- Шуги там?! – Прорычал, несущийся на всех порах, Рюю, выходя напрямую к воротам храма, двум послушникам, стоящим на посту у дверей. Они слегка растерялись, но, когда через мгновение, один из них в полной мере ощутил на себе бешеный взгляд Рюю, то прозвучал суетливый ответ:
- Дда… Он в храме… господин.
Рюю оттолкнул его в сторону и ворвался в живой коридор, ведущий к внутренней площади. Всё, как и в том видении. Всё так же. Вокруг него стены из хорошо постриженных кустарников, впереди двухэтажная деревянная стена, делающая круг. А за ней, точнее даже в том самом круге – сейчас похороны.
Прощальный костёр. Ещё незажжённый костёр.
- Успею!!! – Крик пронёсся эхом в замкнутости прямого лабиринта, ведущего Рюю либо к спасению, либо к полной гибели.
«Мы оба знаем, Рюю!» Звучал голос колокольчиков.
«Что знаем, чёрт тебя дери?! Скажи мне! Ответь! Что мы знаем?!» Рюю взрывался от ярости. Опять этот мир. Мир без красок. Нет, нет, не правильно так говорить, ведь при таком сложении слов может возникнуть впечатление, что это тусклый мир, мир, где краски потеряли свой цвет или вообще не проявляются, из-за отсутствия света.
Это был мир, где сами вещи, явления, такие как свет, тьма, боль, счастье, страдание и жизнь – были ничем иным, как… Пустотой.
«Отлично, Рюю! Ты наконец-то понял, что есть наш мир! Что есть тот мир, в котором ты сейчас». Но это всё равно ничего не меняет.
Синигами был другой. Это была не маленькая девочка-старуха, а наоборот – мужчина. Обычный. Совершенно. С обычным лицом. С обычными глазами. С глазами, которые не несут ничего. В них не было абсолютно ничего. Пустота, не как сосуд, а как отсутствие. А вокруг него кружились, извиваясь змеями, цветные нитки. Разных цветов.
|
|
Рюю плакал. Он понял, что проиграл, но не сдавался. Мир начал искажаться, Рюю знал, что в следующий миг он либо вылетит из этого наваждения, либо умрёт сам. Он знал, что проиграл, но не отступал!
- Ответь мне на один вопрос, Синигами! – Раздался в этом мире первый раз человеческий голос. До этого здесь никто не говорил… А Рюю остался там, он менялся. Не собирался уходить туда, где всё обречено. – Почему я не успел? Скажи мне, Синигами!
Никаких эмоций. Тот остался абсолютно таким же, каким и был.
- Я отвечу тебе, Тайканши Рюю. – Раздался голос. – Мир вокруг тебя – это и есть тот мир, куда ты не хочешь возвращаться. В том мире, в мире, к которому ты привык с детства, всё так же, как и здесь. Нет ни добра ни зла, ни тьмы ни света, ни страданий ни счастья. Лишь равнодушие. И обречённость. Ваша обречённость…
- Я не уйду отсюда, Синигами. – Спокойно сказал он. Казалось, будто вся его решимость была направлена в это действие. Казалось, будто его кимэ, его дух, был даже здесь. В мире, где не было даже понятия Духа… - Ты убьёшь меня, а не Кицуну!
Маска на лице синигами раскололась. Маска на лице Рюю – тоже. И они увидели. Увидели истинную суть каждого.
Первороднейший Демон в обличие тьмы, клубящейся плотнейшим паром вокруг, сокрушающим горы. Первороднейший Демон, с таким невообразимым кимэ, которое не вмещает в себя ничто. И Бог Смерти. Абсолютно пустой. Без маски, но с таким же лицом. Лишь в глазах – фонари, дабы не потерять ночных мотыльков из виду, непрестанно ведущих Синигами на свидание к своим временно подопечным. К живым…
|
|
- Ты силён, Демон. Но ты не глуп и знаешь сам, что Силы в этом мире – НЕТ! Как и в мире, куда ты сейчас же отправишься…
Синигами приблизился. Его рука упёрлась Рюю в грудь. Невидимые, несуществующие цепи оковали его от бёдер до макушки. В грудь ударило ничем.
- Уходи Рюю! Я пришёл сейчас не к тебе…
Семь шагов. Шесть. Пять. Четыре, чёрт подери, шага! Три! Два!!!
- Глупцы!.. – Крик из-за небольших ворот, находящихся прямо перед Рюю. Он остановился. Шаг, ещё один маленький шажок и ещё. Рюю дотронулся рукой до ворот. Он толкнул их и вошёл.
Шаг. Идти было невозможно. Такая лютая боль, какую не удастся описать. Она была прямо в сердце, пробитом стальным невидимым, но очень даже осязаемым гвоздём. Ещё шаг. Уже ближе площадка. Но теперь придётся сжигать явно не одного лейтенанта. Она вся усеяна телами. Шаг. Кто-то ещё судорожно дёргает то ногой, то рукой или всем телом извивается в мгновенной, добивающей его душу, агонии.
Шаг. Правая рука с зазубренным во многих местах мечом, безвольно обвисла. Телу было хорошо. Шаг. Тело не болело, оно было готово на всё. Но смертельная рана была. Шаг. Только что убили Рюю. Его Душу. Его Сердце, отданное давным-давно этой рыжей девушке…
Он переступил черту. Оказавшись в круге двухэтажных крепостных стен, его глаза слепило светом. Солнца не было, но глаза из-за чего то слепило. Но Рюю знал, что лишь оправдывается.
«Это просто слёзы… Такое бывает» - шёпотом подумал он.
Несколько метров отделяло его от всей этой кучи тел. Рюю не думал ни о чём, лишь одна цель была сейчас – найти Кицуну. Те обстоятельства, что он находится под прицелом нескольких десятков лучников и арбалетчиков, что рядом с ним, на другой стороне стоит капитан-предатель, который очень скоро даст команду… Его это не волновало.
|
|
Рюю подошёл к телу девушки. Молодой девушки, которая не дожила до своего двадцати четырёхлетия. Её шея… Её рыжие прекрасные кудри были все измазаны кровью. Её прекрасная шея… Её больше не было. Лишь кровавое месиво от бронебойной стрелы, пролетевшей насквозь.
Рюю не мог более стоять. Его колени подкосились и в тот момент, когда он начал падать, прозвучал крик, страшащегося:
- Убить его!!!
Тетивы были спущены. Десятки стрел полетели в спину, в плечи, в грудь, шею и голову бывшего капитана Одиннадцатой Гвардии. Колени Рюю соприкоснулись с твёрдой землёй и в это же мгновение все стрелы воткнулись в неё же.
Стрелы впились в твёрдо утоптанную землю. Ни одна из них даже не задела Рюю. Даже не оставила царапины. Все они проходили сквозь него. Сквозь того, кому вспоминались слова Бога:
- Что есть реальность?.. Что – небытие? Чем ты докажешь, что вообще существовал до этого?.. Этот мир – точь в точь такой же, как мир Синигами.
«Точнее наоборот. Мир Синигами – такой же, как наш…»
Откуда то издалека были слышны крики о продолжении стрельбы, свист стрел и всё новые и новые звуки вбивания стальных жал в красную землю. Все они проходили сквозь Отшельника Рюю.
Он посмотрел в её уже невидящие глаза.
- Прости меня, Кицуна… За всё, прости…
А вокруг холодным, леденящим душу пламенем, изъедающим все клочки сознания, ходило понимание врагов, что перед ними не человек. А вокруг был страх пред демоном, пропускающим сквозь себя стрелы. А вокруг была тишина. Удаляющийся звук колокольчиков, разбитые маски, смех Рюю и боль Кицуны… Или же наоборот? В том мире, где он провожал её в последний раз, в том мире, где он всеми силами пытался удержаться хоть ещё одно мгновение. В том мире, где между смехом и болью не было разницы. В том мире, где она обняла его в Последний Раз.
Простив…
Рюю измазал своё лицо в её крови. Рюю плакал навзрыд.
Глава 7. Смерть.
Как пыль от хлебов,
Развеешь по небесам
Границу миров.
Пасмурное утро. Кругом дождь. Слабая женщина, прижатая к земле обломками какого-то здания, очевидно одного из множества разрушенных домов, доживала свои последние минуты. Ей уже нельзя было помочь, нога была полностью раздавлена камнем, кости раздроблены, дух развеян.
Она слушала, как замолк последний яростный крик сопротивляющихся. Пролежав здесь очень долго, с того самого момента, как неожиданно с юга на их деревню хлынул поток вражеских войск, она всё ещё ждала спасенья. Надеялась, что, кто-то придёт и спасёт, как её, так и деревню Дайзую. Кто-то пришёл, чтобы через час оставить от себя, лишь воспоминания…
Всё ополчение Фушиджим было разгромлено. Перебито. И все до единого воины, как простолюдины, так и вся Гвардия капитана Митсукэ Никуи пали на подступе к Дайзую. Пали перед неописуемым ужасом Кёдайна Сэннина.
Пава не верил своим глазам. Перед ним и его ополчением, перед его Гвардией и Двумя остальными Гвардиями, перед тремя лейтенантами, перед четырьмя тысячами ополченцев. Волна южан, бесчисленное количество их войск двигалось по дороге на ополчение Апуру. Они несли не просто тьму в рассветные часы, не просто холодную сталь в ножнах, не просто кожаные доспехи на телах, они несли…
- Наверное, это наш конец… - Тихо произнёс Пава.
«Дайзую, Фушиджим и Апуру пали… Кёри так и остались в безмятежном неведении…Крепости осталось немного. А Рехами сходит с ума…» - прошептал звон колокольчиков, принося с собой хорошие вести.
А ты обречён, Рюю…
Вокруг был тишина. Медленные осторожные шаги приближались к человеку, грузно опустившемуся на колени, склонившего голову. Вокруг человека вся землю была усеяна стрелами, их было не меньше двух сотен. Ни одна не задела его.
Химитсу-Шуги вынул свой меч и направлялся к Рюю, который сеял невыразимый ужас всем вокруг. Никто из предателей его Гвардии, стрелявших только что со стен, не мог пошевелиться. Не мог натянуть тетиву вновь. Кости в их пальцах были смолоты в труху. И никто не мог говорить – глотку и всех были раздавлены, превратившись в фарш.
Шуги трясло. Шуги был готов выплеснуть наружу всё содержимое плотно набитого желудка. Но по какой-то неведомой никому причине он с обнажённой катаной двигался вперёд. Двигался, чтобы отрубить Рюю голову.
- Я отправлю тебя вслед за… - было видно, что слова эти давались ему с трудом. Всё лицо предателя вспотело, и борода с жиденькими усиками стала мокрой и от пота, и от слюны. Его руки поднялись наверх, занося меч на удар. – Вслед за твоей потаскухой!
Меч разрезал воздух. Он мчался, звеня колокольчиками. Нёсся, являясь в это мгновение Синигами. Нёс с собой Смерть.
«Третья стадия Кемоно!!!»
Кимэ возросло в сто раз!
- ААААААААА!!! Я разорву тебя на части!!!
Силуэт Рюю покрылся фиолетово-чёрным сиянием. Настолько плотным, окутавшим вся площадку храма, что неба не было видно. Лишь капитан, вставший и настолько невероятный, что Шуги объял животный ужас.
Он тряс своим зачарованным легендарным мечом, имевшим имя Хинин, что значило «отрицание, отказ», пытаясь выйти из наваждения. Из иллюзии. Но ничего не получалось. Так как всё, происходящее сейчас пред его глазами – не было иллюзией.
- Что есть реальность, Шуги?! А что – небытие?!
Шуги трясло. Он рыдал, глаза его настолько выпучились, что,казалось, сейчас лопнут.
- Кицуна не канула в небытие! Она – не иллюзия! А ты…
«Пощади…»
«Уничтожь!»
- Во имя всех, кого ты предал, паскуда, я убью тебя. Во имя Рехами – Рюю сделал шаг вперёд, - во имя Хинаиши, - ещё один шаг. – Во имя Кицуны!
Чудовищный крик агонии поразил чуть ли не весь город. Никто и не мог бы предположить, что человек может так кричать перед ликом Смерти. Рюю поднял меч вверх и произнёс:
- Покажи всю тьму облаков ада, Амэ-номуракумо-но цуруги!
Демон смотрел в глаза человеку и наносил удар, разрубая его пополам. Шуги пытался отчаянно защитить, подставив свой Хинин под удар Рюю, но ничего не вышло. Глаза предателя в самом конце лопнули, разбрызгав кровь. Легендарный меч Рюю, меч, полученный Богиней Аматерасу от Бога Бурь Сусаноо в дар, просто разрезал Хинин. И тело Шуги.
С головы до ног.
Обе части упали на землю, разбрызгивая вонючую кровь. Внутренности разлетелись. Рюю вскричал, выпуская бешеные потоки кимэ невероятной плотности. Стены, окружавшие площадку Храма Джимиё, разлетелись напрочь. Это было подобно взрыву бесчисленного количества пороха.
Рюю кричал, а мир вокруг всё рушился и рушился. В прямом смысле слова. Бывший капитан Одиннадцатой Гвардии был и не там и не здесь. Он чувствовал стук копыт в нескольких милях в западу и побрёл туда, переступая через каменные и деревянные осколки стен, укрывшие нежнейшем одеялом, его упокоенных друзей.
Укрывшие, как когда-то объятья Рюю, Кицуну. Как объятья… Семь лет назад…
В сознании Токиты всё перемешалось. Все противоречащие друг другу слова, действия, поступки и мысли. Перемешалось всё. Привязанности, долг, дружба, неверие в одно и вера в другое. Токита не знала, как поступить ей. Чью сторону взять.
Она не верила Лорду Рехами. Не верила, что Рюю, человек, которого она знала восемь лет, которого уважала и к кому питала неподдельные дружеские чувства, мог быть предателем. Она, вообще, не могла верить в то, что кто-то из капитанов мог быть предателем и перейти на сторону Южного Сёгуната.
Ей было сложно в это поверить и сложно выбрать сторону. Сторону Рехами, Сёгуна, которому она обязана всем, которому предана, и за которого поклялась умереть. Или сторону другу. Сторону Отступника Рюю, как его уже окрестили в крепости, где весть об его измене разнеслась быстрее ветра в поле…
Всё. Абсолютно всё говорило ей, что эти мысли – бред сумасшедшего. Сами мысли о правоте Рюю, и недальновидности Сёгуна. А ведь его доказательства были с какой-то стороны настолько убедительными, что никто и не подумал бы с чем-то не согласиться и уж тем боле, что-то оспаривать, даже в мыслях. Но Токита…
Она не могла прогнать из своей головы эту мысль. Что слова Рехами, о том, что все действия, совершённые им, как Главнокомандующим войском Северного Сёгуната, на которые его натолкнул Бывший капитан Одиннадцатой Гвардии, были ошибочны в чём-то. Никак не могла прийти в голову разгадка, так в чём же именно они были ошибочны? Где именно Рехами допустил страшнейшую оплошность, которая привела в клевете на своего преданнейшего слугу. Не могла понять…
Она возвращалась к своему гарнизону в крепости и думала над этим. Лицо её было мрачным, задумчивым… Болезненные чувства терзали грудь, терзали воспоминаниями, терзали былой радостью… На собрании у Сёгуна, закончившемся несколько минут назад, были открыты новые подробности. Во-первых, Тэнго Карасу была назначена на должность капитана Одиннадцатой Гвардии, во-вторых, сама Гвардия, бывшая совсем недавно под началом Рюю, была снята с поста Стража Крепости и отправлена в основной резерв.
И ещё, несколько неприятнейший новостей, если можно было опустить новость с, яко бы предательством бывшего сильнейшего капитана Северного Сёгуната. Та новость, что все гонцы, направленные в Дайзую, Фушиджим, Кёри, вслед за Ополчением Апуру – бесследно пропали. Никто не знал, дошли ли они до точки назначения и что, собственно, твориться в тех местах. Оттуда не было так же никаких вестей…
Токита была в раздумьях. Раздумьях, которые давались тяжело. Но всё же, она поняла, осознала и приняла главную мысль. Мысль, которую никак не должна была держать у себя в голове. Но эта мысль была. Токита поняла действия Рюю.
- Он просто не видел целый лес. Видел лишь некоторые деревья… Поэтому в решениях своих его постигла неудача. И, похоже, сейчас… именно в эту минуту, он наконец-то увидел весь лес целиком. Понял всё.
«Значит, как бы это не восприняли окружающие, я должна найти его. Найти, но не убить. А помочь… С его помощью мы ещё можем спасти положение. Ещё можем победить».
И Токита развернулась и направилась в конюшню. Бесповоротно. Смело, отчаянно, полная решимости. Знала, что не должна так поступать, но понимая, что лучше станет второй отступницей, чем погрязнет во лжи и непонимании. Погрязнет до самой смерти.
И она решила отправиться вслед за Рюю, дабы узнать правду.
В Апуру.
Праздный разговор. За тонким полу-соломенными, полу-дощатыми стенами старого дома на окраине Апуру, бешено стучал дождь. Он лил с неба с такой силой, будто бы Бог Дождя сошёл с ума в это утро.
Праздный разговор проходил в одной из двух комнат рядом с открытым окном. Китаи говорила, что при дожде постоянно сидит рядом с ним. Козырёк из сплетённых между собой валиков, закреплённый снаружи дома над этим окном, не давал воде сильными потоками заливаться вовнутрь. Без него всего за несколько минут комната оказалась бы затоплена.
Но даже он не давал защиту от маленьких капель, прилетающих отовсюду и ложащихся на лица смотревших, на пол, стены и одежду тех двоих. Ведущих праздный диалог.
Вдруг, Хинаиши замолчала и как-то странно посмотрела в окно. Куда-то далеко на запад, где возвышались горы. И где багровые листья на деревьях, растущих на них в изобилии, делали их похожими на гигантские цветки. Китаи вопросительно, слегка улыбаясь, уставилась на девочку.
- Когда разница в возрасте составляет больше десяти лет, - сказала женщина, - то общение с этим человеком, непроизвольно толкает тебя в пучину памяти.
И вновь молчание. Хинаиши не повернула головы на эти слова, но видимые признаки сейчас не были нужны, дабы понять, о чём они думали.
- Горы в такую погоду похожи на гигантские красные камелии в небесном саду… - Хинаиши развернулась и, уставившись на Китаи таким непосредственным детским взглядом, немного нахмурившись, спросила. – Китаи, ты владеешь искусством каллиграфии?
- Да, - не ожидая такого вопроса, чуть, запнувшись, ответила та. - А ты что, хочешь, чтоб я что-то написала?
- Я хотела бы попросить тебя записать на какой-нибудь бумаге то, что я продиктую тебе. Поможешь?..
Он всё брёл и брёл на запад. Туда, где через каких-то несколько минут должны появиться они. Неопределённое количество конных воинов Южного Сёгуната. Хорошо вооружённых, хорошо подготовленных, правильно настроенных. Их ведь должен был встретить Шуги. Непонятно было лишь одно – на что они все рассчитывали.
Неужто, Кёдайна и вправду пообещал им не просто помилование и жизнь, но и какие-то должности? Это же смешно! Не будь, чёрт подери, этих предателей, войну удалось бы выиграть. Но сейчас…
«Всё, что осталось сейчас от ваших войск – несколько Гвардий в крепости. И это всё…»
Он всё брёл и брёл на запад. На стук копыт, на звон колокольчиков, на детский старчески-хриплый голос.
«Зачем ты идёшь туда? Забирай девчонку и беги отсюда… Прячься… Уходи».
Небо сегодняшним утром в этом мире было почти точь-в-точь похоже на небо Там. В мире синигами. Тучи были столь плотными, что сквозь них не проглядывал даже жалкий размытый силуэт солнца. Силуэта не было в том месте. Где он должен был быть.
Там был синигами. Один огромный кроваво-красный колокольчик.
«Рюю. Ты чувствуешь, что ослабел. В тебе больше нет того непреодолимого кимэ, что было раньше. Рюю…»
Он всё брёл и брёл. Прошло лишь несколько минут, но для бывшего капитана Одиннадцатой Гвардии эти минуты казались вечностью. Эти несколько слов, прозвеневших в ушах и отскочивших от гордости Рюю, не принимавшей их, были столь долгими. Как же долго летели они до сознания Рюю.
- Пррр! – Раздалось в отдалении множество подобных звуков. Множество лошадей резко остановились, слегка путая строй. Множество глаз выпучились. Множество сердец заколотилось. Множество катана освободились из ножен. Но…
«Множество их клинков дрожат, направляясь тебе в грудь. Но, Рюю… Их всё же больше».
Тебе не победить, Рюю.
Последняя фраза прозвучала уже не от кого-то другого. Кажется, Рюю сам сказал себе её. Он больше не чувствовал в себе силу. Ту былую неизмеримую силу. Его Дух рассеивался пучками тёмно-фиолетового, местами кроваво-алого с проблесками синевы свечения. Враги не понимали, что это за человек.
- Кто Ты?! – Раздался совсем близко голос, очевидно, их предводителя. – Отвечай, и зачехли свой меч, иначе мы убьём тебя.
«Рюю. Глупец. Я люблю тебя. Умирай…»
- Моё имя… - Прозвучал до жути низкий рычащий голос. – Тайканши Рюю! Я пришёл убить вас. Каждого…
Непонимание. Абсурдность происходящего. Нерешительность. Сомнение. Животный страх. Все эти чувства гигантской волной прокатились по отряду в три тысячи конных латников.
- Мне плевать, что ты преследуешь своим безумием… Но оно закончиться Здесь! Убить его!!!
Военачальник дал приказ своим конникам и тысячи копыт разом сорвались с мест. Тысячи общих голосов слились в один, тысячи намерений – в одно. В дикое, судорожное, животное желание убить. Конники приближались. Рюю уже их не видел. Он видел лишь лицо своего синигами. Без маски…
Амэ-номуракумо-но цуруги был поднят вверх. Он слепил всех беспроглядной тьмой. Очертания самого меча пропали. Осталась лишь тьма, принявшая форму. Южанам было страшно. Они считали такое проделками демонов.
Синигами слепил Рюю. Не давал ему видеть окружающий его мир. Синигами сковал Рюю. Оставил в том мире, не давал выйти обратно. Синигами полагал, что Рюю обречён. Синигами думал, что Рюю утратил свою силу из-за потери любимой.
Но Рюю мог сражаться и, не полагаясь на зрение.
Но Рюю был никем иным, как Демоном Войны.
Сама Война давала ему силу. Даже более того. Рюю не мог бы получить силу иным путём.
«Так что, Синигами…Ты ошибся. Только Война даст мне Силу…»
В ответ прозвучало лишь:
- Я не выпущу тебя отсюда, капитан Рюю.
Тонкий детский голосочек и хриплый старушечий глас надрывались. Синигами проигрывал в этой схватке. Цепи на руках Рюю стали слабее. Он уже мог различать очертания своих конных врагов.
Это длилось часы. Синигами проигрывал. Рюю должен был уже сто раз умереть. Но он не умирал. Он убивал.
Он сражался наравне с тремя тысячами латных всадников!
Тёмный силуэт почти сливался с нынешним освещением. Одежда этого человека была полностью чёрной, как и окружающий мир в это утро. Как и стены дома, рядом с которым он стоял.
Человек, имевший прозвище Чёрный Мечник вытащил из ножен свой меч, имевший имя Кураями, и ударом ноги выбил дверь. Из дальней комнаты послышались испуганные возгласы. Детские возгласы. Чёрный Мечник не имел никакого понятия, почему именно в этот дом он был обязан зайти. Он уже давно потерял связь с реальностью происходящего. Чёрный Мечник осознавал и принимал реальность существования лишь одного человека. Своего капитана. И своей возлюбленной Тсуметай Као.
Ему было плевать на сёгуна. На войну. На убийства и предательства, кои всем своим весом лежали на его плечах. Чёрный Мечник действовал лишь ради Као. А она… Она приказала ему действовать ради беспрепятственного прохода армии Южного Сёгуната к столице.
Приказала убивать всех, кто встанет на пути армии южан. И теперь… Детские крики.
Большая фигура человека, облачённого во всё чёрное с повязкой на глазу, появилась в дверном проёме дома Китаи. Хинаиши почему-то испугалась его до немой жути. Она не могла и пошевелиться. Лишь неподвижно стояла и смотрела ему в лицо. Рукой, прижимая что-то, спрятанное под кимоно, к сердцу…
Его огромный меч, шириной в несколько раз, превышавший обычные катаны, был направлен ей в грудь. Присутствие этого человека делало реальность нереальной. Счастье – страданием. Те секунды, кои длился его путь от двери к ней, казались вечностью. Китаи так же стояла, замерев на месте. От таинственного одноглазого пришельца физически пахло смертью.
Хинаиши закрыла глаза. «А как всё хорошо начиналось… Ведь я верила в Рюю, верила, что он победит своего врага и вернётся. Верила, что я смогу быть рядом с ним. Верила…»
- Но, похоже, мы все не подумали о том, что я не такая сильная, как Рюю. – Лицо незнакомца, находившегося уже так близко и заносившего свой меч в удар, слегка перекосилось. В единственном глазе мелькнуло что-то, похожее на понимание. А Хинаиши лишь закончила. Сказала последнее. – Видно ты сам не поймёшь происходящего, как и я… Но знай…
Меч описывал полукруг. Серебристая сталь, отполированная до зеркального блеска, стала в мгновение очень тёмной, цвет будто бы изменился. Меч нёсся в грудь, тоненькая рука маленькой девочки, испытавшей за свою жизнь столько страданий… что вообще оставалось непонятным, как она ещё могла так крепко сжимать что-то у груди… сжала бумажный конверт ещё сильнее.
Знай… Я верю в Рюю!
Кровь залила стены. Две маленькие части маленького хрупкого тельца упали на соломенную циновку, закончив бесконечные страдания маленькой несчастной девочки. Лишив её мимолётного призрака счастья… Её жизнь оборвалась, едва начавшись, по-настоящему. И лишь последний далёкий призрак тусклого огонька в её глазах видел, как широкий меч из отполированной стали стряхивает с себя кровь и направляется к другому человеку.
К её недавней, но так полюбившейся за эти часы подруге. Дабы оборвать и её страдания. Дабы…
Дабы полуденное солнце, прямо как сегодня, не светило уже никогда для Рюю. Дабы лишь тучи, чернее ночи, были на небесах…
Вечер того же дня.
Темнота. Везде темнота. Последнее, что Существовало, был тот миг, когда Рюю бешеной волной сокрушил десяток всадников, и в то же время вырвался из цепей Синигами. Но даже этого он не помнил…
Это просто Было. Дальше не было ничего. «Как же странно», - подумал Рюю, - «раз я победил Синигами, значит, я не могу быть мёртв, но я…» Он не помнил ничего и в то же время помнил и знал всё. Это было слишком необыкновенное состояние. Тела не ощущалось. И на вопрос:
- Так кто же Я?
Ответа не было. Где же Синигами? Это было неясно. Ведь, если Рюю был уже мёртв, то разве не должно было быть рядом и Бога Смерти. Того, кто обязан все бессчётные вечности сливаться с Душой умершего. Того, кто обязан все бессчётные вечности поглощать Дух, ведущий и поддерживающий когда-то эту Душу.
- Значит, либо я не умер, либо, я не так представлял себе Смерть.
И в то же мгновение, рука бывшего капитана Одиннадцатой Гвардии нащупала рядом нечто непонятное. Нечто круглой формы в окружности и удлинённое. Нечто… что было его мечом!
- Амэ номуракумо-но цуруги! И ты здесь! Значит, я не одинок в этом мире…
Рюю не дали возможности закончить эту фразу. Ему н едал этой возможности чей-то голос. Женский голос.
- Если ты считаешь, что мёртв, то радуйся! По крайней мере, ты не будешь одинок в своей смерти.
До Рюю, наконец-то дошло. Он понял сейчас, что ужасающее давление, которое казалось ему ещё мгновения назад, чем-то не объемлющим, чем-то настолько огромным и всепоглощающим, было всего лишь сильной, ноющей и давящей с непреодолимой силой, болью в груди.
И этот голос был чем-то знакомым. Но явно не тем голосом, который он сейчас желал услышать более всего на свете. Но…
- Тот голос уже не прозвучит здесь. Никогда… - Был ответ Рюю молодой девушке, сидящей подле него на коленях. Он, приложив бешеное усилие, смог разодрать слипшиеся глаза. На него смотрело лицо… - Токита? Вот так неожиданность!
- Рюю! – Резко оборвала она его. – Тебе бы полежать сейчас и, желательно бы, заткнуться!
- Токита! – Будто бы не слышал её бывший капитан. – Последнее, что я помню, так это тысячи латных всадников, что с ними? Я ведь дрался против них… И почему? – Он осёкся. – Почему ты сейчас не в крепости? Почему здесь?
Эти слова дались ему с большим трудом. Рюю снова закрыл глаза и болезненно сглотнул. Во рту была явно не слюна, что-то вязкое, горячее, что-то до боли знакомое. Прямо, как в те времена…
Семь лет назад. Осень.
И вот он решился. Молодой мужчина, взявший чуть позже имя Тайканши Рюю, наконец-то собрался Духом и отправился туда, куда должен был. Сделал тот выбор, от которого не уйти. Решился на уход.
Некоторое время назад он лично познакомился с Господином Рехами, бывшим в то время Наместником тогдашнего Сёгуна. Рехами был очень дружелюбный человек. Его глаза всегда излучали свет и энергию, он лишь своим присутствием давал окружающим уверенность в любом деле. Тогда Рехами хоть был далеко не юн, но так же далеко и не стар.
Рюю познакомился с ним десять лет назад. Когда ему было четырнадцать. А, когда ему исполнилось семнадцать, Рехами лично попросил его о помощи. Тогда ему было поручено возвести вокруг Центрального Дворца Сёгуна крепость. Хорошо укреплённую, хорошо защищённую, способную вместить в себя до десяти тысяч воинов, и так же выдержать месячную осаду.
Рюю воспринял это поручение, эту просьбу, чрезвычайно рьяно. Он искал трудолюбивых людей, с которыми был знаком, дабы рассчитывать на их помощь в строительстве. Он готовился, ведь нынешним летом задумка должна была претвориться в жизнь. Но всё пошло другим путём…
Через полгода после своего семнадцатилетия, произошли новые события, заставившие будущего Рюю поступить так, как следовало изначально. Его любимая, Кицуна, выбрала не его.
Рюю помнил этот день. Эти слова. Эти глаза. Это было ровно через год, после того, как они впервые встретились в этой жизни. Они все тогда были молоды. И он, и она… Они порой ссорились, конечно, не всерьёз, а так, будто бы в шутку. Порой они не понимали друг друга и имели разные взгляды на что-то. Но всё же… весь прошедший год, когда их взгляды встречали, в них чувствовалась связь. Чувствовалось притяжение. Но в тот день…
Её глаза были надменны и холодны. Даже скорее не так. Было простое безразличие. Рюю уже стал для неё случайным прохожим. Не другом, не приятелем, явно не любимым. Всего лишь случайным незнакомцем, уточнившем, как быстрее пройти к храму Джимиё…
В то время он совершил вещи, которые вылились в то, что происходило сейчас. Он оставил Северный Сёгунат и отправился далеко на восток в горы, лежащие в ста днях пути. Оставил всё – свою семью, друзей, свой родной город, точнее деревню, своих Любимых. По сути, осознавая тогдашнюю жизнь, он понимал, что оставил тех, кому был нужен.
Чуть погодя Рехами лично участвовал в постройке Крепости вместе с наёмниками, нанятыми на его же золото, Нэка забилась в свой уютный уголок в Дайзую, кажется, вышла замуж за какого-то крестьянина и жила там все оставшиеся семь лет. Ни разу не вспоминая о Рюю. Ни разу.