Когда Гранта выбирали на драфте, Джордан высказывал сомнения относительно его кандидатуры. Позже, когда тот уже стал выступать за клуб, Майкл говорил, что новое приобретение "Буллз" неудачное. Стало ли его мнение известно Гранту, сказать трудно. Но так или иначе Хорас затаил злобу на Майкла.
В 1991 г. после первой победы "Буллз" в чемпионате НБА команда была приглашена в Белый дом на встречу с президентом США Джорджем Бушем-старшим. Незадолго до торжественного события Джордан, обедая вместе с Грантом, сказал ему, что не пойдет на это скучное мероприятие и лучше поиграет в гольф. Хорас воздержался от советов и промолчал. Но уже в Белом доме, где отсутствие Майкла вызвало шок, Грант, воспользовавшись ситуацией, прилюдно осудил его поступок. Узнав об этом, Джордан пришел в ярость. Если Хорас считал его поведение вызывающим, то должен был прямо сказать ему это за обедом, а в Белом доме ему следовало бы помалкивать в тряпочку.
Во время первых же тренировок перед началом очередного сезона осенью 1992 г. выяснилось, что Грант настолько не в своей тарелке, что может уйти из клуба. В тренировочном лагере Джексон часто задавал игрокам упражнение, которое он называл "бегом по-индейски". Игроки бежали гуськом, а когда тренер давал свисток, то бежавший последним должен был обогнать всю цепочку и возглавить ее. Упражнение трудное: то бег трусцой, то мгновенный спринт. Джордана и Пиппена тренер освободил от этих нагрузок: они еще полностью не восстановили силы после Олимпийских игр в Барселоне. Остальные исправно выполняли указания тренера, но Грант посередине "игры в индейцев" вдруг взорвался: как же - эти два мушкетера прохлаждаются, а он должен бежать и бежать. Джексон пошел в раздевалку успокаивать его. Поведение Гранта он воспринял как предвестие больших неприятностей.
|
|
Если бы дело было только в капризах Гранта, это еще полбеды. Но у команды появились более серьезные и масштабные проблемы, опять-таки, как это ни парадоксально, вытекающие из ее успешных выступлений. Они наметились и ранее - еще в конце 80-х гг., когда "Буллз" безуспешно боролись за чемпионский титул. Но когда клуб стал знаменитым, пресса, никогда не упускавшая из своего поля зрения Джордана, заметила, что вокруг него происходит что-то не то. В принципе внутрикомандные трения были свойственны любому клубу, но конфликты решались между самими игроками - руководство оставалось в стороне. Позже, когда в стане "Буллз" наметились серьезные разногласия, ставшие достоянием общественности, кто-то из репортеров спросил Фила Джексона, с чего все началось. Он объяснил, что роковой ошибкой оказалась книга. Дело в том, что после того как чикагцы стали в 1991 г. чемпионами, Сэм Смит, репортер "Чикаго Трибьюн" и большой любитель сенсаций, написал книгу, посвященную обзору игр того сезона и названную им "Правление Джордана". В начале сезона 1991/92 г. книга поступила в продажу. Смит, толковый и работоспособный журналист, освещал дела в чикагском клубе на протяжении трех лет и всю его подноготную прекрасно знал. Его книга, которой зачитывались баскетбольные болельщики, видящие в Джордане своего кумира, тем не менее стала первой попыткой развенчать миф о Майкле. Как оказалось, Джордан не во всем был безупречен. Он слишком придирался к партнерам и чересчур заботился о своем имидже, созданном рекламодателями. Смит обошелся без прикрас и сделал акцент на нетерпимости Майкла по отношению к своим партнерам.
|
|
По сути дела, Смит не совершил большого открытия. Многие репортеры, гоняющиеся за сенсациями, подмечали, что в "Буллз" (собственно говоря, как и во всех клубах) на протяжении длительных изнурительных сезонов между игроками часто возникают трения. Не случайно великие игроки редко дружат с такими же великими их одноклубниками. Ревность диктует свои законы. Некоторые баскетболисты не терпят партнеров, сохраняющих дружеские отношения с владельцами клубов. Так, Карим Абдул-Джаббар не мог простить Мэджику Джонсону, что он закадычный приятель Джерри Басса. Во многих командах трения возникают в результате сплетен жен игроков. Короче говоря, Смит мог бы написать аналогичную книгу о подковерной жизни любого клуба, но она бы не стала сенсацией. Но в данном случае речь шла о команде, за которую выступал сам Майкл Джордан, а это кое-что да значило. Разумеется, эта книга мгновенно стала бестселлером. Многие, правда, не заметили в ней иронические нотки, Смит намеренно преувеличивал людскую зависть к Майклу Джордану. Информацию автор черпал из рассказов Хораса Гранта, Фила Джексона и Джерри Рейнсдорфа. В книге многое говорилось об интригах внутри клуба, о тайном соперничестве среди игроков, о, если так можно выразиться, расслоении команды. В общем, читатели узнали многое, о чем и не подозревали.
Хотя Майклу Джордану эта книга и не понравилась, он прекрасно понимал, что критические стрелы в его адрес, появившиеся в печатном издании, все равно что слону дробина. Главное - телевидение, которое всегда было благосклонно к нему и создавало его привлекательный имидж. А какие-то интриги внутри клуба ничего не значили, для публики было важнее то, что "Буллз" продолжали свою победную серию. А вот Джерри Краузе воспринял книгу Смита как личное оскорбление: ведь в ней подробно рассказывалось о его трениях с игроками, особенно с Джорданом и Пиппеном, о том, как баскетболисты насмехались над ним. Да и без книги Краузе страдал комплексом неполноценности. Говоря по правде, он очень многое сделал для процветания клуба, и ему, конечно, было обидно, когда телевизионные камеры, наезжавшие на лицевую линию, скользили мимо него, генерального менеджера, целясь лишь в игроков и тренеров. Краузе не мог этого перенести. В конце концов, это он нашел Фила Джексона, привел его в клуб, назначил на высокий пост, а теперь этот Джексон стал знаменитостью, пресса приписывает ему все заслуги, наперебой трубит, что под его руководством "Буллз" дважды становились чемпионами. А про генерального менеджера все забыли, как будто он вообще не существует.
|
|
В общем, Краузе можно было только посочувствовать. И тут - новый удар по его самолюбию - выход из печати книги Смита, где Краузе был представлен в довольно неприглядном свете. Автор, в частности, писал, что игроки откровенно презирали генерального менеджера. Упомянул он и о постоянных конфликтах между Джорданом и Краузе. На чьей стороне был читатель, догадаться нетрудно. Смит, кстати, прошелся еще по некоторым реальным представителям баскетбольного мира. Но "шпильки" в свой адрес они восприняли спокойно, бушевал только Краузе. Не было, наверное, в клубе человека, которого он не измучил бы своими жалобами. Он подчеркнул в книге почти 200 абзацев и отметил на полях: "Ложь!" Потом цитировал их кому-нибудь и не отставал от человека, пока тот устало не соглашался с ним: "Да Джерри, сущее вранье!"
Как-то раз Краузе, поймав в коридоре одного из помощников Джексона, буквально вцепился в него: "Слушай, Сэм Смит обозвал меня неряхой. Ты видел, чтобы я когда-нибудь выглядел неопрятно?" (Заметим в скобках, что Смит прав: Краузе всю жизнь отличался неряшливостью, и его одежда оставляла желать лучшего.)
А однажды Краузе, ввалившись в гостиничный номер Джексона, так достал его своим нытьем по поводу "клеветнических" абзацев, что тренер "Буллз" не выдержал и сказал ему, что он ведет себя недостойно, выглядит в глазах людей посмешищем, между тем как дело не стоит и выеденного яйца. "Джерри, вы должны забыть об этом напрочь", - закончил свою тираду Джексон.
Книга Смита не только углубила брешь между Краузе и прессой, она осложнила взаимоотношения между генеральным менеджером и старшим тренером, а также некоторыми из его помощников. Краузе был убежден, что Смит черпал информацию для своей книги в основном из рассказов помощника Джексона Джонни Баха, и стал давить на Фила, чтобы он избавился от него. Краузе давно испытывал неприязнь к Баху, пользовавшемуся всеобщим уважением и любовью (может, и тут присутствовал элемент зависти?). Бах был талантливый тренер и внес немалый вклад в успех "Буллз". Помимо прочего, он был обаятельный светский человек с широким кругом знакомств. Ветеран Второй мировой войны, Джонни увлекался военной историей, разбирался в ней до тонкостей и вообще был очень начитан. Наверное, из всех тренеров "Буллз" он находился в самых теплых отношениях с игроками, а с Грантом он даже дружил. Когда Джонни повторно женился, Хорас был на его свадьбе шафером.
Бах прекрасно ладил с прессой. Репортеры его любили и уважали за ум и честность, а также за его способность выдать им такую фразу, что она сама просилась в броский заголовок. Дружеские отношения с журналистами - еще одна из причин, по которой Краузе ненавидел Баха. Как он считал, писаки любят Джонни именно за то, что он выбалтывает им закулисные тайны клуба, которые, с точки зрения Краузе, являлись государственными секретами. "Джонни, - говорил Баху Краузе, - помощники тренера могут, конечно, показываться на людях, но при этом им лучше помалкивать".
Краузе не одобрял дружбу Баха с репортерами еще до выхода в свет книги Сэма Смита. А уж когда книга вышла, то уж вовсе ополчился на него, считая его главным источником негативной информации. На самом деле он заблуждался. Отношение игроков и тренеров к Краузе ни для кого не было секретом, и падкому на сенсации Смиту с его острым умом и фантастической работоспособностью не составило труда собрать необходимую информацию и без помощи Баха. Винить нужно было не Джонни, а самого Краузе и, разумеется, Рейнсдорфа, который назначил генеральным менеджером человека, постоянного создающего конфликтные ситуации. Однако процесс выдавливания Баха из клуба начался.
Краузе ополчился заодно и на Джексона, считая его виновным во всей этой заварухе. По мнению Джерри, старший тренер предал его, поскольку позволял игрокам вслух нелестно о нем высказываться. Джексон не вступал в открытый конфликт с Краузе, но чувствовал, что тот явно перегибает палку, вмешиваясь в дела, никак не входящие в его компетенцию. Краузе же полагал, что в его конфликте с игроками Джексон обязан встать на его сторону. Короче говоря, ситуация в клубе накалялась.
Краузе всегда мечтал о том, чтобы его окружали искренне преданные ему люди. Это был для него больной вопрос. Может, из-за того, что в жизни он пробивался с большим трудом. В молодые годы он приучился терпеливо сносить насмешки в свой адрес - в частности, от своих коллег-селекционеров, старался не обижаться, когда во время бесконечных разъездов по стране никто не приглашал его вместе пообедать в придорожных ресторанах. Конечно, Джерри страдал от душевных ран, и тем сильнее он привязался к тем немногим людям, которые не отвергали его, а были добры к нему и ценили его за преданность баскетболу и трудолюбие. Эти люди - а именно Текс Уинтер, Биг Хаус Гейнс, Джон Маклеод и Джонни Дипон (последнего из них Краузе знал еще с давних времен, когда работал бейсбольным селекционером) - могли всегда на него положиться и знали, что он никогда не откажет им в любой просьбе. И действительно, Уинтера Краузе обеспечил пожизненной работой, а сына Гейнса пристроил в "Буллз" селекционером. Краузе был слепо предан Рейнсдорфу, всем направо и налево рассказывал, что во всем спортивном мире нет владельца клуба лучше него. Далеко не все мнение Краузе разделяли, хотя отдавали Рейнсдорфу должное за его проницательный ум и твердый характер.
Краузе плохо разбирался в сложной психологии людей одаренных, к которым нельзя было приложить его однобокие, прямолинейные суждения о верности и преданности. Если он нанимал человека на работу, тот, само собой разумеется, обязан был честно служить ему. Но вот то, что он внутренне испытывает по отношению к своему боссу, - это уже его личное дело. А наивный Краузе хотел большего. Не понимал он и того, что в дрязгах, охвативших "Чикаго Буллз", человек, открыто вставший на его сторону, непременно поссорит себя с остальными, и главное - с игроками. Никак не мог усвоить Краузе и то, что ему не нужно вмешиваться в дела, его не касающиеся, что его "становится слишком много".
Слава богу, что, когда "Буллз" выходили на баскетбольную площадку, трения внутри клуба оставались за кадром. Тем не менее сезон 1992/93 г. выдался для чикагцев трудным. Тренеры почувствовали, что команда устала - как физически, так и морально. Когда сезон только что начался, Картрайт и Паксон еще не оправились после хирургических операций. Пиппена и Джордана мучили старые травмы, к тому же они еще не успели восстановить силы после барселонской олимпиады. В том сезоне чикагцы одержали 57 побед (для сравнения: в предыдущем 67). Напряженный календарь чемпионата НБА и постоянные мысли о том, как бы не расстаться с чемпионским титулом, казалось, подточили моральные силы игроков. Баскетболисты стали раздражительными, часто ссорились друг с другом по малейшему поводу. Однажды, в конце долгой дороги на выездной матч, услышав, что его товарищи что-то недовольно бурчат себе под нос, Майкл Джордан обернулся к ним и сказал: "Ладно, выходим, миллионеры!" Эта его короткая фраза была многозначительна: Майкл напомнил партнерам, что не все в их жизни так плохо, а свои высокие гонорары нужно отрабатывать.
И все же, несмотря ни на что, "Буллз" оставались твердым орешком для любого соперника. Команда отлично играла в матчах самого высокого уровня, очень хорошо проводила выездные встречи и чувствовала себя готовой к сериям "плей-офф". За всю историю НБА никто лучше Майкла Джордана не проводил концовку матчей. Когда до конца встречи оставались считанные минуты и мяч попадал к Майклу, его не могла остановить никакая сверхплотная оборона. Победные броски всегда оставались за ним.
В финальной серии чемпионата, проходившей в 1993 г., "Буллз" встретились с "Финиксом". Первые два матча чикагцам предстояло провести в гостях. Причем Майкла ожидал там друг и одновременно соперник Чарльз Баркли, объявленный самым ценным игроком уходящего сезона. "Финикс" выиграл 62 календарные встречи, на 5 больше, чем "Буллз". Зная заранее, насколько мощно проводит этот клуб домашние матчи в стенах новой, только что построенной спортивной арены, Джексон поставил перед своими игроками задачу постараться выиграть одну из двух встреч. "Нет, - поправил тренера Майкл, - мы летим в Финикс, чтобы выиграть оба матча".
Так и случилось. По мнению Джексона и партнеров Джордана, у Майкла был дополнительный стимул победить: то, что Баркли стал самым ценным игроком сезона, задело его честолюбие. Во втором матче, выступая в стартовой пятерке, Джордан принес своей команде 55 очков - старался, как видно, вовсю. Однако "Финикс", потерпев дома два поражения, не пал духом и в Чикаго одержал победу в двух матчах из трех. "Буллз" снова пришлось лететь в Аризону.
Когда игроки заняли свои места в самолете, вид у многих был понурый. "Казалось, они пришли в морг, - вспоминал Джонни Керр, телекомментатор, приставленный к "Буллз". - Надо было все сомнения оставить дома и не раскисать. Забыть о двух проигранных домашних матчах, будто их и не было - и все тут". И тут в проходе лайнера появился Майкл, забравшийся в самолет последним. Он был в темных очках, на голове его красовалась яркая шляпа под стать еще более яркой спортивной рубашке. Не вынимая изо рта огромную сигару, Джордан процедил: "Хелло, чемпионы мира! Значит, летим в Финикс, чтобы надрать там кое-кому задницу?" Настроение игроков мгновенно изменилось. А дальше всё пошло как по маслу. В шестой встрече перед самым финальным свистком бросок Джона Паксона принес победу чикагцам. А заодно и третий чемпионский титул подряд.
Джордан получил особое удовольствие от матчей с "Финиксом", поскольку ему выпал шанс вступать в единоборство с Дэном Марли, по прозвищу Дэн Гром. Собственно говоря, тот ему ничего плохого не сделал. Дело, как почти всегда, было в Краузе, который чуть ли не боготворил этого игрока и в свое время хотел взять его в клуб во время очередного драфта. Потом, правда, Джерри раздумал, но постоянно расхваливал Дэна, рассказывая всем, какой он великий и разносторонний игрок, как одинаково силен что в нападении, что в защите. Майкл всегда ревниво относился к чужой славе, а слышать похвалы в чей-то адрес из уст ненавистного Краузе - такое было выше его сил. Товарищи Джордана по команде, конечно, заметили, что в матчах с "Финиксом", стоило только Дэну появиться на площадке, как Майкл всеми силами старался обыграть его. Лайонел Коллинз, помощник старшего тренера "Финикса", не знавший о трениях между Краузе и Джорданом, решил даже, что у Майкла какие-то личные мотивы отомстить Дэну Грому. Когда Джордан получал мяч, он совершал дриблинг, проносясь вплотную к Марли, словно хотел ему сказать: "Вот видишь - тебе меня не удержать".
После финального свистка, ознаменовавшего окончание шестого матча с "Финиксом", Майкл подхватил победный мяч, заброшенный в кольцо Паксоном, и высоко поднял его над головой. Товарищи решили, что сейчас Джордан скажет что-нибудь о предстоящей поездке в Диснейленд. Но вместо этого Майкл радостно завопил: "Ну что, Дэн Гром? Мы все-таки надрали тебе задницу?"
Глава 26. Чикаго, 1993 г.
Третий чемпионский титул подряд, завоеванный через год после победы "Дрим Тим" на барселонской Олимпиаде (а лидером этой команды был конечно же Майкл), еще больше способствовал росту славы Джордана, чье имя обросло невероятными легендами. Некоторые считали, что если до Олимпиады он зарабатывал 20 миллионов долларов в год, то после нее - уже 30 миллионов. Никто из деятелей спортивного мира не видел, чтобы кто-нибудь рекламировал различные товары с таким же успехом, как Джордан. Но постепенно у Майкла что-то не заладилось. Он стал пленником своих успехов. Пресс оказался слишком сильным. Джордан ни на день не мог позволить себе расслабиться, передохнуть. Слава лишила его естественной свободы.
Началось все с азартных игр, которые Майкл обожал с юных лет. Заключать пари по любому поводу было его любимым развлечением. Еще в колледже на тренировках он без пари не обходился. Ставки, конечно, были небольшие: точный штрафной бросок - 25 центов. Майкл как-то раз случайно обронил Дину Смиту, что Рой Уильямс задолжал ему бутылку кока-колы. Ничего не понявший Смит спросил Уильямса, что за ерунду мелет Майкл. "А, он имел в виду пари, что мы заключили с ним в ходе вчерашней тренировки", - пояснил Рой.
Позже, когда он стал уже профессионалом, Джордан любил соревноваться в различных видеоиграх с Дэвидом Фальком. Причем вел себя как ребенок. Когда Фальк делал очередной ход, Майкл специально отвлекал его внимание разговорами на серьезные темы.
Джордану всегда и всюду нужна была только победа. Он пристрастился к карточным играм, за которыми баскетболисты "Буллз" коротали время в длинных перелетах. У Майкла были незаурядные математические способности, которые позволили ему быстро стать карточным гроссмейстером. Вскоре тренеры "Буллз" стали предупреждать более молодых игроков, чтобы те не садились играть в карты с Майклом - бесполезное занятие. Но парни не прислушались к советам наставников.
Если Джордану не везло, то он настаивал еще на одной партии в карты или в гольф и не успокаивался до тех пор, пока не выиграет. И дело было не только в его врожденном спортивном азарте - игры давали ему возможность расслабиться, хоть как-то отвлечься от пресса славы. Он словно чувствовал себя под микроскопом, через который его разглядывал поначалу спортивный мир, затем вся нация, а со временем - и большая часть нашей планеты. Сидя в гостиничном номере, он ощущал себя узником неведомого злого волшебника. Поскольку Майкл никуда не мог спокойно выйти, чтобы к нему не бросилась целая толпа, он стал отсиживаться в четырех стенах, приглашая в гости друзей. Часто к нему приезжал отец и старые дружки из Северной Каролины. Постоянно присутствовали личные телохранители, и вся эта компания дружно резалась в карты. "Что странного в поведении Майкла, - говорил его закадычный друг, весельчак и заводила Чарльз Баркли, - так это то, что, когда мы с ним встречаемся, сидим без конца в номере отеля - ведь он на улицу носа не сует".
Постепенно самой важной отдушиной для Майкла стал гольф. На его поле, как и на баскетбольной площадке, Джордан мог сделать желанный глоток свободы. А окружающий мир, где столько людей обращалось к нему с бесконечными просьбами и требованиями, уничтожил эту свободу и становился попросту опасен для его психического здоровья. Ситуация, в которой оказался Майкл, имела свою специфику. Душившее его кольцо славы и коммерческих обязательств отняло у него право на неприкосновенность личности. Оно вторглось в его частную жизнь. А между тем он был совсем молодым человеком, который воспринимал свободу чисто физически.
Еще когда Майкл учился в средней школе, а потом в колледже, друзья удивлялись огромному запасу его энергии. Он в два раза больше всех играл и тренировался и в два раза меньше всех спал. Очевидно, у него был уникальный обмен веществ, и первые признаки этого явления стали очевидны, когда Майкл еще учился в колледже. "Каролина" тогда приехала в Европу, и так уж случилось, что ей предстояло в один и тот же день встретиться сразу с двумя европейским клубами, за которые выступали не самые худшие игроки. Первый матч перешел в овертайм, и во время тайм-аута Джордан сказал Рою Уильямсу: "Уважаемый тренер, кажется, эта тягомотина мне надоела, и я собираюсь с ней покончить". После чего Майкл, как обычно, взял игру на себя и привел свою команду к победе. Потом, после 30-минутной передышки, съев две конфеты, он и во второй игре доминировал на площадке. Уже тогда его партнеры поражались тому, насколько велик его энергетический запас. Потом, уже придя в НБА, Джордан без труда опроверг опасения в свой адрес. Многие думали, что этот юный новичок сломается посередине чемпионата, а он между тем набирался сил. Но вот пришло время, когда Майкл уставал не столько от изнурительных матчей, сколько от своих "внебаскетбольных" обязанностей и стал находить утешение лишь в гольфе. "Почему Майкл так любит играть в гольф? - задал как-то риторический вопрос Мэджик Джонсон. - Да потому, что он хочет отключиться от мира сего. Он играет в гольф с семи утра. Пока не стемнеет. Там, по крайней мере, его никто не беспокоит, ему никто не мешает. Он получает истинное наслаждение, потому что в эти часы он отрезан от мира".
По мере того как состояние Джордана росло, увеличивались и ставки, которые он делал на исход встречи в партиях в гольф. Иногда они бывали просто безрассудными. Поначалу он ставил 100 долларов за попадание в каждую лунку. Впоследствии эта цена возросла до 1000 долларов. "Играть с Майклом все равно что участвовать в Третьей мировой войне, - говорил Джин Эллисон, постоянный партнер Джордана. - Ему же обязательно нужно вынуть из тебя кишки. Но в принципе он хороший парень. Развлекается - что тут плохого?"
Поначалу об увлечении Джордана гольфом знал лишь сравнительно узкий круг людей, но после окончания баскетбольного сезона 1990/91 г. об этой маниакальной его страсти прослышала и широкая публика. Тем летом Майкл уехал отдохнуть в Хилтон-Хэд (Южная Каролина), где у него был свой дом. Как всегда, он играл в гольф, но на сей раз попал в сомнительную компанию. Один из его партнеров был вскоре арестован за торговлю наркотиками и уклонение от уплаты налогов. Другой - убит. История попала в газеты, и о тайном увлечении Майкла стало известно.
Об этих двух типах стоит рассказать подробнее. Один из них, Джеймс Баулер, имел темное прошлое. В свое время он подторговывал кокаином, за что был арестован. А когда его освободили условно-досрочно, он дважды нарушил закон, носил при себе полуавтоматический пистолет. Баулер был профессиональным игроком в гольф, чем неплохо зарабатывал себе на жизнь. Схема была довольно проста. Кто-нибудь делал на него внушительные ставки. Баулер выигрывал партию и получал солидную долю суммы, вырученной в результате беспроигрышного пари. В Монро (Северная Каролина) у Сэма были магазинчик, где продавались принадлежности для гольфа, и тренировочный полигон для начинающих автомобилистов.
Как-то раз в 1986 г. знакомый Баулера сообщил ему, что на близлежащем поле для гольфа играет сам Майкл Джордан. Сэм не придал этой новости особого значения: ему приходилось играть со многими знаменитостями. Но когда знакомый добавил, что Джордан заключает пари на 100 долларов на попадание в каждую лунку, Баулер тут же почувствовал запах добычи, собрал свои клюшки и помчался на встречу с очередным "лохом" (так, во всяком случае, ему казалось).
Репортер газеты "Вашингтон Пост" Билл Брубейкер, бравший интервью у Баулера в 1993 г., а он в это время сидел в Техасской федеральной тюрьме, спросил Сэма, считает ли он самого себя фанатиком гольфа. Баулер не без гордости ответил: "Если вам угодно так меня называть, я не рассержусь. И вот что я вам скажу. Если вы собираетесь сегодня поиграть в гольф, захватите с собой полный обед. Это вам не поездка на пикник".
Он играл с Джорданом целых пять лет, непрерывно заключая с ним пари. По словам Баулера, он всегда имел при себе наличными около 30 тысяч долларов. В 1991 г. после окончания баскетбольного сезона Джордан и его компания устроили многодневный гольфо-карточный марафон. В гольф играли с утра до вечера, а по ночам резались в карты. Все это происходило в доме Майкла в Хилтон-Хэд. В 7.00 завтракали, а к 8.00 уже были на поле для гольфа. За день успевали пройти 27 лунок. Ставки обычно были по 100 долларов за каждую лунку, но порой достигали 500 и даже 1000 долларов. Те, что побогаче, объединились в свою группу и играли отдельно от остальных, которым столь высокие ставки были не по карману.
По окончании этого пятидневного сумасшедшего марафона Джордан задолжал 57 тысяч долларов Сэму Баулеру и 108 тысяч Эдди Доу, местному финансисту, в чьи обязанности входило вкладывать деньги Сэма в выгодное дело. Джордан, естественно, послал на имя Баулера чек, но федералы его перехватили, обвинив Сэма в нежелании платить подоходный налог с этой солидной суммы. А Доу в феврале 1992 г. был убит проникшими в его дом грабителями. Судя по всему, это преступление никак не было связано с "марафоном-91". Во всяком случае, полиция нашла в "дипломате" убитого два чека на общую сумму 108 тысяч долларов, посланных Майклом Джорданом.
Руководству НБА, разумеется, не понравилось то, что суперзвезда лиги попал в неприятную историю, и оно начало докапываться до истины. Однажды на Джордана даже надели наручники, но расследование свелось в конечном счете к минимуму. Майкл в своих признаниях утаил большую часть подробностей о своих пристрастиях к азартным играм на деньги. Но год спустя некто Ричард Эскинас выпустил на свои средства книгу, в которой расписал себя как человека, зарабатывавшего себе на жизнь азартными играми. В ней он упомянул, что однажды, играя в гольф с Джорданом на протяжении десяти дней, он выиграл у Майкла 1 миллион 250 тысяч долларов. Джордан начал торговаться, и они, в конце концов, остановились на 300 тысячах. Майкл вынужден был публично признать, что он в свое время действительно задолжал Эскинасу 300 тысяч долларов.
Пристрастия Майкла никак не отражались на его баскетбольных успехах. Гольф стоял особняком, хотя в обоих видах спорта Джорданом руководил один и тот же импульс - неуемная жажда победы, своего рода инстинкт хищника. "Проблема Майкла не в том, что он играет на деньги, деньги для него мало что значат, - говорил его отец Джеймс Джордан. - У него другая проблема, более серьезная - его нечеловеческий спортивный азарт. Иной раз эта штука становится опасной". Примерно такого же мнения придерживался и Дэвид Фальк. Позже в беседе с Бобом Грином из газеты "Чикаго Трибьюн" Майкл разыграл из себя кроткого ягненка, сказав: "Вы хотите спросить, действительно ли я играл на деньги с этими темными личностями? Отвечу честно: да, играл. Думаете, больше не стоит играть с мошенниками и проходимцами? Полностью с вами согласен. Это никогда не повторится".
Однако эта история имела свое продолжение. Когда в 1993 г. "Буллз" проводили в Нью-Йорке серию "плей-офф" против хозяев - клуба "Никс", Джордану вздумалось слетать на один вечер в Атлантик-Сити, чтобы, как обычно, сыграть в гольф на деньги. Новость просочилась в прессу. Телевидение встало перед серьезной дилеммой. С одной стороны, его задача - развлекать зрителя. С другой - сообщать ему правдивую информацию. Во время перерыва между двумя половинами одного из матчей серии "плей-офф" Боб Костас, видный телеобозреватель NBC, стал расспрашивать Дэвида Стерна, что за история приключилась с Джорданом. Вопрос был щекотливый. Крупнейшая телекорпорация попала в затруднительное положение: проводить честное журналистское расследование или замять все (не волнуйтесь, дорогие телезрители, это просто шутка). Дело осложнялось еще и тем, что НБА и телевидение тесно были повязаны друг с другом в создании сверхположительного имиджа Джордана, а в те времена, когда многие молодые баскетболисты "косили" под панков, такой имидж имел немаловажное значение.
Дик Эберсол заранее проинструктировал Костаса, чтобы он в беседе с Дэвидом Стерном сделал упор на положительные сдвиги в НБА: на успехи "Дрим Тим" в Барселоне и высокий рейтинг последних финалов чемпионата лиги. По ходу интервью Костас решил, что позитивного материала он набрал уже достаточно, однако Эберсол придерживался иного мнения. Ему казалось, что Костас собирается припереть Стерна к стене. В фургоне, где размещалась передвижная станция NBC, слышали, как Эберсол старается своими указаниями Костасу исказить беседу. Однако тот на реплики своего босса не реагировал. Интервью уже подходило к концу, когда разъяренный Эберсол заскочил в фургон и начал осыпать Костаса ругательствами. Тот невозмутимо продолжал задавать Стерну вопросы, которые задал бы на его месте любой толковый журналист, стремившийся узнать реальные факты, а не показную мишуру. Стерн не выказывал раздражения, и вспыхнувший было конфликт погас.