гостиной, рядом с площадью Гирарделли была расстреляна семья туристов из Германии.
На сей раз трое: отец, мать и одиннадцатилетний сынишка.
Все, что я успел узнать, давало мне теперь абсолютную уверенность: это злодеяние не могло быть делом рук Соги. Просто расстрел семьи в «Маленькой Японии» «вдохновил» кого‑то на подражание. Но все равно «Броуди секьюрити» необходимо было как можно быстрее добыть неопровержимые улики, иначе Ренне не устоять под новым свалившимся на него ударом.
Глава пятидесятая
Моя очередная попытка дозвониться до лейтенанта не удалась. Мне объяснили, что он совещается за закрытыми дверями с представителями городских властей. Пришлось оставить дежурному подробное сообщение. В нем я настоятельно рекомендовал Ренне срочно выяснить, кто приобрел права на сеть автомобильных салонов, принадлежавших ранее дяде Миеко. Это был четкий след, оставленный одним из клиентов Соги, и, как я надеялся, Ренна сможет за него ухватиться.
Затем я перелистал свою записную книжку, нашел страницу с телефонами газеты «Майнити» и набрал прямой номер Хироши Томиты. Это был сорокалетний японский журналист, в свое время он прославился тем, что сумел разоблачить коррумпированного политика из либерально‑демократической партии, алчного торговца недвижимостью, который содержал к тому же тайную ссудную кассу, выдававшую кредиты под грабительские проценты, пользуясь посредничеством одного из крупных банков. Эхо скандала докатилось тогда даже до Америки, где отважному иностранному репортеру коллеги дали лестное прозвище Японский Томмигавк.
– Томми? Это Броуди.
– Броуди‑сан! Сколько лет, сколько зим!
– Да, мы с тобой, наверное, уже не общались года два. Как твои дела?
– Август в Токио всегда скучный месяц. А что?
– У меня тут возник ряд вопросов по поводу Кацуюки Хары и компании «Тек Кью‑Экс».
В его голосе мгновенно послышались нотки отчужденности:
– Ты обратился не по адресу, дружище. Подобные темы я больше не освещаю.
– Но…
– Работаю сейчас над статьей о новой монорельсовой дороге. Самый современный дизайн. Технологии мирового класса. Увлекательнейший материал!
Расслышать фальшь в его реплике не составляло никакого труда.
– Что случилось, Томми?
– Извини, Броуди. Расскажи лучше о Дженни‑чан. Как она?
– У нее все хорошо.
– Что ж, передавай ей привет. Увидимся как‑нибудь в следующий раз, если будет время.
Трубку повесили, и я услышал короткие гудки. Я тоже положил трубку, откинулся в кресле и принялся разглядывать фото Дженни в рамке, отцовский декантер для саке, его трофейный меч и приз от полиции Лос‑Анджелеса за победу в состязании стрелков. Потом решил расслабиться и бесцельно устремил взгляд в потолок. Так прошло около десяти минут, а затем Мари сообщила, что мне звонят по телефону агентства. Я снова поднес трубку к уху и услышал голос Томиты:
– Эй, дурья твоя башка! Ты хочешь, чтобы меня уволили?
– Если уж на то пошло, я давно поражаюсь, почему тебя не выставили за дверь до сих пор.
– Будешь и дальше задавать мне такие вопросы по городскому телефону, долго мне не продержаться. Наши разговоры прослушивают.
– Но прежде это не превращалось в проблему.
– Теперь превратилось. Скажи, ты любишь сеги?
Сеги – старинная настольная игра, которую часто называют японскими шахматами. Квадратные деревянные фигуры с заостренными в виде пирамиды верхушками передвигаются по лакированным клеткам доски, захватывают друг в друга в плен, изменяют свои функции, пока один из «генералов» не получает что‑то вроде мата.
– Все никак руки не доходили научиться.
– Найди время сегодня. Парк «Западные ворота» в Икебукуро. Приходи один. Проследи, чтобы никого не притащить у себя на «хвосте», понял?
– Да.
– Чувствую, ни черта ты пока не понял. До встречи.
И снова мы с Нодой взяли два такси и разъехались в противоположных направлениях. Но на сей раз его водитель развернулся и пристроился в двухстах ярдах позади моей машины. С включенным мобильным телефоном я вышел у западного вестибюля станции подземки «Икебукуро», не замечая за собой слежки и гадая, о чем мог беспокоиться Томита.
Расплатившись с таксистом, я нырнул в густую толпу пешеходов, валившую со станции, зная, что Нода маячит где‑то за спиной. Поскольку мой сотовый молчал, я пребывал в уверенности, что горизонт чист.
Парк с незатейливым названием «Западные ворота» действительно располагался к западу от станций метро и железной дороги, то есть крупного транспортного узла у северной оконечности центра Токио. Это была обширная, мощенная плиткой площадка, украшенная скульптурой, амфитеатром и зданием Центра искусств в виде шестиэтажного и разрезанного по диагонали куба со своим внутренним двором.
Как в прежние годы, когда мне приходилось пересекать небезопасные кварталы Лос‑Анджелеса, я оглядывал пространство, присматриваясь к затененным аркам и нишам, изучая отдельные группы посетителей парка, стараясь поймать устремленные на меня странные взгляды и вообще уловить малейшую рябь на гладкой поверхности общей картины будничного поведения людей. Здесь все выглядело вроде бы спокойно. В южном углу парка под сенью чахлых тополей разлеглись бездомные. Сцену перед амфитеатром оккупировали подростки с переносными магнитофонами и гитарами. На перевернутых пластиковых ящиках из‑под пивных бутылок лежали роликовые доски. И конечно же, большая группа самых несхожих друг с другом людей – от опрятных с виду интеллектуалов и слегка чумазых водителей такси до явных пенсионеров – склонилась над досками сеги. Каждый, казалось, был целиком поглощен обдумыванием хода или тактической схемы, которая могла обеспечить победу. Никто во всей округе не выбивался своим видом из общего ряда и не выглядел потенциальной угрозой.
Ища Томиту, я шагнул в круг играющих. Репортера нигде не было. Я прошел до конца ряда столов с досками, повернулся и стал возвращаться, когда какой‑то седой старик в бейсболке команды «Иомиури джайантс» неожиданно окликнул меня:
– Играете в сеги, гайджин‑сан?
«Уважаемый чужестранец». Я чуть не застонал. Этого мне только не хватало!
– Нет, не играю, простите.
– А мне почему‑то кажется, что играете. Садитесь.
Наверное, его прислал вместо себя Томми, мелькнула мысль. В Японии никому бы в голову не пришло так навязываться иностранцу. И я сел на желтый пластмассовый табурет. Старик сделал ход.
– Ваша очередь, – сказал он.
Я наугад осторожно двинул фигуру, осматриваясь по сторонам в поисках Томми.
– Надо не так, – капризно заметил старик. – Возьмите ее по‑мужски и поставьте на доску со стуком.
Он не только приставучий, но еще и требовательный! Где же Томми, черт бы его побрал? Но второй ход я сделал, следуя рекомендации старика.
– Вы безнадежны, Броуди‑сан. Я вам поставлю мат уже на десятом ходу. – Голос вдруг изменился, утратив стариковские интонации и хриплую надтреснутость.
Не поднимая головы, я исподлобья внимательно посмотрел на своего оппонента. Под седым париком и толстым слоем грима, состарившим его на тридцать лет, я разглядел черты лица Томиты. Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не выдать своего удивления, но эта маскировка скорее напугала, чем изумила меня. Повстречай я его сейчас в толпе, прошел бы мимо, даже не оглянувшись. У меня возникло чувство, будто я попал из одной переделки в другую. Только когда Томита перестал изменять голос, я смог узнать, кто передо мной.
– Не надо так смотреть на меня, – произнес он. – Делай ход после каждого моего. Не важно какой. Издалека все равно никто ничего не разглядит. Голову склони еще ниже и сделай артикуляцию по возможности неразличимой со стороны. Сумеешь?
– Конечно, – ответил я, оставаясь в полном недоумении, почему мой не слишком сложный вопрос по телефону заставил журналиста зайти так далеко в мерах предосторожности. – Что происходит?
– Ты попросил рассказать тебе о том, что, очевидно, станет главной сенсацией года.
– Я знаю, что гибель семьи Накамура наделала много шума, но все же…
– Это здесь ни при чем. Все дело в Харе. Средства массовой информации объявили ему бойкот. В свет не выходит ничего, кроме информации об убийстве в Сан‑Франциско.
– Что?!
– Ты меня слышал.
– Рассказывай подробности.
– Сделай ход. Если ты не играешь, то по местным правилам должен освободить место для другого.
Я шлепнул фигурой по доске, сбитый с толку. О том, как оплакивает Хара гибель членов семьи, газеты продолжали писать не переставая. Это все еще оставалось в заголовках ведущих изданий. Несомненно, Томита видел картину несколько искаженно.
– Рассказывай все, что знаешь, – тем не менее попросил я. – Особенно меня интересует «Тек Кью‑Экс».
– Ты снова об этом? Я уже догадался.
– Не тяни, Томми.
– Хорошо, но сначала мне нужно кое‑что сделать.
Он достал из кармана мобильный телефон и установил его рядом с краем доски.
– Мои люди расположились по всему периметру парка и наблюдают. Если появится кто‑нибудь подозрительный, мы услышим один звонок. Если телефон прозвонит дважды, тебе нужно будет быстрей скрыться. Лучше всего уходить на юг. Вниз по ступеням, которые у тебя за спиной, и через галерею магазинов справа.
– Боже, Томита!
Возникло ощущение, будто я вернулся в Согу, где в тени таились призраки, а каждый шаг был сопряжен с огромным риском. Сколько же еще это будет продолжаться?
Я весь подобрался, недоумевая, как не сумел разглядеть людей Томиты, и спросил:
– Так в чем все‑таки дело?
– Устроена информационная блокада, с какой лично я не сталкивался со времен тройного убийства в Шинокубо. Если ты что‑то знаешь, поделись со мной.
– Сначала говори ты, а я выложу тебе все, как только разберусь, что к чему в этом дьявольском деле.
– Мне бы тоже хотелось подробностей.
– На это нет времени. Пока мы здесь, мой тыл тоже прикрывают.
– Значит, они уже и за тобой охотятся? – спросил Томита.
– Не то слово. Дай мне основные сведения сейчас, а позже получишь все, чем располагаю я. Договорились?
Он наконец почувствовал, насколько я взвинчен.
– Хорошо. Но только имей в виду, что на нас всех оказывают огромное давление. Любая положительная статья про Хару летит в мусорную корзину редактора. Печатают лишь компромат на него. А пока были живы его близкие, на них тоже выливали ушаты грязи.
– Когда это началось? Кто организатор?
– Что толку строить догадки, Броуди‑сан? Но можешь не сомневаться, приказы исходят с самых верхов.
– Ты сказал, что за тобой присматривают твои люди. Кто они?
– Такие же репортеры, как я. В подобных делах мы всегда готовы выручить друг друга. У них глаз наметанный. Они отличат простых отдыхающих от наших врагов. Как только к нам направится кто‑нибудь подозрительный, мы сразу узнаем об этом.
– Тебе, как я вижу, не привыкать?
– Да, я уже занимался сбором опасной информации. Но нынешняя ситуация иная. Напишу статью сейчас и мгновенно вылечу с работы. Придется выжидать момент, когда они не смогут заткнуть мне рот или отправить в провинцию, чтобы написать красивый репортаж о цветении вишни.
– Расскажи мне о «Тек Кью‑Экс», – попросил я.
– Компания базируется на Тайване и была основана двумя молодыми компьютерными гениями. Один из них американец, получивший образование в Израиле. Второй – уроженец Тайваня, но выпускник Стэнфорда. Сначала они нашли несколько способов усовершенствовать микросхемы и успешно запатентовали их. Но вскоре прошел слух, будто они стоят на пороге революционного открытия – создания принципиально новой микросхемы, за которой будущее всей компьютерной индустрии, мобильной связи и даже игровых автоматов.
В общем, ребята сорвали джек‑пот. Вот тогда и развернулась настоящая война за право купить их фирму. Китайцы, голландцы и сразу три корейских чеболя забросили удочки. Из вашей страны гонку возглавила, конечно, «Интел». Но самую активную деятельность развернули японские корпорации, что тебя и интересует в первую очередь, верно?
Чеболями называются южнокорейские финансово‑промышленные гиганты, находящиеся, как правило, в собственности одной семьи. Пять крупнейших чеболей контролируют почти весь внутренний рынок Южной Кореи.
– Да. Кто проявляет особую инициативу из Токио? – спросил я.
– Только не правительство. Оно как раз собирается самоустраниться под давлением «Железного треугольника».
– Ты в этом уверен?
– Я не занимаюсь распространением неподтвержденных слухов, Броуди‑сан.
«Железным треугольником» в Японии называли тайный союз высокопоставленных чиновников, влиятельных политиков и крупных бизнесменов. Министерства и лидеры политических партий обеспечивали «своим» корпорациям принятие нужных законов и бюджетное финансирование, а те в ответ щедро жертвовали деньги на избирательные кампании и всегда были готовы предоставить посты в своих советах директоров отставным бюрократам.
– Извини, конечно, ты прав. И кто же одерживает верх?
– Схватка не закончена. Существует вероятность, что правительство Тайваня готово принять меры, чтобы удержать своих сыновей дома, а по данным из достоверных источников, «Железный треугольник» предпринял попытку откупиться от чеболей, пообещав в будущем поделиться с ними технологиями, но этим лишь привел корейцев в неописуемую ярость. На сегодняшний день главными претендентами остаются китайцы, корейцы и японцы. Среди наших в лидирующей группе «Комптел Ниппон» Хары, Эн‑и‑си, «Фуджитсу» и «Тошиба».
Превосходно! Я искал заказчика, оплатившего Соге расстрел в «Маленькой Японии», а Томита только что включил в число подозреваемых почти все ведущие азиатские корпорации.
– Но разве японские фирмы не выступают единым фронтом? В подобных случаях они прежде всегда объединяли усилия, чтобы заручиться новейшей технологией.
– Да, объединились. Министерства принудили их к этому. Но здесь Хара снова показал свой норов. Он проигнорировал министерские указания, их правила и всю систему в целом. Наш бунтарь действительно считает, что речь идет о будущем или по крайней мере о судьбе глобальных телекоммуникаций на несколько десятилетий вперед. Те же американцы или голландцы не разделяют подобного взгляда. Они считают, что возможны другие варианты.
Как это было похоже на Хару, привыкшего вести окопную войну с превосходящими силами противника. Поэтому среди рядовых обывателей он считался героем, достойным подражания, но власти люто ненавидели его за тактику волка‑одиночки, к которой он прибегал.
– Кто прав в данном конфликте?
– Это уже не важно. Если правительство Тайваня останется в стороне, то сделка может быть заключена в любой момент.
– С кем?
– С компанией Хары.
Теперь стало понятно, что когда Хара отважился купить «Тек Кью‑Экс» для себя, на него стали оказывать мощнейшее давление. Не только фирмы‑конкуренты, но и власти Японии. По словам Томми, Хара отверг альтернативные предложения. А как говорила Лизза, у отца завелся телохранитель именно с того момента, когда он стал вожделеть к тайваньскому производителю новейших микросхем.
– Значит, для кого‑то Хара отважный тигр, а для кого‑то паршивая овца в стаде?
– Мои источники в министерствах утверждают, что чиновники впали в бешенство с пеной у рта и всеми остальными симптомами.
Непокорный Хара выступил против племени бюрократов и нескольких десятков конкурентов, и кто‑то из них натравил на него Согу. Но все же его пока оставили в живых. Я не понимал почему.
– Уже существуют оценки, какую прибыль может принести в будущем «Тек Кью‑Экс»? – спросил я.
– От двух до пяти миллиардов долларов в год. И так ближайшие десять лет.
Мотив более чем достаточный.
– Но ты не знаешь, кто инициировал кампанию в прессе против Хары?
– Прости, Броуди‑сан, но это для меня загадка.
– Кто же ненавидит его до такой степени…
– Чтобы послать на заклание всю семью? Не знаю, но ведь именно в этом ты и пытаешься разобраться, не так ли?
– Пока я лишь размышляю над этим. Спасибо за помощь, Томита. За мной все подробности истории, если что‑нибудь произойдет.
– Уверен, ты имеешь в виду, когда что‑нибудь произойдет. Но дай мне хоть что‑нибудь прямо сейчас. До меня дошли, например, слухи, что ты работаешь на Хару.
– Ты сможешь пока держать информацию при себе?
– Разумеется.
– Это правда.
Томита усмехнулся:
– Ну ты даешь, Броуди! Будь на связи со мной непременно, слышишь? А с Харой рекомендую повышенную осторожность. Зазеваешься, и он тебя спалит.
Еще одно запоздалое предупреждение.
– Последний вопрос, – произнес я. – Что тебе известно о Горо Козаве?
У него загорелись глаза.
– Значит, он тоже замешан?
Я промолчал, но Томита все понял без слов.
– Он – черная душа. Если имеешь с ним дело, постарайся прикрыть свою задницу, спрячь подальше бумажник и не верь ни единому слову этой змеи.
У меня заныло внизу живота. Мало того что клиент затеял со мной странные игры. Мне только что сообщили, что человек, которого я считал своим новым союзником, на самом деле еще более опасен.
Мобильный телефон Томми издал сигнал. И в следующий момент на дисплее высветилось единственное слово: «Бегите!»
– У нас проблемы, – пробормотал Томми.
Зуммер телефона прозвучал вторично.
– Беги! Уноси отсюда ноги, Броуди, и как можно скорее!
И я ринулся в проход между магазинами, который указал мне приятель. Краем глаза я уловил движение справа от себя. Но мои враги находились всего в двадцати ярдах, и расстояние сокращалось. За спиной раздался всплеск сотни хлопающих крыльев, когда в воздух поднялась большая стая голубей. Двое мужчин ринулись через облюбованную птицами площадку, чтобы срезать угол. Я побежал быстрее. Позади слышался топот. Зазвонил мой сотовый. Нода тоже заметил их, но с большим опозданием.
В торговом зале толпился народ. Я бросил взгляд через плечо. К погоне присоединился третий, находившийся еще ближе ко мне, чем два других преследователя, и пользовавшийся тем коридором, который я сам прокладывал в толпе пешеходов. Уже в трех ярдах от меня он достал пистолет. Прицелился. Я резко вильнул влево. Женщина, шедшая мне навстречу с пакетами из супермаркета, вдруг стала падать. Я не слышал выстрела, не успел заметить раны.
Я просто продолжал бежать.
Оставалось надеяться, что Нода тоже где‑то рядом, если только не потерял меня из виду. Было понятно, что через несколько секунд меня настигнут все трое и отбиться от них в одиночку будет невозможно.
Я снова нырнул в какой‑то проулок и спрятался в узкой нише между домами. Мужчина с пистолетом пробежал мимо. Я мгновенно выскочил у него из‑за спины и с силой обрушил рукоятку своего оружия на его голову. Он завалился на тротуар. Я кинулся дальше. Двое других обогнули угол и просто перепрыгнули через своего лежавшего на земле товарища. Я опять свернул – теперь уже вправо, локтями оттолкнув двух мужчин в серых костюмах. Враги догоняли меня. Теперь у них тоже появились в руках пистолеты. Неожиданно пешеход, только что шедший прямо на меня, вдруг закатил глаза и тоже стал падать. Но я опять не смог разглядеть пулевого отверстия на его теле. Что же они использовали вместо пуль?
Еще раз метнувшись вправо, я оказался прямо посреди ресторана, задняя дверь которого выходила в ту самую галерею, через которую начался мой побег. Я промчался сквозь ресторанный зал, позабавив клиентов, поедавших длинную лапшу из огромных мисок, снова повернул за угол и выскочил в пассаж теперь уже в тридцати шагах позади своих преследователей. За тридцать секунд я выполнил обманный маневр, которому обучил меня одноклассник в Лос‑Анджелесе, уже тогда входивший в одну из уличных банд, а сейчас, насколько я знал, отбывавший длительный срок в Сан‑Квентине.
Те двое пробежали полквартала, прежде чем остановиться и начать озираться по сторонам, пристально, но совершенно спокойно. Я переложил пистолет в левую руку. Противники продолжали всматриваться в толпу. Более высокий из двоих что‑то сказал и только тогда догадался обернуться. Но поздно. Я уже налетел на него сзади, направив мощный прямой ему в челюсть. Он упал как подкошенный. Его напарник дернулся, но тут же услышал:
– Брось оружие!
Я сказал это по‑японски, уперев ствол ему в позвоночник. Он выронил свой пистолет, и я ногой отбросил его подальше вдоль тротуара. И сразу донесся быстрый топот. Я оглянулся. В пяти ярдах от меня уже находился номер четвертый, стремительно надвигаясь с пистолетом на изготовку. Но слева на него наскочил Нода. Они столкнулись с глухим звуком, и оба опрокинулись в проход. Нода изловчился ударить противника локтем в глаз. Тот вскрикнул и прикрыл лицо руками. Мой пленник зашевелился.
– Еще одно движение, и я спущу курок, – сказал я.
Мужчина повернул голову и окинул меня презрительным взглядом, но рукоятка моего пистолета вырубила его, прежде чем презрение переросло в нечто более серьезное. Еще одно тело распласталось на тротуаре. Нода вскочил, а его оппонент остался лежать неподвижно. Пешеходы испуганно жались к магазинным витринам, не сводя робких взглядов с нашего оружия. В двухстах ярдах позади нас остался полицейский участок. Несомненно, кто‑нибудь оповестит их о происшествии, если это не было уже сделано. Полицейские могли появиться здесь в любой момент.
Нода ухватил меня под локоть и стал уводить прочь.
– Отличный удар. Ты закончил бой нокаутом, – шепнул он.
– Всегда приятна похвала профессионала, – отозвался я.
Но ему было не до шуток.
– Не теряй концентрации.
– Хорошо. Но поясни, что они пытались сделать?
Мы быстро влились в толпу, спешившую в сторону станций.
– Похитить тебя.
Похитить! Все мышцы моего тела опять напряглись. Сога не собиралась дожидаться, пока я сам покину столицу, как сделала это в случае с другом Ноды. И не зная, как выманить меня из города, они решили, что лучше всего насильно вывезти в другое место, где ничто не помешает расправе.
– Ты уверен?
– Они использовали иглы с быстродействующим снотворным вместо пуль.
Теперь все сходилось. Но от этого не стало легче. Мы представляли для Соги даже большую угрозу, чем предполагали.
– Почему они так спешат?
– Им нужно избавиться от тебя как можно скорее, – ответил Нода. – И вероятно, от меня тоже. Ты стрелял из «беретты»?
Его по‑прежнему беспокоил запрет на ношение оружия.
– Нет, но…
– Отлично. Тогда нам ничто не угрожает.
Я изумленно уставился на него.
– Ничто не угрожает? Ты хоть сам понял, какую глупость сморозил?
Глава пятьдесят первая
В сопровождении трех охранников мы с Нодой быстро вошли в здание, где располагалась наша контора. Еще трое сотрудников дежурили на тротуаре перед входом, и несколько пар, чередуясь, патрулировали улицу. Прежде чем вернуться в офис, Нода сделал звонок, и парни из «Броуди секьюрити» обеспечили безопасный подход, замкнув периметр, чтобы не дать Соге повторить попытку похищения.
Гул облегченных вздохов раздался в рабочем зале, когда мы ступили на его порог. Сразу же на всех окнах закрыли жалюзи, а входную дверь заперли на надежный засов. Я постоянно чувствовал на себе любопытные взгляды – это детективы и вспомогательный персонал пытались понять, насколько успешно я сумел справиться с кризисной ситуацией. Мне, разумеется, не нравилось быть объектом подобного анализа, но я понимал, что он составляет естественную часть нашей работы – как моей, так и их.