Глава двадцать четвертая 28 глава




Но предупреждены были далеко не все. Многие из беженцев рассказывали, как Проклятый Эльф, насмехаясь над ними, объявил, что натравил на них орков, и Роби поняла, что лишь эти насмешки спасли людей, заставив бежать.

Ей пришлось сдержать себя, чтобы не разругаться. Она поборола желание взять в руки меч и отплатить им кровью за их непроходимую тупость.

Она вспомнила великодушие и добродетель своего супруга, который спас жизнь всем этим людям, используя их собственную ненависть к нему. Воспоминания о Йорше разрывали ей сердце, и Роби вновь отогнала их, ведь ей нужно было сражаться за жизнь своих детей, а не оплакивать свою горькую долю.

Далигар был окружен беженцами, все лучше и лучше обосновавшимися по мере приближения к городским стенам.

Беженцы прибывали волнами. Последняя только что подошла вместе с Роби и начала устраиваться на месте. Как грибы после дождя вырастали небольшие палатки, сооруженные из накрытых плащами деревянных посохов и жердей, вбитых в землю. Палатки были ниже человеческого роста, и забираться в них, очевидно, приходилось на четвереньках. Повсюду что-то жарилось и варилось на импровизированных очагах. На растянутых над ними веревках сушились ряды рубах.

Первая волна беженцев, осевшая прямо под городскими стенами, уже давно обустроилась и обжилась в своих лачугах и на крохотных огородах, ограниченных грядками помидоров, среди которых копошились даже редкие курицы, настолько драгоценные, что за каждой из них присматривали отряды вооруженных палками и дубинками хмурых пацанов. Роби попросила какой-нибудь еды у женщины, которая жарила лепешки на маленькой плоской сковороде, побитой и грязной. Она ничего не могла предложить взамен, но голод пересилил все доводы. На Роби была лишь грязная и рваная туника, на ногах не было обуви. Во всем этом кошмаре ее хоть немного успокаивала мысль, что в ночь их похищения Эрброу легла спать одетой, в платье и в своем переднике с большими вышитыми карманами, в которых помещались все ее игрушки. Малышка тоже была босая, но тепло одетая, и, к счастью, с ней были ее игрушки — все это время она, оглушенная происходящим, молчаливая и притихшая, не переставала сжимать в руках свою лодочку и куклу.

Женщина рассерженно поднялась. Одна лишь мысль о том, что кто-то посягает на ее хлеб, не имея ничего, чтобы дать взамен, была для нее оскорблением и издевательством.

— У тебя на шее висит золотая цепь, красотка! Не знаю, у кого ты ее стащила, но если дашь мне пару звеньев, то мы сможем договориться, — презрительно сказала она.

В своем бездонном отчаянии и бескрайней усталости Роби совсем позабыла и о цепи, и о короне. Она поняла, что трудно оставаться незамеченной, имея коня и все эти драгоценности, и уж совсем невозможно претендовать на роль нищей, будучи увешанной золотом. Но теперь было уже поздно. Она решила взять себя в руки и снова начать пользоваться головой. Цепь была составлена из пластинок с гербами графства, скрепленных одна с другой. Ее без труда можно было разобрать на отдельные звенья.

В этот момент заснувший на руках у Эрброу Ангкеель проснулся и взлетел с хриплым криком. Он медленно покружил над ними и опустился Роби на плечо. Та вновь перевела взгляд на женщину, но не увидела ее перед собой. Ей пришлось проследить, откуда доносился обратившийся к ней голос, и лишь тогда она увидела торговку, упавшую на колени перед копытами Энстриила.

— Госпожа, простите меня! — говорила женщина. — Госпожа, прошу у вас прощения. Молю вас, не гневайтесь! Я всего лишь простая женщина. Мы народ простой, почем нам знать! Я не посмотрела на вас. Я не увидела корону и меч. Я не увидела орла. Вы — одна из древних королев, правда? Вы пришли, чтобы спасти нас? Судья сбежал. Мы остались одни. Придворные, солдаты — все сбежали. Остались только мы и орки. Моя госпожа, теперь есть выпрошу вас… скажите, кто вы? Человек ли вы из плоти и крови или привидение, явившееся из прошлого?

Роби растерялась.

— Меня зовут Роб… — она осеклась. Нет, не то. — Я — Роза Альба, наследница Ардуина, — проговорила она в конце концов. Потом голод пересилил, и она пробормотала: — Хлеба…

Женщина поспешила вложить ей в руки еще горячую лепешку и, кланяясь, отошла.

Джастрин сразу же зашептал:

— Короли древности находятся в старинном дворце Далигара. То есть не они сами, а их статуи. Мне сказал Йорш, то есть мне говорил это Йорш, когда еще был жив. У древних королей, знаешь, у них были обриты головы под коронами. Йорш говорил, что это были грубые времена. Я думаю, грубые времена — это значит, что народ был простой, всё крестьяне да пастухи, и корону они надевали лишь тогда, когда надо было сражаться. Простой народ, но хороший, хорошие солдаты и отличные короли. Все делалось по-простому, грубовато, так же изготовлялись и шлемы. Стыки забрал были настолько грубыми, что в них застревали волосы. Когда кто-то шел на войну, то обривал себе голову. Это был знак того, что идет война. С короной на обритой голове ты, наверное, похожа на статуи тех древних королей. И потом, у тебя есть Ангкеель. Что отличало древних королей от остальных воинов, так это орел на плече. У всех королей были орлы, они наверняка есть и на статуях. Это благодаря Ангкеелю ты так здорово смотришься! Жаль, что у нас нет волка. У Ардуина был волк. Я знаю это все по рассказам Йорша. Йорш столько всего знал и так здорово рассказывал! A-а, прости, я забыл, что ты просила не называть его имя…

Для Роби слышать имя Йорша было все равно что получить удар в живот, но она сдержалась и не прервала парня. Ей нужно закалить свое сердце, если она хочет, чтобы дети Йорша выжили. Ее сердце должно стать тверже, чем сама сталь, тверже, чем бриллиант.

Роби перекинула горячую лепешку из руки в руку и подула на нее, потом разделила хлеб с Джастрином и Эрброу. Постепенно к ней приближались и другие оборванцы и, поборов смущение, наперебой рассказывали, что еще вчера, предупрежденный огнями и, кто знает, может, другим каким посланным Судьей сигналом, почти весь город отправился в Алил, Город-Сокол, в Северные горы.

— Они все ушли, госпожа, все до одного. А вы кто, госпожа? Вы пришли к нам на помощь?

— Госпожа, вы не обижайтесь, но очень уж вы странная. Но здесь и вправду никого не осталось. Скажите, а теперь вы будете командовать?

— Госпожа, не покидайте нас, во имя душ ваших усопших родственников и наших тоже. Почти все воины ушли из города, они забрали с собой и лошадей, и повозки.

— Остались лишь стражники на воротах и на башнях.

— А нас теперь кто будет защищать?

— Далигар опустел…

— Безоружен…

— Брошен. Они бросили город. Госпожа, здесь остались лишь стены да вы. Вы ведь воительница? Хоть что-то вы умеете?

— Простите, госпожа, но не могли бы вы впустить в город и нас, ведь коли напрут орки, по ту сторону стен оно куда лучше…

— Госпожа, во имя душ ваших усопших родственников…

С набитым хлебом ртом Роби подошла ко рву. Под ее ногами виднелась застоявшаяся илистая вода. Зеленоватая, покрытая плотным слоем водорослей, она была похожа на заливной луг. Вода доходила почти до края рва. Она могла бы остановить вражескую армию. Величественный подъемный мост был опущен, и Роби перешла по нему на другую сторону.

Городские ворота закрывались огромной решеткой. Для того чтобы поднять или опустить ее, требовался целый отряд воинов, управлявших сложной системой канатов и лебедок.

Роби уставилась на воинов, воины уставились на нее.

Она подумала, что если бы она достаточно вежливо попросила, если бы смогла убедить их, то ее, может, и пропустили бы внутрь, и тогда, хоть на эту ночь, ее дочь была бы в безопасности.

Пока она подбирала слова, взгляд ее блуждал по остальным беженцам: ватаги оборванных ребятишек, толпы отчаявшихся матерей… Навряд ли ей удалось бы найти такие слова и такие взгляды, которые вызвали бы больше жалости, чем весь этот страдающий Народ Людей.

Роби проглотила хлеб, спешилась, гордо подняла голову и положила одну руку на эфес меча, а другую на решетку. По знакам различия на кирасах она попыталась понять, кто из воинов главный, выбрала одного и обратилась прямо к нему:

— Я — Роза Альба, наследница Ардуина. Мне передали символы городской власти. Поднимите решетку.

Воцарилось растерянное молчание. За спиной Роби собралась небольшая толпа беженцев.

Среди воинов, должно быть, тоже прочно укоренилось отчаяние. Имя Ардуина вновь прозвучало, словно призыв рога. Головы приподнялись. Роби обрадовалась: она пошла по верному пути. Эти люди желали обрести вождя и хоть какой-то намек на надежду, после того как командиры покинули их и все надежды улетучились. Долгие годы слепого повиновения, долгие годы жестокого коварства искоренили в Далигаре какой бы то ни было разум и мужество. Повсюду безраздельно властвовали тупость и трусость.

Без предводителя, который говорил бы им, что надо делать, они позволили бы перебить себя, как мошек.

Они даже не впустили беженцев и не подумали поднять мост. Наверняка на этот счет существовали какие-то указания, которые никто не посмел нарушить, учитывая жестокость, с которой Судья-администратор наказывал за непослушание. В результате их всех перебили бы без малейшего сопротивления.

— Э-э, — с видимым усилием начал главный из воинов, — донна Роза Альба… то есть… госпожа… Я… Это не моя вина… Видите ли… У нас нет ключей от города… Их нужно идти просить у церемониймейстера… И для этого нужно разрешение…

Это было совсем некстати.

Роби подумала, что ей могла помочь лишь неожиданность, наряду с короной на голове, золотой цепью города на шее, именем Ардуина на устах и великолепным бело-голубым орлом на плече.

Они увязли в правилах.

Слишком много времени ушло бы на то, чтобы получить ключи, разрешение воспользоваться ими и уверенность стражников в принятом решении.

Подходящий момент был бы упущен. Вызванное ею волнение притупилось бы. Дисциплина перевесила бы чашу весов. С минуты на минуту кто-нибудь догадался бы, что «Роза Альба» можно сократить до «Роби», и вспомнил бы, что здесь ее все еще ждал смертный приговор, — и тогда настал бы ее последний час.

Эрброу по-прежнему сидела с Джастрином верхом на коне. Девочка находилась как раз на высоте огромного замка из чеканного железа. Она положила на замок свою маленькую пухлую ручку, которой не смогла бы даже приподнять ключ от него.

Клик.

Замок открылся с громким скрежетом, который эхом отозвался в повисшей тишине.

Роби смогла сохранить спокойное лицо, не выдав своего удивления. Она грозно посмотрела на Джастрина, призывая его к тому же и взглядом приказывая промолчать, хоть раз в жизни. Она поклялась себе никогда не забывать, что у ее дочери остались волшебные силы — несмотря на тот ужас, который пережила девочка.

Невозмутимая и неподвижная, Роби повторила свой приказ. В такой момент не стоило останавливаться на полпути.

— Я — Роза Альба, наследница Ардуина. Мне были переданы символы городской власти. Я пришла, чтобы сражаться за Далигар. — И действительно, ни одно из ее слов не было ложью. — Немедленно поднимите решетку и не опускайте ее до тех пор, пока все беженцы, обосновавшиеся под стенами города, не войдут внутрь. После того как все будут в безопасности, опустите решетку и поднимите мост.

Ее приказы были немедленно исполнены.

 

Роби вошла первой, пешая, ведя под уздцы Энстриила. Джастрин и Эрброу смотрели по сторонам во все глаза: они впервые видели город. Далигар был нищим, облезлым и поблекшим от неухоженности и нужды, но все равно на лицах обоих было написано восторженное удивление.

Ангкеель все еще сидел на плече у Роби. Несмотря на заметную тяжесть птицы, Роби была этому рада. Было очевидно, что новая повелительница Далигара большей частью своего успеха обязана именно орлу.

Когда последняя телега беженцев въехала в город, решетка опустилась с резким грохотом, за которым последовал протяжный скрип подъемного моста, перебиваемый лишь звоном цепей.

В тот же миг показались орки: отряд за отрядом, армия за армией, они выходили строем из леса.

Кавалерия орков, возглавлявшая поход, пустилась в бесполезную и потому смешную атаку, разгромив крохотные огороды и растоптав ровные грядки помидоров, после чего в беспорядке остановилась перед рвом с водой.

Дикие вопли поднялись над толпой орков, на что с городских стен немедленно ответили проклятиями и ругательствами.

— Госпожа, подъемный мост с северной стороны все еще опущен, — доложил один из алебардщиков. — Чтобы добраться до него, оркам придется перейти через Догон. В полумиле отсюда есть деревянный мост. Поднять и северный мост тоже?

— Конечно, — ответила Роби, — но только после того, как вы впустите в город всех, кто находится под его стенами.

Она вновь поразилась тому, что даже для такого очевидного решения стражникам было необходимо дозволение или подтверждение со стороны совершенно незнакомого им человека, который появился вдруг откуда ни возьмись и назвался их начальником.

Она оказалась в ловушке — в городе, который еще совсем недавно желал повесить ее, в городе, тупость и трусость защитников которого могли сравниться лишь с жестокостью и бесстрашием нападавших.

Благодарственные молитвы доносились из толпы беженцев, собравшихся теперь вокруг колодца на площади у городских ворот.

Ардуин послал им на помощь какое-то странное существо.

В этот момент Ангкеель решил, что хватит с него королевской неподвижности, и набросился на крупного, никем не охраняемого цыпленка: новая городская власть была уже установлена, и никто и ничто не могло больше ее пошатнуть.

 

Глава вторая

 

Командир стражников провел Роби ко дворцу Судьи-администратора, который когда-то был королевским дворцом. Об этом месте у нее сохранились смутные воспоминания детства: как ее держали пленницей в подземелье и как Йорш пришел освободить ее.

Дворец производил странное впечатление, какой-то кривой и несимметричный, с редкими маленькими окнами. Розальба прошла через пустынные торжественные залы, по пустынным строгим коридорам, через пустынные, никак не украшенные комнаты и через чудесный сад, наполненный цветущими растениями, и, наконец, поднялась по увитой глициниями лестнице в помещение, которое командир стражников назвал Большим тронным залом. Ограниченный стенами с трех сторон, с четвертой зал переходил в длинную открытую галерею, где на равном расстоянии друг от друга стояли огромные каменные статуи королей Далигара. Все они держали в руках мечи, обритые головы наиболее древних из них были увенчаны коронами, а у первых двух статуй в этом ряду — у первых королей Далигара — на плече сидел орел. Зал и галерея находились на втором этаже, а внизу оказался внутренний дворик, который разительно отличался от остального интерьера дворца, странного и мрачного. Дворик был обрамлен портиком, образованным витыми колоннами с опиравшимися на них наружными полуарками.

— Вторая руническая династия, — пробормотал Джастрин.

Командир стражников тоже ударился в архитектурные разъяснения:

— Там, где есть арки и колонны, — это древность. Дошла до нас еще со времен рунических династий, — пояснил он. — Осталось их мало, потому как Судья приказал снести всё, чтобы построить так, как нравилось ему. Снесли почти всё, кроме этого: это Галерея королей, сердце Далигара, но Судье она не нравилась. Это был не его трон, — добавил стражник, указывая на огромный, ничем не украшенный каменный трон. — Это трон Ардуина. Его же трон стоял в новом, Малом тронном зале, — вот тот был его, Судьи.

Розальба держала на руках заснувшую Эрброу, на плече у нее сидел задремавший Ангкеель. Джастрин с трудом ковылял за ними.

Проходя через Галерею королей, Розальба неожиданно увидела, что к ней направляются две фигуры — первые, кого она встретила в оставленном городе. Впереди шел какой-то важный сановник с вытянутым лицом, окладистой бородой и длинными седыми волосами. Одет он был в торжественные одежды из светлой парчи. За ним следовал такой же пожилой человек, но маленького роста, лысый, с круглым лицом и короткой бородой, одетый в темную тунику поверх льняной рубахи; платье его, при всей своей изысканности, производило впечатление рабочей одежды.

Подойдя к ним, Роби остановилась.

— Город окружен орками, его необходимо спасать, — объявила она. — Я — Розальба, наследница Ардуина.

Она снова поздравила себя с тем, что смогла обойтись без лжи. Последовало напряженное молчание. Первым спохватился маленький старик: лицо его осветилось, и он глубоко и растроганно поклонился ей.

— Госпожа, я комендант королевского дворца, — представился он. — И я почту за честь быть у вас на службе. Дайте мне знать, если вам будет что-нибудь угодно. Ваше присутствие… то, что вы находитесь здесь… — он прервался, подыскивая подходящие слова. — Мы не остались одни перед лицом опасности. С нами наследник Ардуина. Вы, госпожа, единственный луч света в зловещей тьме этой жестокой ночи.

Поклон другого, высокого старика, оказался далеко не таким глубоким: скорее кивок головой, чем настоящий поклон.

— Я церемониймейстер Далигара, госпожа, и я никогда не думал, что перед смертью мне придется столкнуться не только с бегством придворного штата и нападением орков, но и с тем, что Далигаром станет командовать босоногая королева.

Роби растерялась, не зная, сердиться ей или пропустить его слова мимо ушей. Она представляла, кто такой комендант королевского дворца: он, должно быть, смотрел за кухней, уборкой лестниц, подготовкой постелей и тому подобным, чтобы дом не превратился в прибежище крыс, тараканов и летучих мышей. Но она не была уверена, что знает, кто такой церемониймейстер. Наверное, кто-то вроде советника. И если этот верзила с седой гривой, и без того не вызывавший у нее симпатии, был когда-то советником Судьи, то это была еще одна хорошая причина держаться от него подальше.

Во всяком случае, он назвал ее госпожой. Она решила подождать со ссорой: может, сейчас все-таки не время ослаблять руганью и без того не слишком сильную оборону. Но потом передумала. Может, завтра орки перебьют их всех. Это была ее первая и последняя ночь в качестве повелительницы чего-либо. Стоило побыть настоящей королевой.

Она порылась в памяти, вспоминая, как говорили короли, полубоги и герои в трагедиях, которые придумывал Йорш, чтобы скоротать их длинные летние вечера на морском берегу. «Медленно, — повторял Йорш во время репетиций, — короли всегда говорят медленно. Им не надо бежать выбирать из сетей рыбу или жарить ее на обед. У королей нет других занятий, кроме как быть королями. У них на все хватает времени».

— Далигар не погибнет завтра, — ответила она, нарочито медленно произнося слова, — чего не могу сказать о вас. Кстати, мое терпение потерялось вместе с моей обувью. Впрочем, и в лучшие времена я им не особенно отличалась. Советую вам запомнить это.

То, что Далигар выстоит, было первым спорным заявлением, которое она себе позволила. Немедленно перейдя к насущным проблемам, она спросила у коменданта, где можно было бы уложить спать ее дочь, — где угодно, только не в кровати Судьи-администратора. Комендант поклонился и жестом пригласил ее следовать за ним во дворец. Джастрин, все сильнее прихрамывая, семенил за Роби. Завершал процессию чопорно выпятивший грудь церемониймейстер.

Перед резной дверью величественно и бессмысленно стояли четыре стражника. Они охраняли комнату, целиком обитую белым шелком и носившую гордое название «Малый тронный зал». В центре ее возвышалось инкрустированное золотом и серебром деревянное кресло, служившее троном Судье. Обитое сукном сиденье украшал вышитый золотом узор из ромашек. Со спинки кресла складками ниспадал роскошный плащ из темно-голубого бархата, искусно расшитый золотом и жемчугом, что делало его похожим на мерцающее под луной море. Спускавшаяся с потолка белая вуаль придавала трону схожесть с жемчужиной в хрупкой морской раковине.

В конце концов новую повелительницу привели в комнаты, которые должны были стать ее «покоями»: ряд больших залов, в самом дальнем из которых обнаружились огромная кровать с балдахином и большой камин.

Роби положила заснувшую Эрброу на кровать и укрыла ее шерстяным одеялом, окутавшим девочку мягким облаком. Наконец и Ангкеель слетел с ее плеча и безмятежно устроился рядом с Эрброу. Малышка обняла его, не просыпаясь.

Роби наклонилась и поцеловала дочку в лоб. Ей до смерти хотелось лечь рядом и заснуть беспробудным сном, но она знала, что в этом случае ее разбудят орки.

— Оставайтесь рядом с девочкой и охраняйте ее, — мягко сказала она коменданту. — А вы, — обратилась Роби к церемониймейстеру, — немедленно проведите меня к городской стене. Посмотрим, смогу ли я, хоть и босиком, спасти этот город идиотов, которые без моего приказа даже не додумались поднять подъемные мосты.

Дойдя до двери, Роби еще раз обернулась и посмотрела на спящую Эрброу.

— Мы будем сражаться, — сказала она коменданту дворца. — Я. И все те, кто в состоянии сражаться. Все, кроме вас. Вы останетесь здесь. — Она указала ему на девочку. — Если мне не суждено будет вернуться в эту комнату, вы должны будете позаботиться о моей дочери, и позаботиться так, словно это ваша дочь.

Комендант дворца глубоко поклонился в знак согласия.

— Я имею в виду, — продолжила Роби наперекор тошноте и головокружению, вызываемым этими мыслями, — что если я не вернусь и придут орки… я хочу сказать… Если орки доберутся до моей дочери… — она помедлила и резко закончила: — Не дайте им взять ее живой.

— Я уже понял это, моя госпожа, — ответил комендант.

 

Церемониймейстер повел ее кратчайшей дорогой к городской стене. Джастрин увязался за Роби. Они прошли через самую нижнюю часть дворца, первый уровень подземелья, где Роби увидела множество маленьких комнат, заполненных сотнями стеклянных флаконов с какой-то прозрачной жидкостью.

— Что это? — спросила она.

— Духи, — сухо ответил церемониймейстер.

— Я не знаю, что это такое, — пришлось признаться ей. Даже Джастрин, впервые в жизни, тоже этого не знал.

Церемониймейстер вздохнул и на мгновение поднял глаза к небу, словно призывая богов в свидетели подобного варварства.

— Судья-администратор, — объяснил он, — придумал способ превращать избыток фруктов и зерна в удобрение для цветов дворцового сада.

— Избыток фруктов и зерна? — побледнев, переспросила Роби. В ее памяти всплыли два года нищеты и голода, проведенные в Доме сирот, наряду с воспоминаниями о том, как солдаты волочили куда-то ее родителей, которых, помимо дружбы с эльфом, обвинили еще и в том, что они пытались спасти урожай Арстрида, подлежавший конфискации как избыток. — Какой избыток? Да разве в графстве когда-либо было что-то в избытке?

Церемониймейстер не отреагировал на ее замечания, еще раз вздохнул и продолжил:

— Удобрения из фруктов и зерна особенно благотворно влияют на крупные и ароматные глицинии. Сложная система дистилляторов превращает цветы в духи — прозрачную воспламеняющуюся жидкость, которая наделена, естественно, прекрасным запахом, необходимым для борьбы с распространением зловония. Наши духи продаются повсюду, даже за пределами графства. Большую часть богатств Судье приносят именно духи.

Тот факт, что население Далигара годами страдало от голода, чтобы производить эту никому не нужную глупость, казалось, ничуть не шокировал тощего придворного, что ни на каплю не увеличило расположение к нему Роби.

— Воспламеняющаяся жидкость? — чуть позже переспросила она. — Это значит, она может гореть? Но ведь вода не горит!

Церемониймейстер вздохнул.

— Эта прозрачная жидкость — не вода, а духи, — еще раз объяснил он. — Они загораются от огня. Более того, если один флакон случайно упадет в камин, то пламя будет настолько сильным, что приведет к взрыву.

— К чему? — опять не поняла Роби.

— К взрыву, госпожа: пламя разлетится во все стороны с грохотом, подобным грому.

Выйдя из подземелья, они прошли через просторный внутренний двор. Все еще сопровождаемая Джастрином, Роби поднялась на городскую стену и огляделась.

Город был уже полностью окружен. Последние лучи заходящего солнца освещали Далигар с запада, со стороны Черных гор. Над видневшимся вдали Варилом небо было темным, как стальная пластина, отягощенным облаками, на фоне которых выделялись будто золотые очертания крепостных стен Цитадели. В свинцовом небе парили на ветру чайки, и их белоснежные крылья поблескивали на солнце. На крепостных стенах развевались освещенные закатом темно-красные знамена города. Догон отражал косые лучи солнца, превращаясь в ленту света, мерцавшую в опускавшихся сумерках. Река текла с востока на запад: она пересекала равнину Варила и, разветвляясь на два неравных рукава, устремлялась к Черным горам. Рукава омывали остров, на котором и стоял Далигар, защищенный этим огромным природным рвом. В широком юго-восточном рукаве Догона течение было вялым, вода застаивалась, берега были покрыты густыми зарослями камыша. Здесь и располагался огромный подъемный мост, по которому так по-королевски вошла в город Роби. В северном же рукаве вода бурно мчалась по узкому скалистому руслу, и здесь подъемный мост был уже и короче.

Орки расположились на обоих берегах реки. Где-то в миле от слияния двух рукавов Догона, между Далигаром и Черными горами, Роби увидела старинный деревянный мост, по которому можно было перейти на другой берег в обход города. Им и воспользовались орки, чтобы замкнуть окружение. Воинам Далигара, не получившим на то никаких приказов, даже в голову не пришло сжечь мост.

Как поведал Джастрин, деревянный мост был покрыт росписями и барельефами, изображавшими победы сира Ардуина.

Одно лишь упоминание имени Йорша вызывало боль в душе Роби, и, чтобы произнести его, ей пришлось собрать всю свою волю, изо всех сил думая об Эрброу и о ребенке, которого Роби носила под сердцем. Она попыталась спокойно расспросить Джастрина о стратегии сира Ардуина, заставив повторить слово в слово все, что рассказывал ему Йорш о способах ведения войны победоносного короля. Но на вопросе о стратегии поток слов Джастрина, к несчастью, иссяк: он не имел о ней ни малейшего понятия. Они еще не дошли до этого. Все, что успел рассказать ему Йорш, — это две фразы, которые постоянно повторял сир Ардуин: «Я сражаюсь тем, что есть» и «Я сражаюсь, чтобы побеждать».

Роби заставила мальчика повторить эти слова два раза, чтобы удостовериться, что на этом советы великого полководца заканчивались. В них не было никакого смысла, и на них не стоило надеяться.

«Я сражаюсь тем, что есть».

«Я сражаюсь, чтобы побеждать».

Это больше походило на слова, которыми подбадривают друг друга мальчишки из уличных банд, перед тем как завязать драку.

Складываясь в неровный геометрический рисунок, в лагере орков чередовались линии огней и ряды кольев с головами людей, не сумевших избежать встречи с врагом. Воины на стенах Далигара узнали и назвали по именам своих товарищей по оружию — тех, кто мужественно зажег сигнальные огни, предупредив о нашествии орков, и затем в отсутствие приказа покинуть пост остался стоять на страже в ожидании собственной смерти. Розальба находилась достаточно далеко, но она представила себе глазницы, поддавшиеся гниению и мухам, волосы в запекшейся крови. Несмотря на большое расстояние и тусклый свет заходящего солнца, даже отсюда видны были лица с застывшими в последнем крике ртами.

Даже с городских стен можно было различить запах осаждавших, вонь экскрементов и гнилого мяса, и никакому свежему ветру, без труда поддерживавшему в воздухе парящих чаек, было не под силу отогнать этот запах или хотя бы немного ослабить его.

Воды Догона давно уже были грязными и непригодными для питья. Все, что осталось у горожан, — это низкий колодец недалеко от южного подъемного моста. Вероятно, именно здесь орки собирались начать наступление.

На основании выводов Джастрина, который хоть ни черта не смыслил в стратегии сира Ардуина, зато неплохо разбирался в привычках орков, можно было предположить, что ночь пройдет спокойно. Атаки стоило ждать не раньше чем на рассвете.

Когда у орков был выбор, они не сражались ночью. И на этот раз они могли выбирать все, что им было угодно.

Ночью не видны переломанные руки и ноги, боль, страх гибели и предсмертный ужас неразличимы во тьме, и лишь вопли нападающих да стоны умирающих и раненых поддерживают ярость атаки. Днем же солнце светит вовсю и отражается на окровавленных копьях и топорах, приумножая воодушевление атакующих. Ярко освещенные открытые раны предстают во всем своем жутком великолепии: вывалившиеся из распоротых животов кишки, перерезанные горла, потускневшие глаза на отрубленных головах и обугленные останки сожженных заживо. Только в случае крайней необходимости орки отказывались от подобного зрелища, и в настоящий момент такой необходимости не наблюдалось.

— До завтра Далигар никто не тронет, — заверил Джастрин. — А если нам повезет и завтра пойдет дождь, то у нас будет еще один день жизни.

— Что, под дождем они не сражаются?

— Сражаются, но только когда очень спешат. Им не нравится дождь.

В это мгновение налетел ветер. С каждым часом он дул все сильнее и сильнее, пока не разогнал тучи, унеся вместе с ними и надежду на дождь.

Всего одна ночь. Последняя ночь.

— Болотные орки — отличные пловцы и неплохие скалолазы. Вон, видишь, внизу? Те груды непонятно чего? Это лодки. Они делают особые лодки, легкие, из веток и кожи. Болотные орки повсюду таскают с собой десятки таких лодок на небольших деревянных телегах, покрытых соломой.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: