Как видим, происходит постепенное изменение общественной атмосферы. Трудноопределимая смена настроений среди части активного слоя интеллигенции отразилась и на программе профессионального объединения, которая практически полностью сосредоточивалась на устройстве «публичных докладов» (куда приглашались члены Союза и по их рекомендации гости). Это смещение акцентов особенно остро дало о себе знать в 1922 г., когда во всей полноте проявились те самые первые признаки осложнений 1921 г., наметившихся уже при обсуждении программы. Все выступления проходили исключительно в рамках злободневной общественно-политической тематики, что отражало наэлектризованность настроений творческой интеллигенции, болевшей о судьбах Родины.
Показателен в этом отношении доклад И.М. Бикермана «Советская Россия и зарубежные представления о ней», проводившийся в рамках так называемых собеседований Союза русских журналистов и литераторов в Германии, точнее сказать, даже не сам доклад, а цепная реакция последовавших за ним событий. Выступление И.М. Бикермана состоялось 16 июня 1922 г. («Руль». 1922. 16, 18 июня); полемика же продолжалась на протяжении следующего месяца. Симптоматично устроенное Союзом «собеседование» по докладу Бикермана 4 августа 1922 г.
Его начало, когда автор сделал краткое резюме сказанного еще в июне, могло произвести спокойное впечатление, но только не на собравшихся. Прозвучавший вывод о том, что «задачей момента является пробуждение в широких кругах русской интеллигенции воли к действию, совести и стыда и сознания сделанных ошибок» тотчас вызвал оживленную полемику. Одни, соглашаясь с выдвинутыми положениями, разошлись с Бикерманом в выводах: «Задачей эмиграции является выработка определенной идеологии и выбор какого-либо определенного пути, по которому должно пойти строительство будущей России», – заключает Е.А. Ефимовский. признавая таким путем правовую монархию. Другие протестовали против обвинений русской интеллигенции. Так, с точки зрения Р.М. Бланка, это может привести лишь к тому, что у нее «окончательно опустятся руки». Третьи говорили о необходимости создания общего фронта для помощи русскому народу; четвертые призывали к единению эмигрантских рядов. В конце концов и самому Бикерману в заключительном слове пришлось «горячо» отстаивать свои взгляды: «общество должно признать себя виновным и действовать по-иному». Это вызвало новые возражения многих присутствующих. В опубликованном отчете атмосфера мероприятия показана «страстной» («Руль». 1922. 6 авг.). И.В. Гессен выразил сожаление по поводу разногласий, указав на «чрезвычайно резкие выражения докладчика», разделяя вместе с тем точку зрения о глубокой виновности общества и интеллигенции в произошедшем. Однако и на этом в очередном «постсобеседовании» точка не была поставлена.
Продолжение полемики на страницах ежедневной периодики не заставило долго ждать. 22 августа 1922 г. Е.Д. Кускова сделала доклад «Разногласия в русском вопросе» в переполненном зале Logenhaus («Руль». 1922. 17, 24 авг.). Доклад был полностью или частично опубликован и прокомментирован всеми русскими газетами. В нем Кускова констатирует существование в русской общественной мысли – и в эмиграции, и в России – различных течений; их примирение и объединение она провозгласила основной задачей политической работы в тот период.
Открывая заседание, И.В. Гессен призывал к достижению взаимного понимания. Он сказал о том, что «если эмиграция... останется в таком же разброде, то она может поставить крест на роли своей в России», но его слова так и не были услышаны. Жаркая дискуссия и возражения протекали в уже проложенном русле нараставших острых споров и поляризовавшихся точек зрения членов Союза, иногда не слышавших и не желавших слышать друг друга. Процесс самоопределения русской интеллигенции за рубежом протекал все более осложнение и бурно, укрепляя тенденцию к политизации творческой интеллигенции и ее профессионального объединения. Осень 1922 г. была знаменательна прибытием из России группы высланных ученых и литераторов. Внутренняя динамика настроений, проявлявшаяся в чрезвычайной непримиримости позиций, вследствие нового вливания в эмигрантские берлинские круги соприкасается с нацеленным интересом к внешним обстоятельствам – событиям на родине. При этом преобладающий академический характер приехавшей интеллигенции не способствовал разжиганию внутренних разногласий (наоборот, определенным образом сказался на сплоченности колонии, ее ощущении некоей своей общности).
Союз активно включился в работу по оказанию помощи прибывшим. Он начинает сотрудничать с объединением ученых – Русской академической группой, основавшей Русский научный институт, – как в поиске жилья, так и в совместном проведении «собраний в честь высланных» («Руль». 1922. 19 окт.), не забывая, однако, и собственных начинаний. В зале Logenhaus Союз, опережая другие организации, устраивает публичный доклад только что приехавшего профессора Питирима Сорокина «Современное положение России и ее ближайшие перспективы» («Руль». 1922. 5 окт.). Зал был переполнен, даже несмотря на повысившуюся входную плату (для членов 20 марок, для гостей 50). Доклад «имел шумный успех», удостоился оценки «блестящий» и протекал без недавних запальчивых споров. В опубликованном сообщении лишь упоминалось, что «в прениях приняли участие господа Кохманский, Ольденбург, Кулишер и Ефимовский».
Вместе с тем правление Союза в момент наибольшего наплыва русских в Берлин пытается с наибольшей пользой и комфортом для членов организации использовать благоприятную ситуацию, и это ему удалось. В качестве показательного примера может служить устройство «закрытого вечера» Аркадия Аверченко (1922. 23 окт.), прибывшего из Праги в конце октября 1922 г. Писатель приехал в столицу Германии 22 октября и в этот же вечер (!) в помещении ресторана «Лейтгауз» прочитал свои произведения для членов Союза и их семей. Собралось много публики, для которой был организован бесплатный вход. Открывший собрание И.В. Гессен отметил, что «здоровый смех, возбуждаемый произведениями этого писателя... свидетельствует о живости и неугасимости русского духа». Успех мероприятия был очевидный. Как сообщается в опубликованном отчете, «в зале все время стоял несмолкаемый смех, давно уже не слышанный в русских собраниях». Знаменательно, что «открытые вечера» (т.е. проводившиеся в привычной форме, куда любой желающий мог приобрести билеты) А. Аверченко давал позже – 25 и 26 октября.
Таким образом, внимание Союза к интересам членов объединения было неизменно высоким, так же стабильно высокими оставались организаторская активность и степень влиятельности в эмигрантском обществе. С докладами на собраниях профессионального объединения журналистов и литераторов выступили Вас. И. Немирович-Данченко, И.М. Бикерман, Е.Д. Кускова, П.А. Сорокин, присутствовавший на Генуэзской конференции Л.М. Неманов и др. Эти так называемые собеседования с участием гостей, неизменно собиравшие много слушателей, стали в течение короткого отрезка времени «весьма популярными в берлинской русской колонии».
Наплыв литераторов в Берлин двояко отразился на жизни Союза. С одной стороны, заметно увеличилось количество желавших вступить в его ряды. В частности, только на собрании 6 ноября 1922 г. было избрано 38 новых членов, в их числе Е.Д. Кускова, С.Н. Прокопович, М.А. Осоргин, А.И. Гуковский, В.М. Зензинов, М.А. Ландау-Алданов, Лоло-Мунштейн, Дон Аминадо. Не случайно здесь же возник вопрос о возможности приема в состав временно пребывавших в Германии, и большинство поддержало такую точку зрения правления.
С другой стороны, постепенно набиравшая темп послевоенная инфляция повлекла увеличение вступительных взносов – с 1 ноября 1922 г. они повышались до 100 марок, а размер ежемесячного взноса был установлен не менее 50 марок. Однако и нужда в среде журналистов и литераторов также росла. Казначей правления В.Я. Назимов-Левентон проинформировал, что в кассе взаимопомощи наличных средств практически не осталось. Для ее пополнения было принято решение об устройстве большого бала русской прессы, ставшего в конце 1922 г. едва ли не центральным значительным событием в жизни берлинской колонии.
Бал русской прессы. Идея проведения этого мероприятия возникла немного раньше (1922. 25 окт.), и была непосредственно воплощена 24 ноября 1922 г. («Руль». 1922. Октябрь, ноябрь). Первый бал русской прессы организовывался по образцу ежегодных балов берлинской прессы. Став в 1871 г. столицей объединенной Германии, Берлин пережил бурный рост, в том числе и на рынке периодической печати: так, еще в начале 1914 г. в нем издавалось 30 ежедневных утренних газет, 10 вечерних и почти 50 так называемых газет пригородов или предместий, и уже к концу 1928 г. общее количество ежедневных и еженедельных изданий достигает 147, а период между окончанием первой мировой войны и началом мирового экономического кризиса (1919–1929) во всемирной истории журналистики впоследствии получил название «берлинского Десятилетия»33. За довольно короткий отрезок времени в городе, переживавшем новое явление «газетного бума», сложилась определенная традиция проведения ежегодных балов берлинской – а в последующей немецкой истории уже германской – прессы. «Мероприятия года» берлинских журналистов, представлявшие собой оригинальное сочетание различных концертных, танцевальных, литературных номеров, театрализованного представления, собирали, как правило, «выдающихся представителей германского литературного и артистического мира, а также германских правительственных и иностранных дипломатических кругов».
Организацию бала русской прессы взяло на себя, как и во всех других начинаниях, правление Союза русских журналистов и литераторов в Германии. Для самой масштабной акции профессионального объединения им были арендованы все помещения Маг-mor-Saal-am-Zoo. Можно говорить об исключительном размахе и солидности подготовительных работ, лишь перечислив то, что характеризовалось как приготовленное «специально» или «впервые». Так, концертное отделение вечера определял целый ряд эксклюзивных выступлений артистов, либо совершенно не выступавших в Берлине, либо появляющихся на эстраде в крайне редких случаях:
– в качестве конферансье отработал А.А. Мурский, «впервые выступавший на этом вечере перед берлинской публикой»;
– на бал русской прессы в Берлин приезжала из Америки популярная балерина Викторина Кригер, недавно вернувшаяся в Европу, а из Праги – «примадонна Киевской городской оперы госпожа Е.Д. Воронец-Монквит»;
– вокальные партии исполняла «г-жа Юрьевская, только что прибывшая в Берлин из Советской России, где выступала с исключительным успехом»;
– для декламации стихов пригласили Е.А. Полевицкую, «более года не появлявшуюся на русской сцене в Берлине»;
– в числе немецких артистов, кроме Кете Дорш и Фрици Массари, во второй раз выступил знаменитый актер Александр Моисси, впервые ответивший согласием русскому Союзу на участие в вечере памяти Л.Н. Толстого два года назад;
– из трех привлеченных оркестров один специально прибыл из Лейпцига – «великорусский оркестр под управлением г. Зверкова, только что с большим успехом совершивший турне по скандинавским странам»;
– для участия в бале впервые в Берлин приехала из Висбадена известная писательница и поэтесса Тэффи.
Программа концертного отделения в окончательном виде охватывала имена находившихся в тот период в Берлине «всех выдающихся представителей как русского, так и германского артистического мира».
По ее завершении прошел показ лучших постановок всех русских кабаре, а после этого следовали танцы до поздней ночи, в которые «кроме обычных модных троттов был включен вальс». Исполнение обязанностей хозяйки бала взяла на себя актриса МХАТа М.Н. Германова.
Декорировать Mramor-Saal рисунками и плакатами было поручено «группе первоклассных русских художников», причем в убранстве была воплощена «идея прессы и выполняемых ею общественных задач». Даже в банкетном зале в комбинации красочных, ярких плакатов художников-модернистов «выявлялась идея торжества прессы». Оригинальное оформление предполагало и устройство киосков местных театров, издательств, союза журналистов. Задействованные в представлении все русские берлинские театры, в том числе труппы таких признанных, как «Синяя птица» и «Карусель», не пренебрегли этим нововведением. В окончательном варианте киоски театров и издательств были построены по эскизам собственных художников, а киоски прессы и Союза сценических деятелей – по наброскам молодого художника Михаила Урванцова.
В течение всего бала русской прессы выпускались «Бальные новости», к участию в которых были привлечены «лучшие литературные силы» – Тэффи, Лоло (Мунштейн), Дон Аминадо, Лери (Клопотовский), Саша Черный, Ю. Офросимов и ряд других писателей и журналистов.
Первоначальные расчеты пополнить кассу взаимопомощи выручкой от проведения бала воплотились в идею организации большой беспроигрышной лотереи «из произведений русских и иностранных писателей с их собственноручными автографами» (для чего правление заручилось их согласием), «а также из оригинальных картин русских художников, любезно предоставивших свои произведения Союзу журналистов и литераторов». К 20 ноября оргкомитет располагал, в частности, рисунками известных мастеров К. Богуславской, И.А. Пуни, П. Челищева. «Руль» сообщал (1922. 24 нояб.), что «количество книг, рисунков, автографов и пр. для лотереи, устраиваемой на балу, увеличивается с каждым днем». Поступления носили самый разнообразный характер. Так, театр «Синяя птица» предоставил 250 художественных игрушек, изготовленных в мастерской театра, а все (!) русские издательства – «Много ценных экземпляров своих изданий». На призыв оргкомитета откликнулись не только русские, но также германские издатели и художники, выразившие «готовность пожертвовать для бальной лотереи предметы своего производства». В списке откликнувшихся немецких писателей фигурирует имя Генриха Манна; известный исследователь полярных стран шведский писатель Свен Гедин прислал свои портреты с автографами; перечень русских писателей, предоставивших книги с автографами (а в некоторых случаях и портреты), содержит имена академика И.А. Бунина. Д.С. Мережковского, З. Гиппиус, Ивана Шмелева, Саши Черного, Вас. И. Немировича-Данченко, Н.А. Тэффи.
В ходе подготовки оформилась также идея проведения «американского аукциона», которым должна была руководить Н.А. Тэффи. В его актив поступил «среди прочих раритетов» полный большой Энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона, а также рисунки и наброски Семирадского и Врубеля.
Значительную часть полученной суммы составила выручка от реализации билетов, которые были полностью распроданы. Несмотря на то, что их количество было ограничено и велась предварительная запись, цена даже для такого крупного мероприятия была достаточно высокой. Места в ложах стоили 2040 марок, входные – 1500 марок (обычные лекции и собрания обходились в тот момент не больше 200 марок). Чистый сбор хотя и должен был поступить в кассу взаимопомощи Союза, но при этом предполагалось, что необходимая финансовая поддержка будет предоставляться не только «нуждающимся русским литераторам», но и ученым. Общее годовое собрание Союза, подводя итог в марте 1923 г., назвало бал «главным источником дохода в прошлом году» (1923. 1 марта). Чистая прибыль превысила 4 млн. марок. Первый удачный опыт положил начало традиции. Ставшие традиционными балы служили главным, а потом и единственным источником кассы Союза34.
В условиях кризиса. Благодаря общественному резонансу и финансовому успеху бала начало 1923 г., несмотря на продолжавшееся обесценивание рейхс-марки, еще не угрожало существенными изменениями. На том же мартовском собрании были обозначены новые перспективы в работе: «выражены пожелания о расширении культурной деятельности, об организации общежития для литераторов и журналистов, устройстве клуба при Союзе, библиотеки, читальни, организации различных экскурсий и осмотров учреждений, связанных с деятельностью журналистов и писателей и т.д.» (1923. 1 марта). Практически все они не смогли осуществиться. Колоссальная доля деятельности профессиональной корпорации была сведена к работе организованной в декабре 1922 г. тарифной комиссии, вынужденной для выживания Союза в условиях гиперинфляции 1923 г. заниматься финансовыми вопросами (1922. 13 дек.).
Созданная в период продолжавшегося обесценения марки «для разработки нормального тарифа оплаты работ тружеников печати» (1922. 13 дек.) комиссия в начале своего существования, исходя из необходимости повышения оплаты труда литераторов и журналистов, взяла за основу «ставки, утвержденные соглашением между немецким профессиональным союзом журналистов к германскими издателями газет и журналов» (1922. 24 дек.).
Одновременно с экономическим кризисом в Берлине обостряется проблема правового положения русских беженцев. Напряженная ситуация, волновавшая многочисленную колонию, немедленно нашла отклик в журналистской среде, первой реагировавшей на любые социальные сложности. Профессиональная корпорация отправляет к германским властям «делегацию правления Союза русских журналистов и литераторов в составе председателя правления И.В. Гессена, зам. председателя Б.К. Зайцева, тов. председателя Вас. И. Немировича-Данченко и членов правления С.И. Левина и В.Я. Левентона-Назимова» (1923. 1 апр.). Они были приняты находившимся тогда в должности министра внутренних дел Северингом. Если учесть, что в результате была достигнута договоренность о содействии «членам союза в охране их прав на пребывание в Германии» и этой охраной, по заверениям министра, могли «пользоваться лица, действительно занимающиеся литературным или журнальным трудом» (1923. 1 апр.), то можно сказать, что установки на защиту членов профессионального объединения воплощались в реальную практику.
Однако защита материальных интересов по мере углубления экономической нестабильности отодвигала на второй план прочую деятельность. 30 апреля 1923 г. тарифная комиссия приобрела статус уже постоянно действующего органа (1923. 3 мая) и была открыта для всех находившихся в Берлине русских журналистов и литераторов. С ее финансовыми схемами оплаты труда, все стремительнее сменявшими друг друга следом за катастрофически падающей германской маркой, считались «все берлинские издательства» (1923. 12 июля). Деятельность комиссии свидетельствует о тщательном выполнении обязательств по охране прав членов профессиональной организации. Но даже постоянная работа этого органа не могла остановить массовый отток пишущей интеллигенции из Берлина.
Так, уже в начале октября 1923 г. в «Руле» публикуется большой обзор Б. Оречкина «Кризис русской колонии» (1923, 6 окт.; 7 окт.), где рисуется общая картина изменений за последний месяц, отмечается экономическое обеднение берлинской эмиграции и психологический сдвиг настроений, «неуверенность в завтрашнем дне». К началу октября еще не наблюдается перемещение из немецкой столицы всех групп эмигрантского общества, за исключением одной, которая «действительно стремится расстаться с Берлином: это – люди искусства». Но уже к концу октября закрываются два крупнейших творческих объединения русских писателей: 20 октября «Клуб писателей» из-за разъезда 2/3 членов и почти всех его организаторов, 26 октября состоялось его последнее заседание в «Доме искусств» («Руль». 1923. 20 окт.; «Дни». 1923. 20, 27 окт.). Однако существование профессиональной организации русских журналистов и литераторов в Берлине не заканчивается вместе с отъездом большинства представителей пишущей интеллигенции.
Деятельность Союза в период 1921–1923 гг. позволяет проследить, каким образом выстраивалась общественная жизнь русской колонии в иностранном государстве, т.е. в условиях, когда с потерей прежнего социального статуса приходилось комплексно решать задачи и социальные, и профессиональные.
Понимание новой роли журналистики за рубежом связано и с анализом работы ее организационных форм. Инициативы Союза находили отклик и признание в увеличивающейся русской колонии. Они показывают, что сила журналистов в известной мере заключалась в самом призыве к эмиграции выступать с позиций осознания себя обществом. Благодаря отражению в прессе активной жизни беженцев из России за рубежом расширялось влияние профессионального объединения журналистов, в сферу действия Союза вовлекались другие группы творческой интеллигенции. Профессиональное объединение журналистов становилось катализатором многих общественных процессов. Благодаря плодотворной деятельности Союза в период 1921–1923 гг. налаживалась общественная жизнь колонии беженцев в Берлине.
--------------------------------------------------------------------------------
1 Brachmann Bd. Russische Sozialdemokraten in Berlin. Berlin (Ost), 1962. S. 7.
2 Williams R.C. Culture in Exile. Russian Emigrés in Germany 1881–1941. Ithaca; New York; London, 1972. P. 28.
3 См.: Volkmann H.-E. Die russische Emigration in Deutschland 1919–1929. Würzburg., 1966. S. 46–60.
4 См.: Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж; М., 1996. С. 33; Schlögel, Karl. 1) Berlin «Stiefmutter unter den russischen Städten» // Schlögel, Karl (Hg.). Der große Exodus. Die russische Emigrantion und ihre Zentren 1917 bis 1941. München, 1994. S. 234–235; 2) Das Domizil eines Schattenreiches. Russische Emigranten im Berlin der zwanziger Jahre // Frankfurter Allgemeine Zeitung vom 1987.01.08.
5 Белый А. Одна из обителей царства теней. Л., 1924. С. 27.
6 Drews P. Russische Schriftsteller am Scheidenweg-Berlin 1921–1923 // Anzeiger für Slavische Philologie. XII. 1981. S. 120.
7 В 20-е годы рейх-комиссариат был утвержден в качестве «политическо-полицейского центрального информационного управления», которое, впрочем, обладало немногими полномочиями. Оно собирало информацию и передавало ее в полиции земель. См. об этом: Christoph M. Grauzonen der russischen Emigration: Von Rußlandexperten und Dorumentenfälschern // Schlögel Karl (Hg.). Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941. Leben im europäischen Bürgerkrieg. Berlin, 1995. S. 170.
8 Документ из Федерального архива в Кобленце (Bundesarchiv Koblenz) цит. по: Dodenhoeft В. «Laßt mich nach Rußland heim». Russische Emigranten in Deutschland. von 1918 bis 1945. Frankfurt am Main; Bern, 1993. S. 147–148.
9 Volkmann H.-E. Op. cit. S. 47.
10 Впервые опубликованные в Германии архивные данные Прусского министерства культуры в федеральном хранилище в Мерзебурге (Bundesarchiv Merseburg) и Политического Архива МИД в Бонне (Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes, Bonn) свидетельствуют, например, о ежегодном перечислении Министерством иностранных дел сначала 60000 рейхсмарок, а потом и до 75000 рейхсмарок для прожиточного обеспечения ученых. См.: Christoph M. Op. cit. S. 166.
11 Ibid.
12 Müller W. Rußlandberichterstattung und Rapallopolitik. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1924-1933 im Spiegel der deutschen Presse (Diss.). Saarbrücken, 1983. S. 43.
13 См.: Афанасьев А.Л. Полынь в чужих краях. М., 1984. С. 54.
14 Афанасьев А.Л. Неутоленная любовь // Москва. 1990. №7. С. 178.
15 Раев М. Указ. соч. С. 220.
16 См.: Schlögel, К. Berlin Ostbahnhof Europas: Russen und Deutsche in ihrem Jahrhundert. Berlin, 1998. S. 151.
17 Подробный анализ значения меньшевиков для восприятия Советского Союза в социал-демократической партии Германии был проделан западногерманским исследователем Ули Шёлером относительно недавно. См.: Schöler U. «Despotischer Sozialismus» oder «Staatssklaverei». Die theoretische Verarbeitung der sowjetischen Entwicklung in der Sozialdemokratie Deutschlands und Österreichs (1917–1929). 2 t. Münster, 1990.
18 Данные из федерального архива в Потсдаме (Bundesarchiv Potsdam). См.: Dodenhoeft В. Op. cit. S. 151.
19 Simpson J.H. The Refugee Problem. London; New York; Toronto, 1939. S. 68; Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., 1987. С. 23, 215–216; Volkmann, H.-E. Op. cit. S. 5–7. Dodenhoeft В. Op. cit. S. 9.
20 Blücher W. von. Deutschlands Weg nach Rapallo. Errinerungen eines Mannes aus dem zweiten Gliede. Wiesbaden, 1951. S. 53.
21 Nabokov V. Sprich, Erinnerung, Sprich. Wiedersehen mit einer Autobiographie. Reinbek, 1984. S. 281.
22 См.: Dodenhoeft B. Op. cit. S. 11.
23 Stepun F. Patrioten im Exil// Deutsche Universitätszeitung 7 (1952). H. 5. S. 6.
24 Наиболее подробное освещение деятельности и существования эмигрантских организаций в Берлине представлено в кн.: Volkmann H.-E. Op. cit. S. 13–17; Dodenhoeft В. Op. cit. S. 36–55; Schlögel K. (Hg.). 1) Der große Exodus... S. 241–244; 2) Russische Emigration in Deutschland... S. 131–137.
25 Последние новости. 1920. 18 нояб.
26 Berliner Tageblatt vom 24.12.1921.
27 Blücher W. von. Op. cit. S. 15.
28 Schlögel K. Im Niemandsland: «Russkij Berlin» – ein Topos der europäschen Kultur des 20. Jahrhunderts // Schlögel K. (Hg.). Russische Emigration in Deutschland. S. 308.
29 Руль. 1920. 21 нояб.
30 См.: Гессен И.В. Годы изгнания. Жизненный отчет. Париж, 1979. С. 71.
31 См. об этом: Флейшман Л., Хъюз З., Раевская-Хъюз О. Русский Берлин 1921–1923: По материалам архива В.И. Николаевского в Гуверовском институте. Париж, 1983. С. 28–31.
32 Исключение сменовеховцев // Последние новости. 1922. 3 июня.
33 Mendelssohn P. de. Zeitungsstadt Berlin: Menschen und Mächte in der Geschichte der deutschen Presse. Frankfurt am Main; Berlin; Wien, 1982. S. 608, 610, 312–339.
34 См.: Гессен И.В. Указ. соч. С. 73.
--------------------------------------------------------------------------------
Назад • Дальше
Содержание
Содержание
Назад • Дальше
--------------------------------------------------------------------------------
3. Основные журналы русского зарубежья (Г. В. Жирков)
«Современные записки». «Современные записки» (Париж, 1920–1940) – один из наиболее известных журналов русской эмиграции1, тип столь популярного в России XIX в. «толстого» общественно-политического и литературного журнала. Его редакция опиралась на традиции русской демократической журналистики, что отразилось в названии, которое напоминало об «Отечественных записках» и «Современнике», вписавших в историю культуры России блистательные страницы. В качестве ближайшего предшественника рассматривался журнал «Русское богатство», который в 1906 г. после приостановки цензурой временно поменял название на «Современные записки», а после приостановления в 1914 г. (до февраля 1917 г.) – на «Русские записки».
Всего вышло семьдесят номеров «Современных записок». Уже в первый год издания стало ясно, что при существовавших тогда условиях выпускать журнал ежемесячно, как было задумано, невозможно. С обложки седьмой книги слова «ежемесячный журнал» были сняты. На второй год вышло пять книг, затем ряд лет появлялось по три-четыре книги. 70-й номер читатель получил в начале 1940 г. Редакция стремилась компенсировать вынужденное сокращение числа книг за счет увеличения объема до 500 и даже 600 страниц.
Несмотря на огромную популярность «Современных записок», издатели постоянно испытывали финансовые затруднения, хотя для создания определенной финансовой базы были предприняты энергичные действия. Долгие годы оказывали помощь чехословацкие друзья эсеров. Это позволяло выплачивать гонорары авторам. В редакции только А.И. Гуковский и М.В. Вишняк получали жалованье, которое довольно быстро уменьшалось (с одной тысячи франков до четырехсот). Одно время печатание журнала было перенесено в Берлин, где полиграфические услуги были дешевле. Там в 1922–1923 гг. вышло семь книг (№9–16). Редакция проявила изобретательность в поиске средств для издания журнала. Так, по инициативе И.И. Фондаминского для распространения была использована многотиражная газета «Последние новости». В ней изо Дня в день печатался купон-объявление о «Современных записках». Предъявитель пяти таких купонов имел право купить в конторе газеты журнал по более дешевой цене. «Это служило рекламой для журнала и для газеты и повысило распространение “Современных записок” без дополнительных расходов и забот» (с. 202).
Чтобы «найти средства и создать сочувственное окружение», редакция время от времени устраивала литературные «вечера», на которых выступали известные политические деятели, философы (П.Н. Милюков, Н.А. Бердяев, А.Ф. Керенский и др.) и продавались книги. Вот картинка, любовно зарисованная пером И.В. Гессена: «Он (Фондаминский. – Г.Ж.) сидит за столом при входе в зал. На столе для продажи “Современные записки”, “Новый град”. “Новая Россия”, альманах “Круг”, внушительные томы работ ученых-беженцев. Все это создано его организаторскими талантами, ему обязан своим существованием русский театр, он побуждает зарубежных писателей сочинять для театра новые пьесы». Литературный вечер давал редакции 10–20 тысяч франков на издание журнала2. В улучшении финансового положения журнала, его распространении помогало Общество друзей «Современных записок», которое в начале 30-х годов насчитывало более 60 человек (с. 10). Именно это общество организовало 20 ноября 1923 г. юбилейный вечер журнала, посвященный выходу 50-го номера.