Линли добрался до Айрелет‑холла днём. Выбирая между самолётом, поездом и машиной, он отдал предпочтение машине, несмотря на дальность поездки. Из Лондона Томас выехал задолго до рассвета, дважды останавливался по дороге и надолго задумывался.
Он не стал проводить предыдущую ночь с Изабеллой. Она просила об этом, и он сам этого хотел, но рассудил, что лучше ему остаться дома. Несмотря на то что Изабелла уверяла его в обратном, Линли знал, что она изо всех сил будет докапываться до того, чем именно он сейчас занят и почему, а он с такой же силой не желал ей этого рассказывать. И наверняка возник бы конфликт, которого Линли хотелось избежать. Изабелла решительно отказывалась от спиртного все те месяцы, пока они были вместе, и Линли не хотел, чтобы это изменилось; он не хотел, чтобы что‑нибудь вроде ссоры снова подтолкнуло её к бутылке. Ей необходимо было оставаться трезвой, и она нравилась ему трезвой, и нужно было поощрять её к трезвости, избегая конфронтаций любого рода.
«Милый, я и понятия не имела, что ты станешь таким трусливым с женщинами» – так высказалась бы Хелен по этому поводу. Но это совсем не было трусостью с его стороны. Это был курс мудрости, и Линли намеревался его придерживаться. Но всё равно почти всю дорогу до Камбрии он думал об этом, думал об Изабелле и себе. И об их совместимости.
Когда Томас доехал до Айрелет‑холла, железные ворота были распахнуты настежь, как бы в предвкушении его прибытия. Он проехал под древними дубами, поворачивая к озеру Уиндермир, и наконец очутился перед впечатляющим строением с многочисленными фронтонами, из камня, поросшего серым лишайником, и главной особенностью сооружения была гигантская приземистая оборонительная башня таких пропорции, которые сразу говорили о солидном возрасте по крайней мере этой части сложного здания. «Тринадцатый век», – подумал Линли. Этот комплекс был старше его собственного дома в Корнуолле по крайней мере на четыре сотни лет.
|
|
Оборонительную башню за многие века окружили другие строения. Но они были весьма мудро созданы в том же стиле, так что результат выглядел вполне гармоничным, несмотря на разные архитектурные периоды; и по обе стороны от здания расстилались просторные лужайки, на которых росли самые могучие дубы, какие только приходилось видеть Линли. Между дубами стояли не менее внушительные платаны, под которыми безмятежно бродили олени.
Линли вышел из машины и глубоко вдохнул свежий после недавнего дождя воздух. С того места, где он стоял, озеро не было видно, но Линли догадывался, что из окон с западной стороны дома вид на воду и противоположный берег должен быть просто изумительным.
– А, вот и вы, наконец!
Линли обернулся, услышав голос Бернарда Файрклога. Тот направлялся к нему со стороны огороженного стеной сада к северу от дома. Он подошёл к Линли и уставился на «Хили‑Эллиот». Файрклог восхищался старым автомобилем, поглаживал его крылья, задавал обычные вежливые вопросы о возрасте машины, о том, как она работает и как Линли доехал из Лондона… Когда любезности иссякли, он повёл Линли в дом – через дверь, которая вела прямо в огромный холл, отделанный дубовыми панелями, где на стенах висели начищенные доспехи. В камине горел огонь, перед ним стояли два дивана, лицом друг к другу. В холле было тихо, если не считать потрескивания огня и тиканья высоких напольных часов.
|
|
Файрклог заговорил тихо, как говорят люди в церкви или тогда, когда опасаются, что их могут подслушать, хотя насколько мог видеть Линли, они в холле были одни.
– Мне пришлось объяснить Валери, зачем вы приехали, – сказал он. – Между нами, как правило, нет секретов, мы вместе уже больше сорока лет, так что это просто невозможно… в общем, она в курсе. И будет помогать. Она не слишком рада тому, что я взялся за это дело, но понимает… ну, как любой матери понятно то, что касается её детей. – Файрклог поправил очки, подняв их как можно выше на переносицу, словно желая так подчеркнуть свои слова. – Но в курсе только она одна. Так что для всех остальных вы – просто мой приятель, член клуба «Твинс», и приехали в гости. Кое‑кто здесь, надо сказать, знает о том, что случилось с вашей женой. И это… Ну, от этого всё выглядит ещё более естественным. Надеюсь, вас это не слишком отяготит?
Он явно нервничал. Линли пытался угадать, что было причиной его нервозности: то ли сам по себе приезд Томаса, то ли то, что Линли – полицейский, то ли то, что полицейский, блуждая по окрестностям, может заметить что‑нибудь не слишком привлекательное… Он решил, что возможна любая из этих причин, но своей нервозностью Файрклог пробудил в нём любопытство.
– О смерти Хелен писали газеты, – ответил он. – Вряд ли я мог бы это скрыть.
– Хорошо. Хорошо. – Файрклог потёр руки, как бы говоря: «Ну, теперь перейдём к делу». И осторожно улыбнулся. – Я вам покажу вашу комнату и проведу для вас небольшую экскурсию. Я подумал, что сегодня мы могли бы поужинать вчетвером, а потом, завтра, вы, наверное, можете… Ну, заняться тем, что сочтёте нужным.
|
|
– Вчетвером?
– С нами будет наша дочь Миньон. Она живёт здесь. Не в этом здании, потому что она уже в таком возрасте, когда женщина предпочитает иметь собственный дом. Но недалеко, а поскольку она не замужем, а вы – вдовец, то будет выглядеть вполне возможным… – Линли отметил, что Файрклог при этих словах счёл возможным слегка смутиться. – Ну, вроде ещё одного повода к вашему пребыванию здесь. Я ничего не говорил Миньон напрямую, но вы должны помнить о том, что она не замужем… и мне кажется, что она может быть с вами более откровенной, если вы… ну, выкажете некоторый интерес к ней.
– Вы подозреваете, ей есть что скрывать? – спросил Линли.
– Она – настоящая загадка, – ответил Файрклог. – Мне никогда не удавалось пробить её защиту. Надеюсь, вы сумеете это сделать. Идёмте. Сюда.
Внутри башни скрывалась лестница, стены которой были увешаны акварельными пейзажами; мужчины поднялись наверх и вышли в коридор, также обшитый дубовыми панелями, как нижний холл, только здесь не было окон, как в холле. В коридор выходили двери, и Файрклог подвёл Линли к одной из них, в конце. В комнате, куда они вошли, было окно со свинцовыми переплётами, и сквозь него проливался смутный луч света, а в луче плясали пылинки, поднимавшиеся с персидских ковров.
Комната была большой, и её главным украшением оказался эркер, а точнее, глубокая древняя амбразура с узкими окошками, и в ней было устроено место для сидения. Файрклог подвёл Линли к эркеру и без всякой надобности сообщил:
– Уиндермир.
Как и предполагал Линли, западная сторона здания смотрела на озеро. К нему спускались три террасы: две представляли собой лужайки, а третья – гравийную площадку, на которой стояли потрёпанные погодой столы, стулья и шезлонги. За этой террасой уже раскинулось собственно озеро, исчезавшее за высоким выступом суши на северо‑востоке; это место, как сказал Файрклог, называлось вершиной Роулинсона. Немного ближе находился крошечный островок Грасс‑холм, словно плывший по воде, украшенный группой ясеней; а мыс Граббинс выглядел как сустав пальца, торчавший над водой.
– Наверное, это невероятное удовольствие – жить здесь, – сказал Линли. – По крайней мере, большую часть года, потому что ведь, наверное, здесь много народа в основном летом. Туристов, я хочу сказать. Камбрию вообще и озёра в особенности с июня по сентябрь целые толпы наводняют. Хоть в дождь, хоть в солнце… а здесь ведь дождей больше чем достаточно, …они тут бродят, карабкаются на холмы, ставят палатки везде, где только можно…
– Честно говоря, – ответил Файрклог, – мне хотелось бы иметь на это больше времени… в смысле, на то, чтобы просто жить здесь. Но получается, что я бываю здесь раз в месяц, потому что мечусь между фабрикой в Бэрроу, юристами в Лондоне, Министерством обороны…
– Министерство обороны?
Файрклог поморщился.
– Знаете, в моей жизни полностью отсутствует романтика. У меня есть биотуалеты, которые сразу изготавливают компост. Министерство ими интересуется. Но мы уже несколько месяцев всё это обсуждаем.
– А адвокаты? У вас возникли какие‑то проблемы, о которых мне следует знать? Что‑то связанное с вашей семьёй? С Яном Крессуэллом?
– Нет‑нет. Это специалисты по патентному праву и ещё по благотворительным фондам. И всё это требует моего внимания. Так что в части управления этим местом я полностью полагаюсь на Валери. Это ведь её фамильное гнездо, так что она только рада им заниматься.
– Похоже на то, что вы с ней не слишком часто видитесь.
Файрклог улыбнулся.
– Это и есть секрет долгого счастливого брака. Немножко необычно, но действует все эти годы… А! Вот и Валери.
Линли окинул взглядом все три террасы, ожидая, что супруга хозяина появится где‑то там. Но Файрклог показывал на озеро и гребную лодку на нём. Сидевший в лодке человек как раз опустил в воду вёсла и начал грести к берегу. С такого расстояния невозможно было определить, мужчина это или женщина, но Файрклог сказал:
– Она сейчас отправится в лодочный дом. Позвольте отвести вас туда. Вы сможете увидеть то место, где Ян… Ну, вы понимаете.
Когда они вышли наружу, Линли первым делом отметил для себя тот факт, что лодочный дом не виден из главного здания. Чтобы добраться до причалов, Файрклог повёл инспектора к южному крылу Айрелет‑холла, где они прошли сквозь арку в живой изгороди шести футов высотой; изгородь состояла из сплошной массы пышных кустов спиреи, по‑осеннему алых. Дальше через сад вилась дорожка, вокруг которой красовались остролист и магония, которые, похоже, росли на одном месте не меньше ста лет. Потом дорожка поворачивала к небольшой рощице тополей и наконец выводила на открытую площадку. Там и стоял лодочный дом – причудливое строение, облицованное местным сланцем, с круто поднимавшейся вверх крышей и одной дверью со стороны суши. Окон в лодочном доме не было.
Дверь была распахнута, и Файрклог вошёл первым. Они с Линли очутились на узком каменном причале, тянувшемся вдоль трёх сторон здания; о причал плескалась озёрная вода. Линли увидел привязанные моторную лодку, шлюпку на две пары вёсел и ещё – древнее каноэ. По словам Файрклога, шлюпка принадлежала Яну Крессуэллу. Валери Файрклог ещё не добралась до лодочного дома, но мужчины видели её сквозь широкий проём со стороны воды, и ясно было, что она будет у причала через считаные минуты.
– Ян упал потому, что лодка дёрнулась, – сказал Файрклог. – Вот здесь. Видите, где камней недостаёт? Здесь их было два, рядом, и он, судя по всему, схватился за один из них и потерял равновесие, потому что камень сместился. Ян упал, и второй камень тоже вывалился.
– А сейчас они где?
Линли подошёл к месту катастрофы и присел на корточки, чтобы лучше всё рассмотреть. Освещение в лодочном доме было никудышным. Томас подумал, что нужно будет вернуться сюда с хорошим фонарём.
– Где что?
– Камни, которые вывалились. Где они? Мне хотелось бы на них взглянуть.
– Они по‑прежнему в воде, насколько я знаю.
Линли поднял голову и посмотрел на него.
– И никто не подумал достать их и осмотреть?
Это было весьма необычно. Внезапная смерть, как правило, порождала множество самых разнообразных вопросов, и один из них был очевиден: каким образом камень причальной стенки – вне зависимости от возраста причала – мог вдруг выпасть со своего места. Конечно, причиной мог стать износ связующего материала. Но ею могла стать и стамеска.
– Я говорил вам, инцидентом занимался наш коронёр. Полицейскому, который прибыл на место происшествия, всё показалось предельно ясным. Он позвонил инспектору, тот приехал, взглянул на всё и пришёл к такому же выводу.
– А вы где были в тот день?
– И Лондоне.
– То есть ваша жена была одна, когда обнаружила тело?
– Да, одна. – Файрклог бросил взгляд в сторону озера. – Вот и она.
Линли встал. Лодка быстро приближалась, гребец ровно взмахивал вёслами. Когда лодка оказалась достаточно близко к проёму, чтобы остаток пути пройти по инерции, Валери Файрклог вынула вёсла из уключин и положила их на дно. Лодка вплыла внутрь.
Валери была одета в непромокаемую одежду: жёлтый дождевик и вощёные брюки, на ней также были крепкие ботинки и перчатки. Но хотя её голова ничем не была прикрыта, седые волосы лежали аккуратно, несмотря на проведённые на воде часы.
– Ну как, повезло? – спросил Файрклог.
Валери оглянулась через плечо, ничуть, похоже, не удивившись, и сказала:
– А, вот и вы… Боюсь, сегодня меня преследовало полное невезение. Я болталась там три часа, а выловила только двух паршивых мальков, и они так жалобно на меня смотрели, что пришлось бросить их обратно в воду. А вы, должно быть, Томас Линли, – это уже было обращено к инспектору. – Добро пожаловать в Камбрию.
– Томми. – Он протянул ей руку.
Но Валери, вместо того чтобы взяться за неё, бросила инспектору причальный канат.
– Закрепите, – сказала она.
Валери передала мужу рыболовные принадлежности: ящик со снастями, удочку и ведёрко с некими бледными извивающимися существами, в которых Линли опознал какие‑то личинки. Похоже, женщина была не из брезгливых.
Пока Линли привязывал лодку, Валери уже выбралась из неё. Она оказалась невероятно подвижной, проворной для своего возраста, – Линли ведь уже знал, что ей шестьдесят семь. Очутившись наконец на причале, она пожала инспектору руку.
– Ещё раз добро пожаловать. Берни вам тут экскурсию устраивает?
Она сбросила дождевик и сняла просторные штаны. Всё это было повешено на крючки на стене лодочного дома, а муж Валери тем времени сложил все ее рыболовные снасти под деревянный верстак в стороне. Когда он повернулся к ней, Валери подставила ему щеку для поцелуя и спросила:
– Милый, давно вернулся?
– Днем.
– Надо было предупредить. А Миньон?
– Пока нет. Она как, в порядке?
– Медленно движется, но уже лучше.
Их разговор был отрывистым и непонятным постороннему, и это, как прекрасно знал Линли, было свойственно всем парам, прожившим вместе много лет.
Валери обратилась к нему, кивком указав на шлюпку:
– Вы смотрели, где именно утонул Ян, я вижу. Мы с Берни не пришли к единому мнению на этот счет, но полагаю, он уже сообщил вам об этом.
– Он упомянул о том, что тело обнаружили вы. Должно быть, это оказалось сильным потрясением.
– Да я ведь даже не знала, что он отправился на озеро. Я вообще не догадывалась, что он сюда приехал, потому что его машины не было рядом с лодочным домом. И он пролежал в воде двадцать четыре часа к тому времени, когда я его нашла, так что можете представить, как он уже выглядел. Но все равно хорошо, что нашла его именно я, а не Миньон. Или Кавех. Могу вообразить, что бы с ними случилось.
– Кавех? – вопросительно произнес Линли.
– Приятель Яна. Он тут кое‑что делал для меня. Разрабатывал оформление для детской площадки и приглядывал за работами.
– Он приходит сюда каждый день?
– Раза три в неделю, пожалуй. Он мне не докладывает, а я не слежу. – Она посмотрела на Линли так, словно прикидывала, что у него может быть на уме. – Как говорят американцы в своих телевизионных программах, он вам нравится в качестве подозреваемого?
Линли коротко улыбнулся.
– Вполне может оказаться и так, что коронер был прав.
– Я в этом и не сомневаюсь. – Она перевела взгляд с Томаса на своего мужа. Тот, как видел Линли, пристально смотрел через проем лодочного дома на озеро. – Это было просто ужасно. Мы с Берни очень любили Яна. Нам следовало бы лучше следить за причалами. Сарай ведь очень старый, ему больше ста лет, и им постоянно пользуются. Вот камни и расшатались. Посмотрите сюда. Здесь еще один такой есть.
Она потыкала носком ботинка в камень рядом с тем местом, откуда уже вывалились два. Камень действительно пошатывался. «Но, конечно же, – подумал Линли, – это могло быть и потому, что кто‑то специально ради этого постарался».
– Когда все это случилось, – продолжила Валери, – нам, само собой, хотелось найти виноватого. И это потому еще плохо, что несчастные дети остались с обезумевшей матерью. Но, боюсь, если чья‑то вина тут и есть, так только моя.
– Валери!.. – произнес ее муж.
– Это я отвечаю за Айрелет‑холл и все имущество здесь, Берни. Я плохо делала свою работу. И в результате твой племянник погиб.
– Но тебя никто не винит, – возразил Файрклог.
– Возможно, тебе следовало бы над этим подумать.
Они посмотрели друг на друга, и Бернард первым отвёл глаза. Этот взгляд сказал инспектору куда больше, чем слова. За ним скрывалось нечто очень глубокое. Куда глубже, чем озеро.
Ноября