Вопросы и ответы
Мне тяжело в этом признаться, но я чувствую очень мало уважения к своему нужу. Он ни в чем в жизни особенно не преуспел и не является главой нашей семьи. В кругу семьи я пытаюсь скрывать свое отношение к нему, но это очень трудно. Что я могу сделать, если просто не вижу в нем ничего ДОСТОЙНОГО моего восхищения?
Полагаю, вы уже знаете, каким будет мой ответ, но я все-таки его сформулирую. Вы, как мать, держите в своих руках ключи к взаимоотношениям между вашими детьми и их отцом. Если вы уважаете его как мужчину, у детей будет больше оснований восхищаться им и подражать ему. Если вы считаете его тряпкой или паразитом, или неудачником, такой взгляд прямиком перекочует в их взаимоотношения. В одной из своих предыдущих книг я уже приводил рассказ Льюиса Яблонски, который заслуживает повторения, так как очень образно иллюстрирует эту мысль. Вот что он писал о своем запуганном отце в книге «Отцы и сыновья»:
Я живо припоминаю, как я, сиживая за обеденным столом со своими двумя братьями, отцом и матерью, поеживался от непрестанных нападок матери на отца. «Вы-таки полюбуйтесь на него, — говорила она на идише, — как поникли плечи у этого ничтожества. Он никак не может решиться найти себе работу получше и заработать побольше денег. Он как побитая собака». Отец сидел, потупив взор в тарелку, и никогда не отвечал ей. Она же никогда не хвалила его достоинства, не отмечала ни его упорство, ни тот факт, как много он работает. Вместо этого она постоянно выискивала только все отрицательное, формируя для троих его сыновей образ сломленного мужчины, капитулировавшего перед жизнью, в которой ему никогда ничего не добиться.
Его привычная безответность словно бы подтверждала для ее сыновей справедливость этих нескончаемых упреков. Ни такое отношение матери к отцу, ни побитый вид отца не создали у меня впечатления, что брак — это счастливый союз двух сердец, и что женщины — такие же люди, как мы. Не чувствовал я и особого желания самому подвизаться в роли мужа и отца, достаточно наглядевшись на своего затурканного родителя.
Очевидно, мать Яблонски нанесла серьезный ущерб образу его отца, лишив сыновей желания подражать этому человеку. Это следствие той власти, которую женщина имеет над взаимоотношениями в семье. В каком-то смысле мать служит стражем ворот, отделяющих детей от отца. Она может способствовать выстраиванию отношений между отцом и сыном или непоправимо разрушить их. Мальчики рождаются с особым стремлением «быть как папа», но они станут искать пример ролевого поведения в другом месте, если их «старика» третируют в семье как полное ничтожество.
Моя мать, которая крайне редко допускала в семейной жизни какие-либо промахи, совершила в этом вопросе одну серьезную ошибку — не в том смысле, что она не уважала моего отца, однако она буквально не давала ему подойти ко мне, когда я был младенцем. Она с самого начала целиком и полностью мной завладела. Я был ее первым и единственным ребенком, родившимся после кесарева сечения, которое в те дни еще было довольно рискованным. Ей очень хотелось быть матерью, и она с головой ушла в заботу о своем дитятке. Позже она повинилась, что в первые годы помешала возникновению привязанности между мной и отцом. Она сожалела, что обидела отца, заставив его чувствовать себя лишним в воспитании сына. Когда я вырос, положение дел изменилось, но маме для этого причлось несколько умерить свои притязания на меня.
Итак, я призываю вас, как «стража врат», облегчить общение между вашими детьми и их отцом. Особенно это важно для мальчиков, которые будут тянуться к отцу в поисках примера для подражания.
Вы упомянули, что мальчики и мужчины от природы обычно не слишком общительны. Да ведь это сказано как раз о «моих мужчинах»! Что я могу сделать, чтобы они побольше общались между собой?
Каждой семье нужен хотя бы один по-настоящему общительный человек в доме, и, похоже, это вы и есть. Многим мальчикам свойственно закупоривать внутри себя все свои переживания. Если вы не возьмете на себя инициативу разговорить их, они могут окончательно замкнуться и будут жить в эмоциональной изоляции. Я призываю вас сделать все, что только потребуется, чтобы проникнуть в эмоциональный мир вашего сына. Не оставляйте своих стараний общаться, учиться самой и учить его. Ваша цель — коммуникация. От этого зависит все.
В 1991 году иракская армия Саддама Хусейна вторглась в крошечный, но богатый нефтью Кувейт, принеся неисчислимые бедствия для его жителей. Далее Хусейн готовился напасть на Саудовскую Аравию, чтобы захватить контроль над половиной мировых запасов нефти. Президент США Джордж Буш неоднократно требовал, чтобы оккупанты покинули Кувейт, но Хусейн упрямо отказывался это сделать. Тогда Соединенные Штаты и их союзники 17 января начали операцию «Буря в пустыне». Объединенные вооруженные силы численностью в сотни тысяч человек атаковали иракскую армию с земли, моря и воздуха. И что же, по-вашему, стало первоочередной Целью их удара?
Вы могли бы подумать, что это были танки Хусейна или его самолеты, или войска на передовой линии. Ан нет, союзники разрушили коммуникационные сети иракцев. Бомбардировщики типа «стелс» уничтожили их с помощью бомб и ракет высокой точности. Тем самым наши войска лишили иракских генералов возможности общаться друг с другом. Те больше не могли координировать свои усилия и управлять действиями своих подчиненных. Уже через несколько недель война была окончена.
То, что произошло во время «Бури в пустыне», имеет прямое отношение к семейной жизни. Если перекрыть каналы коммуникации между людьми, они окажутся оторваны друг от друга и деморализованы. Когда муж и жена перестают общаться, или родители и дети не разговаривают друг с другом, у них множатся обиды и взаимное непонимание. Воздвигаются непреодолимые железные барьеры, за которыми копится гнев. Для многих семей это начало конца.
Так позвольте мне призвать вас, матери, постоянно общаться со своими сыновьями (и, конечно, со всеми остальными членами семьи). Это искусство, которым можно овладеть. Прилагайте все усилия к тому, чтобы каналы коммуникации оставались открытыми и прямыми. Исследуйте, что думают и что чувствуют ваши дети и мужья. Особенно внимательно поглядывайте в сторону детей, потому что там могут скрываться целые вулканы эмоций. Если вы ощутите динамику подспудных эмоций, не откладывайте на завтра выяснение того, что творится с вашими близкими. Это первейший принцип здоровой семейной жизни.
Величайшей радостью в моей жизни была привилегия дать жизнь двум нашим детям и день за днем растить их. Мне трудно понять женщин, которые враждебно относятся к материнству и считают его пустой тратой времени для женщины. Разве есть для женщины миссия более благодарная, чем быть матерью?
В Библии дети названы благословением Божиим, и это воистину так. Ваше замечание напомнило мне о взволнованном письме на эту тему, которое я недавно получил от одного своего знакомого, врача по профессии. Он объясняет, почему к материнству относится не только слово «благословение», но и слово «святость». Думаю, вы с удовольствием его прочтете. Это письмо от доктора К. Мак-Гауэна:
Дорогой доктор Добсон!
Читая недавно «Исповедь» св. Августина, я наткнулся на прилагательное sacral, которое употребляется автором для обозначения чего-либо сакрального, святого. Я, как врач, знаю из медицины латинское слово sacrum, обозначающее крестец, опору таза. Как хри стианин, я сразу задумался, не двигало ли некое божественное влияние или вдохновение древними анатомами, которые давали названия различным частям скелета. Эта мысль заставила меня несколько углубиться в изучение возможной связи между богословием и анатомией в вопросе происхождения данного термина. Я усматриваю явный провиденциальный смысл в том, что та часть человеческого тела, которая защищает у женщин родовые пути, была названа на латыни os sacrum, буквально «святая, священная кость». Почему древний анатом (Гален около 200 г. по P. X. или Везалий в 1543 г.) избрал для этой кости именно такое название?
Толковый словарь говорит нам, что (английское) слово sacred означает «принадлежащий Богу, священный, обособленный для определенной цели, надлежащим образом огражденный от насилия, вмешательства». Теперь мы видим связь со словом sacrum. Крестец защищает таз с репродуктивными органа- ми в нем, в которых зарождается жизнь в своей материальности. В этих органах, в яичниках, содержатся «семена» жизни. Из них выходят яйцеклетки, которые после оплодотворения их мужским семенем превращаются в душу живую, пришедшую от Бога. Тело,развивающееся в материнской утробе, которая тоже находится в тазу, содержит эту душу с момента зачатия, и душа эта провозглашается священной, потому что принадлежит Богу. В Иез. 18:4 сказано: «Все души — Мои». Тело суть просто вместилище, скиния для души.
Итак, sacrum — это священная кость, предназначенная для совершенно определенной цели. Она предоставляет силовую поддержку для младенца, развивающегося в утробе, что по мере развития становится все важнее, так как тело растет и набирает вес. С точки зрения Бога, в это священное место ни в коем случае нельзя вторгаться, ни кюветкой для абортов, ни вакуум-экстрактором, ни троакаром. Ничто не должно мешать развитию находящейся здесь драгоценной жизни ни на одной из стадий этого развития. Ни таблетки, ни «оружие» хирурга не должны посягать на это священное царство. Вторгнуться в эту область с иной целью, чем оказание помощи и спасение жизни того Божиего создания, которое временно здесь обитает, — значит не только посягнуть на жизнь этой личности, это также значит посягнуть на Божий закон и нарушить его. У Бога есть Свой замысел и предназначение для этой жизни. Бог вдохновил Давида сказать: «В твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Пс. 138:16).
Благодарю вас, доктор Добсон, что нашли время прочитать это письмо. Sacrum действительно сакрален.
Марш гусениц
Великий французский натуралист Жан Анри Фабр однажды провел поразительный опыт с гусеницами походного шелкопряда, которых называют так потому, что у них есть привычка ползти друг за другом, держа строй, как солдаты на марше. Естествоиспытатель разложил их в цветочном горшке вдоль ободка, а затем с интересом наблюдал за их нескончаемым круговым движением. К концу третьего дня он насыпал в центре горшка немного сосновых иголок, любимой еды этих гусениц. Они же продолжали свое движение, не сбивая строя, еще в течение четырех дней. Под конец гусеницы начали одна за Другой сворачиваться в колечки и умирать от голода — всего в нескольких сантиметрах от идеальной для них пищи.
Эти мохнатые крошки чем-то напомнили мне современных мам. Большинство из них тоже тащится с утра до Ночи по своему рутинному кругу, в усталости и раздражении вопрошая себя, как же им все успеть. Многие из них работают на полную ставку и в то же время обслуживают свою семью, ежедневно возят куда-то своих детей, готовят пищу, убирают дом, а еще отчаянно стараются найти силы на то, чтобы поддерживать супружеские и семейные отношения, общаться с людьми и вести духовную жизнь. Это каторжный труд. К сожалению, такой перегруженный, не оставляющий ни минуты продыху образ жизни, который я называю «бешенством рутины», характерен для большинства людей на Западе.
Относитесь ли и вы к числу этих женщин, нескончаемо марширующих по кругу? Не получается ли так, что вы слишком заняты, чтобы прочесть хорошую книгу, или часок-другой просто прогуляться с любимым мужем, или, взяв себе на колени своего трехлетнего ребенка, рассказать ему или ей интересную сказку? Остается ли у вас время читать Слово Божие — приобщаться к Богу и слушать Его добрый голос? Не отказались ли вы практически от всех этих, исполненных глубокого смысла занятий, только для того, чтобы раболепствовать перед тиранией никогда не кончающегося списка «Что надо сделать»? А вы когда-нибудь задавались вопросом, чего ради вы избрали для себя такую жизнь? Может, и спрашивали, но на этот вопрос нелегко ответить. Мы живем так, будто едем в товарном поезде, без остановки мчащемся через город. Мы не можем замедлить его скорость — или просто не пробовали, — так что у нас не остается другого выбора, кроме того, чтобы спрыгнуть на ходу. Сойти с поезда и начать новую, неспешную жизнь очень трудно. Въевшиеся в нас стереотипы все никак не сдаются.
Давно ли с вами случалось, чтобы друзья неожиданно нагрянули в гости? У многих из нас это было слишком давно. Прошли те времена, когда было в обычае набиться всем семейством в автомобиль и проехаться к дому друзей, чтобы скоротать вечерок за приятной беседой под пирог с банановым джемом. Одна из маленьких, но ценных радостей жизни.
Я никогда не забуду, как в нашем доме, когда я еще был мальчишкой, раздавался звонок, и я мчался смотреть, кто пришел. Жалюзи приоткрывались на несколько сантиметров, и с улицы слышался знакомый голос: «Есть кто-нибудь дома?» Матушка суетилась, ставя на огонь огромный кофейник, и до самого вечера мы сидели и разговаривали с нашими друзьями — обо всем и ни о чем. В конце концов для гостей приходила пора отправляться домой, и мы сердечно прощались с ними, приглашая наведываться почаще. Как ни печально, но такую дружескую непосредственность уже почти невозможно представить себе в современном торопливом мире. Повседневные дела и заботы едва ли не уничтожили это чувство общности, которое когда-то цементировало семью и круг друзей. Редко — а то и никогда — позволяем мы себе завалиться к друзьям в гости без всякого предупреждения. И даже в таком уникальном случае им, скорее всего, придется переиначивать множество своих планов, чтобы уделить нам хоть толику времени. Так мы и движемся по жизни, заранее рассчитывая свои дни, постоянно поглядывая на часы и удивляясь, почему у нас маловато близких друзей.
Несколько лет назад нам с Ширли посчастливилось иметь в числе своих ближайших соседей одну восьмидесятилетнюю даму по имени Дженни, которую мы очень полюбили. Ей было хорошо видно, когда мы уезжаем из Дома и возвращаемся домой, и она была в курсе многих Наших забот. Она не раз говорила Ширли: «Дорогая моя, Не забывайте находить время для своих родных и друзей. Очень важно, знаете ли, не оказаться слишком занятой Яля общения с людьми». Она была одинока и говорила это, основываясь на собственном опыте. Мы хаживали к ней в гости и при случае вместе обедали. Ширли приходила к ней «на чай» и подолгу беседовала. Но нам трудНо было уделить ей столько времени, сколько требовалось. На дороге жизни мы мчались по скоростной полосе, а Дженни в этот период своей жизни путешествовала по грунтовке.
Потом Дженни не стало, но отзвук ее слов мы слышали уже в наших собственных мыслях. Действительно ли наши повседневные хлопоты в те годы были так важны, чтобы не найти побольше времени для общения с полюбившейся нам мудрой женщиной, не говоря о многих других, кто встречался на нашем жизненном пути? Размышляя на эту тему, я испытываю желание выйти из игры — отключиться, освободиться от всех своих лишних обуз, от сложностей жизни, повисших на мне тяжким бременем. Я бы все отдал, чтобы только вернуться на двадцать пять лет назад и провести еще один день с теми двумя детьми, которые осчастливили своим появлением наш дом. И разумеется, мне бы это дорого обошлось, если бы я вздумал снизить темп жизни. Я не смог бы создать организацию под названием «В фокусе — семья», работу в которой я считаю Божьим призванием для себя, не написал бы нескольких книг, носящих мое имя. Учитывая все то, что нам нужно было сделать, мы с Ширли совсем неплохо справились со своей задачей, стараясь жить полноценной семейной жизнью и сохранить доступ в мир наших детей. Но, оглядываясь назад, я не могу не задать себе вопроса: «Нельзя ли было найти какие-то компромиссы, которые позволили бы нам с Ширли еще лучше использовать отведенное нам время?» — вот над чем я постоянно задумываюсь. Мы — далеко не единственная семья, имеющая основания задавать себе такой вопрос. Роберт Патнэм»
Профессор политологии из Гарвардского университета, обращает внимание на усиливающуюся в обществе тенденцию к чрезмерной занятости и социальной изоляции в своей серьезнейшей книге «Одинокие кегли: упадок и возрождение американского единства» (Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community). За последние двадцать пять лет он опросил ПОЧТИ пятьсот тысяч человек и пришел к выводу, что мы все больше и больше отдаляемся друг от друга. Самая ткань наших социальных связей истончается, обедняя нашу жизнь и наше общество. Мы все хуже знаем своих соседей, реже общаемся со своими друзьями, растет даже отчужденность между родными и близкими людьми. Нас все меньше в тех организациях, в которых происходит фактическое общение, таких как «Джей-си» (Jaycees — United States Junior Chamber of Commerce — организация молодых бизнесменов и политиков. — Примеч. пер.), «Служители святилища» (Shriners — Ancient Arabic Order of Nobles of the Mystic Shrine — связанная с масонами организация; оздоровительные программы и благотворительность. — Примеч. пер.), «Лоси» (Benevolent and Protective Order of Elks — благотворительная организация. — Примеч. пер.) и всевозможные клубы по интересам. Расширяется лишь членство в таких организациях, где оно сводится к подписке на получение соответствующей почты. Сейчас в кегли играет такое же количество людей, как и в прошлом (отсюда название книги Патнэма), однако они все чаще играют в одиночестве. В клубах игроков в кегли численность членов Упала с 1980 года на 40 процентов. Что касается поливки, мы остаемся довольно хорошо информированной наблюдателями общественной жизни, но среди йас совсем мало тех, кто действительно принимает в ней участие (во время президентских выборов 2000 года, когда взгляды кандидатов на происходящие в Америке процессы и на ее будущее драматически различались, только 39 процентов потенциальных избирателей пришли на участки в штате Аризона, в Калифорнии — тоже 39 процентов и 40 процентов — на Гавайях). В религиозной сфере: «Американцы ходят в церковь реже, чем три-четыре десятилетия назад, и церкви, в которые мы ходим, стали в меньшей степени причастны к жизни остального общества».
В то же самое время так называемые «электронные церкви», предлагающие свои религиозные службы по радио, телевидению и в Интернете, набирают популярность. Хотя благодаря им слово Божие достигает кое-ко- го из слушателей и зрителей, никогда не посещавших церковь, такое отстраненное участие не может заменить живого общения верующих, из которых складывается единое тело Церкви. Апостол Павел пишет: «Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга» (Евр. 10:25). Как можем мы «увещевать друг друга», если мы всего-то и делаем, что слушаем воскресную проповедь, сидя каждый в своем доме?
Патнэм утверждает, что самый важный фактор растущей социальной изоляции — это увеличение числа семей, где работают оба супруга, из-за чего люди оторваны от своих традиционных социальных взаимоотношений. Именно! Просто не остается времени ни на что другое, кроме работы и домашнего хозяйства. Кроме того, из-за телевидения, Интернета и прочих форм электронной коммуникации ослабевает связь между поколениями, и в семье нарушается передача коренных традиций. Словом, Латнэм предупреждает, что «социальный капитал» Америки тает, и поэтому растет отчужденность и назревает кризис взаимного доверия1.
Другие исследования выявляют те же тенденции и подтверждают те же выводы. Перегруженность работой и социальная изоляция принимают характер всеобщей эпидемии. Как выяснила организация «Оксфордские медицинские планы» штатов Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут, в США каждый из шести работающих настолько перегружен работой, что в силу производственной необходимости даже не может использовать полагающийся ему отпуск. Американцы, говорят социологи, уже являются самой бедствующей без отпусков нацией среди промышленно развитых стран, имея в среднем тринадцать дней отпуска в году — по сравнению с двадцатью пятью (и более) днями в Японии, Канаде, Британии, Германии и Италии. Исследователи установили, что 32 процента опрошенных едят свой ланч во время работы, а еще 32 процента сказали, что они, приехав утром на работу, за весь день ни разу не выходят из здания. Как заявили около 34 процентов опрошенных, на работе они настолько загружены, что в рабочее время у них нет ни перерывов, ни возможности вздохнуть спокойно; 19 процентов указали, что из-за работы чувствуют себя старше, чем на самом Деле, и 17 процентов пожаловались, что из-за своей работы недосыпают по ночам. Семнадцать процентов отметили, что им трудно взять отгул или отпроситься с Работы даже в чрезвычайных обстоятельствах, и 8 процентов уверены, что в случае серьезной болезни их уволили бы или понизили в должности. Мы буквально работаем до смерти.
Я не смог бы преувеличить, насколько, с моей точки зрения, важны эти результаты Патнэма и других исследователей. Суетный стиль жизни, столь характерный для большинства жителей Запада, ведет не только к разрушению связей между людьми в масштабе социума, но выступает также первоочередной причиной распада семьи. У супругов не остается времени друг для друга, и многие из них не слишком хорошо знают собственных детей. Они не общаются с родственниками, друзьями и соседями, потому что их терроризирует никогда не кончающийся список «что надо сделать». Много раз за время изучения материалов для создания этой книги, потребовавшей от меня больше усилий, чем какая-либо другая, я сталкивался с одним и тем же прискорбным явлением. Родители просто-напросто слишком заняты и слишком устали, чтобы обеспечивать для своих детей необходимую им защиту и заботу.
Социолог Джордж Варна тоже отмечает эту тенденцию. Он пишет: «В наши дни все реже встречается, чтобы у подростка было время, предназначенное исключительно для интенсивного общения с членами его семьи. Большая часть времени, которое он проводит с семьей, сводится к тому, что можно было бы назвать „семья и времяпрепровождение" — семья и телевизор, семья и обед, семья й домашняя работа, и т. д. и т. п. Как правило, жизнь каждого члена семьи настолько спрессована, что возможность провести вместе время, посвященное особым занятиям, — потолковать о жизни, посетить какие-то необычные места, поиграть в увлекательные игры, поделиться размышлениями о сфере духовного — приходится планировать заранее. И делают это немногие».
Я убедился, что дети и подростки тоскуют по семейной ясизни — такой, какой она была раньше, но почти никогда не бывает теперь. Свекор и свекровь моей дочери, Джо и Альма Кубишта, достигли возраста восьмидесяти девяти и девяноста лет, однако моя дочь и ее подруги очень любят бывать у них в доме. Почему? Да просто потому, что там так весело. У них находится время поиграть в настольные игры, посмеяться, со вкусом поесть и поговорить обо всем, что интересует молодежь. Никто никуда не спешит. Если им позвонить по телефону, момент для разговора всегда будет подходящим. Один из частых их гостей — неженатый молодой человек по имени Чарли, симпатизирующий старикам. Когда ему пришлось переехать, он за добрую сотню километров добирался до их дома с розовым кустом, который лично посадил на их заднем дворе. Он просто хотел быть уверенным, что Джо и Альма его не забудут. Эти престарелые супруги, которых я тоже очень люблю, дают молодым людям нечто такое, чего просто не найти в другом месте, — как последнее ни печально.
Несколько лет назад я выступал с речью на конференции в Белом доме, и еще одним оратором там был доктор Армонд Николи, психиатр из Гарвардского университета. В тот день мы говорили на одну и ту же тему — о состоянии американской семьи. Доктор Николи разъяснил, нто жизнь в изматывающем темпе, которую мы ведем, — та, что отдаляет нас друг от друга, во многом похожа по Своим последствиям на развод. В Соединенных Штатах Родители проводят со своими детьми меньше времени, Чем почти в любой другой стране мира. Плачевный итог: Дома никого нет, чтобы позаботиться об одиноких дошкольниках и так называемых школьниках «с ключами на шнурке» (самостоятельно возвращающихся домой из школы). Доктор Николи подчеркнул бесспорную связь между разрушением взаимоотношений родителей с детьми и наблюдаемым ростом психических заболеваний. «Если эти тенденции сохранятся, — сказал он, — неизбежны серьезные проблемы с психическим здоровьем нации». Если частота разводов, случаев жестокого обращения с детьми, сексуальных домогательств по отношению к детям и отсутствия ухода за ними будет возрастать, 95 процентов больничных коек в Америке окажутся заняты пациентами психиатров.
Занятость и внутрисемейное отчуждение — проблемы, разумеется, не новые. Папы и мамы сражаются с тяготами жизни со времен второй мировой войны, однако изменилась их позиция. Большинство матерей в пятидесятые годы и в начале шестидесятых на первое место ставили домашний очаг, вне зависимости от того, во что это для j них выливалось. Именно поэтому такое большое их число на весь день оставалось дома, чтобы заботиться о детях. Они, так сказать, работали «домоуправляющими», обеспечивая, чтобы в доме все было в порядке и блестело чистотой. Однако с приходом сексуальной революции матери, разделяющие либеральные взгляды, начали искать для себя другие варианты.
В статье, опубликованной в майском номере журнала «Вог» (Vogue) за 1981 год, изложены некоторые революционные идеи, в то время модные. Статья Деборы Мейсон называлась «Здравость ума по-новому: освобождение матерей». По словам Мейсон, в восьмидесятые годы матери больше не стремятся соответствовать «нереалистическим» ожиданиям относительно своих родительских обязанностей и станут первым поколением, отказавшимся 0т идеи «Супер-мамы», такого воплощения «святости и деспотизма, что для своих детей она составляет все на свете, и ее дети — все для нее». В статье приводится интервью с психологом, доктором Филлис Чеслер, призывающей матерей культивировать и ограждать собственную индивидуальность, «обособившись» от своих детей. Чеслер считает, что идея «всегда присутствующей» матери была «сравнительно новым безумием», и призывает всех мам разделять свои родительские обязанности с другими людьми, в том числе с собственными родителями, сестрами, старшими детьми и соседями. «У моего сына Ариэля всегда было четверо или пятеро значимых для него взрослых, — говорит она. — На протяжении двух лет моя ассистентка была для него как бы второй мамой».
В согласии с философией того времени, мамы в статье призывались проявлять больше открытости со своими детьми — в отношении как своей эмоциональной, так и своей сексуальной жизни. «Существует предубеждение, что вы, став матерью, должны чуть ли не отказаться от секса: нельзя заниматься этим на виду у детей, нельзя заниматься этим вместо того, чтобы заниматься детьми, — пишет она. — Господствуют представления о том, что сексуальная жизнь, как только вы стали матерью, превращается в нечто очень фривольное, эгоистичное и даже слегка упадочное. Но женщины учатся новому... Напри- Мер, замужние матери говорят своим детям, что в субботу Утром спальня родителей до 10 часов — закрытая зона. Одинокие матери позволяют себе такую вольность, как °ставить у себя на ночь мужчину».
Практически все, сказанное в этой статье о материнстве, вызывает у меня резкое несогласие. Совсем не так легко — и не так желательно — освободиться от детей. Замечания доктора Чеслер в особенности наводят на грустные мысли. Что касается «второй мамы» Ариэля, остается только гадать, что могло произойти, когда женщина, к которой он так привязался, вернулась к своей жизни и оставила маленького мальчика на попечение его суетливой мамы. А насчет закрытой по субботам до десяти утра родительской спальни, я просто не понимаю, кто же приготовит ребенку завтрак, какие телепередачи он будет смотреть, и кто удержит его от какой-нибудь опасной шалости, пока мама и ее, назовем это «любовник», спят. Словом, данная статья содержит все те зерна противоречий, из которых заварилась каша в восьмидесятых, и все те абсурдные выводы, которые из них следуют. Некоторые женщины убеждают себя, что их ребенок вполне может обойтись без такого интенсивного внимания к своей персоне, и что ему фактически лучше живется, если мама не слишком плотно его опекает. Негодующие матери в те времена говорили мне, что их возмущает обязанность воспитывать детей, и они не хотят, чтобы дети путались у них под ногами.
Поверьте мне, я вовсе не равнодушен к тем огорчениям и тяготам жизни, из-за которых могут возникать подобные настроения. Однако обусловлены они фактически теми самыми «крысиными бегами», о которых мы говорили. И, как я уже признал в предыдущей главе, многие женщины сегодня вынуждены ходить на работу, будь то по финансовым причинам или психологическим. И все же я должен здесь самым настойчивым образом выразить свою убежденность в том, что матери в наши дни ровно настолько же необходимы для нормального развития де' тей, как это было всегда, и что ребенок не в состоянии сам себе вырастить. На протяжении всего периода взросле- он требует грандиозных затрат времени и сил. Любая дояЫтка «освободиться» от ребенка сведется к решению свойХ проблем за его счет.
К счастью, появляются свидетельства того, что матери сейчас ставят под сомнение догмы восьмидесятых и девя- востых годов, заставлявшие их самих и их мужей бежать быстрее и покупать больше. Такая ревизия прежних идей осуществляется в статье, опубликованной в июне 2000 года еще в одном женском журнале, «Космополитэн» (Cosmopolitan), который, я бы сказал, традиционно придерживался ультралиберального уклона.
Согласно последнему исследованию, проведенному нью-йоркской аналитической и маркетинговой фирмой, «Йоус интеллидженс», 68 процентов из 3000 замужних и одиноких женщин ответили, что бросили бы работу, если бы могли себе это позволить. Собственный опрос «Космополитэна» на выборке из 800 женщин подтвердил этот неожиданный результат: две трети опрошенных предпочли бы карьере домашние заботы. «И это не мимолетный каприз — женщины действительно мечтают быть домохозяйками, и многие на деле доказали бы верность своей мечте», — сказала Джейн Букингэм, президент «Йоус интеллидженс».
В данном случае мы оказываемся на прямо противоположном конце вселенной по сравнению с позицией, выраженной доктором Чеслер и редакторами журнала «Вог». Чего только не случится за двадцать лет!
Контраст между презрением доктора Чеслер к материнским обязанностям в 1981 году и мечтаниями о жизни домохозяйки в «Космополитэне» 2000 года кажется мне комичным. Как говорится, что для одной женщины — потолок, для другой — пол. Необходимо отметить что статья в «Космополитэне» ассоциируется, скорее, со стремлением к легкой жизни, чем с самоотверженной заботой о своих детях и своем муже. Но притягательность идеи — быть только матерью и больше никем, здесь чувствуется. Хелен Гурлей Браун, давний редактор «Космополитэна» и авангардная феминистка, написала в 1982 году книгу под названием «И то, и другое». Как и многие из прочих ее вздорных идеек, эта просто ошеломительна. Утверждалось, будто бы женщины могут получить все сразу и не мучиться с трудным выбором. Небезынтересно все-таки, что в новом тысячелетии последовательницы Браун призадумались — «Кажется, мы откусили больше, чем сможем прожевать».
В середине девяностых годов появились и другие признаки того, что происходит постепенное движение маятника назад, в сторону традиционной семьи. Согласно исследованию, проведенному в это время социологами университета Корнелла, почти три четверти из 117 супружеских пар со средними доходами в северной части штата Нью-Йорк ответили, что ради детей уменьшают объем своих обязанностей на работе. Они берут больше отгулов и готовы, если необходимо, примириться со снижением уровня жизни из-за уменьшения доходов. В этом исследовании две трети женщин сказали, что они уволились с работы после рождения первого ребенка, сделав для себя главным приоритетом профессиональную карьеру мужа- Мужья склонны энергично продвигать свою профессиональную карьеру, пока не добьются «положения с приемлемым уровнем гибкости и независимости». Похожие семьи осознали, что произошла какая-то ошибка, которую надо исправить.
Опрошенные женщины указывают, что по горло сыты суетным, изматывающим, хаотическим образом жизни, который чаще всего характерен для семей, где работают и муяс, и жена. Некоторые из них поняли, как мало, в сущности, денег остается у них после уплаты налогов, расчета с няньками и прочих связанных с работой расходов. По оценкам статьи в «Бэрронз» (Barron's), на такие расходы уходит до 80 процентов заработанных женщинами денег, из чего делается вывод: «К тому моменту, когда она заплатит за все, начиная с колготок и кончая транспортом, — например вторым автомобилем в семье, — может оказаться, что ее работа представляет собой слишком дорогое удовольствие». Поэтому, говорится в статье, «[Супруги] направляют деньги на самые крупные ежемесячные расходы на свои дома] не ради повышения уровня потребления, но ради долгосрочных изменений в образе жизни».
Аналогичная статья в «Работающих женщинах» (Working Women) была озаглавлена: «Дочери суперженщины: они не хотят работать, как вы. Они не хотят жить, как вы. Все, чего хотят женщины в возрасте за двадцать, — изменить то, как Америка работает». Здесь сказано, что женщин, увольняющихся с работы, нельзя понять, если не учитывать, в какой обстановке они росли. «Новые поколения стремятся к тому, чего были лишены в Детстве. Те, кому сейчас меньше тридцати, проводили слишком мало времени со своими родителями. Поэтому Молодые женщины полны решимости не повторять эту ошибку со своими детьми». И далее: «В то время как женщины поколения демографического взрыва (родившиеся с 1946 по 1965 год. — Примеч. пер.) считали своих мам пятидесятых годов наседками, погрязшими в домащних хлопотах, женщины поколения демографического спада считают себя (или своих подруг) жертвами родительского пренебрежения; целых 40 процентов из них росли в разведенных и неполных семьях. И хотя общепризнанная мудрость того времени гласила, что чем счастливее родители, тем лучше детям, сами дети говорят другое, у меня нет чувства, что у меня, когда я росла, действительно была семья, — говорит Синди Петере, 25-летняя нянька из Сан-Франциско. — Мои родители развелись, когда мне было два года, и отца я видела, может быть, раз или два в году"».
У них были замечательные порывы, когда они вырвались на сцену в девяностых годах. К сожалению, сейчас, похоже, все застопорилось. Беспрецедентное всеобщее процветание, сочетающееся с обилием высокооплачиваемых рабочих мест, которое наступило в странах Запада, вероятно, представляет для женщин слишком большой соблазн. Как бы то ни было, возврат к роли домохозяек и нигде не работающих матерей пока не вылился в движение широких масс. Не состоялся и ренессанс института семьи. Самые современные данные на эту тему мы обсудим в следующей главе.
Прагматизм американской системы ценностей очень глубоко уходит своими корнями в нашу культуру. Однако если уменьшение женской занятости когда-нибудь превратится в выраженную тенденцию, это станет хорошим предзнаменованием для будущего американской семьи! Это должно привести к уменьшению числа разводов и совершенствованию семейной гармонии. Дети обретут в семье тот статус, которого они заслуживают, и в очень многих отношениях станут счастливее. Мы еще не достигли всех этих целей, но я молюсь, чтобы так было. Я убежден в одном: для большинства современных матерей забота о своей семье важнее, чем забота о своей профессиональной карьере. Несмотря ни на что, брак и дети перевешивают все остальное, особенно для поколения, которое выросло в чрезмерно занятых, нездоровых, озабоченных только профессиональной карьерой семьях. Теперь они хотели бы чего-то лучшего для себя и для тех, кого любят.
В заключение позвольте мне еще раз подчеркнуть