«Источник страданий чувствительной клиентки, впрочем, как и предосторожностей, которым она должна следовать, чтобы избежать повторения приступа аллергии, остается до сих пор ей неизвестен. Нам кажется несправедливым, что леди так и осталась в состоянии неопределенности, не зная, в какой момент она может вновь столкнуться с веществом, причинившим ей такое беспокойство, тем более что на этот раз уже вряд ли удастся получить за него вторичную компенсацию. Поэтому, сочувствуя ее положению, мы вправе предложить следующий совет: избегать по возможности посещения берегов залива Голуэй – но если уж ей и придется туда отправиться, то ни в коем случае не купаться; однако если обстоятельства сложатся так, что избежать купания будет невозможно, она должна приложить все силы, чтобы не коснуться определенного вида водорослей, которые там водятся. Таким образом, соблюдая эти простые предосторожности, наша леди сможет спокойно насладиться той немалой суммой, которую она получила, – если только и другие косметологи не попытаются заработать целые состояния на этой волшебной водоросли, стоящей, как выяснилось, гораздо дороже собственного веса в золоте».
Закончив завтрак, Френсис нарушил свою многолетнюю привычку и не пошел прямо в лабораторию, а направился к себе в кабинет. Здесь, положив руку на телефон, он задумался, не зная, какой номер набрать; в конце концов он решил, что Диана скорее всего еще не вышла из дома". И оказался прав.
– Спасибо за газетные вырезки, Диана, – сказал он. – До тех пор пока никто не заинтересуется, почему у миссис Уилберри возникла аллергия на грибы в результате лечения водорослями, все, пожалуй, будет отлично.
|
|
– Никому это и в голову не придет, – ответила Диана. – Аллергии имеют такое странное происхождение что это никого не удивит. Кроме того, я не согласна со словечком «пожалуй». Мой план сработал полностью – как разорвавшаяся бомба. Все мои ненавистные конкуренты целое воскресенье просидели на телефонах, отчаянно пытаясь узнать что‑нибудь еще. Мистеру Марлину, должно быть, предлагали целые состояния за дополнительную информацию. Практически все женские газеты послали своих представителей ко мне в контору – они там сидят и поджидают меня, а секретарша говорит, что нам следует нанять попугая, который бы повторял: «Никаких комментариев» репортерам, да и просто любопытным. На мое имя пришел запрос из министерства сельского хозяйства и рыбной ловли по поводу разрешения от министерства торговли на ввоз морских водорослей из Ирландской Pecпублики,
– Это любопытно, – сказал Френсис. – Откуда взялось время на подобную реакцию? Ведь статья была напечатана только вчера, в воскресенье. По всей видимости, они получают информацию из другого источника.
– Конечно, – согласилась Диана. – Я знаю, откуда ее получил Марлин, но неделю назад я позаботилась о том, чтобы данная информация достигла ушей трех моих самых болтливых девушек – по страшному секрету. Теперь этом уже знают все. Ну и повеселимся же мы.
– Послушайте, – сказал Френсис. – Мне не хочется портить вам настроение, но боюсь, у меня нет другого выхода. Пожалуй, я не стану вам ничего говорить сейчас, но сегодня я собираюсь в Лондон, и мне кажется, нам cтoит это обсудить. Можете со мной пообедать? Как насчет «Клариджа» в восемь тридцать?
|
|
– Время подходящее, а место – нет. Сейчас очень важно, чтобы ваше имя не связывалось с моим. В ближайшее время на меня будут обращать самое пристальное внимание, поэтому вам не стоит приходить сюда. Давайте встретимся в маленьком ресторанчике «Этомиум» на Шарпотт‑стрит. Не думаю, что нас там кто‑нибудь узнает.
– Да, мне это тоже кажется маловероятным, – согласился Френсис. – Договорились. «Этониум», в восемь тридцать.
– Хорошо, – сказала Диана. – Я с нетерпением буду ждать встречи, после стольких лет, Френсис. Мне очень хочется с вами поговорить и многое объяснить. – Она помолчала, а потом добавила: – У вас такой голос… Это очень серьезно, Френсис?
– Да. Боюсь, что да.
– А, это ты? – проворчал редактор. – Кажется, ты собой страшно доволен.
– И с полным основанием, – ответил Джеральд Марлин.
– Возможно, это к лучшему, потому что у меня нет никакой уверенности, что я… полностью на твоей стороне, надеюсь, ты меня понимаешь. Мне звонил Уилкс из «Радара» – моя телефонная трубка источала яд, он самым натуральным образом желал моей смерти. Ты испортил ему рандиозную кампанию, которую он только начал разворачивать.
– Какая досада, я ужасно сожалею, – весело проговорил Джеральд.
– Что произошло?
– Ну, как я вам и говорил, величина суммы, уплаченной Уилберри, недвусмысленно указывала на то, что «Нефертити» не хочет, чтобы это известие просочилось в газеты. И не удивительно. В этом заведении, похоже, и в самом деле делают с клиентами потрясающие вещи. Я ознакомился с одной хорошенькой девушкой, ужасно невинного вида, которая обожает икру и шампанское, а торгуется не хуже старого лавочника. Я решил, что «Куаглино» будет самым подходящим местом; когда мы вошли, мне в глаза бросилась молодая женщина, которая с удивлением посмотрела на мою новую подружку, а потом быстро отвернулась, сделав вид, что она ее не заметила. Моя спутница тоже слегка удивилась, поэтому я начал ее расрашивать. Она как раз пустилась в объяснения, что другая девушка тоже из «Нефертити», когда к ней подошел Радди Раммер из «Радара» – как вам это нравится? Я отвернулся, чтобы он меня не заметил, а когда они вышли из фойе и направились к своему столику, мы решили пообедать в другом месте.
|
|
Ну а потом из своих источников информации я узнал, что «Радар» планирует грандиозную серию статей о косметическом салоне, и тогда мне все стало ясно. Для меня это было ударом. Я хочу сказать, что собирался немного потянуть время и попробовать каким‑то образом заполучить права на добычу водорослей в заливе Голуэй. Однако, ждать больше было нельзя, поэтому я послал телеграмму приятелю в Дублине, чтобы тот навел справки о возможности приобретения прав на добычу морских водорослей в соответствии с ирландскими законами.
– Тебе придется посылать прошение папе римскому или еще что‑нибудь в таком же духе, – покачав головой, заявил редактор. – Весьма вероятно, что могут возникнуть очень серьезные проблемы с Ирландией. Они эту штуку едят.
– Они… что?!
– Едят. И называют ее «красная водоросль».
Теперь пришла очередь Джеральда покачать головой, впрочем, трудно было понять: сочувствует ли он ирландцам или сомневается в том, что сказал редактор.
– Так или иначе, я опоздал. Мне оставалось либо позволить «Радару» обойти нас, либо вставить им пару маленьких палочек в колеса. Моего несчастного приятеля, того, что живет в Ирландии, уже, вероятно, затоптали до смерти. Я, можно не сомневаться, не единственный, кому пришла в голову мысль застолбить участок. Дублин, наверное, выглядит просто потрясающе сегодня утром, когда полчища вагончиков мчатся наперегонки, стремясь побыстрее покинуть пределы города и унося отлично экипированные команды на запад, к болотам.
– О чем, черт подери, ты говоришь? – спросил редактор.
– Золотая лихорадка, старина, – ответил Джеральд и пропел себе под нос:
Как много золота, говорят, – хэй?
На дальних берегах залива Голуэй?
– Должен заметить, – продолжал он, – что и у там есть представители. Вчера мне звонили из всех ных компаний королевства, занимающихся косметикой – кроме «Нефертити», естественно, – чтобы разузнать подробности. Я сделал все, чтобы еще сильнее подогреть их интерес, но боюсь, это слишком рискованно. Единственное, что мешает мне заработать состояние, – признался он, – неприятный факт: в заливе Голуэй водится несколько дюжин разновидностей этих проклятых водорослей, а я, откровенно говоря, не имею ни малейшего представления о том, какая же из них является волшебной. А эта деталь, как выяснилось, является жизненно важной. Если «Радар» сумеет это выяснить, они нас обойдут.
Редактор «Санди Проул» задумался, а потом покачал головой
– Нет. Тогда бы Уилкс так бы не возмущался. Хотя… Возможно, он полагает, что мы нашли ответ на этот вопрос, но пока держим секрет про запас. В любом случае следует выяснить, где они добывают эту дрянь, и заполучить образец. Игра стоит свеч. Мы можем привлечь к нашей газете множество женщин…
Диана сдвинулась в сторону от толстой красной свечи, стоявшей между ними. Они изучали друг друга. Наконец, Френсис удивленно проговорил:
– Странно: оказалось, что знать – совсем не то же самое, что увидеть.
Диана продолжала пристально смотреть на него. Она вдруг почувствовала, что ее рука, лежащая на столе, задрожала, и поспешно спрятала ее. Медленно и внимательно изучала она каждую черточку его лица. Наконец, сделав над собой усилие, спросила:
– Вы очень на меня сердиты, Френсис?
Он покачал головой:
– Теперь я не сержусь. Раньше – да. Сначала я был возмущен, но потом до меня начал доходить смысл того, что произошло. Когда я сумел разобраться в своих чувствах – изумление, оскорбленное тщеславие и тревога – больше всего именно тревога, мне стало ясно, что не следует давать волю злости. Прежде всего я должен был 'взглянуть на собственные действия – за четырнадцать лет я потерял право на возмущение, но не на тревогу. Я по‑прежнему очень обеспокоен.
Он помолчал, продолжая изучать лицо Дианы.
– Теперь я стыжусь своего раздражения. Мой Бог! Сердиться на вас! Сожалеть о том, что я не смог вам помешать! Это будет мучить меня всю жизнь. Непросттительно. Нет, я не сержусь, мне стыдно. Но не только… Френсис смолк, почувствовав, как она коснулась его руки. – В чем дело?
Официант принес меню.
– Нет, нет, позже, – раздраженно сказал Саксовер. – Принесите нам шерри… Так что я говорил? – Он снова повернулся к Диане.
Диана не могла ему ничем помочь. Она не слышала ни единого слова из того, что он сказал. Они продолжали смотреть друг на друга.
Наконец Френсис проговорил:
– Вы не замужем?
– Нет, – ответила Диана.
Он озадаченно посмотрел на нее.
– Я думал… – начал он и остановился.
– Что вы думали?
– Ну, я не совсем уверен… из‑за этого?
– В той степени, что я не воспринимаю мир, как большинство женщин. Впрочем, вряд ли меня можно считать типичной: я знала только одного мужчину, за которого действительно хотела бы выйти замуж… Откровенно говоря, мне интересно, как брак будет сочетаться с новым порядком вещей. Люди, которые смогут любить друг друга на протяжении двухсот или трехсот лет, вряд ли встречаются часто.
– А разве он сочетается, если говорить вашими словами, с нынешним порядком вещей? – поинтересовался Френсис. – Люди просто приспосабливаются. Не вижу причин, почему бы они не стали приспосабливаться – дальше. Например, браки, заключенные на определенный срок, с заранее оговоренными условиями – так составляются договоры на аренду собственности.
Диана покачала головой:
– Все гораздо сложнее. С точки зрения антропологии: в настоящее время главной социальной ролью западной женщины является роль жены; затем – матери; в высших и средних слоях общества она иногда имеет статус соратницы, в остальных классах эта роль находится в самом, конце списка, а в большинстве не западных стран она и вовсе сведена к нулю. Однако как только возникает перспектива продления срока союза от пятидесяти до двухсот или трехсот лет, возможны самые разнообразные варианты. Я магически не сомневаюсъ^ что в такой ситуации сотрудничество выйдет на первое место. А поскольку наши социальные законы, общественная пропаганда и часть торговли пытаются убедить девушек в необходимости приобретения статуса жены, перенесение акцента вызовет самую настоящую социальную революцию.
К счастью, это станет ясно только через некоторое время, иначе против нас ополчились бы все молодые женщины. Быть женой так легко – за тебя почти все делает природа. Мозги тут не нужны, достаточно привлекательной внешности, да и ее можно получить за деньги. Быть соратницей – гораздо более сложная штука; приходится шевелить мозгами, и тут не купишь бутылочки с притираниями – они все равно не помогут. Эта идея не будет пользоваться популярностью, но сначала они ничего не сообразят. Просто не поверят, даже если им кто‑нибудь и объяснит. Все склонны считать, что нынешние антропологические принципы поведения являются законами природы. Поэтому все женщины должны быть хорошенькими милашками с куриными мозгами, и все любящие мужья, все страдающие леностью мысли будут на нашей стороне, ибо единственное, что они увидят в возможности долгой жизни, – дополнительное время для игр в спальне.
Не сводя с нее глаз, Френсис медленно улыбнулся.
– Вот это настоящая Диана, – сказал он. – Кое‑что за эти годы я успел забыть.
Диана застыла.
– Тут нет ничего… – начала она, а потом смолкла. Быстро заморгала. – Я… – снова начала она. И векочила на ноги. – Через минуту я вернусь, – бросила она уже на ходу и, прежде чем Френсис успел что‑нибудь сказать, была уже в другой части ресторана.
Он сидел, потягивая шерри, бессмысленно уставясь на оставленную Дианой шаль. Подошел официант и положил перед ним и перед тарелкой Дианы большое меню. Френсис заказал еще один бокал шерри. Примерно через десять минут Диана вернулась.
– Пора заказывать, – сказал он.
Официант принял заказ и ушел. Наступившее молчание возило затянуться. Диана слегка наклонила красную свечу, так что воск начал медленно стекать вниз по одной стороне. Потом довольно резко спросила:
– Вы слышали шестичасовые новости?
Френсис не слышал.
– Так вот, примите к сведению, что министерство сельского хозяйства Ирландской Республики опубликовало указ запрещающий добычу морских водорослей без соответствуютщей лицензии. – Она сделала паузу. – «И после того как ты занялся экспортом водорослей…тут‑то ты и превратился в Пэдди*?»
– «Вовсе нет!»
– «А вот и да! Правительство‑то заявило, что ты не можешь заниматься своим промыслом без бумажки»… Лицензии, – добавила она, – очевидно будут выдаваться, когда правительство придет к решению, какую пошлину следует взимать. Тут все здорово развлекутся.
– Кроме тех несчастных женщин, которые с надеждой ждут чуда, – напомнил Френсис.
– Ну, их это не очень удивит, – успокоила его Диана. – Слово «чудо» часто встречается в женских журналах. Никто и не думает, что оно что‑нибудь действительно означает. Это нечто вроде украшения для дерьма чтобы не угасала надежда.
– А зачем вам вообще потребовалось затевать эти глупости с водорослями? – поинтересовался Френсис.
– Чтобы отвлечь их, – объяснила Диана. – Мои конкуренты страдают от излишней доверчивости. Пройдет немало времени, прежде чем они сообразят, что это полнейшая чепуха. А пока клиенты будут требовать крем из водорослей, лосьон из водорослей, станут употреблять водоросли на завтрак и все такое прочее, так что конкурирующие фирмы не очень пострадают в материальном отношении. Я заранее заготовила несколько статей и могут поместить их в разных газетах; в одной из них говорится, что рецепт сохранения красоты, в состав которого входят водоросли, был придуман еще в глубокой древности, его удалось восстановить только сейчас – миф о Венере, выходящей из морской пены, символизирует связь моря красоты в представлении древних. Здорово, правда? По моим расчетам, должно хватить как минимум на два года, может быть, на четыре, а затем кто‑нибудь заметит, что все эти глупости с водорослями не дают тех результатов, которых добивается «Нефертити». К тому времени выяснится * Шутливое прозвище ирландца. что «Нефертити» применяет в своей практике абсолютно новый электронный прибор – при помощи ультразвуковой стимуляции клеток, расположенных под эпидермой, восстанавливает эластичность тканей, что и является секретом истинной глубинной красоты. Знаете, если потребуется, я могу придумывать такие штуки до бесконечности.
Френсис покачал головой.
– Хитро, – признал он. – Только я очень боюсь, что все это зря, Диана.
– О нет! – воскликнула она, неожиданно обеспокоенная его тоном. – Френсис, что случилось?
Френсис еще раз огляделся по сторонам. Он не знал никого из обедающих. Соседние столики пустовали, а в зале было достаточно шумно, чтобы никто не мог подслушать их разговор.
– Вот о чем я хотел вам рассказать, – начал он. – Не очень‑то приятно в этом признаваться, но в данных обстоятельствах вам может грозить опасность, если я не буду полностью откровенным. Это связано с женой моего сына.
– Понятно. Стефани говорила мне о ней. Иными словами, Пол ей все рассказал?
– Да, – кивнул Френсис. – Он считал, что это его долг. Пол рассказал ей на следующий день. Как я понял, разговор получился не очень приятным. Они поругались – а в результате Пол никак не может вспомнить, что именно успел ей сказать. Однако он упомянул лишанин и вас.
Пальцы Дианы сжались в кулаки.
– Это, – сказала она, с трудом сдерживаясь, – было уж совсем ни к чему.
– О да, этого вообще не стоило делать, черт бы его побрал. По когда Пол начал ей рассказывать, он никак не мог объяснить, почему я открыл этот секрет ему и Стефани именно сейчас.
Диана кивнула.
– А что было потом?
– Джейн отнеслась к известию довольно своеобразно несколько дней она размышляла, а затем навела кое‑какие справки. После чего явилась в «Дарр», прямо ко мне. – Он рассказал Диане о визите Джейн.
Диана нахмурилась:
– Иными словами, она прижала вас к стенке. Малосимпатичная молодая особа.
– Ну, – ответил Френсис, стараясь соблюдать объект тивность, – в ее доводах о том, что, как жену моего сына ее несправедливо лишили благ, которые я должен был предоставить, есть некоторый резон. Только вот вела она себя чересчур уж агрессивно.
– Но вы ведь сделали то, чего она хотела? Вы дали ей лишанин?
Френсис кивнул.
– Мне было бы совсем не трудно обмануть ее и вшить что‑нибудь безвредное, – признался он. – Однако я подумал, что таким образом ничего не выиграю. Мне бы все равно пришлось признаться, иначе она сама обнаружила бы подмену, а отношения еще сильнее ухудшились бы. Я полагаю, серьезный урон уже и так нанесен – хотя бы тем фактом, что она знает о нашем открытии. Поэтому я дал ей лишанин. Насколько я понял, вы используете инъекции, но мне представляется удобнее делать имплантации лишанина в растворимой оболочке, так я вводил его Полу и Стефани. Как я теперь жалею, что не использовал для этого обычные инъекции!
– Я не совсем понимаю, в чем разница.
– Сейчас поймете. Когда Джейн пришла домой, она рассказала Полу, что была у меня – видимо, считала, что так будет лучше; он бы все равно заметил повязку у нее руке. Пол догадался о том, как она со мной разговаривала, и ужасно рассердился. Как только он увидел повязку, сразу же понял, что она сделана несколько необычно. него уже возникли подозрения – видимо, Джейн вела себя немного странно. Пол настаивал на том, чтобы посмотреть надрез и… оказалось, что капсулы с лишанином там нет.
Джейн упрямо утверждала, что капсула, вероятно, выпала, когда она делала перевязку. Полнейшая ерунда, конечно, капсулу извлекли, а потом зашили рану парой швов, так, как это было сделано мной.
Но Джейн продолжала настаивать на своих словах, кими бы дурацкими они ни казались. Кончилось тем, она кинулась в свою спальню и там заперлась. Пол ночь провел в соседней комнате. Когда на следующее он проснулся, Джейн исчезла – с двумя чемоданами… Больше ее никто не видел.
– Может, все это произошло случайно? – после секундного раздумья спросила Диана.
– Исключено.
– Вы хотите сказать, что она получила капсулу у вас для того, чтобы передать ее кому‑нибудь другому?
– Очевидно. Скорее всего это сопровождалось обещанием, что они вернут ее на место, когда как следует изучат.
– И заплатят хорошие деньги – судя по тому, что вы рассказали о Джейн. Что можно выяснить, исследовав капсулу?
– Гораздо меньше, чем они рассчитывают, полагаю. Ни вам, ни мне за долгие годы не удалось синтезировать вещество. Мы должны предположить худшее и быть готовыми к тому, что она рассказала все, что знает. Таким образом, они получат направление дальнейшего научного поиска.
– Джейн знает, откуда берется лишанин?
– Нет. К счастью, я не успел рассказать об этом Полу.
– Как вы думаете, каким будет следующий шаг?
– Они попытаются навести справки о нашем импорте, а затем выследить источник поставок, так я полагаю.
– Если им удастся преодолеть мою систему защиты менее чем за пару лет, – тут Диана не удержалась от улыбки, – я буду сильно удивлена. Что же до «Дарра», вы постоянно получаете грузы самого странного происхождения со всех концов света.
– К несчастью, в «Дарр» доставляется очень мало лишайников, – сказал ей Френсис. – Естественно, я старался соблюдать осторожность и принял меры против случайностей, но тщательное расследование – это дело серьезное… – он пожал плечами.
– Даже если и так, – проговорила Диана, – кто сможет идентифицировать именно этот вид лишайника? Мы дали ему отличное длинное название, но сказать, какому именно растению принадлежит это имя, можем только мы – вы и я.
– Если они найдут сборщиков, то без труда смогут определить, какой вид лишайника нас интересует, – объяснил Френсис.
Они молча сидели, пока официант суетился возле столика и наполнял бокалы. Френсис нарушил молчание и философски сказал:
– Так должно было случиться, Диана. Мы же знали, что рано или поздно это произойдет.
– Лично меня устроило бы, если бы это произошло? позже, – нахмурившись, ответила Диана, – однако я думаю, что чувствовала бы себя точно так же, когда бы этот момент ни наступил. Черт побери проклятую Уилберри и ее аллергию… Надо сказать, у нее не обычный вид лергии, иначе я бы с ней столкнулась раньше Впрочем, все равно уже ничего не изменишь. – Диана еще немного помолчала, потом продолжила: – Мы все время говорим «они». Можем ли мы предположить, кто «они» такие?
– Понятия не имею, – пожав плечами, проговорился Френсис. – Ни одна уважающая себя фирма не стала бы связываться с таким сомнительным делом и в подобных обстоятельствах. Однако имя «Саксовер» могло открыть Джейн двери в любых других заведениях, работающих тем же, чем занимаемся мы.
– Да. Вероятно, это кто‑то из них.
– Похоже на то. Джейн не стала бы платить комиссионные промежуточному звену.
Диана нахмурилась:
– Мне это нравится все меньше и меньше, Френсис. Ведь нашим лишанином можно воспользоваться таким образом, что он будет приносить колоссальную прибыль… пока его будет хватать. – Она хитро улыбнулась. – Я и сама совсем неплохо устроила свои дела, но если у человека нет принципов… – Она немного помолчала, а потом заговорила снова: – Простая утечка – это одно, но то, что вы рассказали, – совсем другое. Иными словами, если для них не имеет значения, каким способом добывать информацию, то вряд ли они будут руководствоваться соображениями морали, когда поймут, что дело пахнет миллиардами.
– Они – кем бы они там ни были – не смогут сохранить дело в тайне, – покачав головой, сказал Френсис, – Посмотрите, что произошло, когда я рассказал о открытии собственным детям.
– Может быть, вы и правы, – согласилась Диана.– Только я имела в виду вот что: возможно, мы сумеем помешать, предав наш секрет гласности. Как только убедятся, что заполучили самое настоящее сокровище, они захотят захватить как можно больше вещества, а единственный способ сделать это… ну, естественно, украсть его, разузнать, в чем заключается суть процесса, а лучше поймать одного из нас. Или обоих.
– Об этом я тоже подумал, – кивнул Френсис. – В «Дарре» теперь вряд ли можно отыскать что‑нибудь полезное, а если я исчезну, немедленно появится статья в газете. Полагаю, вы приняли такие же меры предосторожности?
Диана кивнула.
Они внимательно посмотрели друг на друга.
– Френсис, – проговорила Диана. – Это же так глупо и мелко. Единственное, что мы хотим, – подарить людям нечто. Чтобы их древняя мечта сбылась. Мы можем предложить им жизнь и дадим им время, чтобы эту жизнь прожить. Вместо короткой борьбы за существование… и быстрого конца. Они смогут стать мудрыми и построить новый мир, станут настоящими мужчинами и женщинами, вместо того чтобы до конца дней оставаться детьми‑переростками. И посмотрите на нас – вы представляете себе картины хаоса, а я уверена в том, что наш проект встретит жестокое сопротивление, что он будет уничтожен силой. Ничего не изменилось – для нас с вами.
Она налила себе еще кофе. Целую минуту внимательно разглядывала содержимое чашки, словно в ней было какое‑то колдовское зелье, а потом сказала:
– Дело зашло слишком далеко, Френсис. Больше нельзя держать наше открытие в секрете. Вы опубликуете заметки?
– Пока еще нет, – сказал Френсис.
– Предупреждаю, я начинаю готовить своих дам.
– А почему бы и нет? – согласился он. – Это же не имеет никакого отношения к обоснованной научной статье.
– Ну, придется и статью публиковать, если зазвучат громкие требовательные голоса. – Она немного помолчала. – Да, вы правы, Френсис, вам лучше появиться на цене немного позже… Но я предложила вам первенство.
– Я этого не забуду, Диана.
– А еще я тщательно проинструктирую своих дам – всего их девятьсот восемьдесят – и отправлю на поле боя сражаться за наше дело. Сомневаюсь, что они добровольно согласятся на то, чтобы наша идея была тихо похоронена. – Диана снова помолчала, а потом рассмеялась. – Жаль, что с нами нет моей воинственной тетушки Анни! Тут она была бы в своей стихии. Молотки для витрин, бензин для почтовых ящиков, бурные сцены в суде!
– Как я посмотрю, вы с нетерпением ждете всего этого, – в голосе Френсиса появилось осуждение.
– Конечно, – согласилась Диана. – Со стратегической точки зрения я бы не возражала, если бы у нас было еще немного времени, но лично я… Ну, когда в течение двенадцати лет разрабатываешь идею, погрузившись в окутанную розовыми тенями, напоенную ароматом цветов, устланную мягкими коврами, одетую в шуршащие шелка и в целлофановые обертки сказочную страну, населенную нежно мурлычущими, коварными, циничными, жадными, безжалостными кошками, которые ох как часто выпускают. когти и которые зарабатывают себе на жизнь тем, что помогают другим женщинам использовать на максимум свои сексуальные прелести… так вот, вы бы тоже радовались любым переменам.
Френсис рассмеялся:
– Мне говорили, что вы отличный бизнесмен.
– Ну, эта сторона дела бывает иногда достаточно интересной, – призналась Диана, – да и выгодной. Однако поскольку я обеспечиваю клиенток тем, о чем мои конкуренты могут только мечтать, вряд ли я могу проиграть, не так ли?
– А как насчет будущего? У вас ведь впереди долгая жизнь.
– У меня масса планов, – весело проговорила Диана. – План А, план Б, план В. Ну ладно, хватит обо мне. Расскажите мне про себя и про «Дарр»…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 9
Проходя через приемную в свой кабинет, Диана остановилась.
– Доброе утро, Сара. Есть сегодня что‑нибудь интересное?
– В почте нет, мисс Брекли, – ответила мисс Толлуин, – а вообще есть. Вы, наверное, еще не видели этого.
Она держала в руках номер «Рефлектора». Как и обычно журнал был скорее похож на слоеный пирог, чем на информационное издание. Жирные заголовки, набранные шрифтами разных размеров и видов, сразу привлекали внимание. А вот объявление, на которое указывала пальцем мисс Толлуин, не бросалось в глаза.
В нем говорилось:
"КРАСОТА! Вечная красота! Больше чем просто внешняя красота! Море, великий прародитель всего живого, дарит Вам новую, истинную красоту – красоту вместе с ГЛАМАРОМ! ГЛАМАР – это великолепное сияние моря, попавшего на ваш туалетный столик. В ГЛАМАРЕ Вы найдете истинный, пряный, восхитительно терпкий аромат морского ветра!
Из всех элементов, имеющихся в море, всего лишь одно морское растение выделяет, поглощает и концентрирует те свойства, что хранят секрет настоящей, вечной красоты. Благодаря усилиям опытных химиков и косметологов чудесная суть этого растения, до сих пор являющаяся дорогостоящей прерогативой всемирно известного роскошного салопа красоты, стала теперь доступна ВАМ…
Воздействие ГЛАМАРА носит глубинный характер. Чувство внутренней красоты…"
– Отлично, – заявила Диана. – И это всего лишь через месяц после пробного выстрела. Совсем неплохо.
– Насколько мне известно, по‑прежнему запрещено добывать и вывозить любые водоросли из залива Голуэй, ирландское правительство все еще пытается выяснить, какой именно вид водорослей интересует англичан, ну и, конечно, определить размер пошлины, – сказала мисс Толлуин.
– Сара, дорогая, сколько лет вы уже в этом бизнесе? – поинтересовалась Диана.
– А я вовсе не в этом бизнесе, – заявила мисс Толлуин. – Я всего лишь ваш секретарь.
– Вряд ли вы захотите заключить пари на то, что через пару дней после снятия запрета появятся «специалисты», которые станут утверждать, что они применяют в своей практике только настоящие водоросли из залива Голуэй?
– Я не играю в азартные игры, – объявила мисс Толлуин.
– Многие так считают, – сказала Диана. – Ладно, еще что‑нибудь?
– С вами хотела поговорить мисс Брендон.
Диана кивнула:
– Скажите ей, чтобы зашла, как только освободится.
– Леди Тьюли хотела бы записаться к вам на прием.
– Но… ко мне? Зачем?