Близок к Врангелю и его крайне правому окружению был «Зарубежный клич». Этот орган крайне правых монархистов вел в русских военных лагерях безудержную монархическую пропаганду13. С Врангелем активно сотрудничали известные русские издатели и журналисты, находившиеся в эмиграции. Так, издатель «Общего дела» В.Л. Бурцев часто встречался с лидерами РОВС и приглашался ими на совещания, где обсуждались вопросы деятельности Союза.
Ряд изданий занимал «благополучную позицию по отношению к Русской армии и ее вождю, коих восхваляет открыто» потому, что в их редакциях немалую роль играли военные. В первую очередь это относилось к парижской газете «Грядущая Россия», в выпуске которой участвовал генерал-лейтенант П.Н. Краснов, в которой в 1921 г. публиковались статьи, открыто поддерживавшие русских воинов и генерала П.Н. Врангеля (см. №8, 9, 10 и др.).
Следует отметить, что часть военных, продолжая активную борьбу против Советского государства, взаимодействовала с различными правительствами или оппозиционными им организациями, как правило, правого толка. Так, в Германии они совместно с немецкими монархистами планировали воссоздание монархии и в России, и в Германии. Специальная группа эмигрантского «Союза верных», в которую входили многие генералы и офицеры, издавала в Берлине газету «Призыв» и журнал «Луч света», тесно сотрудничала с германскими правыми кругами и принимала участие в капповском путче, после чего перебралась в Мюнхен. Группа была известна своими связями с абвером, с популярным в Германии генералом Э. Людендорфом и обладала значительными денежными средствами. Причем есть свидетельство о давних прочных контактах генерала Маркова и других крайне правых русских монархистов с германской военно-монархической лигой Людендорфа14. Их органы «Призыв» и «Луч света» призывали к борьбе с большевизмом, за реставрацию монархии, давали информацию о жизни военных в эмиграции и в России.
|
|
В эмиграции имели место различного рода трения между армейскими группировками и, прежде всего их руководителями, что не могло не отразиться на общем психологическом состоянии армии, попавшей в экстремальные условия и ощущавшей каждодневно материальные лишения и отрыв от Родины. Отмечается усиление монархических и религиозных настроений, среди части врангелевцев наблюдается агитация за прекращение бесполезной борьбы против собирающихся вернуться в Россию. 23 августа 1921 г. газета «Последние новости» сообщила, что за пропаганду подобного рода взглядов был расстрелян полковник П.Н. Щеглов – старый кадровый офицер, состоявший в собственном Его Величества железнодорожном полку. Полковник Щеглов в беседе с офицерами высказал мысль, что Красную Армию нужно рассматривать как учреждение государственное. «Этого было достаточно, – говорится в газете, – чтобы Щеглов был предан военно-полевому суду и обвинен в восхвалении врага...»
Этот и другие факты говорят о том, что среди белого офицерства, ушедшего вместе с армией Врангеля в изгнание, далеко не все были единодушны в оценке событий, происходивших в Советской России, – по крайней мере на начальном этапе, когда демократические идеалы революции еще не были извращены сталинизмом. Бывшие генералы и офицеры, для которых интересы армии и русской воинской славы были превыше всего, замечали возрождение и быстрый рост новой армии. Собственно, они на себе почувствовали боеспособность красных штыков. Знали они и о том, что многие бывшие царские офицеры перешли на сторону новой власти и участвуют в военном строительстве. Из 1400 генералов и офицеров царского генерального штаба 13 полных генералов, 13 генерал-лейтенантов, 113 генерал-майоров и 127 штаб- и обер-офицеров пошли на службу в Красную Армию. Сведения о красном терроре в первые годы революции военных трогали значительно меньше, чем эмигрантскую интеллигенцию. Генералы и офицеры бывшей Добровольческой армии были прекрасно осведомлены о том, что террор не был исключительной чертой большевистской власти15. Кроме того, начавшийся в 1921 г. нэп вселил как в гражданскую, так и в военную эмиграцию надежды на мирную и экономически здоровую эволюцию большевизма. Движение «сменовеховства» и признание новой власти затрагивает не только эмигрантскую интеллигенцию, но и военные круги. В 1922 г. группа офицеров бывшего генерального штаба основывает журнал «Война и мир», придерживавшийся «сменовеховской» ориентации. Редактором журнала стал генерал-лейтенант М.И. Тимонов. Журнал издавался в Берлине, где в то время проживала значительная часть военных, которые по-прежнему живо интересовались теоретическими и практическими вопросами военного дела. Отвечая на запросы читателей, редакция «Войны и мира» на титуле журнала сообщала, что он прежде всего является вестником военной науки и техники.
|
|
|
|
В соответствии с этим формировалась и тематика журнала, освещавшего развитие военного искусства и вооружения, помещалась информация о новых образцах боевой техники, структуре и организации различных родов войск. Публикации иллюстрировались многочисленными схемами и фотоснимками. В журнале сотрудничали известные теоретики и практики военного дела генералы С.К. Добровольский, А.А. Носков, А.К. Кельчевский, В.В. Колосовский и др. Позже бывший профессор Николаевской академии генерал-лейтенант А.К. Кельчевский стал редактором журнала. В 1922–1924 гг. вышло семнадцать номеров «Войны и мира», каждый – около 200 страниц. В каталогах есть указание на то, что журнал выходил и в 1925 г., и кроме Берлина, некоторое время издавался в Фаланге.
В 1924 г., в разгар нэпа, многие старшие офицеры и генералы выехали в Советскую Россию. Отъезд этот произвел большое впечатление на белую эмиграцию. Уехавшие генералы были широко известны в военных кругах: А.К. Кельчевский в 1919–1920 гг. служил начальником штаба Донской армии, Е.И. Достовалов был начальником штаба 1-го корпуса генерала А.И. Кутепова. Оставшимся в эмиграции руководителям РОВС пришлось немало потрудиться, чтобы по возможности дискредитировать в глазах офицерства этих боевых командиров и ослабить впечатление от их отъезда. В ряде газет и журналов публиковались статьи о том, что движение «сменовеховства» дирижируется рукой ОГПУ. Раздавались предостережения, что советская разведка ведет активную работу среди эмиграции, вербуя агентов.
Применялись и другие способы воспрепятствовать возвращению эмигрантов на Родину. Так, весной 1921 г. болгарская газета «Победа» под заголовком «Просьба о возвращении на родину» поместила письмо русских беженцев. Комментируя его, газета писала: «Давая место этой просьбе, мы хотим обратить внимание соответствующих лиц на необходимость ознакомиться с этим вопросом и принять меры к отправлению из Болгарии этих русских беженцев. Нужно положить конец опытам врангелевской организации препятствовать русским беженцам, которые хотят вернуться на свою Родину»16.
Однако в Советскую Россию вернулось не более 10 процентов эмигрантов. В этом значительную роль сыграла пресса, публиковавшая статьи о преследованиях и наказаниях, которым подвергаются в советской России вернувшиеся беженцы. Распространяемые в правой печати такого рода слухи воспринимались в эмигрантской среде с немалой долей доверия. Одной из причин этого было бедственное материальное положение большинства эмигрантских семей. Многие из бывших офицеров годами не могли найти работу, перебиваясь на скудные благотворительные пожертвования. В стесненных материальных условиях, потеряв веру в своих вождей, заведших их на чужбину, нетрудно было склониться на любое предложение, откуда бы оно ни исходило. Военной дисциплины уже не было. Чтобы прокормить себя, военным приходилось соглашаться на любую работу. Бывшие офицеры и солдаты превращались в рабочих; многие уехали на шахты в Перник. Чтобы сохранить хотя бы формальную связь с разбредавшимися по всей Европе офицерами, генерал Врангель 1 сентября 1924 г. объявил о преобразовании армии в «Русский общевоинский союз». Членство в РОВС было добровольным, но вошедшие в союз брали на себя обязательство подчиняться воинской дисциплине. Впрочем, понятие дисциплины было условным, тем более что никакого материального довольствия членство в РОВС не гарантировало: в гражданской жизни каждый был предоставлен самому себе, устраивались кто как мог.
После перехода бывшей врангелевской армии на «самообеспечение» перед ее военнослужащими, кроме проблем, как, где жить, как добыть средства на угол и пропитание в чужой стране, возникли и другие вопросы: зачем мы здесь, как преодолеть в себе «эмигрантщину», как найти путь к достойному и по возможности небесполезному существованию, как соблюсти «духовную гигиену» и не впасть в известные грехи «эмигрантщины» – брюзжание, обывательщину, склоки, пустые пересуды или бессильную злобу против виновников изгнания? Призыв к отказу от психологии ненависти звучит в статьях многих дальновидных деятелей русской эмиграции. «Люди думают, что они живут любовью к России, а на деле оказывается – ненавистью к большевикам. Но ненависть к злу, даже самая оправданная, не рождает добра. Чаще всего из отрицания зла родится новое зло»17, – писал историк и богослов, один из активных участников духовной жизни эмиграции Георгий Федотов (1886–1951). Констатируя факт политического и военного «фронтов эмиграции», деятельность которых привела лишь к отчуждению от России, Г. Федотов призывал к единственно реальной в условиях эмиграции позитивной работе, которая может служить объединению, – к работе в сфере культуры.
На этот призыв многие военные ответили уходом от политической деятельности в сферу военно-исторических и научных изысканий. Сам бывший главнокомандующий белыми армиями Юга России генерал Врангель, удостоверившись в беспочвенности надежд на реванш в борьбе с Красной Армией, все больше отходил от политической деятельности в РОВС. В сентябре 1924 г. он издает свой знаменитый приказ №82, запрещавший членам РОВС участие в политических организациях. В сущности, это была завуалированная форма призыва к сподвижникам перейти к нормальной гражданской жизни и расстаться с иллюзиями нового похода в Россию.
В последние годы жизни Врангель смотрел на свое положение одного из эмигрантских вождей с присущими ему иронией и скепсисом. Перспектив у белого движения в сфере растущих сил и организованности Красной Армии, о чем он был прекрасно осведомлен, Врангель не видел и в 1926 г. расформировал свой штаб, находившийся в Сербии, в Сремских Карловцах. Оставаясь официально вождем белого движения, он, по сути дела, сложил с себя эти бессмысленные с его точки зрения обязанности. Переехав из Югославии в Бельгию, бывший правитель Юга России поступил на службу горным инженером и, в сущности, стал гражданским, лишь изредка наезжая в Париж по делам созданного им «Русского общевоинского союза».
Террористической и подрывной деятельности боевых организаций РОВС, возглавляемых генералом А.П. Кутеповым, он не сочувствовал, полагая ее малоэффективной, бесполезной и даже вредной. На почве этих разногласий отношения Врангеля со своим будущим преемником были натянутыми и даже неприязненными. Врангель писал другу генералу И.Г. Барбовичу: «Разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной русской печати разоблачения известного провокатора Опперпута-Стауница-Касаткина вскрывают в полной мере весь крах трехлетней работы А.П. Кутепова»18.
В другом письме тому же адресату барон Врангель, говоря о катастрофических последствиях для боевых организаций Кутепова в Советской России успешно проведенной чекистами операции «Трест», высказывается еще резче. «...С А.П. Кутеповым я говорил совершенно откровенно, высказав ему свое мнение, что он преувеличил свои силы, взялся за дело, к которому не подготовлен, и указал, что нравственный долг его, после обнаружившегося краха его трехлетней работы, от этого дела отойти. Однако едва ли он это сделает. Ведь это было бы открытое признание своей несостоятельности. Для того чтобы на это решиться, надо быть человеком исключительной честности и гражданского мужества»19.
Генерал А.П. Кутепов не внял совету Врангеля, и его скрытая деятельность в рамках РОВС приобрела еще более опасный и провокационный характер. Террористические склонности Кутепова привели к ненужным и неоправданным жертвам со стороны офицеров, питавших иллюзорные надежды. Все это, в конечном счете, оказалось на руку Сталину, который использовал террористическую деятельность правого крыла РОВС для нагнетания в стране атмосферы шпиономании, для оправдания собственного террора против советских людей.
В 1928 г. генерал от инфантерии А.П. Кутепов писал: «...я сам великоросс, но я считаю не только неправильным, но и вредным с государственной точки зрения, когда клич “Россия для русских” понимается как “Россия для великороссов”. Россия – не только Великороссия и даже не только Великая, Малая и Белая Русь, все народы, ее населяющие, – ее дети. Среди них не должно быть пасынков. Не поглощения русских племен требует Россия от своих сынов, а любви к общей матери. В нашем богатом языке, к сожалению, утратилось одно слово “россиянин”. А между тем это слово шире, чем слово “русский”. Все народы, населяющие Россию, независимо от национальности, прежде всего Россияне»20.
Читая эти слова, трудно поверить, чтобы человек, произносивший их, к тому же очень опытный в военных делах, не понимал тщетности попыток изменить средствами террора ход событий в СССР. Тем более что и здравомыслящие деятели РОВС, и политические лидеры эмиграции предупреждали, в том числе и в эмигрантской прессе, об опасности и вредности террора.
Ряд исследователей истории русской эмиграции считают, что и сам А.П. Кутепов понимал бессмысленность террора против окрепшей советской власти. Для него и генералов из правого крыла РОВС организация террористических акций на территории СССР была единственной возможностью поддерживать иллюзию своей необходимости. Для того чтобы держать в подчинении членов РОВС, была нужна видимость активной деятельности, видимость результатов. Террор был, в сущности, одним из способов борьбы за власть в РОВС. Вся идеология РОВС зиждилась на прославлении «смельчаков», уходивших «на подвиг в Россию». Это была идеология отчаяния. «Подвиги» боевиков, раздуваемые правой эмигрантской прессой, как бы придавали А.П. Кутепову «юридическую» силу его роли одного из лидеров русского зарубежья.
В апреле 1926 г. неожиданно, без видимых признаков заболевания, умирает генерал П.Н. Врангель. В ряде эмигрантских источников муссировались слухи, что авторитетный, популярный в эмигрантских кругах вождь белого движения умер от искусственно привитой скоротечной чахотки. Проверить эти слухи едва ли возможно. Во всяком случае, и по свидетельствам близко знавших генерала, и по последним сохранившимся фотографиям Врангель незадолго до смерти выглядел вполне крепким человеком и не жаловался на здоровье.
Кончина П.Н. Врангеля стала важным этапом в жизни военной эмиграции. Его личный авторитет, честность, воинские достоинства признавались всей эмиграцией. После его смерти начался длительный, затянувшийся до самого начала второй мировой войны кризис преемственности в «Русском общевоинском союзе» – период внутренних распрей и борьбы за влияние между его ближайшими сподвижниками. Практически делами РОВС стал заниматься А.П. Кутепов, а после его похищения сотрудниками ОГПУ в 1930 г. – генерал Е.К. Миллер (до 1937 г.).
В год смерти П.Н. Врангеля в Берлине начал выходить журнал «Белое дело». Он стал летописью белой борьбы, которую многие годы возглавлял генерал. В первых его выпусках были опубликованы материалы, собранные и разработанные П.Н. Врангелем, герцогом Г.Н. Лейхтенбургским и светлейшим князем ротмистром А.П. Ливеном, в пятом-шестом номерах – дневник генерала П.Н. Врангеля. Журнал издавался до 1933 г. Его постоянным редактором был генерал-майор генерального штаба А.А. Фон Лампе. Всего вышло 7 томов.
В Париже в том же 1926 г., почти одновременно с «Белым делом», начал выходить близкий ему по программе журнал «Белый архив». По сути каждый его выпуск являлся сборником материалов по истории войны, революции, большевизма и белого движения. Его редактором являлся полковник генерального штаба Я.М. Лисовой. Журнал просуществовал до 1928 г., вышло три тома.
Целый ряд изданий русского зарубежья был посвящен военно-исторической проблематике. Это связано, прежде всего, с тем, что военной эмиграции наиболее близкой была идея Родины. Кроме того, за рубежом находилась значительная часть военной элиты, многие поколения которой служили в российских вооруженных силах и которая являлась носителем их духа и традиций. С самого начала большевизм поставил целью перековать сознание новой армии, создать на основе марксизма новый подход к истории войн и военного искусства. В Красной Армии шло формирование нового офицерского корпуса, на основе новой коммунистической морали и пролетарской культуры, отрицавших многое из прошлого национального опыта его подготовки и воспитания. Естественно, прошлое русской армии подвергалось глубокой хирургической ампутации. Особенно односторонним был подход к освещению событий гражданской войны и многих проблем первой мировой. Эмиграция многое сделала для того, чтобы восстановить полифоническую целостность русской военной истории, традиций и обычаев армии и флота России, принципов обучения войск и нравственного воспитания воинов, а также выяснить причины, которые поставили русских по разные стороны фронтов.
Достаточно полистать военные газеты и журналы за рубежом после 1920 г., чтобы убедиться в том, что многие русские генералы и офицеры интуитивно следовали этому нравственному призыву. Наряду с фундаментальными исследованиями по истории русской армии и флота генералов В.К. Абданк-Коссовского, А.К. Баиова, А.Д. Болтунова, А.В. Геруа, Н.Н. Головко, Е.В. Масловского и других военных теоретиков, а также глубокими по содержанию мемуарами крупных военачальников А.И. Деникина, Б.В. Геруа, А.П. Грекова страницы периодики заполнены свидетельствами-воспоминаниями офицеров – от подпоручика до полковников. Современное открытие этих статей дало возможность заполнить пробел в нашей военной истории, найти ответы на ряд вопросов, в том числе – как готовить и воспитывать воинов современной российской армии.
Исключительно много материалов по истории первой мировой войны и о белом движении опубликовано в журнале «Вестник общества ветеранов Великой войны в Сан-Франциско». Этот журнал – долгожитель. Его первый номер вышел в 1926 г. За сорок лет, к 1966 г., вышло 234 номера. Издавался журнал на ротаторе, каждая его книжка состояла из 30–40 страниц, кроме одного – №214 от 26 мая 1959 г. – в 60 страниц, посвященного 35-летию существования общества. Редакторами журнала были последовательно: полковник А. Коневега, капитан В. Тихонравов, полковник А. Ефимов. Со второй половины 60-х годов редакция стала состоять из трех членов коллегии. Так, в 1967 г. в ее состав входили полковники Б.И. Попов, А.Г. Ефимов и штабс-ротмистр В.В. Поляков. В журнале публиковались воспоминания участников первой мировой войны и белого движения, документы и исследовательские военно-исторические работы.
Известны 10 номеров журнала «Вестник союза офицеров участников войны», издававшегося в Париже в 1929–1931 гг. Здесь же, но только в 1948 г., вышел первый номер журнала «Русский военно-исторический вестник». Его издателями и редакторами являлись А.К. Савицкий и Ю.А. Топорков. Начиная с третьего номера выпуск журнала продолжал Кружок любителей русской военной старины. Последний номер этого издания – №11 – вышел в 1952 г. Но в следующем, 1953 г., в Париже вышел первый номер журнала «Военно-исторический вестник», издававшийся Любителями русской военной старины. Первые его номера (№1–7) были подписаны Ю.А. Топорковым – одним из редакторов прежнего издания. Таким образом, «Военно-исторический вестник» по праву можно называть преемником «Русского военно-исторического вестника». Новое издание Любителей русской военной старины (в 1963 г. с №22 – Общество ревнителей русской военной старины) выходило два раза в год и просуществовало до 1978 г.
С 1950 по 1958 г. издавался в Нью-Йорке «Вестник совета российского зарубежного воинства». Его редактировал полковник генерального штаба С.Н. Ряснянский.
При том, что русская эмиграционная пресса подвергалась цензуре, военно-историческая тематика меньше всего привлекала внимание его сотрудников. Тем не менее в 1930 г. при финансовой поддержке РОВС и Государственной комиссии в Белграде была основана газета «Русский голос», и была взята под строгий контроль югославскими властями. В программе заявлялось, что это будет национальное, общественное и военное издание, однако в центре внимания газеты были военно-исторические вопросы. Представителем издательской группы по ее выпуску, а также ее редактором являлся полковник генерального штаба В.М. Пронин, участвовавший ранее в издании закрывшегося «Военного сборника». В первой половине 30-х годов в состав редакции «Русского голоса» входил секретарь IV отдела РОВС генерал В.Н. Полтавцев. Материалы в набранном виде представлялись в югославское Пресс-бюро, цензура которого постоянно вычеркивала строки, критиковавшие советский режим, и не допускала к публикации даже объявления о лекциях генерала Н.Н. Головина. Позднее цензура русских изданий была передана в Министерство иностранных дел, и к «Русскому голосу» стали предъявляться еще более жесткие требования. В этих условиях газета стала основное внимание уделять недавнему прошлому России – ее участию в первой мировой войне, белому движению, а также вопросам истории русской армии и флота.
«Часовой». К изданиям универсального типа, т.е. охватывающим широкий круг тем, относится иллюстрированный журнал «Часовой» – самое известное военное издание русской эмиграции, продолжающее выходить и сегодня. Основанный 1 января 1929 г., «Часовой» стал популярнейшим журналом, читаемым всеми русскими эмигрантами. В это значительный вклад внес его бессменный редактор Василий Васильевич Орехов (1896–1990), бывший капитан русской армии, воевавший в Испании на стороне националистов, возглавляемых генералом М.Ф. Франко, автор ряда статей и очерков об участии русских эмигрантов в испанской гражданской войне, опубликованных в «Часовом» и других изданиях. В «Часовом» сотрудничали Е. Таруский, П.Г. Архангельский, С.К. Терешенко, В.В. Полянский. На его страницах печатались Б. Зайцев, И. Шмелев, И. Бунин, Н. Головин, А. Фон Лампе, Н. Берберова, В. Вейдле и другие известные писатели, военные, журналисты, политики, ученые. Журнал живо откликался на все события в мире, причем военным событиям и известиям из России отдавалось значительное предпочтение.
Журнал выходит с призывом «За родину, честь и свободу!». После второй мировой войны «Часовой» стал органом Российского национального объединения. Он выпускается ежемесячно на 24–32 страницах, все материалы группируются в нескольких постоянных отделах (военном, военно-морском, политическом, литературно-историческом, хроники) и рубриках: «Экран международных событий», «Мысли белогвардейца», «Книжная полка», «Короткие новости». На последних страницах каждого номера публикуются заметки о юбилеях в жизни ветеранов белого движения, а также расположена колонка «Незабытые могилы» с сообщениями о солдатах России, почивших вдали от нее – в Австрии, Аргентине, США, Франции... Последняя страница отведена для рекламы и объявлений.
Первая страница «Часового», как правило, была иллюстрированная. Например, в №7 за 1977 г. под «шапкой» «Хочешь мира, готовься к войне!» помещен снимок с маневров Советской Армии. Кстати, для информирования читателей об основных событиях в СССР редакция журнала использовала материалы ТАСС и газеты «Красная звезда». За многие годы существования журнала его редакция практически не прекращала разоблачения коммунистического режима в советской стране. В этом легко убедиться, ознакомившись с содержанием отдельных номеров «Часового». Например, из материалов, опубликованных в №462, вышедшем в декабре 1964 г., читатель узнавал о процессе «дехрущевизации» в СССР – замене руководителей-«хрущевцев» новыми людьми – «брежневцами»; о тупике советской экономики; о необходимости закупки хлеба за границей и других событиях в СССР. В этом же номере опубликована статья постоянного автора журнала – специалиста по СССР П. Кружина «Техника дворцового переворота», в которой довольно подробно рассказывалось о том, как происходил процесс отстранения от власти Н.С. Хрущева (с. 3–7).
Практиковалась публикация материалов, приуроченных к каким-либо важным датам в истории России и ее вооруженных сил. Много места в «Часовом» занимают статьи исследовательского характера по истории военного искусства и современным концепциям вооруженной борьбы.
Материалы «Литературно-исторического отдела» также подбираются на военно-историческую тему. Например, в пятом и шестом номерах «Часового» за 1964 г. были опубликованы главы из романа И. Шмелева «Солдаты», а также воспоминания воинов белого движения, стихи, авторами которых были и поэты, проживающие в СССР. Так, в одном из номеров 60-х годов «Часовой» познакомил читателей со стихами Булата Окуджавы, рассказал о самом поэте, который в 1942 г. ушел добровольцем на фронт.
На рубеже 60–70-х годов к «Часовому» издавалось приложение «Информационный бюллетень РНО» с призывом: «Распространяйте наш бюллетень, передавайте его для чтения нашим людям». Его статьи имели четко выраженную пропагандистскую направленность и призывали читателей к свержению «ига коммунизма в СССР».
Следует заметить, что редакция «Часового» внимательно следила за военной литературой и помещала рецензии на многие новые книги, издаваемые в СССР. Особенно активно «Часовой» откликался на мемуары советских военачальников, активно издаваемы в 60–70-е годы. Их авторы подчеркивали достижения советского военного искусства в годы Великой Отечественной войны, но в то же время профессионально замечали недостатки и ошибки в проведении операций, указывали на их причины.
За шесть десятилетий (1929–1988) вышло без малого семьсот номеров «Часового», в которых содержатся тысячи статей, заметок, рецензий по широкому спектру военной проблематики. Среди авторов – весь цвет военной публицистики русской эмиграции. «Отойдя, в силу наших несчастных обстоятельств, далеко от военного дела... мы приближаемся к нему, листая “Часовой”», – писал П.Н. Краснов. Подчеркивая нравственный аспект, А.А. Керсновский восклицал: «...“Часовой” спас от моральной гибели тысячу лучших русских офицеров, вновь воспламенив им сердца, вернув им смысл к существованию (а кое-кого из отчаявшихся и от физической смерти). Заслуга перед Русской армией не меньшая, чем выигранное генеральное сражение масштаба Луцкого прорыва»21.
Пятнадцать лет выходил «Царский вестник» (1925–1940 гг., до 1928 г. – «Русский военный вестник») под редакцией Н.П. Рклицкого. Издание, начавшее путь как печатный орган Совета объединенных офицерских обществ (Югославия), постепенно политизировалось и, пройдя соблазн евразийства, стало на позиции «Православия и самодержавия». Однако по содержанию оно наполовину оставалось военным. Главной особенностью еженедельника было доминирование на его страницах русского военного публициста А.А. Керсновского, который обладал самобытным, динамичным литературным стилем. Признание он получил с первых же публикаций в 1927 г. на страницах этого издания, ставшего для него главной «кафедрой» почти на пятнадцать лет. Его материалы (сотни военно-политических статей, аналитические обзоры, переводы, книги) всегда вызывали живой интерес читателей и неоднократно – полемику на страницах военных журналов. Им написано около десяти книг, но при его жизни удалось издать лишь четырехтомную «Историю Русской армии» и «Философию войны», где перечислены основы военного возрождения России: самобытность, приоритет духа и качества, религиозность и национальная гордость, сознательное отношение к делу, инициатива «снизу» и поддержка «сверху» и др. В этом «ренессансе» Керсновский видел необходимейшее условие воссоздания нашей государственной мощи. К нему, по убеждению его издателя П.Н. Рклицкого, приложимы слова, сказанные когда-то о Пушкине: «...явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа и пророческое».
Военно-морская печать русского зарубежья
В царской России каждый вид вооруженных сил и основные рода войск имели свои периодические издания. Особенно разнообразны они были во флоте. Начало собственно военной печати в России и было положено изданием «Морских записок, или Собрания всякого рода касающихся вообще до мореплавания сочинений и переводов» (СПб., 1800–1807 гг.). На смену им пришли «Записки, издаваемые Государственным Адмиралтейским департаментом, относящиеся к мореплаванию, наукам и словесности» (СПб., 1807–1827 гг.). С 1828 г. морская тематика освещалась в «Записках Ученого комитета морского штаба», а в 1848 г. Морской ученый комитет стал издавать «Морской сборник», который выходит и поныне, являясь журналом ВМФ России. Существовали и другие журналы по военно-морской тематике: «Известия по минному делу» (СПб., 1886–1916 гг.), «Записки по гидрографии» (СПб., 1887–1917 гг.), «Вестник общества морских инженеров» (СПб., 1898–1915 гг.), ежегодный сборник «Известия по подводному плаванию» (Либава, 1907–1916 гг.) и др. Таким образом, флотская печать имела самую богатую историю и разностороннюю специализацию, а морские офицеры являлись не только самой читающей публикой, но многие из них были и авторами своих изданий, журналистами.