Полыхая глазами и дрожа от усилий по сдерживанию своей ярости, Азар натянуто сказал:
— Пошли немножко и в мою сторону, будь так добра.
Она хотела проморозить ублюдка до костей, заточить его в леднике. Располосовать глыбу на крошечные кусочки льда и скормить его своему двору. Но ей нужны союзники. Пронзив ладони ногтями, она послала в его направлении порыв леденящего ветерка, затем оказала ему услугу, грациозно закружив его вокруг Азара.
Через несколько секунд жар, который источал Азар, приглушился, а пылающий взгляд успокоился до кучки тлеющих угольков.
— Приношу свои извинения, Иксай. Платья Зимы — это воплощение очарования.
— А величественность твоих Осенних земель не знает равных, — присоединилась она, хотя каждое слово было ложью. Затем она перевела взгляд на Северину, которая рявкнула:
— Ну, у меня нет проклятого Эликсира. Ты обыскала королевское жилище?
— Да, и я явно сделала это не первой, — рявкнула Иксай в ответ. Она страшилась, что один из них нашёл Эликсир наперёд неё. Но их нестабильное поведение доказывало, что это не так. — Сундука нигде нет. Предчувствуя свою судьбу, Эобил, должно быть, переместила его до того, как Круус похоронил её в тюрьме Невидимых, — прорицание, дар, свойственный одной лишь королеве, ограниченная способность предвидеть возможный ход событий, теперь принадлежал МакКайле Лейн. При условии, что смертная когда-либо его обнаружит и научится им пользоваться.
Северина пренебрежительно пожала плечами.
— Какой толк? Даже если мы его найдём, Песнь была пропета. Она снова обнулит действие Эликсира.
Азар презрительно фыркнул.
— Солнца лета поджарили твои мозги? Песнь разрушает то, что считает несовершенным, только в момент её пропевания. Она не продолжает устранять несовершенства. В противном случае ничто несовершенное вообще не могло бы существовать. Король не сумел бы создать Двор Теней!
— Азар прав, — сказала Иксай. — Хотя эффект залегает в ядре планеты, восстанавливая древнюю магию, Песнь лишь единожды уравновешивает весы, — оставляя разумных созданий со свободной волей делать так, как они пожелают — как и должно быть. Боги вроде фейри не отвечали ни перед какими богами. И боги были ещё одной их проблемой — Песнь пробудила их старых врагов. Если они узнают, что фейри неполноценны, становятся смертными... Она задрожала, не в силах закончить эту мысль.
— Значит, Эликсир приглушит эмоции, восстановит бессмертие, но ничего не сделает с силой, которую мы получили, — сказал Азар.
Иксай склонила голову.
— Именно. МакКайла Лейн обладает знаниями Эобил и в курсе, где Эликсир.
Северина закатила глаза.
— Что от этого проку? Мы раз за разом пытались её убить и терпели неудачу. Этот зверь стоит на нашем пути, и у неё копьё!
— Мы слишком поспешно стремились её убить. До того, как вернулись наши воспоминания, — холодно сказала Иксай. — До того, как мы вспомнили это место.
— И у нас есть могущественное преимущество, — с улыбкой промурлыкал Азар. — Наши воспоминания вернулись, а она обладает лишь знаниями королевы, которая отказалась от силы до того, как Песнь была пропета; королевы, которая намного моложе нас. Мы намного больше неё знаем о нашей истории и силах, которыми мы обладаем, помним магию, которую она никогда не познала.
— Но она исчезла, — возразила Северина. — Никто не знает, где её найти.
— Мы пошлём сообщение и заставим её прийти к нам. Сюда. Где наша жизненная сила не может быть пролита ею или зверем, с которым она якшается.
Понимание отразилось в глазах Северины.
— И мы скажем ей, что если она даст нам Эликсир, мы прекратим попытки убить её. Изумительный план! — она насмешливо добавила: — Смертные всегда жаждут закончить войну, — тогда как фейри жаждали её изысканных удовольствий до тех пор, как сами не оказывались в схватке.
На мгновение Иксай даже лишилась дара речи, настолько её ошеломила тупость Лета.
— Мы ничего ей не скажем, проклятая ты дура! Нашей «королеве» проще всего добиться конца войны, наблюдая, как все мы умираем. Она винит нас в гибели миллиардов смертных! Она нас презирает.
Северина фыркнула.
— Королева не должна презирать собственный народ!
— О, во имя благословенного Д'Ану, мы не её народ! Она смертная! Она не хочет нас точно так же, как мы не хотим её. Она хочет использовать нашу силу для своего народа, а не для нас! — Иксай буквально кричала. — И всё же ты думаешь, что мы должны сказать «О, великая королева, помоги нам, пожалуйста, потому что мы откатываемся назад и становимся снова смертными, и если ты не дашь нам Эликсир, мы все умрём, оставив твой мир в покое и даруя тебе совершенную месть против нас!» Да что с тобой не так?
— Это вообще были не мы. Это чёртовы Невидимые! — сказал Азар, и его глаза полыхали огнём и яростью. — Мы почти не убивали людей в сравнении с Двором Теней! Кто знает, до каких высот мы могли бы вознестись сейчас, если бы не были дважды обмануты, дважды порабощены человеческими королевами!
— Вот именно, — свирепо выплюнула Иксай. — Сотни тысяч лет потрачены впустую на повиновение королеве, которую мы считали одной из нас, а эта изменническая сука передаёт нашу силу другой человечке, которая была рождена и воспитана, чтоб охотиться на нас и убивать. Если МакКайла Лейн прознает, что мы опять становимся смертными... — Иксай не могла заставить себя закончить это предложение. Их собственная королева уничтожит их. Мысль о том, что люди будут охотиться на фейри, как на беспомощных лис, в ужасе бросающихся врассыпную на какой-то обратной Дикой Охоте, убивать их как низших созданий... как бы их «королеве» это понравилось! Никогда! — Она не должна узнать, что с нами происходит. Что мы вернули свои воспоминания и возвращаемся к истокам. Никто не должен этого знать.
— Если мы правда станем... — Северина умолкла, затем сумела выдавить отвратительное слово. —...смертными, мы всегда можем перенести свои дворы в это священное место.
Иксай сжала руки в кулаки так крепко, что острые кончики её ногтей пронзили плоть и вышли с тыльной стороны ладоней. Ну всё. В назначенный час, когда они встретятся с королевой, принцесса Лета уже не будет говорить.
— Чтобы в нашем безумии, сделавшись неубиваемыми из-за Рощи, мы могли мучить друг друга, пока наконец-то не умрём от естественных причин? Ты забыла, сколько веков пройдёт до тех пор? — на мгновение она успокоила себя, представляя, как солнечное тепло уходит с кожи Северины, как она промерзает до морозной бледности, навеки застывая, но в то же время полностью осознавая своё заточение. Как она оказывается ещё одной статуей во множестве ледяных садов, где Иксай хранила тех, кого презирала. — И это при условии, что бесчисленное количество украденных тысячелетий не настигнет нас внезапно, как только мы достигнем критической точки деградации, и тогда все мы превратимся в кучки пепла!
Азар застыл, обездвиженный ужасной мыслью. Мгновение спустя он зарычал так свирепо, что земля задрожала под их ногами.
— Не бывать этому никогда! Ты призвала нас. Это значит, что у тебя есть план. Каков он?
Иксай улыбнулась.
— Мы хотим кое-что вернуть, — ядовито промурлыкала она. — Мы сделаем так, чтобы эта ворующая человеческая сука тоже захотела кое-что вернуть.
Глава 3
Кто-нибудь хочет выпить перед войной? [6]
Мак
Круус соврал.
Неудивительно.
«Формально, — насмешливо парирует он в моём сознании, хотя его уже не существует, — я не соврал».
Формально он прав. Обольстительный мастер обмана также был мастером точности. Лазейки, детали, упущения и уклонения были его сильной стороной.
Подтвердив, что ключ к использованию силы Верховной Королевы лежит в выковывании связи с самой планетой, Круус также сказал мне, что новые королевы — это слабые королевы, и им нужно от пятидесяти до пятисот лет, чтобы достичь полной силы и мощи.
Он забыл упомянуть, что 50-500 лет — это приблизительный период, требующийся для полного овладения силами Верховной Королевы, если королева уже является фейри, и хотя Истинную Магию можно передавать другим видам, одной лишь передачи силы недостаточно, чтобы превратить её получателя в фейри. Я недавно выяснила это в десяти— или одиннадцатимиллионном файле, который просмотрела за время своего заточения в этой комнате, где время течёт иначе, чем в мире смертных.
Я предположила, что передача силы Эобил полностью трансформирует меня. Мои волосы изменились. Когда я в последний раз видела своё отражение, мои глаза зловеще озарялись изнутри, наполненные светящимся пламенем. Я обладаю внушительной магией фейри, начиная от просеивания и заканчивая трансформацией элементов с целью восстановления вещей, которые некогда существовали, и влиянием на погоду своим настроением. Я посчитала, что изменюсь полностью. Как Кристиан. Шон О'Баннион. Инспектор Джейн.
Моё предположение оказалось неверным.
Для смертного есть лишь два способа поистине стать полностью фейри: быть изменённым чистокровной фейри Верховной Королевой, или продолжительное время жить при Светлом Дворе, вообще его не покидая (готова поспорить, Первая Королева никогда не делилась этим с королём Невидимых).
Пять тысяч лет при Светлом Дворе, если говорить точнее. У меня нет столько времени. Подозреваю, что я уже потратила несколько месяцев смертного времени, пока уединилась здесь.
После того, как я пропела Песнь Созидания и уничтожила чёрные дыры, мы с Бэрронсом отправились в Фейри, чтобы ознакомиться с дворами, которыми мне предстояло править. Поначалу Двор Света раскатал красную ковровую дорожку и устроил грандиозное шоу из добровольного принятия меня как Верховной Королевы.
Их фальшивое принятие продлилось ровно четыре дня. Затем начались нападения, которых случилось сорок две штуки за двенадцать часов, и каждое последующее было хитрее и коварнее предыдущего. Они пытались поймать нас в ловушку чарами, разделить нас, заколдовать, чтобы украсть моё копьё и использовать его против меня. Они так решительно настроились убить меня и посадить на трон чистокровного Видимого, что готовы были умереть ради этого. Нам с Бэрронсом пришлось убить бесчисленное множество фейри, главным образом из Зимнего Двора, который оказался моим самым свирепым и неуёмным врагом.
Мы просеялись обратно в книжный магазин, чтобы найти способ выиграть время, дабы я научилась использовать свои силы. Нельзя сказать, чтобы к ним прилагался удобный буклет с инструкциями, но даже если он существовал, то был похоронен где-то в несметном количестве хаотичных файлов внутри меня.
Когда Бэрронс рассказал мне о комнате, которую король создал для своей возлюбленной, когда ещё не завершил создание Белого Особняка (чтобы время там текло иначе, чем в мире смертных), я осознала, что именно это нам и нужно.
Там я уединюсь, буду учиться и разбираться с тем, как использовать Песнь Созидания, чтобы восстановить стены между мирами Смертных и Фейри. Если я не могла править над фейри (а они предельно ясно дали понять, что никогда меня не примут), как минимум, мне нужно их сдержать.
Бэрронс понятия не имел, как именно течёт время в этой комнате; ему известно лишь то, что оно двигалось намного медленнее. Я могла провести внутри несколько столетий, а в Дублине пройдёт всего несколько месяцев. Хотя он предупредил, что может пройти и больше времени.
Мы решили, что стоит рискнуть и потерять это время. Если я попытаюсь остаться в Фейри или мире смертных, то нападения фейри так и будут продолжаться, а я никогда не научусь использовать свою силу. Таков был план Светлого Двора; так что пока они вынуждали меня обороняться, я никогда не начну атаковать.
Как только я вошла в комнату, Бэрронс остался сторожить в коридоре Белого Особняка, пока я не появлюсь обратно. В какой-то момент своего уединения я разобралась, как прикрепить комнату к книжному магазину и переместила нас обоих, получше спрятав от врагов.
Понятия не имею, как долго я здесь пробыла, но мне кажется, что прошло много веков, а я только-только выяснила, что необходимое находится вне досягаемости. Я намеревалась выйти лишь тогда, когда стану несокрушимой; смертоносная Верховная Королева, способная сделать всё, что нужно. Но если только я не переберусь в Фейри и не умудрюсь прожить пять тысяч лет в гуще двора, желающего моей смерти, я навсегда останусь частично одарённой королевой, не равной своим предшественницам.
Хотя теперь я знаю истинные имена Видимых, языком смертной я не могу призвать своих подданных, как не могла призвать и В’Лэйна/Крууса. Одно лишь это выдаст меня моему двору. «Она не полноценная королева», — будут шипеть они. «Она даже не может распоряжаться нашим присутствием», — будут смеяться они. И целую вечность станут прикладывать все усилия, чтобы убить меня.
Проблема в том, что я несу в себе силу, которая (если какой-то фейри заберёт её у меня) будет использована для порабощения и, скорее всего, последующего истребления людей. Я должна удержать власть и править фейри. Если я потерплю неудачу, я подведу весь мир.
Ну совсем небольшая ответственность для барменши из Джорджии.
Я бы вздохнула, но, похоже, забыла, как это делается. Время в этом месте заставило меня ощущать себя такой же бесплотной, как Синсар Дабх, когда та выскребла меня из собственной шкуры. Нет желания поесть или попить, сходить в туалет или размять затёкшие конечности. Я сидела, глядя внутрь себя, сортируя кучу файлов, и даже обнаружив много полезного, я не нашла о Песни Созидания ничего, кроме легенд, мифов и небылиц.
И всё же это было не совсем впустую. Я научилась делать пугающе ужасные вещи. Я освоила ассортимент древних омерзительных заклинаний. Я вновь вернула себе смертоносные кровавые руны вместе с жестоким набором другого оружия из арсенала королевы. Я знаю, как создавать охранные чары и барьеры, запомнила имена и места, историю фейри, владею таким пониманием Светлого Двора, какого у меня не было ранее. Я чувствую жжение магии в земле, могу умножать её и направлять ошеломительно жестокими способами.
К сожалению, передо мной стоят те же два выбора, что и в день, когда я сюда вошла: найти фейри, которому можно передать бремя власти и поверить, что они покинут наш мир и никогда не вернутся (а этого никогда не случится — наша планета как никогда богато пропитана магией, и к ней привязано средоточие их силы — они никогда не бросят это место по доброй воле), или выйти отсюда и пытаться править смертоносными фейри с помощью тех инструментов, которые имеются в моём распоряжении.
Если бы только Круус выжил. Никогда бы не подумала, что в моей голове промелькнёт такая мысль.
Мы с ним заключили Соглашение. Я пообещала передать ему силу королевы, как только мы спасём наш мир, а он в ответ пообещал убрать фейри с нашей планеты и никогда больше нас не тревожить.
Ах если бы.
Изначально я жаждала погрузиться в правление. Я довольно быстро осознала, что править фейри — это нескончаемая опасная работа, и как и с любой другой работой, которую мне приходилось выполнять, я помешалась на том, чтобы сделать это хорошо. Прощай, человечество. У меня не хватит на него времени.
То, что я обнаружила, не оставляет мне причин, чтобы оставаться здесь в уединении.
Я стала всем, чем могу стать, не будучи фейри. Надо признаться, я могу провести здесь ещё несколько тысяч лет за чтением файлов, но они могут научить, а могут и не научить меня ничему полезному. А в человеческом мире время не стоит на месте.
Отстранившись от своего внутреннего обучения, я обращаю взгляд наружу, приподнимаюсь на диване, потягиваюсь и поворачиваюсь, сгибаюсь и разминаюсь, заново знакомясь с собственным телом. Боже, как приятно двигаться, быть живой, дышащей женщиной с горячей кровью.
Кстати о горячей крови.
Бэрронс.
Тихое жжение его присутствия поблизости помогало мне сохранять рассудок. Не так давно я также почувствовала Риодана и Дэни. Дэни волновалась, так что я спроецировала короткое сообщение на экран её телефона. Поскольку я подвесила «Книги и сувениры Бэрронса» в облаках, я мало что ощущала помимо этого. Данная комната приглушает всё, что находится за её пределами.
Внезапно мне не терпится схватиться за ручку двери, ощутить её ладонью, дёрнуть, вырваться отсюда, быть материальной, вновь стать частью Дублина. Надеюсь, я не пропустила слишком много. Я понятия не имею, как долго пробыла здесь по смертному времени, и это беспокоит меня до глубины души.
Я встаю, готовя себя. Я не должна допустить, чтобы кто-то узнал, что я выяснила о своих лимитах, или что я понятия не имею, как воспользоваться Песней. Я должна убедительно делать вид, что у меня есть доступ ко всей Истинной Магии, и заставить Видимых верить, что я их смертоносная-в-гневе Верховная Королева. Править по доброте и справедливости — не вариант. Мой народ жесток, алчен и пресыщен. Как командовать варварами без варварства?
Это единственное, что может держать Светлый Двор в узде: страх. Если они почуют хоть намёк на слабость, они набросятся на меня как стая анорексичных Теней.
Я должна быть жестокой. Чудовищной. Безжалостной.
Делать вещи, которым я научилась, которые заставят их съёжиться у моих ног как выпоротых псов. Вещи, которые заставили бы съёжиться меня саму, но я не посмею.
«МАК».
Слово взрывается в моём черепе. Бэрронс ревёт его с такой спешкой в голосе, которую я слышала лишь в редких случаях.
В те разы, когда он верил, что я умираю.
Я не умираю.
Раз Бэрронс ревёт таким голосом... рискует прервать то, что я, по его мнению, всё ещё делаю здесь... это означает, что кому-то грозит смертельная опасность.
И этот кто-то очень важен для меня.
Глава 4
Я бессмертен
Во мне кровь королей [7]
Круус
— Готово, мой господин, — сказал принц, входя в лабораторию.
— Ты сделал, как я просил?
— Конечно.
— Ты столкнулся с какими-то сложностями во время выполнения задания?
— Нет.
— И как прошла твоя первая одиночная вылазка в мир смертных?
Маздан улыбнулся, его тёмные глаза сверкнули на лице, которое МакКайла Лейн узнает, если оно посетит её во снах... и оно определённо посетит, только в кошмарных вылазках по её подсознанию. Круус позабавился, применяя данный генетический штамм к своему принцу-Морфею, и это окажется мощным оружием. Люди и фейри всегда благожелательно реагировали на это лицо и форму (и с желанием, и со страхом), а Круус хотел для своих детей лучшего, что мог предложить мир.
— Куда более интригующе, чем Фейри, когда я подменил Котёл вашей копией. Смелее, чем выпускать даван-аллайх[8] в их мир. Царство смертных более изобильно и экзотично, чем я ожидал, — сказал Маздан. — Так много сна, так много дверей, которые можно выбрать.
Двери в их подсознательный разум. Круус завидовал способности, которой он наделил своего принца — власть над миром, которым не владел никто; миром, где лишь немногие могли бродить, не погружаясь в безумие. Он сам успешно ориентировался лишь по наружному периметру на протяжении недолгого времени — ровно столько, сколько требовалось, чтобы уложить в постель нужную ши-видящую. Он считал Маздана своим лучшим творением, принцем, способным просачиваться в Страну Снов и из неё, корректировать подспудные течения чей-то психики на той непредсказуемой, нейтральной, вечно изменяющейся территории.
Страна Снов была создана из космической материи ещё более загадочной, чем Песнь Созидания. Логика и физика там действовали иначе. То, что происходило в Стране Снов (если с этим хорошенько поработать в том, что люди называли «осознанными сновидениями»), могло оказать длительный физический и эмоциональный эффект на спящего в Стране Бодрствования, внедряя убеждения, сбивая с толку сердце, даже обрывая жизнь смертного.
Он дал каждому из своих принцев способности, которые безмерно полезны для него — пусть он ими не обладал, но он ими повелевал.
— И тебе понравился Честер?
Глаза Маздана заблестели.
— Это был подлинный пир. Напиваясь, они быстро поддаются дремоте; их умы податливы и слабы.
— Ты видел Риодана?
— Видел.
— И он поверил, что ты Иерихон Бэрронс?
Принц склонил голову.
— Поверил.
Круус тихо рассмеялся. Дьявол крылся в деталях, и он уловил нюансы личности, характерной для владельца высокомерного, свирепого лица, которому он идеально подражал простым, но характерным наклоном головы; напряжённое движение отрицания, всегда влево; то, как он стоял и двигался; безупречные детали его глаз и голоса. Одеть его было просто: прототип предпочитал дорогие итальянские костюмы, накрахмаленные рубашки и галстуки.
Оригинал был его врагом, отчего было ещё приятнее иметь в услужении копию, которая подчинялась каждому его желанию и называла его королём. Однажды они встретятся лицом к лицу, оригинал и копия, и Бэрронс узнает, что Круус одержал над ним верх, все блага победителю.
Включая и женщину.
Круус был в настроении праздновать. Его планы опирались на способность Маздана сойти за Бэрронса в окружении людей, близких к МакКайле; сегодняшний день был особенно важным тестом.
— Пока что это всё. Ты можешь идти.
— Как пожелаете, мой господин, — Маздан повернулся и с нечеловеческой грацией, почти невидимыми плавными движениями ушёл от стола к стене и двери.
Когда он закрыл дверь, Круус улыбнулся, но улыбка угасла так же быстро, как удовольствие от радости Маздана в верхнем мире, сменившись яростью на собственного создателя. Король двора собственного создания, Круус считал акт творения просвещающим и понял о своём бывшем господине больше, чем прежде.
Из-за этого он презирал его ещё сильнее.
Созидание было правом королей, но оно сопровождалось ответственностью для того, кто созидал. Невидимые бывшего короля по определению сначала были лабораторными крысами, и только потом детьми. Он творил уродство там, где мог бы созидать красоту. Он создал сотни тысяч ужасных Невидимых, зная, что мир будет питать к ним отвращение. Он сделал их жадными, ненасытными, в принципе не способными на утоление голода. Жить в такой манере — это вообще не жизнь. Песнь Созидания оказалась милосердием для уничтоженных Невидимых, наконец-то обрётших покой.
Ближе к концу бывший король создал своих четырёх принцев: Голод, Чума, Смерть и Война, и хоть он бесчисленными способами сделал их превосходящими остальные касты, обладающими и эмоциями, и интеллектуальными способностями, чтобы ими управлять, три брата Крууса были пустоголовыми дураками, правящими пустынными территориями. Лишь Смерть владел миром, которого жаждал Круус, и он не собирался позволять щенку-горцу жить достаточно долго, чтобы познать истинные масштабы его силы.
В отличие от своего бывшего господина, Круус предпочёл вознести свою знать, дал им силы созидать, а не разрушать (хотя они могли разрушать изобретательными и ужасающими способами, если захотят... ключевое слово: если захотят), создавая принцев Снов, Огня, Воды и Воздуха. Каждый распоряжался властью над своим уникальным королевством, и хоть он даровал им ошеломительную сексуальность, он не ограничил их потенциал эволюции смертоносным Эросом фейри. Он взял лучшее, что он увидел за три четверти миллиона лет и соединил это в формы, способные вынести испытания временем, стойкие, адаптирующиеся, свирепо умные, величественные. Он не создавал принцесс своих Королевских Домов, посчитав их ненужным бременем, воюющим с принцами за власть. Его королевская каста будет иметь право самостоятельно выбирать фавориток.
Он породил Двор Теней, состоящий из свирепых личностей, умеющих выживать, ослепительных как звёзды, элегантных и изобретательных как мироздание, потенциально смертоносных как вакуум космоса. Он преуспел во всех областях, где его король потерпел неудачу. Он создал двор существ, которые будут процветать в любом мире, ходить в тепле и солнечном свете, средь бела дня, встречаемые с одобрением. Некоторые из его детей были слишком умны, чтобы их заметил чей-то следящий взор.
Король покинул свой трон годы назад, но до сих пор не выбрал преемника. Время от времени огромное тёмное облако королевской силы приходило и нависало над Круусом, наблюдая, как тот работает.
Затем просто исчезало. Уходило, словно не убедившись, словно кандидатура правильного преемника не была бл*дски ясна как бл*дское солнце на небе.
Он проявил себя превосходным королём. В чём, чёрт возьми, проблема этого старого дурака?
Хотя его двор обращался к нему как к правителю, этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно, пока бывший король-ублюдок не признает, что Круус — лучший король, и не передаст всю свою силу ему.
«Он никогда не предавал тебя, Круус, — сказало ему одно из многочисленных обличий короля. — Он не предавал никого из своих детей. Ради них он отказался от самого дорогого».
Подразумевается, что хотя король без ведома всех завершил Песнь Созидания, он решил не использовать её для превращения своей возлюбленной в фейри, потому что это разрушит Двор Теней.
Круус фыркнул.
— Слишком поздно, старик, — один великодушный поступок не отменял целой бессмертной жизни страданий.
Здесь, в этой зоне вне времени, где он трудился почти столько же, сколько МакКайла просидела на карантине в схожем месте, разбираясь со своей новой силой (он знал, потому что его лаборатория предоставляла уединённый вид на её комнату), он породил безукоризненный тёмный двор и дал им дар бессмертия куда более превосходящий то, что получил предыдущий двор.
Прежний полубезумный король мог сделать столько всего, но он создал свой двор лишь для того, чтобы выяснить, как спасти его возлюбленную. Круус создал свой двор ради удовольствия созидания.
Мотив определяет результаты. Несовершенный мотив, несовершенные результаты.
Внезапное неожиданное движение на периферии зрения выдернуло его из мыслей.
Круус повернул голову и смотрел через затемнённое полированное стекло, объединявшее их комнаты, как МакКайла Лейн наконец-то пошевелилась впервые за несколько веков, если считать то, как время двигалось в их соединённых покоях. Она медленно поднялась с дивана, вскинула руки над головой и потянулась — высокая, стройная и очаровательная. В её тускло освещённой комнате она мерцала сиянием фейри, пока разминалась, потягивалась и сгибалась. Платиновые волосы доставали до её бёдер. Зелёные глаза мерцали иномирным свечением. Глубоко внутри них сиял огонь её Летнего Двора, лёд её зимнего царства. Как и он сам, она являлась тезисом и антитезисом, огнём и льдом, в равной мере была способна на прекрасное и ужасное. Буйный нрав и страсть смертной в теле королевы фейри, почти бессмертной сама по себе благодаря эликсиру, который он дал ей в интимный, бессознательный момент. Возлюбленная выпила эликсир королевы, который в конечном счёте выжег её душу дотла. Эликсир, который Круус дал МакКайле, не имел такого побочного эффекта. Он оставил её душу и бескрайнюю страсть нетронутыми. Ещё одна деталь, в которой Двор Теней превосходил Двор Света.
Когда-то она находилась под ним. Он погружался в неё, нутром ощущал её сущность. Её сила и потенциал опьяняли; она была равной ему почти во всех отношениях. Тогда она его не знала, презирала за то, что он взял её против её воли. С его точки зрения то время не считалось. И он сотрёт его из её воззрений.
«Если бы я встретила тебя первым», — сказала она ему однажды.
«Ты могла бы меня полюбить, — закончил он за неё. — И если бы ты полюбила меня», — он остановился и ждал.
«Ты мог бы измениться», — тихо сказала она.
Он видел правду в её глазах. Он подарил ей свою часть Песни Созидания; он, Принц Круус Туата Де Дананн, спас мир из-за одного поцелуя — поцелуя, который пробудил лучшее в нём, который сказал ему, что если бы события развернулись иначе, она могла бы предпочесть его, а не Бэрронса. Конечно, она могла бы. Поле игры между ним и Бэрронсом никогда не было ровным. Это изменится.
«Я не твой Бэрронс, и никогда им не буду, — сказал он ей. — И не хочу этого. Я Круус из Туата Де Дананн, Верховный Принц Двора Теней. А ты МакКайла Лейн О'Коннор, Королева Двора Света. Убеди меня, что в иной день ты выбрала бы меня своим супругом».
Она убедила его и сдержала своё слово, дав ему четыре часа перед тем, как она выпустила мелодию. Четыре часа, чтобы он убрался далеко за пределы смертоносной досягаемости Песни с помощью браслета, который он потребовал взамен на подписанный ими контракт.
Когда она направилась к двери, он прищурился, изучая, оценивая её. Власть, которую она обуздала, усилилась раз в десять, столь же величественно сдержанная и грациозная, как и её очаровательное тело.
Его глаза светились весельем, и он гадал, обнаружила ли она наконец-то его упущение, и не этим ли вызван её уход из комнаты. Она никогда не будет полной королевой. Если только не проживёт в Фейри продолжительный период времени. И она никогда не сумеет прожить в Фейри пять тысяч лет без его защиты. Он один может окутать её чарами, сделать так, чтобы даже Видимым она казалась полноценной королевой. Он один может призвать её двор, обставив всё так, будто она сама на это способна. Даже Бэрронс не убережёт её от столь смертоносных врагов на протяжении такого долгого времени, которое понадобится для её трансформации. Если она будет с Круусом, то Двор Света будет следовать за ней, как выпоротые псы. Вместе они станут всемогущими.
Он задавался вопросом, как много времени пройдёт, как много она потеряет прежде, чем наконец-то увидит, кем он является. И кем он не является.