- Ха! Ха! Ха! Ха! – раздавался в аквариумном полумраке «Big Father House» неистовый хохот Уолтера Кика.
Американский посол был как всегда в своём ударе буржуазного амплуа великой западной капиталистической машины по выработке, генерации, установлению и фундаментальному самоутверждению без капли намёка на компромисс.
- И вы мне хотите сказать, что это не тотальная победа?! – продолжал он надрывать ёмкостную акустику глубокого офисного зала, как перегруженная бас гитара в проигрыше между основными музыкальными темами.
За столом, развалившись в больших глубоких креслах, сидело пятеро: Уолтер Кик, Борис Молотов, Марта Баумгартен, Сэр Томас Уиттл и Архип Великий. Эти личности определяли состав того самого Головного Совета Правления Программы Полярной Навигации («Head Board of the Polar Navigation Program Board» HBPNPB), который был прозван масонами как «Пятёрка Непосед»(«Five Fidget»). Это произошло после первого визита Сэра Томаса Уиттла на Амундсен-Скотт, когда он присутствовал при совершении подтасовок в жеребьёвке пилотов на гонке по трассам проекта «Две девятки». Спустя некоторое время, общаясь среди определённого круга лиц, им были высказаны свои впечатления от происходящего на той встрече. Среди прочего он пожаловался на чрезмерно повышенную психологическую активность в обществе глав правления при обсуждении довольно-таки простых и незаурядных на его взгляд вопросов, которые в другой обстановке и с другими людьми могли бы быть решены быстрее и проще без лишних эмоций и суеты.
Все, кроме Томаса Уиттла пили спиртное, последний, в свою очередь, ограничивался минеральной водой, в иных случаях чаем. Его поведение сразу немного настораживало. Он сидел в кресле иначе, выпрямившись, как на стуле, с ровной спиной. Постоянно держал между ног свою трость с серебряным набалдашником в виде головы льва и крутил её руками в чёрных лайковых перчатках, которые никогда не снимал, как и не здоровался ни с кем за руку. В его внешнем стиле не хватало только шляпы – «котелка» для пущей схожести с английской модой девятнадцатого века. На шее красовался очень красивый узорный шёлковый платок, аккуратно заправленный под лацканы пиджака и полностью скрывающий шею и горло. На лацкане красовалась брошь в виде жука скарабея с распущенными крыльями по бокам, держащего в передних лапах над головой корону в виде княжеской шапки с крестом. Брошь была выполнена из белого и жёлтого золота с инкрустацией драгоценными камнями. Сам Томас Уиттл был невысокого худощавого телосложения с сухим, абсолютно неэмоциональным лицом. При этом он постоянно всем безмолвно улыбался какой-то очень неприятной, но в то же время естественной улыбкой. Он практически никогда ничего не говорил, не вступал ни в какие споры, в попытках к диалогам с ним сразу ставил своего оппонента в задумчивое положение и так всё время деликатно и даже нежно продолжал заставлять его задумываться, задумываться и ещё раз задумываться. Поэтому ему старались не задавать вопросов и не вступать с ним в разговоры. А он, в свою очередь, всё время только немного поворачивал голову в сторону говорящего в данный момент, и продолжал улыбаться, как будто ему постоянно всё нравилось, и он был всем постоянно доволен. В целом все из присутствующих были осведомлены, что он член Масонского Ордена, но кроме этого никаких подробностей о его статусе в нём или о роде занятий никто не знал. В каком-то смысле это не имело вообще никакого значения, особенно для представителей западных государств, которые сами так или иначе были очень приближены к данной организации. Но если говорить о более конкретных особенностях его личности, то это был яркий представитель высокоинтеллектуальной аристократической элиты Британской Короны, абсолютно начитанный, продуманный до мозга костей, которому на самом деле было неимоверно скучно пребывать среди большинства окружающих его людей, и единственной причиной, по которой он совершал подобного рода визиты со встречами, был определённый свод обязательств перед Его Величеством, ну и конечно же, естественный шпионаж в пользу Масонского Ордена.
Второй яркой фигурой этого общества являлась Марта Баумгартен, которая вальяжно сидела в кресле нога на ногу в кружевных чулках, коротком платье, немного даже вульгарно демонстрируя всем свои роскошные длинные ноги и объёмную грудь в кружевном декольте. Белые густые распущенные волосы с очень профессиональной укладкой, пышные естественные губы, большие голубые глаза, невероятно красивое лицо и очень серьёзные манеры при каждой реплике заставляли всех остальных задуматься не только о сути сказанного, но и заострить своё внимание на ярко выраженной гипер сексуальности этой натуры. Она очень естественно и свободно общалась и на любые темы, смеялась вместе с остальными и также спокойно и расслабленно пила своё шампанское из высокого красивого бокала.
Примерно таким же образом вёл себя Борис, одетый на этот раз в новый костюм, новую клубную шёлковую рубашку, в общем, в довольно не представительский, а скорее в свободный и развлекательный формат одежды. Эдакий «Фигаро» в находчивости и поддержании сторонних тем с постоянным дипломатическим стержнем внутри содержания каждого из своих диалогов, он сидел, свободно развалившись и утонув в глубине кресла, как большой босс, держа обе руки на подлокотниках и разворачиваясь вместе с ним при любой реплике к говорившему напротив.
Уолтер Кик в этот раз был похож скорее на мажоритарного злого клоуна, который доминировал в риторике, активно жестикулируя, корча гримасы и постоянно перетягивая на себя чрезмерно выразительную форму беседы. Сегодня ему было всё равно, он чувствовал себя совершенным победителем после того, как ему во время второго турнирного старта передали первые результаты телевизионных рейтингов, ставок мирового тотализатора и соответственно рост котировок на рынке ценных бумаг, которых у его стороны было намного большее количество, чем у других участников, не считая Архипа Великого, который держал контрольный пакет акций корпорации «Polar Navigation».
Сегодня, когда в результате всех достигнутых позиций, гоночным турнирам на сновигаторах был присвоен статус Чемпионата, а финансовая активность серьёзно и мощно подтолкнула этот прогресс, участники праздновали окончательное завершение фундаментальной закладки в виде базиса вложенных средств и их стопроцентной долговременной прибыли.
- Говорю вам, - это стабильное золотое дно! – произнёс Борис периодически вращаясь в кресле влево – вправо.
- Нельзя доверяться чувствам абсолютной уверенности до конца, - спокойным голосом возразил ему Архип.
- Да я готов поспорить, что этой теме абсолютно ничего не угрожает, даже если бы здесь в Антарктиде на нас напали террористы, что в принципе невозможно! – категорически и авторитетно возразил ему Борис.
- При всём желании никак не могу не согласиться с вами в этот раз, коллега! – убедительно и громко заявил Уолтер Кик, демонстративно ткнув указательным пальцем в сторону Бориса.
Архип сидел, развернувшись в кресле на пол оборота к остальным у головного основания стола. Уткнувшись указательным пальцем левой руки себе в висок, подпирая тем самым всю голову согнутой в локте рукой, упёртой в подлокотник. В правой руке он держал бокал с виски. В этот момент он думал о том, насколько бывает ничтожна и смешна уверенность и величие сильнейших мира сего, и как пронзительно остро смеётся над ними ирония. И, конечно же, он понимал в этот момент, что Джек Райт не сообщил никому о происходящих событиях. Это оказался настолько жёсткий и осторожный по своим принципам человек, что если бы у него в таких ситуациях была возможность максимально не распространять информацию, то он ей обязательно пользовался, даже если скрывать её приходилось от высокопоставленных персон, в подчинении которых он находился в гражданское время.
Вот так, скованный фатальными обстоятельствами, Архип Великий увидел весь тот ничтожный цирк и самого себя в нём в момент, когда, казалось бы, могучая финансовая и индустриальная империя могла разлететься в прах с огромным количеством человеческих жертв, тяжёлых последствий и убытков. И в этот момент, когда короли всего этого спектакля с цифрами, процентами, возможностью подтасовок и прочим содержанием могущества власти ликовали и бесконечно упивались своим величием, не подозревая, что сидят на пороховой бочке, обычные совершенно иные люди, стоящие намного социальных ступеней ниже, в действительности решали серьёзные жизненно важные проблемы, чтобы уберечь этот созданный ими мир. Он смотрел на это очень внимательно по-философски, осознавая то, что ему недаром было дано увидеть столь искажённый парадокс существенной реальности. Что это произошло не просто так, а с каким-то более высоким смыслом, который он ещё не готов был до конца принять сам. Ему не было страшно перед возможностью катастрофы, он даже почему-то предчувствовал, что всё, в конце концов, будет хорошо, но сам факт происходящего в данный момент объективно показывал ему, где его настоящее место и это было очень унизительно и неприятно. Было даже в определённой степени отвратительно сидеть здесь и как дешёвый лицедей прикидываться перед всеми, что всё действительно именно так, как они думают. При этом всё могло рухнуть буквально в любой момент, если бы кто-нибудь из присутствующих случайно пошёл на тесный контакт с председателем наблюдательной комиссии Ричардом Уордом или с кем-нибудь из членов жюри, потому что у Архипа совершенно не было даже приблизительных обоснований для того, чтобы объяснить, почему он сегодня самостоятельно подтасовал практически половину результатов турнирной жеребьёвки. И малейший вопрос на эту тему не то, чтобы как-то подставлял под удар его авторитет в Совете Правления, а просто вёл к совершенно непредсказуемым последствиям, которые могли в корне повлиять на успех задуманной операции. При этом не переживания о состоянии дел в данный момент, а общая усталость от возникшей проблемы серьёзно утомляли его психику. Он уставал бороться, а внутреннее эмоциональное состояние, не смотря на выносливость и жизненный опыт, всё равно постоянно пытались вырваться наружу. И ему приходилось всё это время ещё и напрягаться до изнеможения, чтобы выглядеть хоть как-то более или менее оптимально для соответствия внешней обстановке. То, что раньше было для него таким насыщенным и полноценным раем, как он сам считал, теперь превратилось в кошмарный ад с естеством натур, истиной власти объективных обстоятельств и уже практически физиологическими пытками. Огромные деньги, которыми он был так доволен и которыми сейчас были также довольны все остальные, теперь не имели вообще никакого значения. Они были ничем, - пустым местом, ради которого здесь сегодня собрались все эти люди в настоящей смертельной западне, о которой они даже не догадывались. В какой-то момент Архипу начинало становиться даже довольно смешно, и он еле сдержал свой смех, негативно оценивая и то обстоятельство, что он находится уже на грани какого-то дикого сумасшествия. Теперь ему оставалось только одно – дотянуть до позднего вечера и не сорваться. Он чувствовал в себе силы, но почему теперь он уже не так яростно и инициативно стремился доказать себе и кому-либо ещё ту мнимую правоту или истину, которой он служил всё это время.
ГЛАВА X. ГЕНРИХ МАЙНЕР
Среди редких невысоких пролесков посередь зелёной лужайки на скатанных армейских спальных мешках полукругом сидело шесть человек. Ещё один стоял напротив сидящих и что-то объяснял им. Издалека доносилось журчание воды. Это было одно из ответвлений реки Лойзах протекающей вдоль горного хребта Ваттерштайн, части системы Северных Известняковых Альп в Баварии и Тироле. Небольшой отряд горных егерей «Эдельвайс» разбил временный тренировочный лагерь здесь у подножия Цугшпитце, самой высокой точки на территории Германии, расположенной на границе с Австрией неподалёку от посёлка Грайнау. Сидящие были специально отобранными солдатами высокого роста, стройным и жилистым сложением, с сильно выкачанными мышцами. Их возрастной диапазон варьировался от двадцати семи до тридцати пяти лет. В основном все они уже были унтер-офицеры (унтершарфюреры) и одной из второстепенных целей, ради которых они сейчас были здесь мобилизованы, являлось получение ими званий фельдфебелей (обершарфюреров), естественно, после успешного проведения всех предусмотренных этапов тренировки и испытания. По окончании этого учебного похода, каждый из них должен был стать полноценным командиром своего отряда с конкретно ориентированной областью задач. Говоря иначе, сейчас проходил сложный период переформирования горно-стрелковых полков, в процессе которого для оптимизации времени и затрат выбирались самые выносливые и подходящие для сложных заданий бойцы из младшего офицерского состава. Они проходили специальное более углублённое обучение и тяжёлую проверку на выносливость, после чего в отряды под их командование также отбирали самых успешных и подготовленных солдат. Так происходило формирование усиленных элитных отрядов спецназа «Эдельвайс» в 1939 году для готовящихся новых военных кампаний на территориях в районе Крайнего Севера. Руководил подготовкой данной группы оберштурмбаннфюрер СС Генрих Майнер, сорока пяти летний австриец, довольно молодо и спортивно выглядевший для своих лет.
- Jeder von Ihnen soll verstehen, dass unter den Bedingungen der begrenzten Anzahl der Munition, Sie zum Nahkampf maximal vorbereitet sein sollen, in dem eine Hauptart der Waffen Ihr Bajonettmesser ist! («Éдэн вон úнэн золь ферштéйн, дас ýнтэ дэн Бедúундэн дэ бегрэзнцэн Анзáль дэ Мунúцион, Зи цум Нáкамф максимáль фобарáйтид цайн золь, ин дим áйна Хáупат дэ Вáфэн Ир Баёнэтмэсэр ист !», «Каждый из вас должен понимать, что в условиях ограниченного количества боеприпасов, вы должны быть максимально подготовлены к рукопашному бою, в котором основным видом оружия является ваш штык-нож!»)- объяснял Генрих Майнер сидящим перед ним бойцам.
С этими словами он вынул из поясного чехла свой стандартный штык-нож для подразделений «Эдельвайс» с характерной стилизованной под голову орла рукоятью, и несколько раз быстро подкинул его вверх правой рукой, ловко закручивая в продольной оси и с лёгкостью ловя чётко за рукоять при каждом приземлении, совершенно не отводя взгляда от присутствующих. Даже по первым жестам было сразу видно, что он серьёзный профессионал в обращении с холодным оружием. Потом он несколько раз перекинул нож назад через локоть, подхватывая его другой рукой снизу, а также перебросил его из руки в руку за спиной, совершенно не меняя общей позиции тела, и не сходя с места. Затем он выполнил все те же упражнения, только в обратном направлении.
Рукава его летней полевой куртки были закатаны по локоть, на серо-зелёном кепи горных стрелков гордо красовались символы: сверху с фронтальной стороны орёл «Вермахта», под ним «Мёртвая голова СС» и блестящий серебристо медный значок в виде альпийского цветка Эдельвейса сбоку.
- Ich werde Sie in der besonderen Taktik der Annäherung mit dem Feind im Messerkampf ausbilden, sowie, der Reihe der angreifenden und Verteidigungsaufnahmen, die Ihnen schnell helfen werden, Ihren Gegner aus der Fasson zu bringen und im Kampf mit ihm die vorherrschende Position zu ergreifen! («Их вéдэ Зи ин дэ безóндорэн Тáктик дэ Áанээрун мит Дэн фáйнд им Мэссэкамф áусбёдн, зовú, дэ Рэйль дэ айнгрáйфендэ унт ФатáйдигунсАуфнáмэн, ди Инэн шнэль хЭльфен вéдэн, Ирэн Гэгнэ áус дэ Фáсун цу брúнгэ унд им Кампф мит им ди фёрхэшэндэ Позúцион цу эгрáйфн!», «Я обучу вас особой тактике сближения с врагом в ножевом бою, а также ряду атакующих и оборонительных приёмов, которые помогут вам быстро вывести из общего равновесия вашего противника и захватить в схватке с ним доминирующую позицию!») – продолжал Майнер свою речь стоя на месте, расставив ноги на ширине плеч, подав верхней частью корпуса немного вперёд и вытянув шею. Руки при этом он держал за спиной и перекручивал свой нож пальцами одной из кистей, внимательно всматриваясь каждому из сидящих в глаза по очереди. В целом его внешняя осанка в этот момент в совокупности с очень серьёзным и пронзительным голосом была чрезвычайно агрессивной и карательно убеждающей.
Офицеры сидели и внимательно слушали его. Их имена были: Волкер Кох (Volker Koch), Йохан Кляйн (Johann Klein), Юрген Шнайдер (Jürgen Schneider), Горст Бауэр (Horst Bauer), Керт Нойманн (Kert Neumann) и Энгель Юнг (Engel Jung). Сочетание прекраснейшей кристальной альпийской природы с зелёными лужайками, журчанием воды, щебетанием чудных птичек и резкой немецкой военной формой с командной речью, секущей как хлыст заставляли всё вокруг восхищаться и подпрыгивать от восторга перед австрийской энергетикой и немецкой тактикой, складывающимися в неповторимый энергичный темп немецко-фашистской Германии, отличающийся особой культовой оригинальностью!
- Im Laufe von zwei Tagen werden Sie diese Aufnahmen durcharbeiten, und dann wir werden den Kontrollaufstieg begehen, im Laufe von dem ich periodisch anstellen Sie aufeinander in verschiedenen natürlichen geologischen Bedingungen der Gebirgsgegend werde. Deshalb werden auf Paare sofort Sie verteilt und Sie halten immer die hölzernen Nachbildungen bereit! Ich werde plötzlich befehligen! Es wird Ihre Reaktion zusätzlich erhöhen! Geben Sie einander nicht nach fürchten Sie vor den Verletzungen nicht! Ihre Selbstaufopferung im Kampf ist für den Führer wichtig, aber, sie anzufangen soll vom Training! («Им Лáуфу фон цвай Тáгэн вэдэн Зи дúзэ Áуфнáмэн Дýрхабáйтн, унт дан вир вэдэн Дэн Контрóльауфштúг бэгúн, им Лáуфу фон дэм их Периóдищáнштэлен Зи ауфанáндэ ин фэшúдниннатýрлихэн геолóгищен Бедúнгунэ дэ Гэбёгзгúгэн вэдэ. Дэсхáйб вэдэ ауф Пэрэ зофóт Зи фэтáльт унт Зи хáльтэн úмэ ди хёльцнэн Нáхбэлюнэн бэрáйт.Их вэдэ плёцлих бэфúлúнэн! Эс вэд Ирэ Реакциóн цузэцлих эхгюн! Гúбэн Зи эйнандóних нах фёхн Зи во дэн Фолéцунын нихт! Ирэ Зэбстáупфопфюрын им Кáмф ист фюр дин Фюрэ вúхтих, áба, зи áнцуфагэн золь фом Трúйнин!», «В течение двух дней вы будете отрабатывать эти приёмы, а затем мы совершим контрольное восхождение, в течение которого я буду периодически натравливать вас друг на друга в различных природно-геологических условиях горной местности. Поэтому сразу распределитесь на пары и всегда держите свои деревянные муляжи наготове! Командовать я буду внезапно! Это дополнительно повысит вашу реакцию! Не поддавайтесь друг другу и не бойтесь травм! Ваша самоотверженность в бою важна для Фюрера, но начинаться она должна с тренировки!»)
Майнер продолжал объяснять. Он отличался особой настойчивой въедливостью и всегда добивался от своих подчинённых того, что хотел! Его не зря выбрало командование Вермахта в качестве тренера в одном из важнейших боевых направлений. В спокойное гражданское время это был очень мирный и добродушный человек с размеренным характером. Он не любил войну и всё, что с ней связано, но стоило ему получить приказ сверху, как он тот час же превращался в очень строгого, нестерпимого к ошибкам и злого до достижения своих целей человека, за что его и прозвали среди своих «Тролль» («Troll»). К этому вдобавок мастерски прибавлялось коварное владение ножом, и из обычного человека при особых обстоятельствах получался абсолютный горный убийца-профессионал, заслуженный егерь, один из тех, кому не было равных среди представителей этой группы. Он не раз на тяжёлых примерах при свидетелях доказывал свой неоспоримый профессионализм, выбираясь из очень опасных ситуаций в горах на скалах, используя исключительно собственную пробивную инициативу, реактивную и эффективную, как артиллерийский снаряд! За это и за другие военные заслуги в том числе он впоследствии был награждён Рыцарским крестом Железного креста лично Адольфом Гитлером. Также Генрих Майнер, как и все высшие офицеры «СС», был обладателем кинжала «СС».
- Die Besten von Ihnen werden von mir die persönlich zusätzlichen Ermutigungen bekommen. Und jetzt, wenn aller klar ist, sofort zu zerschlagen hier das Lager! Und schneller! («Ди бэстэн фон úнэн вэдэн фон ми ди пезóних цýзэцлúхен Эмýчингунэн бекóмэн. Ун ецт, вэн áле клаа ист, зофóт цу зэцшлЯгэ хи дас Лáга! Унд шнэля!», «Лучшие из вас получат от меня лично дополнительные поощрения. А теперь, если всё понятно, немедленно разбить здесь лагерь! И побыстрее!») – скомандовал он.
По команде шесть человек начали каждый выполнять свою определённую задачу: один схватил котелки и пошёл к реке за водой, второй пошёл с ним за камнями для обкладки костра, третий и четвёртый отправились в лес за дровами, а пятый и шестой начали устанавливать палатки.
Генрих Майнер был доволен и горд за своих новых воспитанников. Он стоял в стороне и с внутренним удовлетворением смотрел, как они усердно и преданно выполняют его распоряжения. Он был доволен, потому что не знал одного, - того, что все эти парни, как один, трагически погибнут спустя пять лет, во время Петсамо-Киркинесской операции на Кольском полуострове в кровопролитных и ожесточённых сражениях с частями Красной Армии.
Несмотря на катастрофический коллапс идеологии после сокрушительного поражения немецко-фашистских войск в 1945 году, спустя много лет после войны Генрих Майнер перед своей кончиной в 1986 году с гордостью передал награды и клинок своему сыну, Альбрехту Майнеру, которому на тот момент было уже пятьдесят семь лет. Альбрехт Майнер сделал тоже самое в 2016 году, передав эти, ставшие уже родовыми, реликвии своему сыну, Филиппу Майнеру, у которого в 2000 году родился сын, Ганс Майнер. В 2030 году, когда Филиппу Майнеру исполнилось шестьдесят четыре года, он решил не дожидаться конца своей жизни и передал эти артефакты Гансу, который на тот момент уже десять лет служил в войсках специального назначения. Именно в тот день, когда Филипп передал ему парадную форму горных стрелков Вермахта, награды, клинок и книгу Йозефа Геббельса, подписанную им Генриху Майнеру собственноручно, Ганс и сел в тот злополучный туристический автобус, на который напали вооружённые грабители. После этого инцидента Верховное Руководство Вооружённых Сил Германии решило предложить Гансу перевестись из милитаризованного действующего спецназа в новый проект в Антарктиде, требующий высокой квалификации, статуса и практических заслуг, характеризующих личность человека в определённом специфическом ракурсе, а именно внезапной, безошибочной и решительной реакцией в чрезвычайно сложных и опасных ситуациях, связанных с высочайшей степенью риска для собственной жизни.
ГЛАВА XI. НОЙМАЙЕР
Когда Гансу Майнеру стала известна истинная причина его присутствия на внеплановом сборе пилотов в кабинете у Джека Райта, в его голове моментально сработала функция выработки экстренных мер, как какое-то механическое устройство с заводной пружиной, у которого сорвали стопор. Сквозь автоматически выдаваемые Джеку ответы, он уже поэтапно конфигурировал весь план пошаговых действий на своей родной станции Ноймайер, а перед его глазами в этот момент по очереди проплывали смеющиеся радостные лица его друзей и знакомых вперемешку с их сёстрами, жёнами и подругами. Под конец разъяснительной беседы с Райтом, которая уже начинала перегревать внутреннюю психологическую атмосферу предварительной подготовки, в голове Ганса уже была заложена окончательно сформированная программа, которой только нужно было дать команду на старт.
Ганс вышел из кабинета чётко, как торпеда из торпедного аппарата подводной лодки, испытывая некоторое облегчение от высвобождающейся при пуске внутренней энергии. В ином варианте сравнительных аналогий с его внутренним состоянием он был схож с полицейским доберманом, которого только что стравили на убегающую жертву командой «Фас!», отщёлкнув карабин от ошейника. До начала его миссии оставалось чуть меньше полутора часов, а ещё необходимо было как-то пройти церемонию официального открытия Чемпионата в очень напряжённом нервном состоянии. Первым пунктом плана действий шло посещение бара в дальнем зале, куда сразу же и направился Ганс.
- Две упаковки энергетика, пожалуйста! – спокойно и вежливо попросил он бармена, скрывая внутреннюю нервозность.
Бармен немножко удивился, это было заметно по лёгкому изменению мимики его лица. Но в тоже время с должной частью уважения к личному времени клиента и уровню выполнения своих обязанностей, он быстро принёс из подсобного помещения восемь банок «Бёрна» в двух упаковках.
- Сдачи не надо! – быстро произнёс Ганс, забирая упаковки с барной стойки.
Теперь в его распоряжении времени оставалось только на то, чтобы отнести купленное в свою комнату и проследовать после этого до Центрального зала на торжественное открытие.
В половине первого, когда официальная часть закончилась и комиссия перешла к жеребьёвке, к Гансу подошёл Билл Фишер и тихонько сказал:
- Возьми всё, что тебе необходимо и спускайся в машзал технического корпуса. Если кто-нибудь по пути остановит тебя и спросит, куда ты идёшь и зачем, объяснишь, что механики не могут что-то прочесть на немецком языке в твоём сновигаторе, чтобы закончить профилактический регламент обслуживания, поэтому и позвали тебя. И не забудь прочесть на бейдже имя того умника, который это сделает. Это очень важно!
Спускаясь вниз из своего номера Ганс последний раз окинул взором толпу гостей в Центральном зале, после чего быстро проскользнул в переход между корпусами.
Внизу его уже ждал Фишер и Лу. Проходя из основной части машзала к запасным отсекам Ганс ещё раз почувствовал некоторое облегчение, а когда занял кресло пилота и опустил стеклянную крышу кабины, то вообще ощутил полнейшее успокоение и долгожданный комфорт. Фишер торопил процесс старта, с явным недовольством на лице и некоторой даже отрешённостью интенсивно жуя жвачку и махая рукой на выезд, выражая как бы полное отсутствие своего интереса к сложностям стартового процесса. В кабине было тихо и просторно, а также приятно пахло штатным ароматизатором, напоминающим запах в салоне самолёта. Ганс быстро запустил все системы контроля тяги и начал ввод идентификатора пользователя на отключение спутниковой навигации и аварийного маяка. Через стекло кабины слышалось отдалённое нарастание свиста вторых контуров ионных установок, машина была готова к старту, ворота шлюза были открыты. Ганс включил себе кондиционер и подал рычаг тяги вперёд, «Миршлаг» плавно скользнул вперёд и вышел наружу. Солнечный свет резко ударил по глазам через прозрачную крышу. Ганс добавил солнцезащитного затемнения в гермошлеме и ещё прибавил скорости. Сновигатор начал заметно ускоряться, станция оставалась позади, всё сильнее удаляясь и уменьшаясь в размерах на мониторах заднего вида. Было видно, как из шлюза за ним вышел Лу на своём «Красном Драконе». Машины аккуратно пошли друг за другом в обход основных маршрутных полос перемещения по прилегающей территории станции. Необходимо было пройти три мили в этом направлении, чтобы незаметно удалиться от станции на расстояние, не позволяющее рассмотреть удаляющиеся сновигаторы по основному курсу от неё. Это расстояние пилоты прошли на шестидесяти узлах. Когда удалённость стала оптимальной, Ганс пошёл на плавный разворот влево и, прибавив ещё тяги, начал постепенный разгон, чтобы не поднимать за собой сильный хвост из снега, который был бы также заметен на горизонте.
Рация была настроена на основную частоту и приглушена. В эфире начинался поток переговоров в связи с первым турнирным заездом. Когда пилоты на полигоне «Амундсен-Скотт» стартовали до станции «Восток», Ганс уже отошёл на десять миль по основному курсу, Лу держался за ним на дистанции в две мили. Теперь можно было разгоняться до максимума, погода была хорошая, впереди простиралась снежная равнина - идеальный рельеф для высоких скоростей. Ганс внимательно следил за приборами. Без спутниковой навигации ему постоянно приходилось одновременно контролировать три основных параметра: пройденное расстояние из точки отправления, направление движения по компасу и электронную карту местности. Всё это отражалось на мониторе штурман - локации, только теперь на карте не было привычного зелёного треугольника, который удобно позиционировал движущийся сновигатор на карте в реальном времени. Вместо него был красный пунктирный радиус, пульсирующий и расходящийся в стороны от предполагаемого места нахождения, приблизительно определяющий всего лишь некоторую область на карте. Сновигатор Ганса плавно и динамично скользил по белоснежной глади, постепенно ускоряясь, и вскоре они с Лу разошлись по направлениям, как два самолёта в небе, оставляя за собой растворяющиеся в атмосфере густые белые хвосты, всё дальше и дальше друг от друга.
Первые пять часов следования через Полярное плато и Западную равнину были идеальными. Ганс даже начинал испытывать комфорт от пилотирования машины, который ощутимо захватывал его сознание, несмотря на внутренний напряжённый дисбаланс чувств. Скорость варьировалась в пределах от ста восьмидесяти до двухсот узлов, но не опускалась ниже. Ганс чётко осознавал особую важность запаса времени, которое можно было компенсировать только максимальной скоростью движения на участках с самыми подходящими для этого условиями. И очень скоро ему пришлось убедиться в том, что его особая предусмотрительность не была напрасной. Когда на мониторе штурман - локации область Западной равнины показала свою границу с Землёй Королевы Мод, Ганс снизил скорость с двухсот до ста тридцати узлов, чтобы выверить азимут. Продвижение карты по монитору было привязано к пройденному пути, а тот в свою очередь рассчитывался программно бортовой системой, исходя из скорости движения, и на больших дистанциях имел значительные погрешности, что говорило о серьёзной практической вероятности абсолютного несоответствия навигационного определения его исходной позиции для изменения угла, под которым определялось новое направление. Таким образом, Ганс действовал как бы наугад с определённой степенью вероятности и, предполагая все возможные негативные последствия таких действий в текущей ситуации, это создавало для него дополнительный внутренний психологический дискомфорт. Самым неудобным во всём этом было расположение самой станции «Ноймайер», - на краю материка между шведской станцией «Свеа», норвежской станцией «Тролл» и южно-африканской станцией «САНАЭ IV», которые обладали определённой кучностью расположения, сконцентрированном практически в одном секторе. Приближение к любой из этих станций ближе, чем на пять миль грозило ультразвуковым локационным обнаружением движущегося объекта без спутниковой идентификации, что автоматически приводило системы безопасности станций в экстренный режим повышенного внимания. В свою очередь последствия такой тревоги могли бы стать катастрофическими для всей миссии. Но здесь Гансу чрезвычайно повезло, - Mercedes ещё полтора года назад разработал и ввел в регламент навигационного оборудования своих сновигаторовсистему моментального ультразвукового сканирования на дальности пяти миль сверхвысокой точности. Конечно, на таком большом расстоянии чувствительность этой аппаратуры не позволяла определять рельеф местности с должными подробностями фактического соответствия, и очень сильно зависела от погодных условий. Но такие крупные объекты, как горы и станции она определяла хорошо, поэтому с аналогичным оборудованием с противоположной стороны у сновигатора Ганса были равные шансы.
Чтобы как можно лучше вычислить вектор дальнейшего следования, Ганс решил уйти в сторону и подойти к самому краю горных хребтов Пенсакола. Таким образом, он бы смог провести свежую обсервацию в данном участке, обнулить счётчик расстояния и задать новый дистанционный интервал. Но, пройдя десять миль влево и не обнаружив никаких признаков горной местности, он запаниковал. «Или я уже проскочил хребты и нахожусь дальше их предельного края, или я вошёл между ними» - подумал он, снижая скорость ещё ниже до восьмидесяти узлов, чтобы максимально сосредоточиться. Мысль о том, что он просто ещё не дошёл до оптимальной дистанции обнаружения склонов ультразвуковым сонаром, вызывала в нём совершенно отвратительные чувства саркастического азарта. По предполагаемым координатам в соответствии с азимутом, который он взял с начала движения от станции Амундсен-Скотт, он уже должен был упереться в горы. Двигаться дальше при условии, что он попал в брешь между ними, было очень рискованно, так как тогда он мог серьёзно отклониться к побережью Шельфового ледника Роне-Фильхнера. На этом месте у Ганса сразу же возникал ещё один план, – двигаться до конца к побережью, а потом пройти вдоль него, обойдя шведскую станцию «Свеа» с другой стороны. Таким образом, он вполне успешно мог дойти до родного «Ноймайера» без риска быть кем-либо ещё обнаруженным. Но двигаться по леднику было крайне сложно в отличие от равнины и в достаточной степени опасно, ведь геологические области такого типа были насыщены протяжёнными разломами, трещинами и естественными сдвигами пластов, которые приходилось бы огибать, затрачивая дополнительное количество времени. К тому же Ганс очень скептически относился к спонтанным изменениям основных планов, которые нередко заводили своих хозяев в ещё большие блудни. Наступал тягостный момент нелёгких раздумий, а с ним заодно внезапно навалилась и усталость. Двигаться так на средней скорости в восемьдесят узлов было гораздо хуже, чем на максимальной, потому что высокая скорость немного иначе действовала на психику, заставляя чаще концентрироваться и работать глазными нервами, параллельно контролируя показания приборов. А теперь жуткое состояние неопределённости, общее утомление после четырёхчасового пилотирования и стресс от текущей ситуации нагнетали его сознание с каждой пройденной вперёд милей всё сильнее и сильнее. Ганс остановился. Он помнил дословные пересказы историй своего прадеда ещё от своего деда, о том, что одним из основных правил передвижения в сложных горных районах является обязательный отдых. Ни в коем случае нельзя было переутомляться. Эти принципы были настолько продуманы до мелочей, что заключали в себе даже правильное чередование в использовании рук и ног при восхождении. Он отстегнулся и достал из багажного отделения позади кресла пилота упаковку энергетика. Не торопясь, но в тоже время достаточно оперативно он осушил сразу три банки, чтобы больше не тратить времени по пути. Затем он вновь вернулся в активную позицию управления машиной, набрав всё те же восемьдесят узлов. Теперь управлять и думать одновременно стало гораздо легче. Поразмыслив ещё над ситуацией, он решил, что если прибавит немного скорости и возьмёт чуть правее, то у него будет больше шансов быстрее определиться с альтернативой: или всё-таки достигнуть края холмов, или начать приближаться к шведам, так или иначе, преодолевая основное пространство Земли Королевы Мод и не теряя при этом времени, которое по-прежнему продолжало оставаться для него самым ценным во всём происходящем. Спустя буквально десять минут после этого манёвра радар издал предупреждающий сигнал о приближении к изменяющемуся рельефу резкой возвышенности. «Наконец-то!» - с облегчением подумал про себя Ганс. Теперь оставалось только достигнуть прямой видимости гор и двигаться параллельно им до края, откуда и начиналась новая схема пути по его предварительным расчётам. Сновигатор прибавил скорости и пошёл на разгон.
После того, как обсервация была выполнена и новый курс взят с оптимальной точностью. Ганс снова разогнался до предела. Теперь в область его постоянного мониторинга добавлялся ещё и радар для того, чтобы вовремя уйти из зоны встречного обнаружения, если вдруг такое произойдёт по каким-либо причинам. До конечной точки следования оставалось около четырёхсот миль. Погода продолжала радовать своим стабильным состоянием, которое было очень важно в виду возникающих трудностей на текущем маршруте. Через несколько часов Ганс опять сделал короткую остановку, чтобы принять очередную порцию энергетика. Теперь он уже совершенно никуда не спешил. По его расчётам времени было достаточно для того, чтобы осторожно приблизиться к станции на безопасное рассто